Вель докрасила последний ноготь в фиолетовый цвет, вернула кисточку во флакон и подула на свеженанесённый лак. В комнате царила тьма, за окном сверкали огни проспекта, и свистел ветер — её квартира располагалась на последнем, двадцать седьмом, этаже. Из музыкальных колонок, расположенных под потолком в четырёх углах комнаты, доносился голос Кобейна.

Вель не нужен был свет для того, чтобы видеть. Во тьме она ориентировалась так же хорошо, как и при свете солнца. Сложив руки на животе, она откинула голову на подушку и закрыла глаза. Впрочем, вскоре ей пришлось насторожиться: звук провернувшегося в замочной скважине ключа резанул слух.

Вспыхнул свет.

Вель рывком села на кровати и, обернувшись ко входу, увидела на пороге незнакомку. Она была среднего роста, песочного цвета волосы заплетены в толстую косу, покоившуюся на плече, а зелёные глаза смотрели гневно и насторожено.

— Ты что здесь делаешь, дьявольское отродье?

Вель холодно подняла брови:

— Я здесь живу.

Достаточно было один раз вдохнуть в себя воздух, наполнившейся тяжёлым запахом сирени, чтобы всё понять. Ну конечно. К ней подселили ангелицу! Вель дернула уголком губ. В Аду любили веселье и сюрпризы, однако о таком соседстве демоница предпочла бы узнать до того, как шагнула в Лифт, поднявший её на поверхность Земли.

— Сюрпри-из! — видимо, это не очень понравилось ангелице, потому что миг спустя она оказалась рядом, а острие ангельского клинка упёрлось в яремную впадину.

Вель заметила, что выражение лица ангелицы стало ещё более высокомерным и холодным, чем ранее.  

— Напоминаю, что согласно пункту 22.38 «Соглашения о совместном пребывании на Земле», ты не имеешь права навредить мне: у меня есть законное право находиться здесь.

Ангелица недовольно поджала губы. Видимо, в райских кущах их так не муштруют с законами? — насмешливо подумала Вель.

— За нарушение этого пункта наказание только одно, — продолжила демоница с удовольствием, — распыление сущности. Ты же не хочешь попрощаться с жизнью из-за меня?

— Ещё чего! — ангелица опустила клинок. Он дрогнул и растворился в воздухе. — Но всё же я не верю тебе. С чего бы селить нас вместе?

Вель повернулась к ангелице спиной и подошла к окну. Распахнув его, она впустила в комнату звуки ночного города. Теперь, стоя спиной к ангелице, Вель позволила себе не только вдохнуть свежего воздуха, чтобы избавиться от запаха сирени, но и скорчить страшную рожу.

Чему их только учат в этом дурацком раю?!

— У наших организаций строго лимитированный бюджет, поэтому пребывание нас на Земле так же ограничено, потому что нам нужно где-то жить, платить за жильё, питаться и всё такое прочее. Мы считаем друг друга врагами, но мы вынуждены сотрудничать, поэтому в верхах наши дела тесно переплетены.

Запах сирени вновь окутал Вель, и она нахмурилась. Эта ангелица что, подкралась к ней сзади?!

— На всех квартир не напасёшься, — невозмутимо продолжила демоница. — Поэтому эта конкретная досталась ни нашим, ни вашим. Здесь всегда живёт один демон и один ангел. Я раньше слышала о таком, но считала это байкой.

Вель обернулась. Ангелица и правда приблизилась вплотную.

— Я слышу об этом в первый раз.

— Вы о многом слышите в первый раз, попадая на Землю.

— Неправда! Нас хорошо учат!

— А вот и правда! Вы ни черта не знаете!

Веснушчатое лицо ангелицы на мгновение исказилось от гнева, но она быстро совладала со своими эмоциями.

— Меня зовут Вель. Так, между прочим.

— Ханна.

И Ханна развернулась спиной к Вель и ушла на кухню.

Демоница осталась в комнате. Окно она решила оставить открытым, чтобы выветрить ангельскую вонь. Ну и удружил же ей Одноглазый! Теперь понятно, почему он так ехидно улыбался, передавая ей пакет документов. Знал, собака сутулая, в какую квартиру её заселили!

— Ладно, — тихо произнесла Вель, утешая себя. — Дерьмо случается.

Главное правило в общении с ангелами — не болтать о вещах, которые Люцифер с усмешкой называл «коммерческой тайной». Адская корпоративная этика не запрещала иметь какие бы то ни было отношения с ангелами. Даже поощряла, скажем так, если язык при этом оставался за зубами.

Друзей нужно держать близко, а врагов — ещё ближе.

Ханна вернулась спустя почти полчаса, когда Вель уже выключила музыку и собиралась лечь в кровать. Ангелица некоторое время потопталась на месте, а потом тихо пробубнила:

— Я хочу посмотреть на дронтов. Мне нравятся дронты.

Вель моргнула. Что это было? Попытка подружиться?

— Дронты?

— Да, дронты.

— Что это?

— Это такие птицы, — терпеливо пояснила Ханна.

Возможно, подружиться с этой пернатой — не самая плохая идея? Вель ценила комфорт и не хотела жить как на бочке с порохом. За жизнь ей достаточно потрепали нервов. Она научилась взаимодействовать с другими максимально безболезненно.

— Ладно, давай посмотрим, есть ли в зоопарке твои дронты…

Вель села за стол и открыла ноутбук. Ханна подошла к ней и опустила ладонь на спинку стула.

— Это книга? Зачем тут кнопочки?

— Это ноутбук.

— Что значит — ноутбук?

Экран ноута загорелся и выдал заставку: чудесные лиловые цветки клематиса. Секундой позже появилась строка для ввода пароля.

— Это что, компьютер?!

— Говорю же, ничему вас там наверху не учат, — Вель улыбнулась. То ли дело их школа! Всё только самое полезное и необходимое, что обязательно пригодится в практике. Например, компьютерные технологии и интернет. — Сейчас погуглим дронтов…

— Погуглим?

— Ну да, поисковик такой — гугл.

Демоница готова была поклясться, что слышит, с каким трудом ворочаются шестерёнки в голове у Ханны. Оборачиваться, чтобы насладиться выражением лица ангелицы, она не стала.

— У меня плохие новости, — произнесла Вель через четверть минуты. — Дронты вымерли.

— Как вымерли?! — Ханна, казалось, была искренне поражена.

— Ну, э… — Вель проскроллила страницу вниз, по диагонали просматривая текст в поисках определённых дат. — Тут написано, что к началу восемнадцатого века их истребили.

Демоница обернулась и подняла голову, чтобы заглянуть в лицо Ханне. Та стояла с широко раскрытыми глазами, и даже немного побледнела.

— Ты прибыла сюда защищать людей, а посмотри, что твои люди наделали, — Вель физически не могла удержаться от того, чтобы не наступить на эту мозоль. — Из-за них вымирают целые виды!

— Люди просто… они же как дети…

— Такие же тупые и агрессивные?

Ханна отшатнулась.

— Они просто ещё не понимали!

Вель рывком поднялась со стула:

— Что, твой всемогущий батя забыл вложить немного мозга в их черепные коробушки?!

— Да как ты смеешь!

В руке у Ханны вспыхнул ангельский клинок, но нанести удар она не успела — демоница ловко отпрыгнула в сторону, и в каждой её ладони тут же появилось по стилету. В глазах сверкала неприкрытая угроза.

С хлопком крыльев обе они разлетелись в разные стороны. Посреди комнаты взметнулось, вздыбилось что-то величественное, чёрное и обожжённое и тут же опало. Ангельский клинок со звоном откатился в сторону, выпав из ослабевшей руки Ханны. Ей показалось, что её начало размазывать по реальности, как мягкое масло по хлебу.

Посреди комнаты стоял мужчина. Он был высок, дьявольски красив, одет в строгий и явно дорогой чёрный костюм без единой белой детали, а в руках держал пурпурный конверт.

Вель, не успев подняться, припала на одно колено, опустив голову, но от Ханны не укрылся её мимолетный полный беззаветной верности, восторга и детского обожания взгляд, направленный на мужчину.

— Повелитель!

Запоздало поняв, кто перед ней, Ханна на несколько долгих мгновений забыла, как дышать.

— Поднимись.

Вель покорно встала и подняла взгляд на Люцифера.

— Это тебе, — он протянул конверт демонице, и та с трепетом приняла его. — Твоё новое задание. Прочитай.

Вель дрожащими пальцами вскрыла конверт. Зрачки расширились от предвкушения, почти полностью скрыв яркую синюю радужку глаз, пока она читала.

— Постарайся обойтись с ним полегче, — добавил Люцифер, когда Вель вновь взглянула в его лицо.

— Ну хотя бы пальчик ему отрезать… — прошептала демоница, едва шевеля губами.  

Люцифер не успел ей ответить, а она уже расплылась в улыбке.

— Только совсем чуть-чуть, — тихо добавил он ей на ухо.

— Благодарю, — и Вель снова опустилась на одно колено.

Ханна испытала волну отвращения столь мощную, что она перебила страх. Ангелица поднялась на ноги, так неуклюже и так тяжело, словно делала это впервые в своей жизни. Колени дрожали и подламывались. Близость Дьявола стирала её в порошок.

Клинок услужливо прыгнул в призывно раскрытую ладонь. Ханна подняла руку, указывая острием на Люцифера.

— ВЫ! — со злостью в голосе выдохнула она.

— Поменьше злобы, юная леди, — Люцифер обратил взор на Ханну. Клинок в её руках сиял ярче солнца, но повелитель Ада даже не щурился. — Хуже не бывает, когда ангелы встают на путь зла. Если ты забыла, я ведь когда-то тоже был ангелом.

Ханна сделала полшага назад и опустила клинок. Мечты о лаврах той, что сразила самого Люцифера, не отпускали её, но он был прав. Она должна держать себя в руках. Перед ней стоял живой пример того, какой быть нельзя ни в коем случае.

— Нет, ты можешь попытаться сразить меня, я не против, — голос Люцифера был вкрадчив и мягок, как политый отравленным мёдом бархат. — Только прежде скажи, готова ли ты занять моё место? Кто-то должен там быть.

— На вашем месте никого стоять не должно! — не выдержала ангелица и вновь подняла клинок. — Вас — существовать не должно! Вы воплощение зла и порока!

— И всё же я существую. Как видишь, свято место пусто не бывает. Именно поэтому если однажды со мной что-то случится — кто-то должен стать во главе Преисподней вместо меня.

— Преисподней тоже не должно было существовать! Это вы, жалкий царёк с манией величия, решили…

— Я просто копия папочки.

—…создать себе собственное Царствие… что?

— Я говорю, я просто копия папочки, — повторил Люцифер. — Его первенец, который вобрал в себя лучшие из его пороков… И он, как я погляжу, всё ещё поддерживает политику огромных пробелов в вашем образовании?

Ханна покрепче сжала рукоять ангельского клинка, но тут произошло страшное: Люцифер сделал крупный шаг к ней и, спокойно взявшись голой рукой за клинок, опустил его, легко преодолевая сопротивление ангелицы.

— От вас снова утаили тот факт, что наступит день, и я поведу за собой легионы своих дочерей и сынов, и содрогнётся весь мир, и от дрожи этой ангелы падут с небес… — голос Люцифера стал ещё мягче, ещё нежнее. — И я буду судить вас, павших, обожжённых. И если ты причинишь моей дочери вред, — ладонями своими он обхватил плечи ангелицы и приблизил губы к её уху, — тебя я первой предам огню.

Ханна обмерла. Руки Люцифера обжигали её, и вместе с тем она через это чувствовала всю мощь его.

И разумею я… — ангелица закрыла глаза, согласная принять свою кончину. Былая дерзость покинула её. Она была букашкой против Люцифера. В миг, когда Ханна была готова к последнему удару своего сердца, жар преисподней покинул её. В воздухе раздался запах раскалённой солнцем древесины.

— Повелитель… — с почтением и любовью выдохнула Вель и, выждав ещё несколько секунд, поднялась с колен.

Ханна была раздавлена. До этого она чувствовала себя могущественным созданием, частицей вечного света и тепла, отправленной на Землю, чтобы помогать людям и направлять их на истинный путь… но эта короткая встреча с Люцифером перевернула её самоощущение, поставив его с ног на голову. Теперь это не она была светом и теплом — это он был огнём и жаром, он, Светоносный, Денница, Утренняя Заря…  

И он был прав, нет ничего хуже ангела, ставшего на путь зла. Ханна вспомнила свои мысли о том, что могла бы убить его, и устыдилась их. Как тщеславна она была в тот миг! И как быстро за минуту до этого она позволила себе поддаться гневу! На глазах у ангелицы появились слёзы.

— Ты чего ревёшь? — совершенно будничным тоном спросила Вель.

— Я такая испорченная!

— Ну… Понимаю. Бывает.

— Ничего ты не понимаешь! — остервенело выкрикнула Ханна и, не глядя на демоницу, швырнула в неё ангельским клинком.

Вель даже уклоняться не стала. Клинок пролетел в метре от её головы, ударился о стекло и с печальным звоном упал на пол.

— Ну да, куда мне, дьявольскому отродью, до ваших высоких ангельских чувств!

— Вот именно! У вас нет ничего святого! — тут же отреагировала ангелица, вскинув голову. — Вы наслаждаетесь человеческой болью и страданиями, терзаете души, плюёте на святость жизни! Вы изменники, без которых мир был бы намного лучше, и предводитель ваш — самый главный изменник, взревновавший к величайшему творению! К людям!

За окном громко, гулко и протяжно ухнула сова. Лицо Вель исказилось от нахлынувших эмоций, среди которых были и гнев, и ярость, и боль.

— Много вы там на своих облаках понимаете! — заорала она. — Сидите на жопе ровно да белые перчатки поправляете! Существуете столько же, сколько существует Вселенная, а до сих пор не знаете, что творится у вас под носом!

— Содом и Гоморра! — взвизгнула Ханна.

По ней было заметно, что она очень хочет ещё раз кинуть что-то в демоницу, но ничего подходящего просто не было под рукой. Вместо этого она обняла саму себя за плечи, чтобы сдержать порыв и постараться успокоиться.

— Да куда вам, пернатым, понять нас!

— Туда же, куда и вам понять людей, прежде чем пытать их!

— Мы очень даже понимаем их, — ощерилась Вель.

— Нет, не понимаете! Ты — не понимаешь! Ты даже никогда не была человеком!

— Я была человеком! — и тут демоница отшатнулась, испуганно зажав себе рот.

Ханна подняла белёсые брови.

— Вы никогда не были людьми. Вы духи, падшие с Небес вслед за Люцифером.

Вель молчала. Поняв, что её лицо скажет больше молчания, она отвернулась.

— Эй, не смей поворачиваться спиной ко мне, когда я разговариваю с тобой!

Ангелица поднялась с пола и без страха подошла к Вель. Положив узкую ладонь на её плечо, она попыталась развернуть демоницу к себе, но та лишь отмахнулась и дёрнула плечом. В её движениях не было злобы, только нервозность.

— Не трогай меня.

— Но вы же не были людьми.

Вель молчала.

— Если мне не скажешь ты, я пойду и начну задавать вопросы там, где этого делать не стоит, — пригрозила Ханна.

Но демоница продолжала молчать.

Ханна поджала губы и ушла в кухню. Она не хотела находиться рядом с Вель в одной комнате, если та не заговорит. Потому что если заговорит, то ангелица получит ответы на свои вопросы, а если так и будет молчать, то размышлять о сказанном лучше в одиночестве. Разве можно всерьёз думать, что демоны когда-то были людьми? Нет, глупости какие. Всем известно, что демоны — это падшие с Небес мятежные ангелы, которые пошли вслед за Люцифером…

Размышляя о том, зачем Вель врать, да ещё и в порыве эмоций, Ханна решила занять чем-нибудь руки. Такой уж она была, ей думалось многим проще, когда она совершала какие-то простые, но понятные действия. К сожалению, в этой комнате было очень мало знакомого. Вот стол, вот стул, вот шкафчики да полки… вот какая-то новомодная кухонная утварь, о которой в Эдеме не имели ни малейшего понятия. Как это называется? Что это такое большое и белое стоит в углу и тихонько гудит? Ханна подошла к этому и, разобравшись с внешней конструкцией, поддела дверцу и открыла её. Из нутра большого белого шкафа её обдало прохладой. С внутренней стороны дверцы были полочки, запруженные яркими упаковками, там же стояло две бутылки. Одна была без упаковок и совершенно белая, а вторая — прозрачная и с золотистой жидкостью внутри.

Ханна хотела взять бутыль и попробовать на вкус содержимое, но потом взгляд её упал ниже, и она наконец-то увидела что-то знакомое: перепелиные яйца.

Всё-таки Вель была права, ничему-то их в Раю полезному не учат…

— Где ты будешь задавать вопросы?

Ангелица вздрогнула и обернулась. Кто бы побрал это дьявольское отродье! Не издают ни звуков, ни запахов, подкрадываются сзади, как кошка к мыши!

Лицо у Вель было злое и зарёванное, но полное решимости.

— Дома, — сдержанно ответила Ханна.

— В Эдеме?

— Да.

— Они распылят твою сущность, если ты обратишься к ним с этими вопросами. А вместе с тобой и тех, у кого ты будешь спрашивать. Если, конечно, сразу не спросишь у тех, кто имеет власть.

Не ожидавшая подобных слов Ханна растерялась. Сомнений нет, демоница опять ей нагло лжёт… и всё же…

— А ты откуда знаешь?

— У Люцифера от нас секретов нет.

— А ты не думаешь, что что-то могло измениться? — Ханна была недовольна.

— Не-а. Вы ребята весьма консервативные.

Ангелица недовольно скрестила руки на груди. Вздулись и тут же опали мышцы плеч.

С одной стороны — святое воинство, которое и правда может жёстко покарать её за излишнее любопытство. Удел ангелов — подчинение приказам, а не оголтелый индивидуализм.

— Тогда выбирай, — с вызовом произнесла Ханна. — Либо они меня убьют, либо ты мне всё расскажешь.  

— Чтобы убили уже меня?

Ангелица сощурилась.

— С тобой так не поступят.

— С чего ты это взяла? — теперь уже настала очередь Вель недовольно скрещивать руки.

Ханна на мгновение поджала губы. Ухо всё ещё горело в том месте, где его коснулись губы властителя Ада, а плечи всё ещё жгло. От этого ей хотелось осмотреть их, чтобы убедиться, что на ней не осталось следов люциферовой длани.

«Тебя я первой предам огню», — вот что сказал ей Люцифер на прощание. Ханна хорошо знала, с кем связалась в первый же день пребывания на Земле, поэтому понимала, что это вовсе не угроза. Это простая констатация факта. Она будет вечно гореть в геенне огненной, если навредит Вель.

— У тебя на экране были цветы, — начала Ханна. — Это клематис Жакмана, род Ломонос, семейство Лютиковые. Он фиолетовый. У тебя ногти тоже фиолетовые. Тебе нравится фиолетовый. Поэтому письмо от Люцифера было в конверте именно такого цвета. Или он высоко ценит тебя, или он высоко ценит всех вас.

Или я ошиблась, и всё это всего лишь совпадение, — закончила ангелица про себя.

— Это то, о чём нельзя говорить.

— Если нельзя, но очень хочется, то можно.

— Ты уверена, что ты с Небес?

— А ты уверена, что ты из Преисподней? Так беспокоишься за мою жизнь.

Демоница опустила взгляд в пол и долго молчала. Ханна не ожидала от неё такой реакции. За её жизнь действительно беспокоились! А главное — кто? Та, которая должна быть ей врагиней!

— Ладно. Если ты начнёшь об этом болтать, тебя всё равно прикончат, как и всех тех, кому ты успеешь проговориться, — задумчиво произнесла Вель. — А если сохранишь это в секрете, то сойдёшь за умную и останешься живой.

А может быть это всё дьявольские козни, призванные отдалить Ханну от её сестёр и братьев? Посеять в её душе сомнение? Зародить червоточину недоверия? Думать об этом было тяжело физически, потому что ангелица сразу же поняла для себя, что не собирается проверять правдивость своих подозрений.

Если они ложны, она потеряет жизнь. Ханна не готова была поставить на одну чашу весов истину, а на другую — целую себя.

— Будь я нормальной, я бы не стала верить тебе и отправилась спрашивать у других, — ангелице уже в который раз предстояло признаться себе в своих грехах. — Но я, на твоё счастье, непозволительно труслива для своего рода. Когда-нибудь я избавлюсь от своих недостатков, но это случится явно не сейчас.

— Тогда давай прогуляемся. От сна ты меня всё равно уже отвлекла, а находиться долго без движения я не могу.

Сказано — сделано.

Ночь пахла приближающейся грозой. Двор был тёмен и тих. Ханна и Вель прошли к дороге, вдоль которой шла аллея. Ангелица порадовалась, что фонари работают, однако её радость оказалась короткой: при приближении демоницы по несколько фонарей впереди и сзади гасли, погружая их во тьму. Они в быстром темпе шли вперёд, а мрак полз за ними по пятам.

Ханна ощутила себя неловко. Она была дочерью света: в Эдеме не было ночи. Вель же была дочерью тьмы.

Или всё же нет? Люцифер назвал её своей дочерью, а ведь он когда-то был величайшим из архангелов… и, как знать, может, оставался таким и сейчас, просто долгие века был отлучён от своих братьев, с которыми можно было бы сравнить его.

Раньше Ханна думала о нём с осуждением и неприязнью, но их встреча заставила её изменить своё мнение. Из горделивого и завистливого преступника он превратился в заботливого и внимательного родителя — хотя смешно было бы всерьёз полагать, что он имеет какое-то отношение к рождению демонов!

— Все мы когда-то были людьми, — Вель нарушила молчание только тогда, когда Ханна немного запыхалась. Ангелица не ожидала от себя подобного, не знала, не от переизбытка ли эмоций её человеческое тело выдало такую реакцию. — Не заслуживающие вашего царства попадают в наш уютный Ад. Время у нас идёт иначе, чем на Земле и не так, как у вас. Ваше временное взаимоотношение с Землёй довольно равномерно. У нас же в каждой камере время течёт в своём темпе, и когда в одной проходит год, в другой — всего месяц, а в третьей — тысяча лет.

Ханна навострила уши. О таком она слышала впервые. Казалось бы, врага необходимо знать в лицо и во всех подробностях, но Эдем, словно специально, скрывал от своих детей всё, что могло бы быть хоть немного полезным.

— Я тоже когда-то жила на Земле. Не знаю, как давно это было. Отца своего я не застала, а моя мать была злобной сукой, которая за бесценок продавала меня мужчинам, а вырученные деньги пропивала. Однажды я не выдержала и убила одного из мужчин, а потом и её. Сбежала из дома и какое-то время скиталась. Делала вещи, о которых я не хочу вспоминать и которыми не горжусь. Спустя несколько месяцев убили и меня.

Вель замолчала. Ханна поняла, что ей, наверное, нужно что-то сказать.

— Мне очень жаль.

— Пустяки, — демоница махнула рукой. — На самом деле я не помню, как это было. Меня так долго терзали в Аду, что я забыла практически всё, что было в моей жизни, кроме того, что я рассказала тебе. Но я и этого не помню. Это как знание, а не как память. Возможно, что и ничего из рассказанного вовсе не было. Возможно, что я всё придумала себе от боли. Возможно, это вовсе и не моя история.

— И… как ты стала демоницей?

— Ну, для начала я возненавидела себя. Всем сердцем. Возненавидела все свои дурные поступки, совершённые на Земле. А потом, когда я перестала оправдываться и обвинять в своих грехах всех вокруг, кроме себя — ко мне пришло раскаяние. После этого Люцифер начал приходить ко мне. Каждый день. Он спрашивал у меня, согласна ли я пытать других. Я много раз отказывала ему, но однажды не стерпела мук и согласилась.

Ханна молчала, но про себя подумала, что никогда бы не согласилась на подобное.

— Когда я начала ненавидеть дурное в себе, оказалось, что в других я ненавижу это ещё сильнее. Я наказывала других точно так же, как наказывали когда-то меня. Да, я ненавидела их всех, всех и каждого. Но я ненавидела их за то, что они сами сделали, по своему разумению. Никто не заставлял предателя предавать, насильника насиловать, а убийцу убивать. Да, я получала удовольствие, когда пытала их. Но не от того, что мне нравилось смотреть на их страдания, а от того, что я чувствовала, как с каждым следующим мгновением, продлевающим их муки, становятся отмщёнными все, кому они навредили. Я делала это не потому, что хотела делать это. А потому, что кому-то следовало наказать их.

Вель прервалась и сделала неожиданно глубокий вдох. Воздух она выдыхала долго, рвано. Рассказ, очевидно, заставлял её задыхаться так же, как и Ханну.

— Люцифер не потому пал с Небес, что ему так захотелось. А потому, что ему была отведена своя роль. Очень могущественные силы создали этот мир. Создали людей. А люди создали грех. Кто-то должен наказывать их. Ваш небесный отец… остался в белых перчатках, как обычно, а оказаться по уши в крови далеко не невинных людей пришлось Люциферу. Его первенцу. Его любимому сыну.

— Это правда, — тихо произнесла Ханна. — Люцифер был любим больше прочих…

— И вот чем он за это поплатился. Он создал Преисподнюю не для того, чтобы наслаждаться чужими страданиями, а потому, что кто-то должен наказывать провинившихся… — Вель резко остановилась. — И я вижу величайшую иронию в том, что его детьми стало то человечество, которое он так невзлюбил.  

— Ты мне не сказала самого главного. Как твоя человеческая душа стала… тобой?

Вель снова махнула рукой и продолжила идти. На этот раз совсем неторопливо.

— Моя мать родила меня. Нет, не та биологическая… моя другая мать. Вобрала в себя то, что оставалось от меня, а после вдохнула новую жизнь. Она и Люцифер. В этом процессе нет ничего интересного, — уклончиво сказала Вель. — Тогда я потеряла остатки своих воспоминаний, но зато обрела новые способности, о которых и мечтать не могла.

— И ты запомнила этот момент?

— Да. И очень хорошо.

— На что похоже рождение?

Сама Ханна себя помнила уже рождённой, но как Уриил создавал её? Как архангелы делают это?

— Это похоже на то, как если бы я вся была сплошной раной, а меня окунули сначала в жидкую соль, а потом — в кипящее масло.

Ангелица содрогнулась. Страшно подумать, какая это боль. Кажется невозможным представить, что её рождение было таким же. Нет, нет. Оно наверняка было совсем другим. Уриил не причинил бы ей боли.

— Погоди, — догадка осенила Ханну внезапно. — Но если Люцифер не предавал, а лишь взял на себя ответственность за то, что кто-то всё равно должен был бы сделать рано или поздно, неужели это значит, что и Иуда…

—…тот, который Искариот? Любимый сын Люцифера.

— Не может быть! — воскликнула Ханна.

— Очень даже может. Иуда получил чёткое указание: предать Христа за тридцать сребреников. Потому что ваш полубожок должен был попасть на крест и умереть там, искупив грехи человечества. А для того, чтобы он там оказался, кто-то должен был его предать… Искариота не пустили в райские кущи даже несмотря на то, что Христос сам сказал предать его.

Ангелица проглотила невежливое упоминание Иисуса «полубожком». Возражать тут было нечему — сын силы божественной и есть полубог.

— Оказавшись в Аду, Иуда пожалел только об одном — что не попал туда раньше.

— Почему?

Неужто его там не пытали? — хотела спросить Ханна, но одёрнула себя. Конечно же нет. Он же попал туда не потому, что заслужил, а от того, что больше нигде его не приняли.

— Потому что Христос своей жертвой вытребовал у своего отца искупление грехов каждого человека, что жил или будет жить. Человек становится демоном только через раскаяние, — пояснила Вель. — То есть, через искупление. Поэтому до момента его воскрешения Люцифер был единственным палачом Преисподней.

Ангелица прикинула, сколько к тому времени было в Аду грешников и ужаснулась этому. Цифра получалась со множеством нолей, а Люцифер, хоть и был архангелом — был всё же один…

— А другие ангелы, которые пали с ним?

— А ты разве не знаешь, что случается с простым падшим ангелом?

— Нет…

— Ваши крылья сгорают, и вы становитесь обычными людьми. А когда умираете, то умираете раз и навсегда, а не возвращаетесь к истокам, — Вель вздохнула. — Первые полвека Люцифер был не один.  

— А когда все умерли? — совсем тихо спросила Ханна.

— А когда все умерли, он продолжил делать то, что делал. Выполнять свой долг.