Клод молча смотрел на напряженное, залитое слезами от боли в руках, лицо Эльзы.

— Я все тебе расскажу, — наконец сказал он. — Но сначала я займусь твоими руками. Немедленно вытащи их из сугроба, дитя! Так ты только хуже сделаешь.

Эльза повиновалась.

Фролло порылся в корзине — он точно знал, что там был небольшой горшок с медом, потому что учуял его — после воскрешения его обоняние сильно обострилось. С довольным возгласом достав мед из корзины, он открыл горшок, засунул туда пальцы и зачерпнул ими мед. Эльза недоуменно смотрела на все это безобразие. Клод, тем временем, принялся бережно втирать мед в пострадавшие места на ладошках Эльзы. Затем он снял с себя рубашку и принялся рвать ее на полосы.

— Это чтобы перевязать, — пояснил он, поймав ее ошеломленный взгляд. — Рубашка все равно в некоторых местах сожжена, не думаю, что ее владелец будет ее носить.

Фролло наложил на ее руки повязки и заботливо спросил:

— Тебе уже лучше, дитя?

Эльза прислушалась к своим ощущениям. Да, боль почти ушла.

— Спасибо, уже почти совсем не болит. Но почему именно мед, ваша честь?! — спросила она. — Как вам это вообще в голову пришло?

— Потому что это поистине чудодейственное средство, — усмехнулся судья. — Помимо судейства я много чем интересовался в своей жизни. И заметил, что мед полезен не только при простуде, но и для заживления ран или ожогов. От него раны не гноятся и зарастают быстрее. Я обычно смешивал мед и турмерик*, так раны заживали еще лучше.

— Это ваше «обычно смешивал» звучит очень подозрительно, — пробормотала Эльза. — Такое ощущение, что вы это лекарство проверяли на себе.

— Приходилось иногда, — пожал плечами Фролло. — Когда устраивал в Париже облавы, случалось так, что мне перепадало от преступников. Лекари все норовили мне пустить кровь, якобы, чтобы инфекция вышла, но я их прогонял и использовал те лекарства и методы лечения, которые были описаны у Авиценны, — Фролло усмехнулся. — Я неистово гонялся за хотя бы отрывками его трудов. А когда появилось полное издание «Канона врачебной науки», я заплатил большие деньги, чтобы у меня были все пять томов.

— Судья… Медик… Похоже, что вы были одним из самых образованных людей своего времени, — сказала Эльза.

— Возможно, — с улыбкой ответил бывший судья.

— Однако это не дает мне ответа на вопрос, кто были те люди, которых вы ненавидите, и за что вы их ненавидите, — Эльза вернула разговор в нужное ей русло.

— А ты своего не упустишь, дитя, — засмеялся Клод, — Но для королевы это хорошо! — его лицо вдруг стало жестким и суровым. — Слушай же. Как ты уже знаешь, я был парижским судьей. Но еще я считался самым жестоким, бессердечным и безжалостным человеком в Париже, потому что держал сброд в узде стальной рукой. Вся эта чернь — воры, мошенники, убийцы, грабители и цыгане боялись пикнуть лишний раз, чтобы не вызвать мой гнев. Да, они ненавидели меня, но мне было все равно. Ровно до того момента, пока я не полюбил цыганку. Она привлекла мое внимание, когда пыталась спасти от наказания моего пасынка, который ослушался меня, и сбежал из своей башни на праздник.

— Подождите, ваша честь… — нахмурилась Эльза. — Но почему вашему пасынку нельзя было погулять на празднике?

— Дитя мое, ты бы его видела, — лицо Фролло приобрело страдальческое выражение. — Он был страшно, нечеловечески уродлив. А для черни нет занятия интереснее, чем поиздеваться над таким существом. Я говорил ему это сто раз. Но он меня не послушал, и я решил, что он должен сполна принять все последствия своего непослушания. Чернь схватила его и привязала веревками к колесу. Цыганка решила его освободить, несмотря на мой запрет. Ее дерзость вызвала во мне интерес и раздражение одновременно. Но, поскольку я не мог позволить ей безнаказанно со мной спорить, я приказал арестовать ее. Она сумела сбежать от меня и попросить убежища в Соборе Парижской Богоматери. Перед тем, как оцепить все своими солдатами, я решил ей сказать пару слов наедине. Я скрутил ее руки сзади, и понял, что схожу с ума от того, что она так близко ко мне. Это было началом конца, я это почувствовал тогда…

Фролло устало оперся спиной о стену пещеры, прикрыл глаза, и в его лице Эльза увидела неизбывную тоску.

— Когда она сбежала из Собора с помощью моего пасынка, — отрешенно продолжил Фролло, — я впал в безумие, пытаясь разыскать ее. Я арестовывал цыган, жег дома, перевернул весь Париж. Даже захватил Двор Чудес — секретное убежище отребья в этом городе. Но все было тщетно, она не любила меня, боялась, я был ей отвратителен. Любила она другого. Наверное, я сам был в этом виноват, но меня раздирали слишком противоречивые чувства. Я ненавидел цыган, хотел их уничтожить, и, одновременно, любил цыганку. Я хотел ей признаться, но не желал выглядеть перед ней слабым, беспомощным. Когда она мне отказала, я лишился разума, хотел убить ее, хотел убить их всех… Все это закончилось моей смертью. Это до сих пор вызывает во мне ярость, — его лицо исказилось в гримасу ненависти.

В пещере опять стало жарко.

— Ваша честь, прошу вас! — с мольбой закричала Эльза. — Остановитесь, если вы не хотите меня сжечь окончательно!

Фролло глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. У него это почти получилось, и Эльза опять осмелилась коснуться его кончиками пальцев, отчего он окончательно остыл.

— Но какой смысл теперь так выходить из себя? — тихо спросила она. — Их больше нет.

— Зато я есть, — угрюмо ответил судья. — И сейчас я снаружи такой же монстр, каков я есть внутри. Обреченный на вечное сгорание в этой пещере. Лишенный возможности вести человеческую жизнь. И помнящий все.

— О, прошу вас, ваша честь… — Эльза серьезно заглянула в его красные тоскливые глаза, полные смертной муки. — Знаете, у меня был момент, когда мне тоже показалось, что моя жизнь закончилась. Я ошиблась. Думаю, что вы тоже сейчас ошибаетесь.

— Надо же. Двадцатитрехлетняя девочка учит жизни четырехсотлетнего демона, — невесело хмыкнул судья.

— У этой девочки тоже были проблемы, — Эльза осторожно погладила его кончиками пальцев по руке. — Я пятнадцать лет провела в страхе перед своим могуществом. Все время боялась, что заморожу кого-нибудь, потому что в детстве я нечаянно чуть не заморозила свою сестру, когда мы играли. А на коронации моя сила открылась, когда я на Анну разгневалась за ее безрассудство — она хотела выйти замуж за парня, с которым была знакома всего пару часов! Это было ужасно, я чуть не заморозила весь Эренделл. И, в конце концов, превратила свою сестру в ледяную статую. Вот тогда я и подумала, что моей жизни пришел конец, я не смогла бы жить без Анны.

— И как же ты с этим справилась? — Фролло почувствовал интерес. — Все забыла и стала жить дальше?

— Нет, — хихикнула Эльза. — Я ее разморозила. Именно потому, что любила. Оказывается, моя магия управляется любовью.

— Не думаю, что в моем случае это возымеет действие, — с сомнением сказал Фролло. — В конце концов, я — порождение ярости.

— Ну, как показала практика, вы вполне способны на спокойный и разумный диалог, — бодро заявила Эльза. — А значит, еще не все потеряно. Мы постараемся найти выход!

Фролло подозрительно нахмурился, и вдруг схватил ее за локти и резко дернул ее на себя, так, что она оказалась плотно прижатой к нему. Фактически, она оседлала его колени, хотя и навряд ли хотела оказаться в таком положении.

— А какая тебе выгода от моего спасения, дитя? — прошипел он, вглядываясь в ее лицо, которое оказалось так близко. Мельком он отметил, что у нее прекрасная форма губ, а ее огромные глаза… В них не было ни капли страха перед ним, и они обожгли его холодной яростью.

Температура в пещере стала резко падать, а к Фролло потянулись ледяные копья. Похоже, Эльза сейчас испытывала сильный гнев.

— А такая, что если вы не перестанете нагреваться и полыхать, то сожжете мне все королевство! — ее голос зазвенел от ярости, как сталь на морозе. — А теперь отпустите меня! Немедленно!

Он переместил свои руки ей на талию и, коснувшись губами ее лба, прошептал:

— Прости меня, дитя мое… Я в силу привычки слишком подозрителен. Двадцать лет в судейском кресле, столько грязи видел…

— И возможно, вы правы, интерес у меня, как видите, меркантильный, — мрачно заявила Эльза, хотя и почувствовала, как начинает смягчаться.

— Это — твой долг, твоя обязанность — защищать свои владения и свой народ, — он заправил ей за ухо прядь ее волос, упавшую ей на лицо. — В этом нет ничего меркантильного.

Фролло убрал свои руки, и Эльза, наконец-то, смогла слезть с его колен.

Она все еще ощущала тепло его губ на своем лбу. Хоть он и взбесил ее до невозможности, но то, что он сделал потом, не было неприятным. Она решила смилостивиться.

— Вы так ничего и не съели, ваша честь, — спокойным тоном сказала она.

Когда Эльза вышла из его пещеры, то все-таки решила ненадолго покинуть это место и съездить во дворец.

— Большинство наших предков всю жизнь собирали дворцовую библиотеку. Может, если я покопаюсь в разделе «Юриспруденция», я найду о нем какие-нибудь сведения?

— А если нет? — Анна не была в этом так уверена.

— Придется написать парижским знакомым.

Эльза вот уже полтора часа рылась в библиотеке, пытаясь найти хоть какие-нибудь исторические сведения про судью. Она уже начала думать, что все-таки придется писать во Францию, как Олаф, помогавший ей и просматривающий в данный момент «Историю казней в средневековой Европе», издал торжествующий возглас.

— Нашел? — Эльза кинулась к нему.

— Ты смотри, вылитый твой обожатель! — снеговик ткнул деревянным пальцем в портрет сурового человека с поджатыми губами в черной судейской сутане и полосатом шапероне.

— Это же он… — прошептала Эльза и уселась читать статью.

Так… Родился в 1440-м… Умер в 1482-м…

— Ему было всего сорок два года, когда он умер, — тихо сказала Эльза.

За годы своей короткой жизни судья Клод Фролло достиг и натворил очень многого. Будучи Верховным судьей и инквизитором города Парижа, он имел чудовищную репутацию. Те, кто попадал ему в руки, не могли рассчитывать на помилование, он был абсолютно безжалостен. Цыгане боялись его как огня, потому что он буквально охотился за ними. Эльзе даже показалось, что в этом было что-то глубоко личное. Но при этом, преступности в Париже при жизни Фролло было гораздо меньше, чем в других городах, потому что он внушал смертельный ужас. Поэтому в городе царил железный порядок — грабежей было мало, а воров и мошенников быстро отлавливали и отправляли на эшафот. Впрочем, и развлечения в городе случались редко — циркачей с неохотой пускали в Париж, подозревая в них преступников. Помимо всего прочего, Фролло усыновил горбатого уродливого младенца, которого назвал Квазимодо. Судья кормил его, воспитывал и дал ему работу — звонарем на колокольне Собора Парижской Богоматери…

На полях рукой отца было приписано «Дитя своего времени» и «После его смерти Париж наводнился преступниками».

Эльза задумалась. Отец был прав. Средневековье было достаточно кровавым временем, и то, что к людям применялись пытки, безжалостные казни и практиковалось сожжение ведьм — это все было в порядке вещей. Более того, казнь была для людей того времени своего рода развлечением, они старались принарядиться к такому мероприятию, надевали лучшее платье, занимали места, чтобы быть поближе к месту действия. Судья просто действовал в отпущенных ему рамках, и действовал весьма эффективно.

Эльза опять вспомнила, как его губы нежно коснулись ее лба. Она вспомнила, как он страдает от того, что не может читать. Ее ладонь вдруг кольнуло. После того, как она вернулась из пещеры с ожогами, их осмотрел врач и назначил лечение, признав впрочем, что первая помощь была оказана весьма оперативно и, главное, очень качественно.

Эльза прошла в раздел «Медицина» и нашла «Общую анатомию в приложении к физиологии и медицине» К. Биша. Надеюсь, это чтение придется судье по вкусу, подумала она.

— Эльза, — вдруг раздался тихий голос Анны. — Я тут кое-что нашла…

В руках Анны было одно из первых изданий романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».

— Ты помнишь эту историю? — спросила она, протягивая Эльзе книгу.

У Эльзы даже рот приоткрылся от осознания того, о чем она говорит.

— Так значит, то, что написал Гюго, было правдой! — выдохнула она. — Он изменил статус, общественное положение и возраст некоторых героев, но этот сюжет по сути не был вымыслом! Я сейчас же напишу в Париж — пускай поищут сведения о судье и капитане Фебе де Шатопере. Возможно, даже удастся найти Эсмеральду и Квазимодо, узнать, что с ними произошло…

В библиотеку вошел Кристофф.

— Помнишь, ты сказала, что нашего Везувия воскресил Ханс? Так вот, я проверил, из порта никто похожий на Ханса не отплывал. И ни один из наших проводников не взялся бы вести его через горы — слишком опасно, там сейчас много оползней! — заявил он.

— Ты хочешь сказать, что этот гад еще где-то в городе? — глаза Анны зажглись азартом.

— Именно! Заныкался куда-нибудь и прячется в страхе за свою шкуру! — подтвердил Кристофф.

— Надо найти его и узнать, что за колдовство он тут устроил, — нахмурилась Эльза.

Судья не видел Эльзу вот уже несколько дней. Пещера опять накалилась до невозможности, но теперь к дикой необузданной ярости примешивалось беспокойство: не случилось ли с ней что-нибудь. Этот подозрительный Ханс, который воскресил его… Эльза сказала, что своим жаром Фролло может спалить все королевство. Значит, его пещера вполне возможно находится недалеко от непосредственно города. Не может это быть совпадением. А раз это не совпадение, значит маленький гаденыш Ханс хотел причинить зло именно Эльзе. И кто его знает — если с помощью Фролло это не очень получилось, так, может, Ханс решится своими руками все сделать? Что же ее так долго нет?!

Клод вспоминал ее лицо, ее огромные голубые глаза (он находил их прекрасными!), ее алый ротик с такими ровными белыми зубками… И нежную кожу, ощущение которой не сходило с его губ. Ох, не надо было целовать ее в лоб! Если он почувствует к ней что-то, кроме дружеского расположения, что уже было большим достижением с ее стороны, учитывая его невероятную подозрительность и недоверие к людям, это для них обоих может закончиться очень плохо. Он — демон! И крайне опасен для нее и ее королевства.

Взгляд Клода упал на нож, который она забыла, когда уходила из пещеры. Он взял его в руки. Нож был довольно длинным и острым, и Фролло решился. Он уже четыреста лет как мертв, и ему здесь не место! Клод приставил нож к левой стороне груди, на три пальца ниже своего соска, и с силой воткнул себе его в тело. Боли он не почувствовал, но зато его постигло разочарование. Нож вошел в его тело и расплавился!

— Тьфу! — плюнул Клод. — Черт бы это все побрал! Пытаешься сделать хорошее дело, и то не выходит!

Он отшвырнул искореженный кусок металла в сторону.

Эльза со своими присными подъехала к пещере. Люди, которых она оставила лагерем возле нее, уже начали паниковать, потому что земля под ногами опять сильно нагрелась. И, кажется, даже сильнее, чем это было в тот раз, когда она впервые подошла к этой пещере.

— Отойдите все подальше! — распорядилась она. — Я собираюсь напустить тут сильный мороз.

Судья почувствовал, как в пещере опять ударила лютая стужа. Он чуть не застонал от облегчения, значит, с Эльзой все в порядке! Действительно, через несколько минут к нему вошла Эльза, целая и невредимая.

Эльза увидела, как лицо судьи светится от неописуемого счастья.

— Никак, вы рады меня видеть, ваша честь? — он увидел, как в ее глазах блеснуло озорство, но ему уже было все равно.

— Эльза, дитя мое, — выдохнул он. — Я уж и не чаял снова тебя увидеть. Беспокоился, что этот мерзавец Ханс с тобой что-нибудь сделал.

Она подошла к судье.

— Почему вы так подумали? — спросила она, глядя в его шальные от беспокойства глаза.

Судья не удержался и прижал ее к себе.

— Я вообще очень много всего передумал. И сделал вывод, что он охотится за тобой, моя дорогая, — прошептал он ей в волосы.