Тэхён задирает голову вверх.

— Так удобно, твоя голова загораживает солнце, — говорит он и начинает широко улыбаться. — Не думал, что скажу это, но я скучал по тебе. Давай обнимемся?

Тэхён пытается обхватить руками широкую грудь перед собой, прижимаясь щекой где-то в районе спокойно бьющегося сердца.

— Ты даже не взволнован! Ох… Я только сейчас осознал, что не знаю, как тебя зовут.

— Эрик, — басит сверху Эрик.

— А я…

— Я знаю, как тебя зовут. Пошли, — Эрик обхватывает плечо Тэхёна и ведёт его возле себя к своей машине.

Когда Тэхёна отпускают, он было отправляется к двери переднего сидения, но Эрик его одёргивает и толкает к дверям задних сидений.

— Как ты собрался переодеваться?

Тэхён пропускает мимо ушей тон, которым сказал ему Эрик, и забирается в машину на задние сидения. Он чувствует странную радость от присутствия этого человека. Когда он его видел изо дня в день в кафе и ловил его пристальный взгляд на себе, он и подумать не мог, что ему случится получить от него помощь. Тэхён про себя произносит имя и снова щурится в улыбке, думая об его шикарных усах.

— Слушай, Эрик, а можно твои усы потрогать?

Эрик замирает, сжимая руль, а затем поворачивается к Тэхёну и громко на него рявкает:

— Нет!

Тэхён сокрушённо качает головой и натягивает на себя мятую рубашку, которая ему очень велика в плечах.

— Да, я понимаю, если бы у меня такие были, я бы тоже к ним никого не подпускал.

Эрик заводит молча машину, никак больше не реагируя, и отъезжает от обочины на проезжую часть. Тэхён старается сменить одежду как можно скорее, боясь на какой-нибудь кочке врезаться головой в крышу машины.

— Спасибо тебе, — снова говорит Тэхён, пытаясь извернуться и натянуть на себя какие-то спортивные треники. Эрик бросает взгляд на зеркало, отражающее салон машины, и кивает.

Когда Тэхён трясущимися руками набирал номер телефона кафе, в котором работает Эллен, он даже не надеялся, что ему ответят, потому что, сколько он помнил, телефон ни разу не звонил, и он вообще сомневался, рабочий ли он у них. Однако, номер телефона красовался на окне у входа, и Тэхёну эти цифры уже давно врезались в память.

К телефону, как он и ожидал, долго не подходили, но после третьей попытки дозвониться и последней монеты, которую он спустил в ячейку монетаприёмника таксофона, он услышал запыхавшийся голос Эллен. Тэхён говорил лихорадочно, чуть ли не плача в трубку, он не знал, что именно просит у Эллен, и сможет ли она ему хоть как-то помочь в его ситуации. Но девушка сказала ему оставаться там, где он стоит, и пообещала, что Тэхёна заберут. Их время разговора оборвалось резко, и он даже не успел спросить, кто его заберёт, так что когда он увидел перед собой здоровяка Эрика (теперь-то он знает его имя), то чуть от счастья не станцевал перед ним канкан. Оказывается, Эрик часто бывал в столице, и у него есть машина, а в машине есть даже телефон, что является большой редкостью. Обычно такое только у богачей, которые хотят показать свой статус. Но Эрик не выглядит богатым человеком. Он — обычный мужчина, в глазах Тэхёна, ладно, не совсем обычный. Он мужчина с шикарными усами. Это важный пункт, который он готов отмечать, сколько ему хватит сил.

Так вот, машина Эрика тоже не шибко выделяется на фоне других, и Тэхёна подначивает спросить, сколько тот спустил денег на этот чёртов телефон, но сдерживает себя, понимая, что его неумное желание трепать языком — это отголоски пережитого стресса и скорее всего даже шок. Но ехать им долго, и Тэхён не уверен, что всё это время сможет молчать.

Проходит порядком получаса, когда Эрик делает остановку и внезапно выходит из машины. Тэхёна это настораживает. Он начинает нервно покусывать большой палец, осторожно выглядывая в окно. Эрик широким спокойным шагом подходит к ларьку с уличной едой. Тэхён тут же чувствует, как он на самом деле голоден. Он с жадностью наблюдает за свёртками в руках Эрика и стаканами с газировкой.

— Перекусим? — говорит Эрик, когда садится обратно в машину.

Тэхён кивает, принимая свои свёрток и напиток.

— О господи, как давно я не ел такого! Спасибо! — он вжимается носом в горячую булку, щуря влажные глаза.

— Ты плачешь из-за хотдога? — со смешком спрашивает Эрик.

Тэхён тоже начинает смеяться, вытирая рукавом глаза.

— Нет, нет, просто… — он делает глубокий вдох и поднимает глаза на Эрика. — Что сказала тебе Эллен?

— О тебе весь город знает, — отвечает хмуро тот. — Слухи быстро расходятся. А ещё твоему отцу забастовку устроили. Эллен… Она всё время пыталась придумать, как вытащить тебя оттуда. Так что ты теперь знаменитость у нас.

Тэхён откидывается на спинку сидения и откусывает большой кусок от хотдога, пачкая губы в горчице. Он съедает, наверное, половину от своей порции, когда снова решается заговорить:

— Скажем, что это был мой своеобразный вынужденный отпуск, в течение которого я чуть с ума не сошёл от скуки.

— А на самом деле?

— А на самом деле… там была девушка, когда я там появился, она уже была в том месте. И незадолго до того, как я сбежал, она покончила с собой. Я думаю, что я был бы из тех людей, кто закончил бы так же.

Эрик качает головой.

— Страшное место.

— Страшное, — вторит ему Тэхён.

— Разобрать бы его по кирпичикам.

— Эрик… Почему мы раньше не говорили? Ты вроде приятный парень. Помогаешь мне сейчас.

Эрик тянется к ключу зажигания, заводя мотор машины. Он молча застёгивает ремень безопасности и поправляет зеркало.

— Я с соперниками не любезничаю.

С соперниками не любезничает. Вот значит как. Тэхён не задаёт глупый вопрос: ‘а почему сейчас говоришь?’, — потому что ответ очевиден. Даже не поговорив с Эллен, Тэхён понимает, что она знает, что такое Чувство и… что уже не будет так, как прежде. Обидно ли ему? Да. Тэхён тяжело расстаётся с людьми и с тем, к чему он привык. Ему обидно потому, что всему приходит конец. Даже теплу, которое они дарили друг другу. Возможно, они всё ещё будут близки, не так как раньше, всё же это невозможно просто так вычеркнуть, но Тэхёну больше не будет позволено гладить её по руке, оставлять ей платок в нагрудном кармане, перебирать её волосы и целовать. Сейчас он как будто стоит перед пропастью, в которую обязательно прыгнет, потому что для него нет пути назад. И в этой пропасти клубится тьма, скрывая, возможно, острые пики, пекло и другие страшные вещи или райские сады, новую дорогу, ворота.

К загородной трассе, где патруль следит за передвижением машин, Тэхён мостится на пол между спинками передних сидений и сидушкой задних. На улице уже горят фонари, но силуэты людей в машине видно отчётливо. Он сжимает до побеления пальцы, вспоминая давно забытую молитву. Шевелит губами тревожно, уповая на удачу, чтобы их не остановили. Тэхён думает о том, что по городу они достаточно спокойно ехали, будто бы Тэхён не сбежал из В.Ц.Ч. И он делает ставку на то, что весь кошмар ждёт его дома у отца. Что, скорее всего, его ждут там. Ждут, когда он заглянет на семейное чаепитие. Но осторожность всё равно не помешает.

Когда они проезжают опасные участки дороги. Тэхён тяжело взбирается обратно на сиденье и говорит:

— Мне нельзя светиться в городе.

Эрик приподнимает косматые брови.

— Они ждут меня там. Потому что знают, что мне больше некуда идти.

— Ты можешь какое-то время побыть у меня, — предлагает Эрик.

Тэхён сжимает губы. Он не собирается устраивать шоу, где его бы упрашивали, потому что ему действительно нужен ночлег, но он всё равно обязан спросить:

— Ты уверен, что хочешь влезать в это?

— Я уже соучастник твоего побега, — хмыкает Эрик. — Уже бессмысленно делать вид, что я не при делах.

— Спасибо, — в который раз благодарит Тэхён.

— Ещё сочтёмся.

•◉•

Тайник Чонгука вскрыт. Вытащены все его сбережения, которые он откладывал со своих выигрышей. Чонгук пересчитывает всё, что у него есть, разложив это на полу. В пальцах он вертит карандаш и после каждого круга пересчёта вычёркивает на клочке флаера, который он ободрал с доски на центральной площади, очередной пункт. Эти пункты — варианты, как можно уложиться в ту сумму, которая ему нужна для того, чтобы в следующую ходку контрабандистов его взяли с собой.

Чонгук ещё точно не решил, что он сделает это. Но теперь он знает цену, и она слишком высока для него. Он бы мог возмутиться и сказать: ‘Какого чёрта, такая высокая цена? Всего лишь провести меня по катакомбам, а там уже никаких забот с вашей стороны’. Но Чонгук понимает весь риск. Даже с учётом того, что они перейдут рубеж, где их могут поймать жандармы, что он далеко не слабак, что он молод и способен вынести многое, катакомбы — это целая сетка туннелей, часть из которых затоплена. А некоторые и вовсе так узки и тянутся, кажется, бесконечно, извиваясь, словно змеи, что даже человек, который выносит замкнутые пространства, будет чувствовать себя ужасно. Не все контрабандисты возвращаются, имея за плечами опыт. Но это единственный способ выбраться отсюда в обход закрытому для всех жителей Королевскому Пути.

Это буквально путешествие в один конец. И ты не можешь предугадать, каков именно будет этот конец. И таков их удел, людей, которые продолжают проживать свою жизнь в тех вынужденных условиях, в которых они обитают: в замкнутом обществе, с дефицитом многих продуктов, с искусственной заменой солнца, запрятанные глубоко под землёй в железную ловушку. И так не всегда было. Точнее, это не всегда было их ловушкой. Когда-то это было спасением для целого народа от ужаса, что надвигался на них. Народа, который радел за свою независимость и отказывался принимать помощь других. Народа, которого предали небеса, обрушив на них пылающий дождь из космических камней, разрушающих своей неземной силой всё. И их сумасшедший король, его сумасшедший сын и его сын, они провозгласили себя владыками подземного железного царства.

Есть те, кто пытались массово отсюда сбежать. Да, это так! Когда-то возникло внезапно антикоролевское тайное общество, которое агитировало людей на то, чтобы они покидали это место. И часть из них выбралось. Так, по крайней мере, слышал Чонгук от контрабандистов. Сейчас это общество замолчало. Говорят, что та ночь была страшной, многие погибли, даже не добравшись до выхода. Королевского Пути. Также множество людей сейчас всё ещё боится. Потому что всё, что им говорят — стоит им выйти наверх, как на них снова обрушатся небеса. Чонгук не из тех, кто в это верит, он из тех, кому есть, что здесь терять, а ещё он ценит свою жизнь. Но… Ангел. Он и вправду хочет увидеть его и прикоснуться к нему. Он ещё никогда ничего так сильно не хотел.

Чонгук живёт в неизвестности. Он не знает, выбрался ли Ангел из того места. Чонгук не знает, почему он там был, но то, что он чувствовал вместе с ним… Этого достаточно, чтобы понять, насколько неправильным было нахождение Ангела там.

Возможно, Чонгуку нужно больше смелости. А ещё Чонгуку нужно больше денег, и как можно скорее. И это проблема. Если он согласится на крупный бой, даже если он его выиграет, будет ли его физическое состояние подходящим для путешествия по катакомбам?

Чонгук вычёркивает ещё один пункт. На каждый его план вылезает десятки ‘но’. И он не знает, сможет ли он с ними справиться. Но для начала, ему ведь надо хотя бы попробовать, верно? Хотя бы попытаться. А там уже как карта ляжет.

Он обратно прячет всё в свой тайник, закрывает его плотно, исчёрканный клочок бумаги кладёт под подушку, а карандаш возвращает в стакан с бритвой и зубной щёткой. Сегодня вывесят рейтинг и предстоящие бои к ним. Чонгуку нужно выбрать самый высокий, где не будет известен вес противника, каким боевым искусством он владеет, его пол, его возраст и где одно единственное правило — это выжить, пока не пробьёт гонг об окончании. Противник может пронести оружие, вероятнее всего он будет действовать нечестно по всем параметрам. Публика любит такие бои, а бойцы там слишком отчаянные. И Чонгуку там нужно победить.

•◉•

Обстановка достаточно неловкая. У Тэхёна со сна взъерошенные волосы и опухшее лицо. Он поджимает голые ступни, которые моментально леденеют, стоит ему оставить их на каменном полу кухни Эрика. Тэхён сидит на стуле за столом, рядом с ним сидит Эрик, каждый раз напоминая о своём присутствии, а напротив них так же неловко, сложив руки на коленях, сидит Эллен. За столом тишина, потому что Тэхён не хочет говорить в присутствии Эрика, а тот не хочет уходить. Тэхён гостит у него уже четвёртый день, не высовываясь на улицу за всё это время ни разу. Он не хочет жаловаться, но у него такое впечатление, что он променял одну тюрьму на другую.

Дом Эрика не отличается какой-то особой выразительностью. Обычный дом, наполненный мебелью и другими удобствами, чтобы удовлетворить все потребности хозяина. Но даже сейчас, Тэхён не скроет, этого вполне достаточно, потому что он так привык к больничным стенам, палате, всей той обстановке, которая давила на него целый месяц, что диван, который предлагает ему Эрик, Тэхён считает верхом удобства и вообще райским наслаждением.

В первый день он чувствовал себя немного скованно, потому что у него не было ни зубной щётки, ни чистого нижнего белья, а просить у Эрика Тэхён тогда не решился. Но он с удовольствием принял душ, использовал душистое мыло и утонул в том же удовольствии, когда его голова оказалась на подушке, пахнущей порошком, а не отдушкой фенола, раствором которого обрабатывали постель в В.Ц.Ч.

Одеяло казалось Тэхёну таким мягким и уютным, что он не заметил даже, как заснул. На это, конечно же, повлияло ранее пережитое Тэхёном и его в первую очередь недосып, и обстановка, в которой он оказался после стольких попыток ужиться в унынии — лучшее стечение обстоятельств, что с ним могло приключиться после побега.

Тэхён благодарен. Правда, он за всё благодарен, за всю эту неоценимую помощь. Но он ведь не может вечно прятаться, вечно проедать чужие деньги и выпрашивать встречу с человеком, с которым ему нужно увидеться. Да, Тэхён буквально умолял Эрика, чтобы он мог увидеться с Эллен. У них однозначно сложные отношения. Но Тэхёну просто нужно поставить все точки. Ему нужно просто с ней поговорить.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает тихо Эллен.

— Уже лучше. Высыпаюсь, пока могу, — так же тихо отвечает Тэхён.

Они смотрят в глаза друг другу, поджимая губы. Тэхён сжимает руки между бёдер и поглядывает на Эрика. Это, конечно же, будет сверхнаглостью попросить его выйти из его же кухни.

— Эрик, — всё же обращается к нему Эллен. — Можно? Я думаю, что Тэхёо-он не готов делиться всем пережитым с людьми, с которыми он не так долго общается.

Тэхён прикрывает глаза. У него в груди снова крутит тоска, медленно так, чтобы прочувствовать каждую её частичку. Он слышит, как скрипит стул под весом Эрика, чувствует своим предплечьем, как тот встаёт, а затем кладёт свою ладонь на его плечо, сжимая крепко, что аж Тэхён жмурится. Да, да, он всё понял. Без глупостей.

Ему даже дышать легче как-то становится, когда он и Эллен остаются одни. Тэхён оборачивается на дверь и приподнимает свой стул, чтобы поставить его ближе к Эллен. Он кладёт свои ладони на стол, а потом ловит ими ладони Эллен, которая положила их сверху. Тэхён нагибается и прислоняется лбом к их скреплённым рукам. Он молчит какое-то мгновение, потому что чувствует, как на него накатывает всё.

— Прости, что я такой, — говорит он сипло.

Эллен осторожно высвобождает одну ладонь и запускает её в волосы Тэхёна, перебирая его жёсткие пряди.

— Всё хорошо, я видела тебя и не таким.

Тэхён шумно дышит, принимая ласку. Он боится, если посмотрит на неё, то точно позорно расплачется. Там в В.Ц.Ч. было проще. Тогда он был под таблетками, и каждая секунда была на счету. А сейчас. Сейчас пришло время, чтобы действительно честно поговорить без посторонних глаз.

— Когда всё так изменилось?

— Наверное, тогда, когда ты скрыл, что испытываешь Чувство.

— Прости, — Тэхён сжимает руку Эллен. — Прости меня.

— Нет, не надо! Я… Я не злюсь, Тэхёо-он. Ты же знаешь, что я понимаю, что это такое. Не так, конечно, как у тебя, но я понимаю. И я не уверена, что, будь я на твоём месте, поступила бы по-другому, — движение руки Эллен в волосах Тэхёна неизменно, несмотря на её дрожащий голос. Она продолжает так же мягко и ненавязчиво гладить его, успокаивая своими тёплыми нежными пальцами. — Но даже так… сейчас на своём месте я испытываю боль. Я не хочу врать, Тэхён. Но мне, правда, очень больно.

Тэхён поднимает голову и начинает тянуться своей рукой к лицу Эллен. Но она отклоняется и машет головой. Рука Тэхёна повисает в воздухе, он сжимает её в кулак и опускает на своё колено.

— Когда-то я тебе сказала, что никогда не испытаю Чувство, потому что у меня уже было, и, к сожалению, мой человек… Я так и не смогла его встретить. Ты это знаешь.

Тэхён кивает, и ему очень-очень жаль, что это именно Эллен. Что у неё всё так.

— Мне тогда было семнадцать. Этого я тебе не говорила, да? Просто сказала, что это было давно. Так вот, мне было семнадцать. И в это время, когда я перестала быть тем страшненьким ребёнком с моих детских фото, я испытала самое прекрасное, что существует в этом мире. Это было как будто, знаешь, как будто я узнала какой-то важный ответ, над которым бьётся всё человечество многие годы, и этот ответ знаю только я и тот человек, чьё присутствие я ощущала всей своей кожей, всем своим сердцем. И если бы моя душа была арфой, то все струны бы дрожали. Я так много мечтала о нашей встрече, фантазировала, думала, а кто это, а как выглядит, а сколько лет и чем занимается. Мне всё-всё было интересно. И я ходила после школы по улицам, заглядывала в лица мимо проходящих людей. Искала в толпе, успокаивая себя, что может быть мой человек где-то далеко, и нам предстоит потрудиться, чтобы найти друг друга. Нам в любом случае предстоит потрудиться. Но, Тэхёо-он, в один день всё это прекратилось. Как будто кто-то резко захлопнул книгу с моей историей и сжёг её, уничтожая строки за строками, — Тэхён всё же придвигается ближе, скользя ножками стула по полу. Он чувствует своими коленями колени Эллен, на которых теперь их руки, еле касающиеся кончиками пальцев друг друга. — Это оказался мальчик, которому только исполнилось пятнадцать. Он был моим соседом, живущий со своей семьёй в третьем доме от нашего с другой стороны дороги. Он очень сильно болел, и, к сожалению, он не смог побороть свою болезнь. Я поняла, что это он, когда шла домой после школы, расстроенная тем, что я перестала его чувствовать. Он был меньше меня и ниже. Наверняка доставал бы своей макушкой мне только до подбородка. Я всё это увидела по его маленькому хрупкому телу, которое помещалось в небольшой гроб, где стояла его семья и горько плакала. А я застыла там, на дороге, и смотрела на его, как сейчас помню, тёмные кудряшки на белом-белом лбу, и даже слезу не могла проронить. Это потом я уже проревела, наверное, несколько ночей. В школе у меня оценки снизились, и я поругалась с родителями, пока не рассказала им.

— Эллен…

— Пожалуйста, борись за своё Чувство. Твой человек жив и ты тоже, и как бы это всё сейчас не было безумно и страшно, борись, Тэхёо-он. Я говорю тебе это потому, что ты мне не безразличен. Потому что я позволила себе полюбить тебя. И потому, что я всё ещё рядом. Я помогу всем, чем смогу.

Тэхёну кажется, что сказать ‘спасибо’ будет очень мало. Кажется, слов не существует, чтобы высказать всю его благодарность. Потому что он не заслуживает этого. Он за всё это время так и не смог отдать соизмеримые ей чувства в ответ. Он цеплялся за неё потому, что больше никто, потому, что она была единственной, кто воспринял его всерьёз и выслушал, кто согрел и согревает до сих пор. И всех его слов и вправду будет мало.

Неудивительно, что ты всегда потерян.

Тэхён смотрит на неё и будто видит свет, исходящий от неё. Такой странный, искрящийся и даже в чём-то резкий. Как если бы за ней мигали гирлянды своими яркими лампочками. И мигания эти, чем дольше, тем больше бы походили на вспышки с угасанием, будто тьма тянется своими щупальцами и пожирает свет. И так снова по кругу сильной вспышкой, возвращается, лампы с цветными стёклами, тш-ш-ш, тш-ш-ш, тш-ш-ш, трещат.

Оставаясь таким же неподвижным.

Тэхён жмурит глаза, пытаясь прогнать это странное видение, но в последний момент понимает, когда чувствует, как его подхватывают руки Эрика, а Эллен взволнованно сквозь шум в его ушах что-то говорит ему, что это снова происходит. Так, как раньше. Или почти как раньше. Сейчас больнее, Тэхён как будто задыхается, как будто его бьют в грудь быстрыми непрекращающимися ударами, ломая с треском его рёбра, которые своими острыми концами впиваются в лёгкие и сердце.

Невидимый и простительный.

Тэхён падает в кроличью нору, как девочка из той детской книжки. Летит вниз, хватаясь руками за торчащие корни. Земля и корни остаются в руках, а солнечный свет проигрывает гонку с его свободным падением. Он боится, что внизу тот самый начищенный паркетный пол, на котором он когда-то танцевал. Что если он сейчас упадёт на него, то больше никогда не встанет. Но он продолжает лететь, размахивая беспомощно руками и ногами. Лететь и задыхаться от боли.

Взгляни на проясняющееся небо, за этими облаками ты дома.

Сверху что-то падает, ударяясь о тэхёнову голову и тело, отпружинивая. Маленькие цветные шарики, мигающие, как лампы с цветными стёклами. Они трещат, как случайно найденная никем не занятая FM-частота наполненная белым шумом. И их так много, что Тэхёну приходится прикрываться руками, пока он не достигает конца кроличьей норы, приземляясь на эти шарики. Как ни странно, но от приземления он не чувствует боли. Но зато ему приходится расчищать себе путь к той самой кованной двустворчатой двери, путаясь в ногах и утопая в этих шариках. Они со страшной скоростью заполняют собой всё пространство. И это единственное, от чего исходит свет.

Прыгнешь ли ты за мной? Твои мечты вдалеке за тенями.

Тэхён боится, что не успеет. Шариков станет так много, что он не сможет открыть двери, задохнётся, погребённый под ними, и не сможет узнать, что же всё это время было на самом деле за этой дверью. Но Тэхён. Тэхён борется изо всех сил и даже больше с этой стихией. Он делает тяжёлые шаги, раздвигает руками шары в стороны, даже падает, но всё равно встаёт на ноги, проговаривая рычащим от натуги голосом: ‘открыть дверь, открыть дверь, я должен открыть дверь, открыть дверь, дверь, дверь’.

Я буду носить их в священном золотом свете.

Тэхёна прибивает волной к холодному металлу дверей. Он головой утыкается в вершину на уровне дверных петель. Шариков так много уже, что ручки скрыты под ними. Тэхён тяжело дышит, хрипит. Здесь он — не тусклая подобия себя, не нафантазированный эпатажный образ, здесь он тот, кто есть на самом деле. Обычный человек, слабый и сильный одновременно, с любимыми и нелюбимыми вещами, с хорошими и плохими поступками, со своей светлой и тёмной стороной. И пусть только этот мир гудит и ревёт, пусть только попытается Тэхёна убедить в обратном. Пусть только ему скажут, что он ничего не сможет или что он возомнил о себе невесть что.

Я приму твою роль, как птица, скользящая по морю, как ветер, беги.

Тэхён набирает воздух в лёгкие, раздувая щёки. Он ныряет вниз. И под ним эти шарики превращаются в воду. Чш-ш-ш. Шумят, нахлёстывают, давят и больше не светят. Тэхён в полной темноте оглаживает руками дверь, цепляется пальцами и ногтями за её выступы, хватается за ручки и давит на них всем своим весом. Давай же! Давай. Он узнает, что с той стороны.

Моя душа растёт вместе с твоей, потому что я — это ты, а ты — это я.

По глазам Тэхёна бьёт яркий свет от ламп. Он уже бывал в подобном месте, когда сонный налетел на Чонгука во время его боя на ринге. В этот раз Тэхён оказывается возле ринга с высоким металлическим ограждением. Толпа ревёт и дёргает это ограждение. Люди толкаются, и будь Тэхён здесь в самом деле, его бы давно уже растоптали. Атмосфера по-настоящему сумасшедшая. Как будто Тэхёна окружают дикие животные, готовые кинуться и загрызть, стоит им почувствовать запах крови. Взгляд Тэхёна скользит по железным стенам, торчащим трубам, натыкаясь, наконец, на таблицу, висящую высоко над рингом. Глаза Тэхёна расширяются, когда он видит над именами соперников название битвы. Он пропускает мимо кричащие кровожадностью слова, сосредоточиваясь на одном. На слове, которое хранит в себе название королевства. Если до этого Тэхён считал гнев отца беспочвенным, то теперь приходит полное осознание. Это место… Это место, в котором родился Тэхён и его брат. Откуда сбежал его отец, потеряв их мать. И… Чонгук здесь? Всё это время он был здесь? Поэтому отец предпочёл Тэхёна сдать в В.Ц.Ч., чем позволить ему снова связаться с этим местом? Всё, ради того, чтобы Тэхён никогда не нашёл Чонгука здесь? Не понял, где он? Это безумие. Настоящее безумие.

Тэхён пытается прикрыть глаза ладонью, хоть он и понимает головой, что это всё игры его разума, и что на самом деле этот яркий свет прожекторов никак не может ему мешать. Но Тэхён всё равно делает это, наконец, обращая внимание на имена соперников.

Чонгук. Он стоит посередине ринга. Лицо его в крови, и он, кажется, сейчас упадёт. Его шаги путанные, пьяные. Сердце замирает перед неизбежным.

Тэхён вжимается в ограждение так сильно, что, кажется, оно действительно прогибается под его весом. И ему становится так тяжело, так же, как и когда он продирался к двери, расчищая себе путь руками и ногами. Он будто проходит сквозь сетку, которая врезается в его тело, пытается остановить. Но Тэхён продолжает напирать, заставляя свой мозг прекратить играть с ним в эти глупые игры реальности. Он падает на колени и будто чувствует боль, которая расходится от них. Будто его колени разбиваются о бетонный пол ринга. Он… Тэхён внутри. Он внутри! Тэхён встаёт на ноги и бежит. Он ведь не просто так здесь, да? В эту самую секунду. Не просто так.

•◉•

— Я не могу подняться.

Главное преимущество Чонгука — скорость, с учётом того, что его тактика боя основана на дистанции и контрударах. Когда его противник больше и тяжелее, это становится определённой проблемой, потому что, например, удары руками, направленные в голову, он не сможет использовать в полную силу. Это же касается и ударов ногами. Его основным полем становится грудь и ноги. Поэтому обычно Чонгук соглашался на бои с соперниками своей категории. Ему важно участвовать в бою, в котором он мог бы с большей вероятностью победить и забрать свой выигрыш, а не доказывать кому-то свою силу. Да, Чонгук, не зацикливается только на технике одного боя, но, стоит признать, что кикбоксинг и бокс — это его поприще, в котором он чувствует себя более уверенно.

Но здоровяков просто победить, если они не защищаются (их защиту и вправду тяжело пробить) и двигаются не как профессиональные бойцы, или если они не ожидают, а ты проводишь против них контрудар. Но это история про тех, кто полагается только на свой вес и силу удара, думая, что раз противник меньше тебя, то ты наверняка победишь эту тощую суку, как они говорят.

Провокация. Это тоже важный аспект. Провокация соперника может вывести его из строя, заставив чувства победить разум, и он будет молотить направо и налево, забывая о защите. Это хороший приём, когда против тебя тот же здоровяк, который защищается до поры, пока ты, будучи тощей сукой для него, не становишься его предметом ярости. Это опасно, да, потому что сила его ударов становится намного мощнее, но также это позволяет нанести ему, наконец, контрудары.

Если говорить конкретно о соперниках, которые примерно одного роста с Чонгуком и одной весовой категории, то тут самым главным является: насколько хорошо твоя техника отточена, насколько ты быстр и насколько у тебя больше опыта в боях. Это одновременно упрощает задачу и осложняет. Но всё это работает только если бой более-менее честный, где он не нацелен на то, что, если ты вдруг будешь молить твоего противника остановиться и говорить, что ты ему отдаёшь победу, он не решит тебя добить ради забавы и удовлетворения как себя, так и толпы. Вот поэтому этот бой, последний бой, на который записался Чонгук, приносит больше денег. Потому что он непредсказуемый, потому что большая вероятность, что ты умрёшь или из тебя сделают такую отбивную, что ты себя по кускам собрать не сможешь, проживая всю свою жизнь даже не в состоянии себя самостоятельно обеспечить. И тут уж непонятно, хорошо ли то, что ты выжил вообще.

— Мне нужно подняться.

Конечно, в тех боях, в которых участвовал Чонгук, тоже не всё было честно. Некоторые соперники умудрялись проносить с собой на ринг мелкие ‘подручные средства’, которые им давали преимущество в бою. И тут уж если ты смог пронести, то у тебя это уже никто не отберёт. Это правило действует на всех уровнях. Если тебя не поймали до ринга, то на самом ринге ты можешь в открытую пользоваться всем, что тебе удалось пронести. Разница лишь в том, что чем выше уровень, тем проще пронести.

Все бои, которые проходят, равносильно как нелегальны, так и легальны. Это забава местных жандармов. Им тоже перепадает в карман с них, они прекрасно осведомлены обо всех боях и ради приличия изредка наведываются навести шум, порастаскать бойцов и парочку зрителей на трое суток. Несколько раз это меняло ход битвы, когда они заявлялись во время матча. Вот только Чонгук уверен, что подобного сегодня не произойдёт. Слишком большие деньги крутятся, чтобы срывать бой.

Он волнуется. Накануне ночью Чонгук прокрутил в своей голове кучу концовок этого боя, начиная от более реальных, заканчивая совсем безумными. Но из всего, что он надумал, ничего хорошего для него не было. Этой ступени достигают постепенно, сюда идут люди, у которых на счету наверняка куча убийств и которые умеют устраивать настоящие шоу из этого. Определённо все здесь ради шоу. Но не Чонгук. И пусть он будет подлым, но ему отчаянно нужно победить.

— Прижми вот здесь, и когда появится кровь, нажимай на другой конец.

Большинство вариантов того, что он мог бы пронести на ринг, Чонгук отметает в сторону. Потому что его стиль боя этого не позволяет, да и он не настолько привыкший владеть оружием против профессионала. Главной задачей для него становится то, чтобы он действительно комфортно себя чувствовал в своих действиях, чтобы он был уверен в себе на все сто процентов. Только в таком случае шансы на его победу увеличиваются.

Сейчас в его тайнике пусто, и обратной дороги уже нет. Он отдал все свои деньги ради маленького секрета, который в первую ночь принёс ему много боли. Но сейчас это ничто, потому что Чонгук уже стоит на ринге и смотрит в глаза своему противнику.

И, похоже, что это действительно его проклятие. Он столько раз пытался этого избежать, что сейчас, видя рост и размеры своего противника, ему становится даже смешно. Толпа кричит ему: ‘тощая сука, ты сдохнешь’, и Чонгук поджимает губы. Он не сомневается в профессионализме своего противника, не сомневается в том, что этими кулачищами тот способен расколоть голову Чонгука, как орех. Он смотрит ему в лицо и видит перед собой молодого мальчишку, несмотря на его размеры. Кажется, он даже младше Чонгука. У него на голове смешной чубчик из волос, а по бокам всё тщательно и аккуратно выбрито. И глаза такие большие и обманчиво добрые. Чонгук сразу встаёт в позу защиты, не зная, что от него ожидать, потому что гонг уже прозвенел, а он так и не сдвинулся с места.

Толпа беснуется. Она жаждет зрелища. А Чонгук не решается наступать первым, но спустя минуту переглядок, он понимает, что выхода у него нет. Он вынужден начать бой. Чонгук осторожно ступает по полу, приближаясь. Он принимает исходное положение перед ним, отводя правую ногу назад, а левую вперёд. Руки поднимает к голове и разворачивает тут же правую ногу на подушечке стопы, следом подворачивает тазобедренный сустав и, не отводя правого локтя в сторону, разгибает руку, которой наносит прямой удар. Его выпад тут же блокируют, смотря в ответ пустым взглядом. Чонгуку на какой-то момент, кажется, что его противник в трансе, и это пугает, потому что он не знает, когда тот нанесёт ответный удар.

Чонгук повторяет. Он снова бьёт, меняя положения и руки. У него чувство, будто он бьётся со стеной или лупасит по боксёрской груше. Его руки слегка отрекошечивают от рук, которыми закрывается соперник. Чонгук поднимает быстрый взгляд на таблицу, возвышающуюся над их рингом, и снова читает глупое имя противника: Костелом.

Костелом и Чонгук. Костелом и Тощая Сука. Их зрители придумали Чонгуку имечко получше его.

Костелом дёргается. Будто просыпается ото сна. Чонгук видит в свете ламп, как его зрачки расширяются. И это будто сигнал для него. Он бьёт его рубящим движением ноги в живот, который открыт, и тут же понимает свою ошибку, потому что в его голову в ответ летит левая рука Костелома. И если бы не адреналин в крови, от которого дуреет Чонгук, если бы не постоянное ожидание подвоха, он бы точно не успел прикрыться. Чонгук понимает всю плачевность своего положения, потому что Костелом не просто большой и тяжёлый, он ещё и быстрый.

— Это отчаянно. Тебе нужно подставить к артерии на шее.

Чонгука гасят ударами, от которых он еле держится на ногах. Он закрывает свою голову, как самое ценное, уже не чувствуя рук. Костелом раздувает свои ноздри и краснеет лицом. Он раскрывает свой полный рот, шлёпая губами, и улыбается голыми дёснами. Чонгук отлетает спиной к ограждению от прямого удара с оттяжным замахом. В его глазах темнеет, он откидывает голову назад, пытаясь сфокусировать поплывший взгляд. В его висках пульсирует. Бом-бом-бом. Он с трудом направляет взгляд вперёд и с ужасом понимает, что Костелом бежит на него, тряся своим животом и кулаками, на которых теперь поблескивают кастеты. Чонгук в последнюю секунду припадает к полу, слыша вой кого-то из толпы за ограждением, потому что вместо Чонгука прилетает ему.

Костелом опускает голову, смотрит на Чонгука, который пытается выползти в сторону, и говорит, неуклюже двигая челюстью и выдавливая звуки с шипением:

— Попался.

Чонгука вздёргивают вверх и прижимают к ограждению.

— Тебе конец, пташка.

— Встать и поднять правую руку вверх. Стоять так, пока не прозвучит гонг.

Чонгук продевает пальцы в сетку ограждения. Слишком мало места, но он должен попробовать. Он подтягивает своё тело на руках и говорит:

— Ты разве не слышишь? Я не пташка. А Тощая Сука.

Всё дело в смелом безумии. Как хорошо, что этот день идеален для такого. Чонгук поднимает ноги и сгибает их в коленях, видя, как Костелом делает небольшой шаг назад, чтобы замахнуться. Чонгук висит на ограждении, и его в спину толкают зрители, но продолжает держаться мёртвой хваткой, чтобы ударить ногами со всей силы чуть ниже груди в точку сосредоточения узлов солнечного сплетения из нервных клеток.

У Костелома мягкий живот, и его не спасает даже жировая прослойка. Он отшатывается, а потом сгибается пополам, пытаясь сделать вдох. Чонгук отскакивает от ограждения, быстрым шагом огибает Костелома и запрыгивает на него, делая захват, чтобы он не мог нормально дышать. Чонгук давит на его горло, понимая, что это его момент, потому что он не может завалить Костелома и удержать его в лежачем положении. Чонгук убирает правую руку из захвата, пытаясь пальцами нащупать на левом запястье выпуклость, на которую он должен нажать.

Костелом начинает крутить спиной, пытаясь скинуть Чонгука, как надоедливого мелкого грызуна. Он упирается кулаками в пол, бьёт ими так, что отлетает каменная крошка. Чонгук не успевает и ему приходится отскочить. Он отбегает назад на середину ринга в тот момент, когда Костелом поднимается на ноги. Он снова раскрывает свой беззубый рот и начинает кричать. Он поворачивается, словно и не весит ничего. Смотрит на Чонгука выпуклыми, теперь уже безумными глазами и, громко топая, бежит неумолимо, как и до этого, когда загнал Чонгука к ограде.

Чонгук в первобытном страхе, который он выпускает на долю секунды из-под контроля, делает ещё несколько широких шагов назад, вовремя себя останавливая. Второй раз он не должен допустить того, чтобы оказаться прижатым к сетке. У него есть только один шанс, которым он обязан воспользоваться, потому что когда Костелом бежит, он полностью открыт. Чонгук сжимает кулаки, начиная глубоко и часто дышать, как перед прыжком в пропасть. Он бежит навстречу Костелому, расставляя руки, чтобы прыгнуть в объятия своего противника. Чонгук обхватывает его ногами и вцепляется зубами в ухо, дергая челюстью снизу вверх. Костелом воет от боли, а Чонгук продолжает зубами рвать его ухо, при этом пальцами снова нащупывать нужную выпуклость на запястье. Его кожа рвётся под острым кончиком иглы. Он продолжает её проталкивать, дырявя намотанный бинт. Костелом хватает Чонгука за волосы и плечо, дёргая назад. Чонгук держится изо всех сил, даже тогда, когда он понимает, что Костелом отпускает его, чтобы замахнуться и ударить по спине. Этого мгновения хватает, чтобы воткнуть иглу в надутую вену на шее Костелома и спрыгнуть с него.

Костелом застывает, а потом хватается за шею, начиная мотать головой из стороны в сторону. Чонгук сплёвывает на пол, вытирая рукой кровь Костелома, которой был наполнен его рот. Костелом пытается замахнуться и ударить, но путается в ногах. Чонгук отходит от него недалеко, ждёт.

Костелом падает навзничь, закатывая глаза. И в этот момент Чонгук и сам начинает чувствовать, как немеют его конечности. Он, пошатываясь, напряжённо выходит на середину ринга. Чонгук перехватил часть дозы от активированной ловушки для его соперника.

Он смотрит в потолок и напряжённо считает про себя секунды. Чонгук беспомощно часто дышит. Он слишком замешкался, так не должно было получиться, он неправильно двинул иглу, не так, как его учили. Он сам себя отравил заряжённой иглой с мешочком на конце, которые ему вживили под кожу. За которые он отдал всё, что у него было. Чонгук слышит толпу, которая кидает свои ботинки, бутылки и всё, что им попадётся под руку в сторону ринга. Они кричат: ‘Тощая Сука, Тощая Сука, Тощая Сука’. И это не походит на тот яростный вой, который он слышал до этого. В их голосах слышится шествие победителя. Они кричат сквозь звон гонга, расшатывая ограду.

Краем глаза он замечает спасительную дверь в полу ринга, которая открывается для него. Ему главное не завалиться здесь, главное, чтобы засчитанная ему победа осталась при нём. Он должен продержаться до самого конца. Перед глазами появляются тёмные мушки, он чувствует, как сильно потеет и в груди становится тяжело, совсем нормально не вдохнуть. Кажется, он спотыкается на последней ступени, которая ведёт под ринг, и разбивает себе нос и губы о пол.

•◉•

Тэхён стоит над Чонгуком, который со стороны при приближении похож на сломанную заводную куклу. Он неуклюже перебирает ногами и руками, пытаясь хотя бы ползти. Тэхён наклоняется над ним и зовёт:

— Чонгук.

Чонгук, кажется, улавливает присутствие Тэхёна, но он так и продолжает ползти. Тэхён бросает взгляд на узкий коридор с низким потолком, который разветвляется направо и налево.

— Чонгук!

Чонгук в ответ лишь беспомощно мычит:

— М-м-мне…

— Что?

— …н-н-ну-ж-на…

О господи. На Тэхёна снова обрушивается боль в груди. Он снова чувствует, как задыхается. Так, так, так. Что если? Что если он сможет коснуться его вот так, вот так, как будто он физически находится здесь? Тэхён вспоминает ограду, которая будто прогнулась под ним, испытывая мелкую дрожь. Возможно ли это? О господи… Тэхён рефлекторно потирает ладони о свои ноги, как если бы они у него вспотели, и присаживается на колени рядом с Чонгуком. Тэхён не понимает, как это вообще работает. Как работает их связь, как они понимают, когда нужно появиться, что сделать. Но он действительно поднимает Чонгука на ноги, который заваливается на него. Его разум пытается не сойти с ума, подстраивая эту реальность под законы физического мира, но ему это не нужно. Тэхён говорит:

— Куда?

— Лево, — слова Чонгуку даются с трудом.

Тэхён обхватывает его со спины, придерживая возле подмышки. Они идут медленно, и голова Чонгука безвольно повисает. Тэхён боится того, что это резко прекратится, что он откроет глаза в квартире Эрика и ощутит внутри пустоту, которая будет разрастаться и пожирать его с каждым днём всё сильнее. У него много вопросов, но ответы сейчас не так важны, как то, чтобы это всё сейчас не стало концом. Он словно безумный снова повторяет в пустоту ‘пожалуйста’ и чувствует, как Чонгук обхватывает его пальцы своей слабой рукой.

— Ангел… Чет… вёртый… шкаф. Ампула.

Тэхён боится отпускать его. Боится лишиться этого чувства, этой руки на своей руке. Он жмурит глаза и заставляет себя посадить Чонгука на пол, прислонив к стене. Застывает перед дверцей металлического шкафа. Он сможет? Тэхён закрывает свои глаза ладонью, а второй тянется к шкафу. Ему просто нужно нащупать ампулу и отдать её Чонгуку. Кончики его пальцев будто покалывает, рука его кажется гибкой и горячей. Как будто под его прикосновением трещит, скрипит металл. Его ладонь обволакивает ткань чонгуковой одежды, в которую он зарывается, вот маленькие замочки, молния, кнопочки, стекло. Тэхён аккуратно обхватывает указательным и большим пальцем горлышко ампулы и вытягивает руку назад. Звук такой, будто что-то стучит изнутри по дверце. Бом-бом-бом. Шкаф трясётся и он повисает на петлях, которыми прикручен к стене. В ладони Тэхёна лежит ампула из тонкого хрупкого стекла с прозрачной жидкостью внутри. Если бы он был здесь взаправду, то его сердце точно билось так сильно, что уши бы заложило. Но сейчас, кажется, будто пространство под ним изгибается, обволакивает его, шипит и гудит от каждого его взмаха. И единственное, что здесь действительно кажется правильным и неправильным одновременно — это то, какие у Чонгука холодные пальцы, которыми он обхватывает полностью запястье Тэхёна. Как крепко он держит за руку и как тяжело вздыхает, выпив содержимое ампулы.

— Побудь со мной… ещё…

Мир вокруг трясётся и гремит. И Тэхён с трудом слышит его шёпот, но он садится с ним рядом, их руки и ноги переплетаются. Тэхён скользит носом по белой коже испещренной мелкими шрамами и натыкается на густые чёрные волосы, которые очаровательно вьются плавными волнами. Он прикрывает глаза, чтобы думать, что это всё по-настоящему, и, наконец, решается спросить.

— Зачем?

— Затем, что по-другому я никогда не смогу прикоснуться к тебе по-настоящему.

По-настоящему. Дважды.

Чонгук говорит сбивчиво. Рассказывает свой план, о катакомбах и своих страхах, о желании увидеться, которое он не смог победить. И Тэхён обещает сделать всё, чтобы оказаться рядом, когда он выберется наверх. Он не позволяет себе ‘если’, ‘вдруг’ и другие пугающие условия. Он внушает себе и Чонгуку только ‘когда’. Потому что даже то, что они вероятнее всего случайность, то только такая же, какая позволила им родиться, какая позволила родиться всем, какая связала их, какая имеет невообразимую силу и мощь, заставляя галактики сталкиваться друг с другом, а звёздам гаснуть и рождаться снова и снова.