Он снова перед этой дверью. В прошлый раз, он окинул её быстрым взглядом перед уходом. В этот раз он стоит перед ней и разглядывает уже более тщательно.

Обычная дверь. Сверху облупилась обшивка, а напыление на ручке уже стёрлось. Есть глазок и номер над ним — «56». Чимин заносит кулак чуть ниже глазка слева и ударяет им ровно три раза — кнопки в звонке почему-то нет. С каким-то сладким предвкушением и лёгким страхом он слышит шум по ту сторону двери и глухие приближающиеся шаги.

На самом деле, он принял решение не приходить. Но ему пришлось ответить на звонок при нуне. Он поднёс к уху телефон и после короткого приветствия произнёс самую типичную отговорку, которая вообще была в его арсенале:

— Прости, я был немного занят, не было возможности ответить.

Нуна сделала незаинтересованный вид, но её ухо было всё обращено в сторону Чимина. Она слушала. Внимательно.

— Я не думаю, что сегодня получится…

Чимин не успел договорить, как нуна выдрала из его рук телефон и сказала:

— Он скоро будет.

Чимин сидел с протянутой рукой, наклонившись туловищем вперёд. У него слова застыли на кончике языка. Он боялся, что нуна услышит ответ Намджуна, услышит его голос. Но она сразу же сбросила звонок и посмотрела на Чимина с победным выражением лица.

— Видишь? Это просто.

Чимин приложился лбом к своим коленям и тяжело вздохнул.

— Чего расселся? Собирайся! Не заставляй девушку ждать.

И Чимин встал, оделся. Нуна ему даже причёску поправила и побрызгала парфюмом. И вот он ждёт щелчка, с которым откроют входную дверь, как он почувствует запах дома в контрасте с подъездным коридором, в котором отчётливо несёт плесенью. Он чувствует, как потеют его ладони, которые он прячет в карманах драпового пальто.

Дверь с лёгким скрипом открывается внутрь квартиры. Намджун встречает Чимина с очками на переносице, футболке, которая ему уже маловата, потому что края рукавов врезаются в его плечи, выцветшими на коленях штанах и затянутыми в короткий хвостик волосами. Чимин внутри кармана вытирает о ткань ладонь и протягивает её для рукопожатия. Когда их кожа соприкасается, а чужой указательный палец обхватывает его мизинец, Чимин внутренне вздрагивает от разницы размеров их рук. И Намджун тоже замечает это. Продолжая сжимать чиминову ладонь, он переворачивает их руки, чтобы удостовериться. Слабо улыбается, видя короткие пальцы Чимина, который на самом деле комплексует по этому поводу.

— Привет, — Чимин осторожно забирает свою руку из ладони Намджуна, который отступает на пару шагов, впуская внутрь. — Извини, что я тебя игнорировал.

— А ты меня игнорировал? — со смехом переспрашивает Намджун.

Чимина стыд раздирает. Он стягивает со своей шеи шарф и тихо выдыхает.

— Я имел в виду…

— Кажется, ты был действительно занят, — Намджун забирает шарф и пальто, вешая их на крючок у двери.

— О, это, — Чимин осекается на секунду. — Это была моя старшая сестра. Юмин.

Намджун указывает рукой в сторону небольшой кухни, на которой Чимин уже бывал, но, как и в случае с входной дверью, не особо её успел рассмотреть.

 — У вас имена похожи. Это мило, — Намджун начинает как-то неловко чесать свою щёку, после произнесённых слов. — Наверное, вам это часто говорили.

Чимин лишь дёргает плечом. Он усаживается на стул с высокой спинкой, на которую удобно откинуть голову. Уже вечер. Зимние вечера Чимина почему-то угнетают, да и в принципе вечера. Другое дело, когда уже ночь или раннее утро. Но полдень и вечер — нет. Эти часы можно было бы приравнять к кульминации происходящего в один определённый день. Эта кульминация — высшая точка накала. И это давит на Чимина. Но розовый свет, проникающий через застеклённое окно, окрашивающий собой полоску на полу и задевая белую тумбочку, казался очень уютным и мягким. В этой кухне нет ничего особенного. Простая мебель не первой свежести, без изысков, стоящая кухонная посуда возле раковины и в шкафчиках с полупрозрачными дверцами. Чимин бы даже сказал, что кухня пустая по правильным меркам уюта, но… Чимин не чувствует желания, поскорее покинуть её.

Перед Чимином ставят кружку с дымящимся чаем.

— Прости с кофе пока напряг. Хотя… у меня вроде где-то был растворимый.

— Нет, нет, всё в порядке, — Чимин машет ладонью, улыбается и делает осторожный глоток. — Вкусно.

Намджун придвигает к нему ближе стул, усаживается, подогнув одну ногу под себя, и говорит с ухмылкой:

— Даже если бы я поставил перед тобой воду из-под крана, ты бы тоже сказал «вкусно»?

Чимин лишь хмурится и упрямо делает ещё один глоток.

— Здесь чай такой себе, если честно. Особой популярностью не пользуется, а на тот, что подороже мне как-то жалко денег тратить. Но ты не стесняйся…— Намджун отпивает из кружки и морщится. — Нам нужно общаться.

— Общаться? — Чимин даже подумать не мог, каким образом будут проходить их уроки.

— Ага. Я не сомневаюсь в том, что с грамматикой у тебя полный порядок. Тут более важно, как ты говоришь и произносишь звуки.

Чимин поправляет волосы, запутывая пальцы в чёлке. Он вздыхает и, смущённо поглядывая на Намджуна, говорит:

— Я старался смотреть больше фильмов на английском, но… у меня не было возможности разговаривать с носителем языка, а, — он поднимает взгляд к потолку, — а когда я волнуюсь, то мой акцент становится очень…гхм, выразительным.

Намджун опирается о стол и подкладывает ладонь под щёку. Он рассматривает Чимина, будто вспоминая что-то, а затем опускает взгляд и делает ещё один глоток чая.

— Я не носитель языка. Но… я потратил достаточно много усилий, чтобы чисто говорить, насколько это возможно, — он поджимает губы. — Думаю, сегодня мы просто будем говорить. Ну, знаешь, что-то большее, чем небольшая беседа о погоде. Ты можешь задавать вопросы мне, а я тебе. Ну, чтобы честно.

Чимин неуверенно покусывает губу. Это предложение слишком искушающее, но и ему придётся говорить. С другой стороны, он может соврать, верно? Но тогда чувствовать он себя будет последним куском дерьма…

— Думаю, это неплохо. Я первый? — переспрашивает Чимин.

— Как тебе лучше.

Чимин пожимает плечами, так и так, они здесь, чтобы слушали именно его.

— Хорошо. — Намджун снимает очки и откладывает их в сторону на стол. — Начнём со стандартного вопроса: расскажи о себе.

Чимин опускает руки под стол. Это достаточно удобный вопрос — не конкретный. Он может сказать как много, так и мало. На его губах появляется лёгкая улыбка.

— Ну, ты уже знаешь, меня зовут Пак Чимин, — он хмыкает. — Я родился в Пусане, там же рос и учился. Последняя моя школа была с художественным уклоном, в те же годы я решил попробовать поступить сюда в Высшую Школу Искусств на отделение танцев. Собственно, сейчас я учусь здесь, в Нью-Йорке.

Намджун какое-то время молчит, переваривая информацию. Он смотрит на Чимина, который отводит взгляд, пытаясь делать вид, что он не замечает такого явного внимания к себе. В данный момент Чимина очень интересует рисунок на кружке, в которой остывает его чай.

— О, вау. Наверное, это было очень тяжело. Ну, пройти конкурс, или что там надо. Извини, я сужу только по фильмам, которые смотрел.

Чимин кивает.

— Я проходил несколько прослушиваний. Если честно, то первое прослушивание, там, в Пусане, я провалил. Но мне дали второй шанс. Точнее, мне пришлось ехать в Сеул и проходить сеульское прослушивание в резервном составе. Потом меня смотрели уже здесь, в США.

— Чёрт! Я бы уже поседеть успел!

Чимин поднимает взгляд на Намджуна и почему-то криво улыбается.

— Ну, так я и успел, — он поднимает отросшие волосы на правом виске и показывает седую прядь.

— Вот же дерьмо… — Намджун тянется к Чимину с желанием прикоснуться к этой пряди, но Чимин обрывает его встречным вопросом.

— Теперь твоя очередь. Расскажи о себе.

Намджун отклоняется назад. Он щурит глаза. В какую-то секунду Чимину кажется, что его лицо становится жёстче и острее прямо как тогда в клубе и в автомастерской. Намджун говорит много, гораздо больше, чем Чимин. Его интересно слушать, и Чимин понимает, что не отводит от него даже взгляда и, более того, старается даже не двигаться. Чимин замер.

Намджун родился в Ильсане. Он старался быть прилежным учеником, но не особо имел популярность у своих одноклассников, а потом у него ещё и сложились проблемы с учителем физики, и Намджуну пришлось сменить школу, где он продолжал быть тихим ребёнком, который особо не выделялся на фоне других. Всё своё время он отдавал себя своему хобби. Он буквально 24/7 писал тексты. Отрывками, с одной сказанной кем-то фразы, услышанной в фильме или в новостях, увиденной в книге или на рекламном объявлении. Намджун всегда был задумчив, в себе. Из-за этого друзья у него были только по переписке, которые впоследствии сыграли большую роль в том, чтобы его хобби стало чем-то большим. По иронии судьбы после школы он поступил на физмат, но после первого курса бросил учёбу, потому что на самом деле это было совсем не его, хоть он всё ещё имел хорошие отметки и рейтинг. Мысль поехать в США была спонтанной и совершенно не его. Это всё его друг, с которым он вместе выступал в небольших клубах и барах. Намджун на самом деле не особо верил в их успех за пределами Кореи и считал, что попытка уехать — пустая трата денег, времени и нервов. Но вот он здесь, и вроде как он пока не жалуется на свою жизнь.

— Иногда я, правда, начинаю грузиться по поводу того, что, возможно, дома я был бы намного известнее, чем здесь. Что мой потенциал задействован не на полную, и что я могу гораздо лучше.

Чимин открывает рот, чтобы задать волнующий его вопрос про «Сьюзан», но Намджун как-то так внушительно сжимает кулак, лежащий на столе, и опережает вопросом:

— Почему ты позволил той девушке использовать себя?

Чимин хлопает глазами. Первой на ум приходит нуна. Но Намджун не может знать про неё подробностей. Что же тогда?..Чимин прокашливается и сжимает влажные ладони.

— Девушке? — его голос получается сиплым.

— Тогда, в автомастерской, — напоминает Намджун.

— О, это Ванесса, мы с ней вместе учимся, она попросила меня помочь, вот и всё.

Намджун дёргает бровями.

— Ладно, возможно, та ситуация выглядела не очень хорошо, — сдаётся Чимин.

— Да уж…

Чимин сжимает губы. Этот вопрос Намджуна наводит его на кое-какие волнующие мысли, которые он прокручивает в своей голове слишком часто. Чаще, чем он думает «почему Сьюзан?».

— Почему я здесь?

Намджун склоняет голову вбок. По взгляду его ясно, что он всё понимает, но молчит. Он ждёт, когда Чимин задаст вопрос более точно. И он делает это.

— Разве ты не должен быть более равнодушным?

Намджун скрещивает руки, и футболка на его груди опасно натягивается. Чимин быстро опускает взгляд.

— Если бы все люди были ожидаемо равнодушны, то меня бы не было сейчас здесь. Да и… Да и я попал в такой круг общения, что новенькие мне попадались на глаза чаще, чем обычно. Вы все кажетесь в своих словах и действиях неуверенными. Смотрите на всё с осторожностью и опаской. Это чувствуется. И разница между тобой и ими была лишь в том, что ты уже, — Намджун подносит руку к своему рту и большим и указательным пальцем опускает уголки своих губ вниз.

Чимин смотрит на него исподлобья. Мышца на щеке дёргается, и со стороны, наверняка, он кажется злым. Но ведь Чимин сам задал этот вопрос.

— Мой друг, с которым я сюда приехал, — продолжает Намджун. — Он… слишком много потратил сил на этот город. Так что… я теперь здесь один.

Он делает большой и последний глоток, опустошая свою кружку, встаёт со стула и возвышается над Чимином, закрывая собой обзор на кухню.

— Будешь допивать?

Чимин смотрит на почти полную кружку чая и молча отодвигает её от себя. Намджун забирает со стола недопитый чай и выливает в раковину, сразу ополаскивая свою и его кружки. Он принимает ту же позу, опираясь руками на тумбу, что и тогда, когда Чимин отказывался от завтрака, аргументируя тем, что ему срочно нужно домой.

— У тебя в речи проскальзывают между согласными лишние гласные, которых не должно быть. А ещё слишком длинное короткое «о». И бывает, что ты игнорируешь на конце слова согласную.

— Мне… мне тяжело это уловить. — Чимин не знает, насколько правдив был Намджун в своих словах, и стоит ли принимать всё за чистую монету, но он решает не делать на этом акцент, подхватывая деловую сторону их беседы.

Намджун согласно кивает.

— Я подберу для тебя упражнения.

Чимин встаёт со стула и… остаётся на месте — кухня слишком маленькая для каких-либо лишних манёвров.

— Я всё ещё не верю, что это бесплатно? — он точно не уверен в том, как охарактеризовать их, вероятно, сотрудничество.

У Намджуна вырывается громкий смешок. Он прикрывает рот ладонью. Его плечи трясутся, а сам он выглядит слабым перед смехом, который он с трудом удерживает.

— Я…ох, — он длинно выдыхает. — По какой-то причине ты мне нравишься. Не знаю, как ещё по-другому объяснить.

— О’кей, — Чимин длинно тянет «о» и «е», он не особо уверен в том, как относиться к этому.

Намджун продолжает тихо посмеиваться. Его почему-то веселит эта ситуация, и Чимин всё ещё не понимает его. Взгляд цепляется за тёмное небо за окном, он с испугом осознаёт, что небо полностью закрыто тучами. Намджун это тоже замечает, на его губах всё ещё остаётся улыбка, он возвращает взгляд Чимину, без слов спрашивает: что ты будешь делать?

— Я, наверное, пойду, — просто решает Чимин.

Намджун соглашается и идёт за ним по коридору. Чимин, не глядя тянется за пальто и шарфом, надевает быстро обувь и верхнюю одежду. Он разворачивается корпусом, чтобы попрощаться с Намджуном и замечает, что тот стоит в дутой куртке и кедах.

— А…

— Я провожу тебя до станции. Уже темно, а район — я бы не назвал его спокойным.

Чимин облизывает губы. В коридоре тесно и темно, но он отлично видит очертания лица Намджуна и его рот, который удивительным образом произносит звуки так чисто. Потерпеть ещё пару минут и можно спокойно выдохнуть. Ещё совсем чуть-чуть. В разрез этому он подаётся опасно вперёд и… Целовать нельзя. У Чимина выходит тихое неуверенное «Хорошо».

Намджун оказывается почти впритык к Чимину и тянется рукой за его спину. От этого дыхание резко заканчивается. Он щёлкает замком и просит Чимина отойти чуть в сторону, чтобы открыть дверь. Чимин прижимается к стене и тут же жмурится, когда подъездный свет бьёт по глазам. Он молча выскальзывает из квартиры, даже не ждёт Намджуна. Только слышит, как тот запирает дверь и быстрыми шагами догоняет его. Они не говорят. Чимин продолжает идти впереди, чуть опустив голову. Он снова прячет руки в карманы и надеется, что нервозность и неловкость тишины испытывает только он.

Намджун внезапно цепляет Чимина за локоть и тянет на себя.

— Куда ты? — в его голосе слышится веселье.

Чимин весь внутри напрягается и оглядывается чересчур шокировано.

— Лифт тут, — указывает Намджун.

Они заходят в узкую кабинку, в которой, дай боже, делать вдохи хотя бы через раз. Запах резкий и специфичный. Это совсем не удивляет, как и разрисованные стены в нецензурной лексике и картинках интимного характера. И это единственное, что достаточно отвлекает и заставляет Чимина не чувствовать себя ещё хуже, находясь с Намджуном в маленьком замкнутом пространстве.

Он чувствует сильное облегчение, когда они оказываются на первом этаже и двери лифта разъезжаются, чтобы они смогли выйти. Чимин быстрым шагом направляется к главной двери из дома, чувствуя свежий запах разрежённого воздуха. Давление падает, и даже пыль и асфальт по запаху кажутся насыщеннее, чем до этого.

— К этому привыкаешь, — говорит Намджун, намекая на лифт.

— Ага, — просто соглашается Чимин.

Они проходят чуть вперёд к уличному фонарю, который освещает большой круг парковочного места. Чимин чувствует себя немного неуютно на широком, почти пустом пространстве. И, вероятно, поэтому он так сильно вздрагивает, когда чувствует холодные пальцы Намджуна на своей шее сзади прямо под шарфом.

— У тебя тут нитка торчала.

Чимин медленно поворачивает голову. Намджун стоит почти к нему впритык. На улице подозрительно тихо, как будто все вымерли. Только они остались: он и Намджун.

— Почему?..

У Чимина сердце в глотке бьётся. Намджун обходит его и становится напротив. Все ещё близко.

— Почему ты так всегда напрягаешься, когда я приближаюсь к тебе или прикасаюсь? Я тебе неприятен?

Чимин отрицательно машет головой, опуская взгляд на свои колени.

— Вроде бы танцоры должны быть привычны к близкому тактильному общению. Просто скажи, почему?

Чимин пытается снова смотреть в глаза Намджуну. Он неуверенно облизывает губы и зачем-то после прикрывает глаза, делая медленный глубокий вдох.

— Я… — он весь вздрагивает.

Чужое дыхание на его губах такое горячее. Чимин удостоверяется про себя в том, что успел за эти месяцы свихнуться. Потому что он не может контролировать собственное тело, которое больно и жёстко врезается в Намджуна, потому что будто из него выходит тот фантомный застрявший крик на уровне диафрагмы вместе с громким стоном, который вырывается из его груди, стоит губами почувствовать чужие губы.

Его губы… Его язык… Его слюна, смешивающаяся с его. У Чимина сладко тянет низ живота.

Он даже не отдаёт себе отчёт в том, что его пальцы до треска сжимают воротник Намджуна. Что тот отчаянно часто дышит и комкает его рубашку под расстёгнутым пальто. Кожа на спине оголяется, и пальцы Намджуна давят на чиминову поясницу, двигаясь вверх вдоль линии гибкого позвоночника. Чимин как можно шире открывает рот и упивается цокающими звуками, горячим мокрым языком, который скользит в его рту до невозможности грязно. У него лёгкие горят и, кажется, кружится голова от этого. Он кусает пухлые губы Намджуна. И стонет, стонет, стонет.

Руки Намджуна оказываются на рёбрах Чимина. Он вздёргивает его вверх на себя, и Чимин забрасывает на его бедро правую ногу. Ладони Намджуна перемещаются ниже прямо на задницу. Он больно мнёт её, прижимает бёдра ближе к себе. Чимин чувствует его член сквозь тонкую ткань домашних штанов и боже… блять. Он хватает его за волосы, оттягивая назад, чтобы прикусить подбородок и сжать зубами остро кожу на шее. Намджун хрипит. Он говорит чертовски низко:

— Ты уверен, что тебе нужно домой?

▼▼▼

Чимин промокает под дождём. Кажется, что идти совсем недолго, но ему нечем прикрыться. Он поднимает высоко воротник своего пальто. Ему должно быть холодно из-за дождя, но тело его горит. Жар распространяется неравномерно, сосредоточиваясь на его опухших губах и пахе.

Он, честно, пытается не развернуться назад. Противоречия грызут его как свора бешеных собак. И, кажется, от него ничего совсем скоро не останется. Только пепел. Ему действительно очень жарко.