Ему снится, что он стоит на тоненькой гнилой дощечке, которая осыпается трухой и скрипит от каждого его шага. Чимин знает, что скоро она под ним проломится, и он упадёт. Делая первые шаги, Чимин оборачивается назад и не видит ничего — только густое туманное марево, как будто воздух плавится от холода или жары, и густой плотный дым. Везде дым. Впереди появляются очертания дощечки, непонятно на чём она держится. Но Чимину это не важно, он просто думает: «Сейчас упаду». И падает. Его тело погружается в воду, дёргаясь в мелкой конвульсии. Чимин опять думает: «Ноги свело. Не могу». Страха нет. Только чувство неизбежного, когда его лицо полностью скрывается под толщей воды, а сам он чувствует невыносимую тяжесть в грудной клетке.

Чимин просыпается резко, ещё до рассвета. Он нашаривает рукой телефон под подушкой, снимает блокировку и щурится от яркого света. На часах «3:25». Замечательно. Он понимает, что нуна опять это сделала. Она лежит полностью на нём, сковывая его движения и дыхание. Сны, где он задыхается или захлёбывается, снятся ему постоянно с того раза, как нуна стала приходить к нему посреди ночи и вот так ложиться навзничь.

Чимин трясёт сестру за плечо и говорит:

— Нуна, слезь с меня.

В ответ его лишь обхватывают руками за шею крепче и дрожащим голосом шепчут на ухо:

— Мне страшно.

Чимин устало вздыхает, цепляется за худощавые руки сестры и пытается отцепить их от своей шеи — но нуна намертво прикипела к нему. Чимин решает перевернуться набок вместе с ней. Он напрягает икроножные мышцы и бёдра, резко укладываясь набок. Нуна подозрительно всхлипывает и тыкается носом ему в ярёмную впадину.

— Мне очень страшно, — говорит она гнусаво, — я слышу, как бьётся моё сердце. Оно сильно бьётся, и меня тошнит. Я умираю?

— Нет, нуна, ты не умираешь. — Чимин гладит сестру по запутанным сальным волосам, осторожно держа другую ладонь на её спине между лопаток. — Я тоже слышу, как бьётся моё сердце.

Нуна дёргается, прикладывается ухом к его груди и слушает.

— Ты врёшь. Оно бьётся медленнее, чем у меня.

Чимин качает головой и прижимается щекой к её макушке.

— Ты сейчас взволнована, нуна, поэтому твой пульс высокий. Тебе просто нужно успокоиться.

— Я не могу! — нуна начинает плакать.

— Тшш, просто повторяй за мной. — Чимин резко выдыхает почти весь воздух из своих лёгких, задерживая на конце дыхание, он отсчитывает про себя пять секунд и начинает медленно вдыхать, а затем снова резко выдыхает, чтобы всё повторить.

Нуна дрожит, напряжённо слушая дыхание Чимина. Она вытирает своё мокрое лицо о его футболку и тоже выдыхает до боли в груди. Они дышат так вместе целых десять минут, пока нуна не отпускает его шею, чтобы перевернуться на живот. Чимин смотрит на неё сквозь темноту, пока та крепко не засыпает. Он осторожно тянется за телефоном под её подушкой, чтобы снова посмотреть на время. «3:41». Чимин прибавляет мысленно четырнадцать часов и думает, что у родителей сейчас шестой час вечера. Мама точно дома.

Чимин уже порывался позвонить родителям и всё рассказать. По той простой причине, что им нужны деньги, чтобы помочь нуне. Та всё это время жила на оставшийся доход с фриланса, а стипендия Чимина не такая большая, чтобы потянуть ещё и это.

Он тихо выходит из спальни и идёт в ванную, крепко сжимая в руке телефон. Уже сидя на краю ванны с мокрой чёлкой и лицом, с которых стекают холодные капли воды, он долго смотрит на открытый диалог мессенджера. Палец зависает над кнопкой «совершить звонок». Чимин чувствует, как потеют его ладони и, боже, повышается пульс. В животе урчит от голода, а голова начинает раскалываться от боли из-за очередного недосыпа. Ему «вставать» через два часа, и он очень сомневается, что сможет быстро уснуть, и что уж тем более эти оставшиеся два жалких часа ему как-то помогут.

Чимин блокирует телефон и кладёт его на раковину около стаканчика с зубными щётками. «Такой трус», — думает он, когда крепко зажимает себе рот руками и жмурит глаза, чтобы не вырвались слёзы наружу. Если только это услышит или увидит нуна, если только он позволит себе… Хотя бы один из них должен быть сильным.

Он встаёт на ноги, шумно дышит и, не глядя, впечатывает кулак в косяк двери. Болью прошивает резко от костяшек до запястья и дальше. Чимин медленно прикрывает глаза и прислоняется лбом к двери. Слёзы он удержал. Это хорошо.

▼▼▼

Чимин чувствует приятную боль от растянувшихся мышц. С его лба скатывается пот, повисая на кончике носа — солёный. Чимин проводит языком по губам и сверху над ними. Лицо его красное, напряжённое, вены выступают на руках и шее, но он продолжает смотреть себе в глаза в отражении зеркала.

Чимин делает приседания со штангой. И это доставляет ему массу удовольствия, почти столько же, когда он танцует, когда валится с ног после нескольких часов прогона связок и после того, как тащит своё измождённое тело в душ — физические нагрузки и вправду позволяют ему отдохнуть морально.

Он с грохотом ставит на подставку штангу и крутит плечами и шеей. Чимин почти счастлив. Ещё бы нуна давала ему выспаться, тогда было бы идеально. Ха! Он уже почти смирился с тем, что дом для него не означает отдых, что родная сестра не означает тёплые семейные разговоры по вечерам за кружкой горячего чая и подколы вперемешку с мелкими ссорами по утрам, когда очень хочется в туалет, а она уже час в душе торчит. Старшая сестра не означает поддержку. Не означает доверие.

Возможно, Чимин просто эгоист, который пытается себя оправдать. Но он всё ещё не бросил её. Даже когда она устраивает ему истерику утром. Просто Чимин слишком раздражающе долго стоит перед зеркалом и расчёсывает волосы. Нуна психует и с чего-то обзывает его.

«Я твой брат!» — кричит он ей, выйдя из себя. А нуна смотрит на него широко раскрытыми глазами и снова повторяет ядовито: «Извращенец». Она буквально выплёвывает ему это в лицо. Чимин сжимает кулаки и порывается сказать очень многое в ответ, но он только смотрит на неё, выдыхая вместе с воздухом всю скопившуюся злость, и говорит после по слогам: «Ты моя сестра».

Чимин всё ещё думает, что его появление только сильнее подкосило её. Потому что как-то же она держалась сама, как-то же жила. Он допускает мысль, что нуна просто, увидев его, решила, что стараться больше не надо, что не нужно пытаться выкарабкаться, можно всё отдать Чимину, всё положить на него. Нуна говорит ему: «Ты — мужчина». Чимин кивает на это: «Да, я — мужчина». Но потом шёпотом добавляет: «Я только совсем недавно окончил школу». И нет, он не скажет ей это в лицо. Нет. Чимин одёргивает себя, когда думает, что, не оказавшись здесь, в Нью-Йорке, где-то там, в Пусане, он узнал бы, что нуна его наглоталась таблеток, например.

Чимин проверяет свой телефон. Последнее сообщение от нуны было три минуты назад. Он вздыхает и набирает её номер.

— Да?

— Тебе что-нибудь купить по дороге домой? — Чимин осматривает свои заживающие костяшки на правой руке. Он зажимает телефон между ухом и плечом, начиная чесать кожу возле корочки, покрывшей счёсанную кожу.

— Возьми что-нибудь сладенького.

— Угу, — Чимин случайно задевает корочку и щурится от боли. — Всё хорошо?

— Да.

Чимин кивает сам себе, прощается с нуной и сбрасывает вызов.

В какой-то момент он думает, что всё, больше не может, сил никаких нет, будь что будет. А потом смотрит на слёзы нуны, и сердце его кровью начинает обливаться.

Сегодня он чертовски устал.

▼▼▼

Нуна делает вид, что ничего утром не произошло. Чимин следует её примеру. Он раскладывает только что приготовленные овощи с мясом и ставит тарелки рядом с плошкой, наполненной рисом. Чимин желает ей приятного аппетита и сам ест молча, не поднимая на неё глаз.

В какой-то мере он даже наслаждается этой немногословностью за их столом. Фоном слышно только телевизор и стук палочек о стенки тарелки. Чимин даже думает, что это умиротворённо, ему кажется, что сегодня он сможет выспаться, если вот прямо после ужина ляжет спать. Усталость чувствуется в каждой клеточке его тела, и теперь в этой обстановке он действительно счастлив, что в их доме на какой-то момент установился покой.

Чимин сам моет посуду, хотя готовил он. Глаза уже почти закрываются, он громко зевает, даже не пытаясь прикрыть рот. Потягивается и думает, что вот сейчас почистит зубы и завалится в постель. Даже в интернет не полезет.

— Я хочу с тобой, — внезапно говорит нуна.

У Чимина из рук выскальзывает ложка для риса.

— Куда со мной? — уточняет с опаской он.

— Я у тебя в комнате нашла флаер. Хочу с тобой.

Чимин тихо вздыхает. Какой же он идиот.

— Это нам в универе дали. Я туда на самом деле не собираюсь.

Нуна поворачивается к нему на диване и щурится подозрительно.

— Выкинул бы тогда.

Чимин до скрипа вытирает тарелку и ставит её на подставку.

— Я забегался, выложил его и забыл совсем.

— Тогда сама пойду.

— Там будет много людей, нуна, — пытается он отговорить её, — а ещё очень шумно, незачем. Давай просто вместе на выходных погуляем, а?

Нуна подтягивает резинкой свои волосы и смеётся громко.

— Ты меня больной считаешь, да?

— Нет, — врёт он. — Но идти в такое место не очень безопасно, понимаешь?

— И чего же тогда вам это в универе дали?

Чимин закатывает глаза и поворачивается к нуне лицом, сжимая полотенце.

— Это парень один со старшего курса так рекламу себе делал. Он там выступает.

Нуна фыркает и отворачивается к телевизору, начиная беспорядочно перещёлкивать каналы.

— В выходные с тобой гулять не буду. Ты скучный.

Чимин выдыхает весь воздух и опускает расслаблено плечи. Он соглашается с нуной и, прежде чем пойти чистить зубы, заходит в спальню и фотографирует флаер, рвёт его на мелкие кусочки, а затем кладёт их себе в карман штанов. Он не чувствует себя плохо после этого поступка, он просто думает, что точно сойдёт с ума, если его нуна будет везде.

Чимин и так о ней думает почти сутки напролёт. Ему ведь уже начали сниться кошмары.

▼▼▼

Если Чимин ещё сомневался, когда рассказывал своей группе про клуб, то после вереницы сумасшедших дней с нуной, он решается.

В выходные выяснилось, что у нуны вроде как есть подруга, с которой она продолжает общаться. И вроде как она не против провести с ней время, вместо Чимина. Он смотрит на нуну сначала с подозрением, но соглашается. И в это согласие входит генеральная уборка их квартиры и помощь нуне, чтобы она выглядела хорошо перед своей подругой. В какой-то момент он думает, что его даже используют, но… Хотя бы нуна не психует. Ради этого он, пожалуй, готов пойти на что угодно.

Под конец он чувствует себя ещё более уставшим, чем в будние дни, но он так же принимает душ, делает себе укладку и одевается в выглаженную до идеальности чистую одежду. Всё с иголочки: джинсы-скини, свободная рубашка в полоску, высокие ботинки и кожаная куртка.

Нуна спрашивает его, куда это он. А Чимин отмазывается тем, что не хочет нуне портить вечер, и он проведёт время со своими друзьями с его учёбы. Он кривит губы, когда она в ответ делает хитрое выражение лица и говорит ему, чтобы он предохранялся, а то ещё залетит от него бедная девчушка, и что им тогда делать.

Нуне смешно, а ему нет.

Он выдыхает облегчённо, когда оказывается на громкой улице среди ночных огней и сигналов машин с автострады. Отовсюду слышатся разговоры людей, смех и шутки, от которых у Чимина непроизвольно появляется тихая улыбка. Он созванивается с одногруппниками и уточняет, придут ли они. Парочка из них сожалеюще сообщает, что у них появились неотложные дела, остальные отвечают неоднозначно. Но Чимин совершенно не расстраивается. Он думает, что сейчас бы ему не очень хотелось видеть их лица и делать вид, что у него всё прекрасно, как и всегда. Чимин хочет напиться, да пусть даже в одиночестве. Он даже не думает о том механике, глядя на сфотографированный адрес клуба. И даже нет уже того жгучего любопытства по отношению к нему. Намджун затерялся в его голове среди мыслей о нуне.

Чимин буквально ныряет в душное помещение, пытаясь протиснуться сквозь толпу предположительно к бару. Он подпрыгивает на носочках, отмечая вдалеке стойку с алкоголем. В первые минуты Чимин даже не задумывается о том, почему же здесь так много народу. Клуб выглядит среднестатистическим, потёртым, не особо распиаренным. Он даже с осторожностью укладывает локти на барную стойку, замечая липкие пятна на ней.

Ему предлагают странный список коктейлей, о которых он слышит впервые. И как бы ему не хотелось оторваться, он с опаской просит что-нибудь попроще. В конце концов, от текилы ещё никто не умирал. Перед ним выставляют шесть шотов, тарелочку с дольками лайма и солонку с солью. Чимин благодарит и поворачивается на высоком скрипучем стуле к толпе. Кто-то из них танцует под микс диджея, который вероятнее всего был у них на разогреве, кто-то, собравшись плотной кучкой, что-то обсуждали громко, эмоционально взмахивая руками, кто-то в одиночестве тёрся у стены. В воздухе так и витало напряжённое ожидание чего-то. Чимину нужно было лучше читать флаер, но он этого так и не успел сделать, поэтому он просто снова поворачивается к стойке, берёт дольку лайма, соль, которую насыпает между большим и указательным пальцем той же руки, и просто начинает пить.

Чимин повторяет свой заказ, чувствуя, что его выдержка не позволяет так быстро почувствовать опьянение. Он так увлекается, что не сразу замечает, как биты перестают отдаваться ритмом в его ушах и теле. Чимин застывает с высунутым языком, солью на руке и лаймом в пальцах. Он снова поворачивается лицом к толпе и замечает, что центр помещения пуст. Люди толпятся по бокам у стен и бара. Рядом с Чимином трутся две особо активные парочки. Одна девушка пытается взгромоздиться на колени своему парню, который чуть не падает с ней со стула, хватаясь за край стойки.

Впервые за вечер Чимин чувствует волнение. Он выпивает шот, который так и продолжал держать в руках, и вытирает ладони о джинсы. В центр выходят двое высоких темнокожих парней, один из них держит камеру. Они переговариваются между собой, а потом тоже растворяются в толпе.

Чимин всем своим нутром чувствует застывшее напряжение, особенно из-за того, что он не знает, чего ждать.

Кто-то его случайно толкает в плечо, но никак не реагирует, только удобнее усаживается на стуле, опираясь спиной о стойку. В центре снова появляются двое. Они становятся друг напротив друга, но окружающие не воспринимают их всерьёз, только посмеиваются и выкрикивают пошлые шутки. Из колонок снова доносятся биты, и тогда Чимин понимает, что происходит. Эти двое парней читают. Полный фристайл. Может быть? Чимин особо в этом не разбирается, но для него это выглядит эффектно. Он чувствует эмоциональный подъём, и даже адреналин. Это заряжает, хоть и, по мнению остальных, это всего лишь закуска на один зуб.

Противники сменяются быстро. В какой-то момент Чимин начинает думать, что всё это подготовленное выступление, а не фристайл и уж тем более баттл, пока не появляется Намджун…

Он определённо изменился с их встречи. Теперь это был не просто механик, который предположительно не понимает по-английски, а парень, харизма которого заполняет всё пространство. У Чимина сохнет в горле, он думает, что у него ещё осталось текилы и ему бы сейчас не помешало, но он боится пропустить хотя бы секунды происходящего. Он рассматривает Намджуна, привстав на подножке стула: платиновый андеркат, чёрная футболка-оверсайз ниже бёдер, обнажённые жилистые руки, широкая дерзкая улыбка. У Чимина горло дерёт.

Сьюзан, не Ким Намджун. Ему кричат здесь только Сьюзан, и никто не смеётся, н и к т о. Чимину как будто ударили точно кулаком в солнечное сплетение, когда его голос раздаётся из колонки недалеко.

Зачем он просил Чимина позвать друзей? Сьюзан не нуждается в массовке. Нихрена!

Чимин чувствует себя обманутым, но он проглатывает это чувство, потому что оно блеклое по сравнению с тем, сколько много теперь в его крови адреналина.

Хрипло, зло, с рычанием и взглядом исподлобья. Сьюзан топчет словом. Наступает своими ботинками, вдавливая в землю. Размазывает по стене. Чимин краем глаза замечает, как девушка, сидящая на своём парне, начинает ёрзать на его коленях. И это не кажется сумасшествием. Толпа ревёт, воет, выкрикивает речитатив невпопад.

Чимин дышит часто и глубоко. Он думает, это животная агрессия, и ему хочется поднять свои лапки кверху и сказать: «Делай со мной, что хочешь. Рви зубами на части. Вспарывай когтями. Хватай меня за горло». Чимин вспотел. И не один. В клубе жарко, воздух тяжёлый и спёртый, стоит концентрированный запах пота вперемешку с алкоголем, сладкими женскими духами и куревом. От этого можно задохнуться, но Чимин дышит. Дышит. Дышит этим.

Он пропал. И он не знает, что делать, куда деваться, когда Сьюзан резко прерывается вместе с битами. Из толпы выталкивают визгливую девчонку, которая дышит рэперу чуть ли не в пупок. Она откровенно одета, короткая юбка не скрывает её полных ляжек, а высокий топ оголяет мягкий живот. Чимин сглатывает вязкую слюну, когда видит, как Сьюзан наклоняется к девушке, чтобы под вой и свист толпы, затолкать свой язык между её ярко накрашенных губ.

Чимину хочется умереть на месте, потому что после Сьюзан смотрит прямо в его глаза. Он, пошатываясь, идёт в его сторону, нависает над ним, прося бармена обычной воды. А Чимин смотрит тупо в его тяжело вздымающуюся грудь, чувствуя тяжёлый запах пота и горького парфюма. Футболка его такая влажная, что липнет к телу, выделяя мышцы, и Чимин не понимает, за что ему такие пытки.

Сьюзан? Намджун? Кто? Кто перед ним? Снова смотрит на Чимина и улыбается, говорит ему прерывистое «привет» по-корейски. Чимин молчит.

— Можно? — кивает он на чиминов смартфон.

Чимин протягивает беспомощно. Сьюзан кривится и говорит:

— Разблокируй.

Чимин вводит без разговоров пароль и снова отдаёт свой телефон. Он видит, как в его телефонную книгу забивают номер, подписывая «Susan».

— Адрес и время позже кину.

Чимину передают телефон обратно. Он чувствует, как его руки дрожат, а внутри всё сжимается. Он не может прекратить пялиться на размазанную помаду на намджуновых губах и кусать свои.

— Я… Привет, — наконец, говорит Чимин — голос совсем осип.