— Где ты сейчас? Ты будто не здесь.
Все люди ошибаются. Это случается в основном из-за субъективизации, когда человек слишком сильно полагается на собственный опыт, отвергая всё остальное. Или, например, из-за информационной неосведомлённости. Второе ближе Тэхёну.
Ему ведь просто стало плохо из-за жары. Поднялось давление. Почему к нему возникли вопросы? Какого чёрта?
— Где ты сейчас?
Выпадать из реальности за последний месяц стало нормой. Отец его чуть ли не посчитал сумасшедшим, когда ему пришлось рассказать о Чувстве. Отец сказал, что подобных приходов в их роду никогда не было. И это скорее ненормально, чем так и должно быть. Сказал, что Тэхён — дурак, что позволял происходить этому, что он молчал об этом. А когда Тэхён стал описывать встречи с Чонгуком, рассказывать то, что он видел, отец так вообще взбесился. Он на него замахнулся с выпученными от ярости глазами, кричал что-то про мать, что Тэхён — предатель, что он — позор их семьи. Но между ними встал его брат. Он заслонил Тэхёна и успокоил отца. И Тэхён должен был бы поблагодарить его, но с подачи его брата теперь Тэхён находится под медикаментами, названия которых он не знает, в комнате с мониторами и пищащими приборами, о которых он так же ничего не знает.
Его отправили во Всемирный Центр Чувства. Отец и брат собрали свои сбережения и взяли кредит для этого, а это ого-го. Они Тэхёну это всю жизнь будут припоминать, он уверен. Если только… Если только он отсюда выберется.
В.Ц.Ч. находится в столице. Возвышается белым зданием с идеально выстриженными газонами и чересчур улыбчивым персоналом на ресепшене. От первого этажа до самого последнего стремится ввысь радуга на фасаде здания. Она резко выделяется на фоне белой кладки и камня. Должна вроде бы призывать к позитивным мыслям, вот только Тэхёну это показалось отчаянным криком, что их не нужно бояться. Этот отчаянный крик был и внутри. Рассекал чуть сероватые стены, закольцовываясь на углах, и заканчивался на нашивке белых халатов работников В.Ц.Ч. У Тэхёна тоже нашивка. Он в простых белых хлопковых штанах и кофте, над нагрудным карманом которой простирается радуга. Это выглядит, на самом деле, отвратительно.
— Тэхён. Где ты сейчас?
Тэхён и сам теперь чувствует себя душевнобольным в этой обстановке и с этими процедурами. Он здесь не один. Таких, как он… Таких, как Тэхён, собрали вместе в одном закрытом корпусе с картами и личными делами у главврача. Главврача. Разве это не звучит смешно? Хотя его все здесь зовут Профессор.
— Всё хорошо. Мы это проходили, ты не должен бояться.
Тэхён признан недееспособным. Это важная графа в его деле, как и всех остальных, кто здесь находится. На основе этого заключения последнее слово за его отцом, а не за ним. Все соглашения на процедуры подписывает не Тэхён. И потому, что тэхёново Чувство, оказывается, наносит вред его здоровью и может являться опасным для общества. Например, из-за того, что он способен попасть в беду и погибнуть, не контролируя своё тело во время прихода и находясь ментально в другом месте, по закону вину могут переложить на водителя / рабочих / продавца и так далее. Ещё их аргументом в пользу опасности было то, что некоторые их пациенты начинают проявлять беспричинную агрессию, когда кто-то третий пытается вмешаться во взаимосвязь с их родственной душой. Это приравняли к ‘я брошусь на тебя и разорву голыми руками, потому что ты спросил меня о моём Чувстве’. Кто бы тут не был агрессивным? Когда их держат за сумасшедших и проводят сомнительное лечение непонятно чего.
— Всё хорошо.
В первую неделю у новичков, среди которых был Тэхён, возник вопрос: ‘почему бы просто не бросить все силы на поиски их родственных душ и прекратить весь этот цирк? ’ На них иронично хмыкали те, кто здесь задержался, а одна молодая девушка, которая выглядела крайне всклоченной и будто поглощённая какой-то навязчивой идеей, с нескрываемой злобой сказала им: ‘никто вам не собирается помогать, им науку надо продвигать’. На вторую неделю они пытались выражать свою гражданскую позицию и недовольство происходящим. А на третью они стали теми, кто иронично хмыкает и пытается сфокусировать своё внимание хотя бы на голосе, раздающимся из радио у поста медсестры, находясь под таблетками.
— Принимать будешь по две таблетки. Тебе ясно?
Теперь у Тэхёна нет приходов. Он не видит Чонгука. Не слышит его. И даже не чувствует. Тэхён полностью под контролем людей в белых халатах. Его погружают в баки, заполненными странными, отдающими зеленой растворами. На его голову надевают шлем с торчащими проводами и к конечностям цепляют прищепки. С ним беседуют наедине в закрытой комнате, где только стол, заваленный приборами, от которых в глазах уже рябит, два стула по разные стороны этого стола, квадратный пикающий монитор в углу и санитар у входа.
По понедельникам, средам и пятницам Тэхёна пытаются ввести в то состояние, в котором он мог говорить с Чонгуком. Но, кроме густой темноты, Тэхён ничего не видит. Он будто в вакууме, и он не может выбраться оттуда. Но судя по всему, этим людям есть, что записать в свои блокноты и отчёты. Судя по всему…
— Тэхён. Где ты?
— Я здесь, — отвечает Тэхён.
— Здесь, это где?
— С вами.
Тэхён поднимает опущенную голову. Во рту сухо и хочется спать, как минимум, трое суток без перерыва. Он чувствует сильную усталость и истощение. Когда его оставят в покое?
— Вы обещали сегодня отпустить меня, — напоминает Тэхён. — У меня сегодня день рождения.
— Ну что ты, Тэхён, — Профессор улыбается, и на его лице расходятся морщины, как круги по воде. — Мы договорились, если будут улучшения, мы тебя отпустим. Но, к сожалению, улучшений пока нет.
Тэхён смотрит на Профессора исподлобья. Рассматривает блики в его круглых очках, серый подбородок из-за щетины, сухую тёмную кожу, какая становится за долгие годы под палящим солнцем. Он маленький и щуплый. Тэхён всегда возвышается над ним и чувствует себя длинной нескладной каланчой. У Профессора сильная хватка, если он вцепится, то это будет сродни клешне краба. А ещё за Профессором стоит высокий плечистый санитар. Лоб его выпирает вперёд, и блестит залысина. Он кажется несдвигаемой скалой, камнем. Человек, который исполняет приказы, несмотря ни на что. Человек, с которым невозможно договориться. Человек, который запросто может скрутить Тэхёна, не дав ему даже пикнуть.
— Вы обещали меня отпустить.
— Тэхён, — голос Профессора — патока. — Нужно было постараться, понимаешь? Ты старался?
Тэхён сжимает кулаки. Всем видно его состояние, потому что его руки лежат на столе.
— У меня сегодня день рождения, — Тэхён чувствует за глухой стеной дурмана истерику. Он шумно дышит и жмурится. Просто дайте ему, дайте ему выбраться наружу. Хотя бы постоять у того идеального до скрежета в зубах газона у входа. Дайте ему выйти наружу!
— Тш-ш-ш, — Профессор длинно шипит на санитара, который уже подобрался и сделал шаг вперёд.
— Выпустите меня!
— Давай с тобой договоримся, дорогой мой, — Профессор кладёт свои шершавые руки на тэхёновы и сжимает его пальцы до боли. — Ты проведёшь этот важный день для тебя в безопасности, среди знакомых тебе лиц, твоих друзей. Я видел, что ты подружился здесь с нашим дорогим и любимым Бобом, а ещё с Тай Юй.
— Отпустите, — голос Тэхёна срывается на мольбу.
— Хм, — Профессор вздыхает и сочувственно на него смотрит. — Ладно, давай так. В Зале Ожидания тебя ждёт…
Профессор выдерживает драматичную паузу и выкрикивает:
— Эллен! Тебе нравится такой мой подарок?
Тэхён откидывается на спинку стула. Он тяжело моргает и подыгрывает Профессору, жадно кивая, хоть он и счастлив слышать имя Эллен. С ним играют. Говорят как с маленьким ребёнком. Отбирают его свободу, как конфетку.
Санитар отходит от двери, чтобы взять Тэхёна за локоть и поднять его со стула. Он еле ногами перебирает, и это его начинает дико смешить. Тэхён давит в себе хриплый смех, потому что… Что бы он сделал, если бы вышел из себя? Он так слаб. Он только и мог, что капризничать и проситься, чтобы его отпустили. Тэхён даже не мог ударить кулаками по столу, не мог подскочить со стула, он ничего не смог бы сделать. И Профессор, этот человек, он просто издевался над ним? Он издевался над ним.
Тэхён последний раз видел Эллен, когда она пришла к нему в больницу после того случая на борту катера. Она сидела возле его кровати на том самом стуле, где были его пиджак и галстук. Тэхёну уже выдали больничную робу, оставив его лежать там, пока он не сдаст все анализы и не получит их результаты соответственно. По мнению Тэхёна они подошли тогда крайне серьёзно к его случаю. Но он, конечно же, тогда ничего не знал. А Эллен, она забрала его вещи, пообещав выстирать их, и всё спрашивала, не нужно ли Тэхёну что-нибудь принести. Тэхён отказывался, говорил, что он не собирается там лежать долго. Он успокаивал напуганную Эллен и говорил, что с ним всё хорошо, что это всё жара, палящее солнце. Но она всё равно очень за него боялась и обещала навещать его, пока Тэхён не выпишется.
В тот же вечер у Тэхёна состоялся разговор с отцом. Он забрал его к себе домой, где Тэхён пробыл там до того момента, пока его не отправили в В.Ц.Ч. Ещё с того момента его лишили выбора, потому что Тэхёна не отпускали к себе домой, чтобы он смог взять свои вещи сам. Всё это делал его брат. Все его дела решил брат.
Тэхёна заводят в Зал Ожидания, как они говорят. Середина комнаты отделена длинным столом-перегородкой от одной стены до другой, заканчивающимся дверью, рядом с которой с той и с другой стороны стоит охрана. Ужасно то, что Тэхён видит коридор через открытую дверь, который ведёт к лифту. На этом лифте можно уехать на первый этаж, а там, чуть попетляв по коридорам, выйти к ресепшену, и самое главное — к выходу из этого чёртового здания.
Санитар усаживает Тэхёна на стул напротив Эллен. В Зале Ожидания, помимо них, охраны и санитара, что привёл Тэхёна, больше никого нет. Тэхён тяжело вздыхает. Эллен кажется похудевшей. По крайней мере, её глаза кажутся Тэхёну больше, чем он их запомнил. Щёки совсем исчезли, а ещё у неё волосы стали короче.
— Здравствуй, — говорит Тэхён, всматриваясь в неё.
Эллен напряжённо смотрит на охранника с её стороны и санитара, что стоит у двери, из которой вывели Тэхёна.
— Привет, — тихо отвечает она.
Тэхён растягивает губы в улыбке и щурит глаза. Он протягивает к ней свои руки и на ощупь ловит осторожно её холодные пальцы.
— Привет-привет, — повторяет он, делая голос ласковым.
Эллен сжимает бледные губы в тонкую полоску и переплетает дрожащие пальцы с тэхёновыми. О боже, она сейчас расплачется.
— Ну чего ты? Не плачь.
— Я не плачу, — голос Эллен срывается, — не плачу.
— Вот и хорошо. Как ты добралась?
Эллен шмыгает носом, прикрыв глаза. Она всеми силами пытается успокоиться.
— Пришлось чуть-чуть поднакопить, но добралась я нормально. На вокзале даже купила немного конфет.
— Я рад, — Тэхён и вправду рад её видеть. Рад говорить с ней, слушать и просто держать её за руки. Он понимает, что очень соскучился.
— С днём рождения, — говорит она и протягивает запакованный бумажный пакетик с теми самыми конфетами.
Тэхён тут же прерывает Эллен:
— Нет, не нужно, не стоит.
— Почему?
— Я буду смотреть на них и ещё сильнее хотеть… — Тэхён не успевает закончить, как его вздёргивают вверх со стула.
Его оттаскивают к двери, и Тэхён хочет крикнуть ‘эй! ’, но он понимает, что это всё бесполезно. Эллен привстаёт со своего места и, кажется, снова собирается расплакаться.
— Я приду ещё, хорошо? — говорит как-то неуверенно она.
Тэхён кивает, насколько он может в том положении, в каком находится, особо не веря в их скорую встречу. Его отводят в палату. Санитар молчит всё это время. В принципе, Тэхён ещё ни разу не слышал его голос. Он хорошо выполняет свою работу.
В палате шесть кроватей, по три у двух противоположных стен. Палата длинная, в форме прямоугольника, из-за чего кровати стоят на достаточном расстоянии друг от друга. У Тэхёна самая дальняя, ближе к большому окну с тяжёлой деревянной рамой. Это окно загорожено комнатными деревьями в больших глиняных горшках, и к нему не так-то просто подойти. Но Тэхён и не пытается, ему хватает и того, что эти горшки стоят недалеко от него и он не чувствует такую тоску, как если бы их здесь не было.
Напротив тэхёновой кровати стоит кровать Тай Юй, та самая всклоченная и с навязчивой идеей девушка, а на самой ближней по его стене кровать Боба, покладистого и тихого мужчины, который выглядит моложе своих лет из-за полных гладких щёк и блестящих глаз.
Тэхёна усаживают на кровать, и он валится боком на подушку. Боб притворяется, что спит, — Тэхён это знает. Как только санитар выходит из палаты, Боб приоткрывает один глаз и смотрит на Тэхёна, он тяжело поднимается и садится на кровати, продавливая матрас под своим большим весом.
— Сегодня ты долго, — у Боба неожиданно густой, в чём-то даже грубый баритон, идущий вразрез с его миловидными чертами лица и нежным характером. — И плохо выглядишь.
Тэхён кривится и саркастично мычит.
— Мне дозу повысили. Теперь по две таблетки.
— Ох, это нехорошо. Тай Юй сидит на трёх разных и вон она какая.
— Захлопнись, нытик!
— Вот видишь, — шепчет Боб, заговорщически подмигивая.
— Мне позавчера начали давать, — продолжает Тэхён. — Сначала нормально было, а потом как повело.
— Они думают, это нормально?
Тэхён пожимает плечами.
— Они ничего не говорят.
— Ох, — грустно вздыхает Боб и тут же вскрикивает. В него прилетает тапок Тай Юй.
Тэхён слышит их перепалку глухо. Он вроде бы улыбается на это, но его тело так устало, что Тэхён впадает в глубокую дрёму, ему, кажется, даже сон какой-то снится. Быстрый и мутный. Но это резко прерывается, когда его начинают тормошить за плечо. Он нехотя открывает глаза и смотрит на медсестру, которая протягивает ему два маленьких стаканчика, в одном из них вода, а в другом две таблетки, которые ему полагается. Тэхён даже не знает, что принимает. Вначале их очень тщательно проверяли на приём этих таблеток, сейчас это скорее автоматизм, чтобы поставить галочку. Тэхён приподнимается и запрокидывает в себя сначала один стаканчик, потом второй с водой, показательно глотает и высовывает язык, открыв рот.
Он лежит после приёма таблеток ещё примерно тридцать секунд, тщательно отсчитывает про себя, а затем встаёт на нетвёрдые ноги, с грохотом врезается в кровать Боба, шипит. Боб предлагает помощь, но Тэхён бухтит, что не хватало ему ещё в туалет за ручку с кем-то ходить. Поэтому он, держась за стены, доходит сам, провожая безэмоционально взглядом персонал в коридоре. Он сразу же заходит в свободную кабинку и ждёт, когда туалет полностью опустеет и он останется один.
Тэхён засовывает пальцы себе в рот и выковыривает оттуда таблетки. Он случайно давит на корень языка и давится, потому что слишком далеко спрятал под язык. Таблетки уже начали растворяться. И Тэхён перекатывает во рту горчащую слюну. Когда дверь хлопает и, судя по звукам, в туалете больше никого нет, он выбрасывает таблетки в унитаз и смывает их, а затем выходит и направляется к раковине, чтобы помыть руки и тщательно прополоскать рот водой. Тэхён поднимает взгляд на висящее зеркало над раковинами и видит свою посеревшую кожу и опущенные уголки рта. Так больше продолжаться не может.
•◉•
На то, чтобы вывелись таблетки из его крови, потребовалось две недели, по крайней мере, Тэхён чувствует себя значительно лучше только к этому моменту. Но ему всё так же приходится играть слабость и в какие-то моменты апатию. Он не совсем понимает, что делать дальше, но очень надеется, что, отказавшись от воздействия таблеток, он сможет самостоятельно, а не под надзором любопытных людей в белых халатах, войти в то состояние, которое и послужило тому, что он оказался здесь.
Давай ложиться спать.
Единственное, что пугает Тэхёна — это вероятность испытать приход тогда, когда он будет в окружении людей или, например, испачкать кровью что-то, что будет крайне проблематично очистить. Есть много нюансов в его авантюре. Тэхён уверен, что долго ему скрывать это не получится. В конце концов, они узнают, когда снова возьмут у него анализы и получат по ним результаты. Этого дня он боится больше всего, а точнее, боится не успеть к этому дню.
Ведь нас никогда, нигде, никогда не было.
Чонгук должен знать, в каком Тэхён положении. Пусть… Пусть он сначала найдёт Эллен, а она приведёт его к нему. Ничего примечательного. Просто друг, с которым она пришла, друг, который тоже знает Тэхёна. Обычная встреча с близкими. Но в таком случае, весь этот эффект, который пытаются изучить здесь, он исчезнет. Тэхён станет обычным человеком, который встретил свою родственную душу и прекратил Чувство. По его мнению, это единственный шанс выбраться отсюда, потому что иначе он не нашёл, как обойти охрану, как вернуться к прежней жизни и убрать из своего дела ‘недееспособный’.
Нас никогда, нигде, никогда не было.
Тэхён всё это время пытается испытать Чувство ночью, пока все спят. Он покидает палату и пробирается в прачечную. Ему везёт в том, что не нужно проходить сестринский пост и что это то место, где можно пробыть до рассвета в полном одиночестве. Тэхён сразу же снимает с себя кофту и штаны, оставаясь в одном нижнем белье. С ним он как-нибудь справится, а вот с выданной одежды будет проблематично смывать кровь в случае чего. Но, к сожалению, за всё это время Тэхён заработал себе только затёкшие мышцы на спине и шее, и синяки под глазами от недосыпа. Хотя, впрочем, судя по его отражению в зеркале, одно другому не мешает. В какой-то момент он думает, что бесцельно проводит это время, что нужно стараться лучше. На деле, он понятия не имеет, как сделать так, чтобы Чонгук его услышал. Как просто… Тэхёну дали слишком мало времени, чтобы разобраться в этом.
Нас никогда, нигде, никогда не было.
Эту ночь Тэхён, как и всегда, проводит в прачечной. Он сидит на полу, подложив под себя свёрнутую одежду. Здесь по полу тянет сквозняком, и выложенные плиткой пол со стенами не делают помещение теплее. Тэхён обхватывает себя руками, потирая плечи. Его взгляд устремлён перед собой на лунную дорожку света из узкой форточки под потолком. Он разглядывает этот тусклый белый свет и негромко напевает. Тэхён не уверен, откуда эти слова. Может быть, он когда-то знал песню, но со временем в его памяти сохранились отдельные строчки. А, может, это совершенно разные песни, почти растаявшие в его воспоминаниях, и только отголоски исчезнувших строк донимают, не позволяя испытать полное одиночество.
Клянусь, я буду добр к тебе.
— Ну, пожалуйста, — скулит Тэхён. Скоро он не в силах будет спрятаться от чувства надрыва, за которым последует отчаяние и животный страх за свою жизнь. Тэхёну, правда, очень-очень страшно.
Ему кажется, что его просто наказали. Или он заблудился? Заблудился там, ходит кругами не в том месте, стучится не в те двери. И эта темнота вокруг, это глухая темнота насмехается над ним. И эти взгляды, тысяча взглядов, которые заставляют дрожать и истекать холодным потом, хвататься за сердце.
Ему нужно быть внимательнее. Всё, что он видит должно иметь значение? Оно должно иметь значение!
— Пожалуйста-пожалуйста, — он зарывается в свои волосы. Его уже тошнит от этого пола, этих стен, этого места. Тэхёну хочется разбежаться и разбиться об стену, исчезнуть в белой кладке и камне, испортить линию радуги.
Клянусь, я буду добр к тебе.
Если так подумать, то Тэхён сам виноват во всём. Он строил из себя взрослого самостоятельного мужчину, который сам может управлять своей жизнью, а на деле он всё ещё зависит от отца, брата. И даже… Он зависит от Эллен. Зависит от её доброго слова, от её заботы. Тэхён так чувствует себя лучше, увереннее. Так выглядит иллюзия его независимости.
Я клянусь, я буду…
Тэхён должен прекратить. Прекратить страдать. Прекратить требовать от себя невозможного. Он просто должен взять себя в руки и сделать то, что может.
Я буду…
Его глаза закрываются. Скоро рассвет. Голова откидывается назад на стену. Тэхён боится заснуть здесь, и он постоянно дёргается, вырывая себя из дремоты. Тело тяжёлое, и, кажется, чтобы подняться на ноги нужно будет приложить много усилий. Ещё чуть-чуть вот так, пока небо не станет чуть светлее, ещё совсем чуть-чуть.
Наверное, это сквозняк. Это потоки воздуха играют с ним и его разумом. Тэхён поджимает живот от лёгких щекотных касаний. Будто едва-едва кончиками пальцев скользят вверх. Или, может, на нём сейчас сидит с десяток бабочек? Щекочут его тоненькими лапками, путешествуют по нему. И от этих касаний волнами разливается тепло, лаская, согревая. Он чувствует это и лицом. И тянется за странной тёплой щекоткой. Тянется, и будто…
— Ангел.
Будто руки чьи-то оглаживают его по скулам, закрытым глазам, носу и сжатым губам. У Тэхёна сердце колотится как сумасшедшее. Как будто пытается перегнать скорость света. Он резко открывает глаза. Показалось.
— Показалось, — в его голосе прячется задушенная злость.
Тэхён поднимается, скользя больно спиной по стене. Он случайно натягивает штаны задом-наперёд, чертыхается сквозь зубы и снимает их с себя, запутываясь в конце и чуть не падая. У Тэхёна мурашки по коже идут, когда прячет своё продрогшее тело в одежду. Ему бы сейчас под одеяло, отогреться, о тёплом душе он даже не думает. Хоть здесь он и есть, но ещё слишком рано, чтобы туда идти и вообще как-то светиться перед кем-то.
Он осторожен, выглядывает из-за угла несколько раз, прежде чем пойти. Осматривает палату сквозь стекло в двери. Там царит покой. Первые кровати так точно спят. Тэхён морщит своё лицо, открывая дверь со страхом, что та начнёт скрипеть. Он чуть приподнимает её за ручки, смотря на старые петли. Из груди вырывается длинный выдох облегчения, когда Тэхён оказывается внутри. Сердце бьётся где-то в глотке. Он осматривает ещё раз своих спящих соседей и на носочках шагает к своей кровати. Оказавшись под одеялом, Тэхён начинает расслабляться окончательно. Думает даже, что возможно ему удастся чуть-чуть поспать, но его взгляд натыкается на кровать Тай Юй. Со входа скомканное одеяло он принял за её силуэт, но теперь со стороны тэхёновой кровати видно, что её постель пустует. Он тут же напрягается всем телом. Видела ли она его отсутствие? В этом деле Тэхён не может никому довериться, особенно человеку, который пробыл здесь гораздо больше, чем он сам.
Он приподнимается на локтях, всматриваясь в её кровать.
— Куда ты ходишь теперь и по ночам?
Тэхён дёргается в испуге. Он медленно поворачивает голову в сторону заговорившего Боба.
— Что?
— Каждую ночь ты дожидаешься, когда все уснут, и уходишь. Куда?
Тэхён лихорадочно перебирает в голове варианты, которыми мог бы прикрыть свои бесцельные и бредовые часы в прачечной.
— М-мне не спится, бессонница, — Тэхён пытается незаметно вытереть вспотевшие ладони о простынь. — Пытаюсь сон нагулять. А где Тай Юй?
Боб вздыхает длинно, а затем садится на своей кровати, скрипя громко пружинами.
— Её забрали.
— Забрали? — Тэхёна накрывает волной жара. Он чувствует, как его лицо начинает сильно покалывать, а в ушах шумит.
— Она была очень странная в последнее время, — Боб делает паузу, за время которой у Тэхёна чуть сердце не останавливается. — Прям как ты.
Тэхён тоже садится, свесив ноги на пол.
— Что ты имеешь в виду?
— Она тоже уходила. Прямо после тебя.
Он не видит выражение лица Боба. Тэхён даже не может понять, с каким настроением тот сообщает Тэхёну про Тай Юй. Боб нравится Тэхёну, он из тех людей, с кем проще всего начать общаться в таких обстоятельствах: разговорчивый и неконфликтный. Но как к нему относится Боб?
— Её забрали потому, что она уходила?
— Нет, Тэхён. Она делала вид, что принимает таблетки, откладывала их, пока не накопилось достаточно, чтобы, выпив их все разом, добиться передозировки. Она обманула меня.
Тэхён сжимает кулаки, боясь услышать самое страшное.
— Тай Юй мертва, — добивает его Боб. — И я не хочу…
— Что ты…? — у Тэхёна в горле слова комкаются и застревают. Боб возвышается над его кроватью, кладя руки на плечи и давя на них.
— Я не хочу увидеть смерть ещё одного своего друга.
— Нет! Боб, послушай. Нет! Я не собираюсь себя убивать! Я хочу выбраться отсюда, у меня есть план. Хочу связаться со своим человеком, хочу, чтобы он нашёл меня здесь и мы прекратили Чувство. Я просто хочу встретиться с ним и уйти отсюда.
Пухлые, но сильные пальцы Боба безжалостно сжимают тэхёновы плечи. Тэхён валится на кровать под чужим весом. Боб тяжело взбирается на него верхом, выхватывая руки Тэхёна вверх и придавливая их к постели.
— Что ты делаешь, Боб? Ты слышишь меня?! Я не собираюсь умирать! — Тэхён пытается достучаться словами, не в силах справиться с ним физически.
На лицо Тэхёна падает капля пота Боба. Тот тяжело надрывно дышит, давя всей своей массой. Он приближает своё лицо к тэхёнову и шепчет:
— Вы все так говорите. Но каждый раз ваш замечательный план рушится. Я это видел много раз. Почему бы… Почему бы тебе не смириться уже с этим? Ты не сможешь позвать свою родственную душу, разве ты этого ещё не понял?
Тэхёна внутри всего трясёт. Он чувствует, как задыхается собственным отчаянием и страхом. В этой лихорадке он поворачивает голову в сторону других соседей по палате и кричит им вполголоса, просит о помощи. Он всё ещё надеется справиться с Бобом, не привлекая внимание персонала, хоть тот и знает уже, что Тэхён покидал палату. Но этот момент ещё можно исправить, так он думает.
— Они тебе не помогут, — обрывает его Боб. — В отличие от тебя, они уже всё поняли.
— Что ты собираешься делать? — обессиленно спрашивает Тэхён.
Боб привстаёт с Тэхёна, продолжая удерживать его запястья своей рукой. Он нашаривает в кармане своих штанов какую-то маленькую коробочку. У Тэхёна расширяются глаза, когда замечает на ней кнопку, на которую жмёт Боб.
— Что э-э-это?
— Сейчас придёт Профессор и твой санитар. Они помогут тебе.
— Нет… — Тэхён начинает дёргаться под Бобом. — Нет! Нет! Отпусти! Нет! Отпусти!
Тэхён точно слышит шаги в коридоре. Он точно слышит голос Профессора. И точно как будто уже перед собой видит своего молчаливого санитара. Нет! Нет! Нет!
— Отпусти! Боб! Отпусти!
Краем глаза Тэхён видит, как открывается дверь в их палату. И с этой секунды время для него растягивается, как жвачка или лакричная конфета. Он ломается. С каждым ударом своего сердца разрушается. Кричит и бьётся под Бобом. Тэхён настолько не в себе, что, когда тот привстаёт с него при приближении Профессора, санитара и одной медсестры, будто перестаёт чувствовать собственное тело.
— Ангел.
Его голос рычит зверем. В крови так много адреналина и отчаянного желания выбраться, что он до конца не осознаёт, как его туловище поворачивается влево вокруг своей оси, одновременно отталкиваясь от опорной правой ноги, стоящей чуть позади, а правая рука по дуге снизу-вверх наносит удар в челюсть санитара.