Чимин лежит лицом в подушку, укрытый одеялом с головой. Ему в меру тепло и подозрительно непривычно. Он не спешит открыть глаза и показать, что проснулся. К тому же Чимин чувствует противную головную боль, сухость во рту и тошноту. Всё это вместе заставляет его быть осторожным в своих действиях.

Чимин прислушивается к обстановке, которая его окружает. Где-то справа отдалённо гудят машины, и чувствуется лёгкий сквозняк из-за, вероятно, приоткрытого окна. Чимин по одной этой детали удостоверился в том, что он не дома — в его комнате окно находится слева. Он медленно открывает глаза, опустив одеяло с головы, щурится. Напротив, и правда, большое панорамное окно, две форточки которого открыты на проветривание.

Он резко дёргается, когда слышит, что дверь в комнату открылась. Весь план по притворству летит куда подальше. Чимин морщится и щипает себя под одеялом за бедро — придурок.

— Утро.

Дыхание тут же спирает в груди, и усиливается тошнота. Чимин жмурит глаза, чувствуя, как ускорившееся сердцебиение заставляет его грудную клетку дрожать. «Утро» было сказано тем самым голосом, который заставил Чимина замереть на месте и почувствовать выброс адреналина в кровь. Он шепчет в ответ совсем непослушным и скрипучим голосом:

— Утро.

Чимин снова открывает глаза, когда сквозь веки видит возникшую тень над собой. Он упирается взглядом в колени и бёдра, упакованные в джинсы. Поднять голову — нет сил. Он только выдыхает воздух с тихим стоном и говорит:

— Ещё пять минут…

Сверху хмыкают и тянут к нему руку. Чимин чувствует, как к его лбу прикасаются осторожно пальцами и убирают прядь волос в сторону за ухо. Он сжимает зубы, из-за чего его жевательные мышцы напрягаются и выступают вперёд по бокам.

— Извини, мне показалось, она тебе мешает.

— Всё в порядке, — хрипит Чимин, — я просто не ожидал.

— Погоди, я сейчас принесу тебе воды и… — Намджун резко прерывается — Погоди, в общем.

Чимин ждёт недолго. Он приподнимается на руках, когда слышит, как в стакане воды растворяется с шипением таблетка. Намджун присаживается рядом на кровать и придерживает Чимина за затылок, пока тот большими глотками выпивает слегка солоноватое содержимое стакана.

Чимину стыдно за себя. Он, конечно, и планировал напиться, но не так, чтобы наутро оказаться в чужой квартире с чужим фактически человеком и при этом совершенно не помнить, когда он собственно переступил ту самую черту, что его мозг помахал ему ручкой и перешёл в энергосберегательный режим. Чимин смотрит на лицо Намджуна напротив, силясь сложить из мутных отрывков-воспоминаний череду событий.

Он помнит, как смущённо указал, что у Намджуна губы вымазаны в помаде, помнит, как громко смеялся, чуть ли не падая на пол, от шуток какого-то парня, который постоянно поправлял на своей голове берет и очки с цветными стёклами на переносице, помнит, как тот же парень предложил ему жутко сладкий коктейль, и, похоже, это был тот самый момент, когда он начал надираться. Кажется, он с кем-то пьяно целовался за клубом в переулке, куда вышел «подышать». Кто это был, Чимин совершенно не помнит и даже боится предполагать.

— Я…— голос дрожит, — ни черта не помню.

— Я вышел покурить, и тут ты пытался подняться по, — выпускает смешок Намджун, — ступенькам рядом. Не знаю, где ты был до этого, но в тот момент твой вестибулярный аппарат окончательно дал сбой.

— О, — Чимин касается своего лица, думая, что спросонья мог и не понять.

— Я тебя поймал.

Чимин облегчённо выдыхает:

— Спасибо.

— Хотел узнать, где ты живёшь, но ты быстро вырубился, поэтому, вот, — Намджун разводит руки в стороны, намекая на свою квартиру, — ты здесь.

— Спасибо тебе большое, — наклоняется Чимин, чуть не заваливаясь вперёд — Намджун вовремя удерживает его за плечи. — Мне очень жаль, что тебе пришлось со мной возиться.

— Да забей.

— Я не собирался так сильно…

— Ха, со всеми бывает, правда, не грузись. К тому же ты вроде бы ничего не успел натворить, по крайней мере, мне ещё никто не звонил по поводу вчерашнего.

— О.

Чимин кусает нервно губы, он думает, что навряд ли перенесёт поездку в метро и нуну, которая ждёт его дома. Он чувствует внутри какое-то неприятное скользкое ощущение вперемешку с давлением. Кажется, его диафрагма сжалась.

Деваться совершенно некуда.

Он совсем недавно вычитал, что дефицит витамина D влияет также на развитие депрессии. В последнее время в Нью-Йорке висит свинцовое небо, в которое упираются высотки. По вечерам льёт дождь. А под ним несутся угрюмые люди на собственных ногах, машинах, такси. Сигналы машин переходят в один сплошной гул, люди сталкиваются друг с другом, воняет выхлопными газами, а под ногами валяется мусор. Нью-Йорк — шумный грязный город, в котором легко затеряться. И Чимин ловит себя на мысли, что у него в глотке застрял его собственный крик. Ни туда, ни сюда. Стоит поперёк горла и не даёт нормально дышать. Чимин буквально чувствует, как этот крик резонирует внутри него, когда нуна…

Нуна. Нуна. Нуна.

Наступило утро, Пак Чимин. Всё вернулось на круги своя.

Легче совсем не становится — только хуже. Внезапно возвращаться на своё место, когда ты смог хотя бы на пару мгновений взобраться по покатому «холму», где воздуху полагается быть холодным и освежающим. Где хочется дышать и смеяться. Где хочется кричать не потому, что готов уже вскрыть себе грудную клетку голыми руками, а потому что счастлив.

Чимин собирается с мыслями. На секунду он надеется, что потерял телефон, но, спросив Намджуна про свои вещи, ему приносят сумку с телефоном, с которыми Чимин не расставался весь прошлый вечер. Уровень ответственности за собственное имущество у Чимина даже в алкогольном опьянении всё ещё высок — хороший мальчик.

Он звонит нуне, но та не берёт трубку. Решается всё же позвонить подруге нуны. Та отвечает через шесть гудков звонким голосом, смеётся в трубку. Чимин слышит мужские голоса на фоне и молит про себя, чтобы нуна была не с ней. Нуне сейчас это совершенно ни к чему.

— Она вырубилась после бутылки вина, я не смогла её разбудить, — отвечают Чимину на его вопрос.

Чимин облегчённо выдыхает. Спасибо-спасибо-спасибо. Ему пора домой. На часах уже «10:22».

Чимин находит Намджуна на кухне после того, как стыдливо заправляет постель за собой и, попросившись неясно с коридора в ванную, приводит себя в более-менее порядок. Намджун стоит около плиты и вертит в руках коробку со смесью для панкейков.

— Я не знаю, закончился ли у них срок годности уже, но у меня больше ничего такого нет.

— Ох, я…м-м, — Чимин неуверенно переступает с ноги на ногу, потому что домашний Намджун в растянутой футболке, с взъерошенными волосами и очень сосредоточенным лицом выглядит крайне привлекательно.

Совсем некстати.

— Это не обязательно, — берёт себя в руки Чимин.

Намджун кидает на него быстрый взгляд, вздыхает и говорит:

— Ты не даёшь мне шанса побыть гостеприимным.

Чимин чувствует смущение от всего этого. В его животе начинает сосать от голода, но он только напрягает его и надеется изо всех сил, чтобы тот не начал урчать.

— М-м, не думаю, что я сейчас хоть что-то могу съесть, — примирительно говорит он. — И мне, на самом деле, пора домой.

В этот раз Намджун смотрит на него долгим взглядом. Между бровями обозначается напряжённая складка. Он опирается руками о столешницу, задирает подбородок кверху и, уже не глядя, говорит:

— Я не могу тебя держать здесь насильно. Хотя ты и выглядишь сейчас неспособным, м-м, — Намджун вертит рукой, пытаясь образно выразить свою мысль.

— О, — Чимин иронично хмыкает, — я сильнее, чем кажусь.

Недаром он всё ещё стоит на ногах.

Чимин покидает квартиру Намджуна с неясными чувствами. Он оказывается на улице, остановив порыв Намджуна проводить его. Ему нужно было привести свою голову в порядок до того, как он снова увидит нуну. Одному. Проще всего это сделать одному. Ему нужно взять себя под контроль. Сжать свои кулаки.

Чимин просто не хочет обманываться. Возможно, Намджун выразил к нему свой интерес и некую благосклонность из чувства…? Они оба корейцы, и Намджун представляет из себя того, кто смог устроить свою жизнь лучшим образом в этом городе. А Чимин… Чимин всё ещё пытается. И, может, со стороны он выглядит крайне неуверенным. Как потерянный щенок. Ох, Чимин бы и сам захотел помочь такому человеку. Разница лишь в том, что отношение Чимина сейчас к своему помощнику внезапному знакомому не совпадает, вероятнее всего, с отношением к нему самому.

Чимин был бы совсем не против, если бы… Если бы проснулся в чужой квартире не потому, что напился до беспамятства, а потому, что добровольно пришёл туда по приглашению.

Но это было бы слишком хорошо.

▼▼▼

Чимин упирается грудью в пол, раздвинув ноги в стороны. Он тянется руками вперёд и тянет носок. В данный момент он испытывает удовольствие. Нет больше той режущей боли, только напрягшиеся бугрящие мышцы на внутренней стороне бедра и чувство удовлетворения от того, что может гнуть своё тело в разные стороны.

Из-за интенсивных тренировок мышцы Чимина стали сухими, вытянутыми и маленькими. «Кошачьи» мышцы — очень сильные.

Чимин медленно выпрямляется и уже тянется пальцами к кончику носка. К одному. Ко второму. Его пробирает приятная дрожь, и он с шумом выдыхает.

В танцевальный класс входит учитель. Мисс Жонсьер. Она встаёт у зеркала в пол и держится одной рукой за станок. Приветствие короткое. Её лицо строгое, кожа плотно натянута на череп, глаза всегда подкрашены глубокими серыми тенями, а тонкие губы выделены бурой помадой. Щёк у мисс Жонсьер совсем нет, только резкие скулы и углы челюсти. Когда она неподвижно замирает, кажется восковой куклой — так сильно её лицо напудрено. В причёске нет ни одного торчащего волоска — идеальный пучок. Она высокая и тощая. Всегда держит голову приподнято, а сухие длинные пальцы, как паучьи лапки, кладёт на станок.

— Плие. Деми-плие. Два раза. Пор де бра вверх. Назад. Гранд-плие. Ногу вперёд, — голос мисс Жонсьер кажется слишком мягким, по сравнению с её образом, но Чимин уже знает, что её гнев — самый большой страх всех студентов, даже тех, кто не учится на отделении танцев.

Чимин встаёт у станка, делает глубокий вдох, выпуская всё напряжение. В классе раздаётся фортепианная музыка. Живая. Пианист сидит в углу класса, аккомпанирует каждому запросу их учителя. Мисс Жонсьер следит за каждым их движением, поворотом головы и вздохом. Она точно имеет зрение орла, потому что за всё время пока они выполняют хореографические упражнения, мисс Жонсьер не сдвигается со своего места. Это уже позже она делает шаг вперёд, окидывает всех напоследок колким взглядом и называет имена тех, кто выполнил, по её мнению, всё идеально. Имена она произносит чётко, не коверкая. И Пак Чимин остаётся Пак Чимином, а не Джимином.

Атмосфера в их танцевальном классе рабочая. Без лишних истерик. Чимин пытается делать всё правильно, но и не выделяться на фоне других. В конце каждой недели мисс Жонсьер отбирает танцора, которому следует обратиться от её имени к мистеру Вилсону в одной из своих групп, когда того требует нужда.

Чимин уже видел этого хореографа. Он считается в их стенах гением своего дела, и если тебя направили к нему, значит, велик шанс выступить уже в этом сезоне на сцене. Но Чимин не любит мистера Вилсона. У всех есть свои тараканы, и мистер Вилсон — не исключение. Чимин отлично помнит, как плакала девушка старше курсом после индивидуального первого занятия вместе с ним.

Мистер Вилсон позволяет себе слишком многое — всё, что она сказала. А потом девочки с его потока дополнили: нужно терпеть, это рабочие моменты.

Рабочие моменты. Все его прикосновения, его руки везде и учащённое дыхание на ухо — рабочие моменты. В конце концов, он ещё ни разу не сказал в лоб о том, чего хочет на самом деле. Пока ты сам ему не скажешь: «Да».

Хорошо, что до конца учебной недели ещё целых четыре дня. На уроках по хореографии Чимин живёт от пятницы до пятницы. Но это не отменяет того, что это его любимые часы учёбы.

Чимину нравится растворяться в живой музыке и заставлять своё тело быть лёгким. Чтобы каждое движение было с нужной эмоцией, чтобы он мог проделать каждое па с закрытыми глазами, ни разу не ошибившись. Чимину всё это требуется как воздух.

— Станки в сторону. Теперь выходим в центр, — мисс Жонсьер ждёт, вытянувшись струной, когда Чимин и остальные парни отставят переносные станки к стенам.

Ладони немного вспотели. Чимин встаёт чуть позади первой шеренги и вытирает их о свои бёдра.

— Итак. Повторений не будет — говорю один раз. Забыли — ваша проблема, — мисс Жонсьер оглядывает всех в первой шеренге, пытаясь каждому заглянуть в глаза. — Начнём с адажио: правое круазе вперёд, батман релевэ лян, девелопэ круазе, в позах на полупальцах с плие-релеве. В четвёртой позиции арабеск и экарте с подъёмом на полупальцы и в деми-плие…

Чимин тут же повторяет каждое движение, пытаясь не упустить ни одного слова, сказанного учителем. Он видит, как ошибается слева впереди от него одногруппница. Главное, чтобы она не растерялась. Мисс Жонсьер не любит панику.

▼▼▼

Сообщение на его телефон от «Susan» приходит, когда он с подозрением наблюдает за улыбчивой нуной, которая чистит апельсин и смотрит какой-то нашумевший сериал по Нетфликс. Чимин даже не дёргается в сторону телефона, всё это время его внимание приковано к её улыбке.

— Что?

Чимин откидывается на спинку кресла и говорит честно:

— Меня пугают такие резкие изменения.

Нуна хмыкает себе под нос и одаривает Чимина, должно быть, говорящим взглядом. Чимин вертит головой, он ждёт чего-то большего, чем взгляд а-ля «чего ты пристал, я двигаюсь вперёд, и ты двигайся».

— Ах, я просто поняла, что нужно выползать из своей раковины и позволить хорошим вещам случаться в моей жизни.

— Так просто? — притворно удивляется Чимин.

— Так просто, — разводит руки в стороны нуна.

Чимин не верит ей. Ни единому её слову. Но он расслабляет лицо и позволяет себе улыбнуться.

— Я рад, что у тебя хорошее настроение.

— Вот так уже лучше, — кивает нуна, а потом издаёт громкий вскрик, заметив на экране смазливую мордашку актёра. — Ах, он такой красавчик. Интересно, он женат?

Чимин закатывает глаза и смотрит тупо в потолок. Возможно, ему стоит только порадоваться, что нуна даёт ему такую передышку? Расслабиться, в конце концов.

Нет.

Чимина не отпустит страх того, что может стать ещё хуже. Он чувствует себя как на войне. И это затишье… Это затишье только перед бурей.

Чимин встаёт из кресла и идёт в свою комнату. Нуна не должна видеть его лицо таким. Ему нужно всего пару минут, чтобы прийти в себя, чтобы снова начать искусно врать в лицо. Каждый раз на занятиях по актёрскому мастерству они учатся играть эмоции естественно, не испытывая на тот момент таковых. Чаще всего это небольшие сценки, минутные ситуации, которые придумываются на ходу. Самым сложным, но и самым любимым у Чимина остаётся импровизация. В этот момент он думает лишь о том, что чем лучше справится, тем проще ему будет врать. О морали Чимин не думает.

Он лезет рукой в карман худи и достаёт оттуда телефон. Индикатор мигает ярко, оповещая о новом сообщении. Весь его экран блокировки завален уведомлениями. Он нажимает на каждое, читает сообщение от отца, тот спрашивает, как у них дела. Чимин отвечает просто: «нормально». Над иконкой сообщения от «Susan» он держит палец, не сразу нажимая. Всего два сообщения. В первом — время и «у меня дома». А следом адрес с извиняющейся подписью: «на всякий случай».

Чимин улыбается. Сейчас этот парень не кажется ему недосягаемым, как тем вечером в клубе. Не кажется таким хмурым, серьёзным мужчиной с баллонным ключом в руках, рядом с которым стыдно как-то сказать глупость не по делу. Чимин пишет в ответ: «сегодня?». И ему тут же приходят обрывочно сообщения: «чёрт. надо было сначала спросить. ты сегодня свободен?». Чимин прикрывает рот ладонью, тихо смеясь. Он откидывается поперёк кровати на матрас и поглядывает на не до конца прикрытую дверь его комнаты. Слышится звук работающего телевизора и редкие комментарии нуны по поводу происходящего на экране. Стоит ли её оставлять? Учёба — его необходимость. Тренировки тоже. А намечающаяся встреча — его прихоть.

Улыбка с лица сползает. Он не знает, что ответить. Точнее боится. Правильнее всего написать: «нет». И всё забыть. Но то ли эгоизм или что-то другое не дают ему это сделать так просто. Чимин продолжает смотреть на щель между дверью и косяком, повернувшись боком. Из гостиной раздаётся громкий смех, и он чувствует, как его глаза становятся горячими и влажными. Чимин вытирает слёзы о покрывало, потираясь лицом. Крик снова резонирует в его глотке, и он быстро хватает подушку, затыкая себя, как можно глуше.

Чимин задыхается. Он отрывает мокрое лицо, старается дышать глубоко и ровно. На прикроватной тумбочке стоит упаковка с бумажными салфетками, он выдирает сразу несколько штук, комкает их и как можно тише высмаркивается. Осталось дождаться, когда пройдёт краснота, чтобы он смог выйти в гостиную, приготовить перекусить и сесть рядом с нуной смотреть её сериал.

▼▼▼

Чимин точно ловит микроинфаркт, когда не успевает за нуной, которая переворачивает его телефон экраном вверх, потому что её раздражает мигание индикатора в стол.

Во весь экран входящий вызов с, вероятно, никнеймом Намджуна латиницей. Чимин выхватывает тут же телефон и тупо пялится на него, не поднимая взгляда на нуну. Надо было быть спокойнее, сказать, что звонит одногруппница, но он… Он слишком нервный сейчас.

— Оу, тайны от меня?

— Нет.

— Ответь, чего ты?

Чимин сжимает телефон в руке.

— Потом отвечу.

— Мне стыдно за тебя, братец, — кривится нуна. — Хреновый из тебя бойфренд.

Чимин весь сжимается.

— С чего это такие выводы?

Нуна цокает и смотрит на Чимина, как на идиота.

— Ушёл куда-то на весь вечер, — загибает она первый палец на руке, — не ночевал дома. Пришёл только к обеду. А сейчас звонит Сьюзан, и ты выглядишь слишком заинтересованным в том, чтобы я тебя не спалила. Ты меня не обманешь.

Нуна бросает снова взгляд на телефон Чимина и отмечает:

— Она снова звонит. Давай, отвечай. Не порти девушке жизнь.

Актёрское мастерство.

Импровизация.

Ты — лузер, Чимин.