Уже во второй раз — Юнги мысленно материт себя — он забывает свой блокнот в классе. Опять же, если эта вещь попадет в руки недоброжелателям (синоним к имени Намджуна, естественно), то Юнги крупно встрянет: в этом самом блокноте несколько дней назад он написал, что, пусть Минджу и самая горячая девчонка в классе, но встречаться он, скорее всего, стал бы с Юджин.

В тот понедельник он на всех парах летит по пустому коридору, спеша попасть в класс, и распахивает дверь, даже не замедлившись, отчего едва не налетает на Чимина, застывшего прямо за ней.

— Что за черт!

Парнишка стоит прямо за дверью с блокнотом в руках, словно приветствует его, только выражение лица не особо довольное — та обычная угрюмая аура, преследующая его, казалось, всегда и везде, в этот раз сильнее раз в десять. Ещё более жалкому, чем обычно, выражению лица посочувствовали бы многие (но у Юнги оно вызывает только приступ отвращения). Глаза у Чимина красные и опухшие — снова рыдал. Сама мысль об этом бесит.

— Твой блокнот.

— Что?

— Ты опять его забыл, — Чимин протягивает ту самую вещь, за которой Юнги и примчался. Старший переводит взгляд на мальчишку, удивлённо приподняв бровь: как сопляк вообще узнал, что он забыл здесь блокнот (снова)?

Этот вопрос не успевает сорваться с языка, потому что Пак Чимин просто выходит из класса, оставляя его стоять вот так — одного и с блокнотом в руках.

Что за нахал.

+.-.+

На следующий день уже Юнги сидит в классе, не дергаясь с места, даже когда все остальные уходят после звонка. Он достает блокнот и притворяется старательным учеником, который выполняет домашнее задание ещё за неделю до срока. Мимо проходит удивлённый Намджун, бросает на него сердитый взгляд, на что Юнги лишь хмыкает. Ким, наверное, решил, что он головой ударился, раз вдруг ведёт себя так прилежно ни с того ни с сего. Уже скоро класс совсем пустой. Ну да, пустой, если не считать Пак Чимина за спиной.

Как только последний ученик покидает класс, Юнги поворачивается к Чимину. Тот, естественно, пялится в пол, поэтому не сразу замечает чьё-то присутствие рядом.

— Не торопишься уходить? — поддразнивает Юнги.

Чимин, наконец заметив, что кто-то всё ещё сидит перед ним, смотрит растерянно.

— Ты и сам не уходишь, — шепчет в ответ.

— Хён.

— Что?

— Я старше, так что добавляй «хён». В прошлый раз ты повел себя, как невоспитанный придурок, еще и расхаживал тут с красными глазами. Врезать тебе хотелось, — очевидно, Юнги снова не задумывается о том, как его слова звучат со стороны.

Чимин смотрит ему прямо в глаза (а делает он это редко), укладывая в голове всё, что Юнги сейчас ему высказал. Наверное, гадает, что старший вообще забыл в классе. Юнги тоже не знает. Единственная причина, как он сам её называет — «преподать Пак Чимину урок». Просто не может он удержаться от этого — мальчишка слишком выводит, и Юнги слишком сильно охота выбить из него уже всю дурь.

— Что ты тут делаешь? — именно такими словами Чимин наконец отвечает на то, что нормальные люди сочли бы оскорблением.

— Я? Просто сижу, пишу в блокноте после уроков. В этом нет ничего такого, — ровным тоном отвечает Юнги. — А ты? Опять плакать собрался? Ты нелепо выглядишь, когда ревёшь.

Если бы Пак Чимин прямо здесь и сейчас замахнулся на него кулаком, Юнги бы особо не удивился. Да, его считают холодным, наглым, и совершенно не дружелюбным, но среди его качеств нет высокомерия, и унижать и без того грустного и жалкого мальчишку, сидящего за его спиной вот уже несколько недель, он не хочет. Вот только еще одна черта есть у Мин Юнги — способность даже слова утешения произнести так, что они покажутся оскорблением.

— Какая тебе разница? — спрашивает Чимин. Почему-то это звучит знакомо.

На подсознательном уровне Юнги понимает, что разговор этот у него уже был.

Никакой.

— Потому что никто в мире не может выглядеть более жалко, чем ты, даже когда расплачется.

Чимин смотрит на него с нечитаемым выражением лица. Злость сначала сменилась смятением, но теперь он будто готов расплакаться от резких слов.

— Я сделал тебе что-то? — голос его почти не дрожит, но выглядит мальчишка обиженным.

Юнги с удивлением приподнимает бровь. На самом деле, Чимин никогда не делал ему ничего плохого, хотя Юнги всегда казалось, что что-то, да натворил, иначе он не относился бы к пареньку… так. Если можно обвинить человека в том, что он выглядит настолько жалко и угрюмо, что аж тошно, тогда Чимин натворил достаточно. Точно, жалкий вид. Юнги и не знал, что не терпит этого, не терпит до такой степени, что чувствует себя чуть ли не обязанным поговорить с Пак Чимином.

Пока он пытается подобрать правильные слова (нельзя ведь сказать просто «потому что ты выглядишь жалко» — ерунда же, а не причина), Чимин уже принимает молчание за ответ. Если вообще рассчитывал его получить.

— Тогда прости меня, что бы это ни было, — поднимаясь со своего места, он выглядит виноватым, а не рассерженным. Юнги извинений совсем не ожидал — в отличие от повышенного тона или кулака себе в лицо. Чимин в его глазах становится еще более жалким.

— Эй, я не…

— Пожалуйста, оставь меня одного, — перебивает Чимин, спеша к двери.

И именно в этот момент Юнги со своим острым языком решает поумничать:

— Чтобы поплакать?

Мальчишку эти слова словно ножом в сердце бьют — он замирает на месте, потом, не сказав ни слова, выбегает из класса, громко топая, и захлопывает дверь, а Юнги понимает, что попал в точку.

Кажется, я вывел сопляка из себя.

+.-.+

В следующий четверг Чимин никуда не исчезает. Юнги издали наблюдает, как мальчишка, по-видимому, учится понемногу улыбаться от шуток Тэхёна и постоянного нытья Хосока. Даже во время уроков Юнги иногда слышит за своей спиной тихое хихиканье этих двоих на фоне шуршания бумаги — наверное, опять рисуют всеми любимую историчку. У Юнги не хватает духу обернуться и посмотреть — неохота снова стоять в коридоре. Домой же они ходят в тишине с того последнего разговора, а Юнги и не старается разговорить мальчишку — в основном, потому что тот старательно его избегает.

И довольно очевидно, кстати, избегает — заметно напрягается, когда они проходят друг мимо друга в коридоре, а иногда вообще разворачивается и исчезает в противоположной стороне. И такое случалось уже не раз, и не два. Они даже как-то столкнулись около писсуаров в уборной, и Чимин покраснел густо, словно девчонка, перепутавшая туалеты.

Но, несмотря на все, Юнги не может не замечать (настолько уж это очевидно), что Чимин постепенно привыкает к остальным его друзьям. Их дурачества во время инициации явно поменяли что-то в мальчишке, который улыбаться стал немного чаще — да вот только сегодня Чимин громко смеялся над какой-то шуткой Тэхёна, когда заходил в спортзал, но, увидев приближающегося к ним Юнги, внезапно замолчал и снова опустил взгляд в пол, словно смеяться — преступление какое. Юнги это взбесило прямо.

Но вот что он понял: после инициации Чимин начал открываться всем, кроме него: мальчишка теперь чуть больше разговаривает и смеётся с Тэхёном и Хосоком, а иногда к ним присоединяется и Чонгук, хотя на перемены он к ним так и не приходит, предпочитая оставаться в классе на пару с младшим и творить там непонятно что. Но единственное, что не изменилось — он так и не отрывает взгляда от пола, и если это у него привычка такая, то у Юнги уже появляется своя: смотреть на него недовольно. Видимо, он сверлит Чимина взглядом так злобно, что Намджун снова решает поговорить с ним и попытаться образумить.

— Ты что, правда так сильно его ненавидишь? Чимин думает, что да, — говорит друг во время перерыва.

Юнги, удивлённо приподняв бровь, хватает бутылку с водой, выливает её всю себе на лицо вместо того, чтобы пить. Он только что закончил тренировать трёхочковые, хотя никогда не будет доволен ими, пока не сможет попадать в кольцо даже с закрытыми глазами.

— Что за чушь? Я не ненавижу сопляка, — отвечает Юнги. Не ненавидит же? Он ненавидит этого чёртового Ёну еще со второго класса, когда тот решил подраться с ним из-за девчонки (как оказалось — чистое недоразумение). И тупого Икдже он тоже ненавидит, потому что парень пытался подружиться с ним, постоянно отвешивая остроумные, по его мнению, комментарии, которые скорее напоминали оскорбления. В случае с Пак Чимином он явно не чувствует ничего похожего на ненависть — этого сопляка с лица земли стереть неохота, как некоторых.

— А ему так не кажется, — продолжает Намджун. Юнги пользуется моментом и еще раз зыркает на Чимина, который как раз играет один на один с Чонгуком, сосредоточенно закусив губу и наморщив лоб. Похоже, Чимин нажаловался Намджуну, что Юнги — предположительно — ненавидит его. Хотя это неправда. — И мне тоже не кажется, учитывая, как злобно ты на него смотришь. Серьезно, прямо пялишься. Боже, я даже не знаю, ненавидишь ты его, или влюбился.

— Вообще не смешно. Ты же знаешь, что мне Юджин нравится.

— Стой, серьезно?

— Нет, вот насчет этого я шучу, — отрезает Юнги, пасуя мячом Намджуну и уже жалея, что вообще упомянул Юджин. Друг у него не самый молчаливый, когда дело доходит до сплетен и слухов. — Даже не думай сплетни распускать, — быстро добавляет он, осознав свою оплошность.

Ухмылка Намджуна раздражает Юнги так же сильно, как и угрюмое лицо Чимина, и он понимает, что эту ошибку уже не исправить.

— Ну вот. Но серьезно, ты ничего против Чимина не имеешь? Точно? Потому что мне всякие междоусобицы здесь не нужны.

Юнги фыркает:

— Междоусобицы возникнут, только если ты промахнешься во время штрафного в следующей игре. Мы тогда тебя точно из команды выкинем.

+.-.+

Юнги здесь не Чимина ждет — это следует прояснить сразу. Он просто задержался в школе, потому что в этот раз не удержался-таки и уснул на скучном уроке истории, и в итоге госпожа О оставила его после уроков (исключительно за слишком громкий храп). Поэтому-то он здесь, перетаскивает груды бумаг и коробки из учительской в подсобку. Заканчивает Юнги почти на закате, отряхивая пыльную школьную форму и постоянно борясь с желанием чихнуть.

Сегодня вторник, и все ушли из школы пораньше. Они сегодня собираются опять поужинать у Джина, чего Юнги ждет с нетерпением, но, когда он проходит мимо их класса по дороге к выходу, ему в голову приходят совершенно глупые мысли. Он ещё не успел полностью пройти мимо помещения, так что резко останавливается, тихо делает пару шагов назад и очень осторожно заглядывает в окно. Как он и думал — за партой кто-то сидит, вытирая глаза. Плечи человека трясутся, а по классу эхом разносится тихий всхлип. Юнги мысленно ругает свою интуицию за проницательность, потому что Пак Чимин действительно сидит в классе и, как обычно, плачет.

До этого момента Юнги было просто любопытно, но с него хватит — он не представляет, что такого могло произойти с парнишкой, отчего тот постоянно слезами заливается. Ладно, если что-то произошло в Сеуле, или если Чимина так разочаровал их городок, но целый месяц? Серьезно? Он рыдает из-за этого целый месяц?

На этот раз Юнги заходит в класс, останавливаясь сразу, как только переступает порог, и не отпускает дверную ручку — так Чимину хотя бы будет труднее сбежать. Мальчишка, услышав скрип двери, поднимает голову. Он не кажется раздраженным при виде Юнги, скорее испуганным, словно над ним пришли издеваться.

— Эй, Пак Чимин, ты и правда странный. Нормальные люди, чтобы пореветь, бегут в свою спальню, а не в школе для этого остаются, — заявляет Юнги.

Мальчишка всхлипывает, отчаянно пытаясь скрыть тот факт, что плакал, но его попытки вытереть слёзы тыльной стороной ладони совсем не помогают. Юнги уже даже не удивляется его красным глазам.

— И я не ненавижу тебя, понятно? Что бы ты там обо мне ни навыдумывал и ни наговорил Намджуну, это неправда. Я тебя не ненавижу, ты просто… раздражаешь. И еще, в следующий раз думай хорошенько, прежде чем Намджуну что-то рассказывать — он рот на замке держать не умеет. Такими темпами все начнут считать, что я на тебя зуб точу.

— Это был не Намджун, — пищит Чимин.

— Что?

— Я сказал Тэхёну, он поговорил с Чонгуком, тот рассказал Намджуну, рядом с которым случайно оказался Сокджин, а Хосок угрожал стащить у Тэхёна трусы, если ему всё не расскажут.

Юнги не слышал от Чимина так много слов за все эти недели, но ведь он думал, паренёк злится на него за то, что он наговорил, и избегает из-за этого же.

— Короче, не ненавижу я тебя, сопляк. Хватит слухи распускать, — небрежно бросает Юнги.

Чимин сглатывает, всё ещё не отводя от него взгляда, будто не может поверить старшему.

— Ну что тебе ещё нужно, чтобы ты мне поверил? Улыбнуться, обнять тебя, вести себя так, будто мы помирились, или что?

Чимин вздрагивает, а Юнги закатывает глаза, понимая, что все недоразумения вызваны лишь его неправильным выбором слов.

— Ты злобно смотришь на меня, — тихо говорит Чимин.

— Потому что бесит то, как жалко ты почти всегда выглядишь. А особенно после того, как я находил тебя здесь рыдающим уже… сколько, раз десять?

Юнги смотрит на мальчишку и понимает: тот явно с трудом осознаёт смысл его слов.

— Так ты меня не ненавидишь?

— Тебе по два раза повторять надо? — спрашивает Юнги, и Чимин, кажется, готов опять расплакаться, поэтому он быстро добавляет: — Нет, не ненавижу. Мне что, заявить, что люблю тебя? И, серьезно, перестань реветь. Не знаю, что случилось такого ужасного, но ты больше не в Сеуле. Не стоит плакать, что бы там ни произошло.

Чимин опять моргает с нечитаемым выражением лица: сначала он открывает рот от удивления, а потом заливается краской до кончиков ушей. Мелкий быстро отводит взгляд, снова опуская его в пол, и теперь в его глазах больше смущения, чем задумчивости.

— И ещё. Пол? У тебя футфетиш? Родители не учили, что надо смотреть на человека, с которым разговариваешь, а не себе на ноги?

— П-прости.

— Господи, хватит. Ты еще более жалкий, когда начинаешь извиняться. — Юнги вздыхает. Ну почему он не умеет разговаривать вежливо, как Сокджин, который прямо-таки излучает доброту, а речи его сладкие, как мёд. Или хотя бы как Намджун с его философскими разглагольствованиями. Ну или тот же Хосок, который счастьем просто заражает всех вокруг. Но нет, Юнги всегда кажется злым и страшным, а слова его горькие на вкус, как крепкий чёрный кофе.

— Слушай, Сокджин пригласил нас всех к себе поесть рамена. Лучше поспешить, пока Тэхён не сожрал все в одиночку, — он открывает дверь и ждёт, когда Чимин встанет наконец и подойдет.

То, что Юнги его ждёт, до мальчишки доходит не сразу, но после он наконец слушается, и они идут домой к Сокджину в полной тишине. Юнги не знает, что крутится в голове у мелкого, и не расспрашивает, даже не пытаясь завязать хотя бы вежливый разговор. В последний раз попытка закончилась тем, что он разговаривал с ночным небом — просто вспоминать-то об этом стыдно, так что нет, пытаться снова неохота.

Ужин, как и всегда, проходит шумно. Чимин, смеющийся над шуткой Хосока, выглядит уже не таким унылым, а значит, и недовольного зырканья со стороны Юнги меньше, хотя младший все равно сразу отводит глаза, если они случайно пересекаются взглядами.

— Ты уже месяц как сюда переехал. Нравится тебе у нас, Чимин? — спрашивает Сокджин, когда они доедают последние порции рамена. Все уже наевшиеся, но Тэхен рискнул попросить добавки.

— Вроде нормально, — отвечает младший, и Юнги вдруг осознает, что Чимин всегда сидит, немного ссутулившись, и вообще будто пытается казаться как можно меньше. Он почти всегда отвечает очень робко и тихо, а улыбается так, словно боится, что ему нельзя. Будто всеми силами пытается стать незаметным.

Почему он вообще обратил на это внимание? Чёрт.

— Нормально? Нормально?! Да ты уже месяц как сидишь рядом с самым офигенным человеком на всей планете! — восклицает Тэхён.

— Он наверняка от тебя уже устал, и завтра попросит пересадить его куда подальше, — фыркает на это Юнги.

— А рядом со злым и бесчувственным Юнги-хёном вообще никто сидеть добровольно не хочет, — парирует Тэхён, показывая язык.

— Эй, Тэхён, не давай снова поводов для моей ненависти. Я только недавно начал тебя терпеть.

— Да я очаровательный. Спроси Хоби-хёна.

— И громкий. И слишком много ешь, — добавляет Чонгук.

— А ещё из-за тебя меня тогда из класса выгнали, — тихо говорит Чимин.

Тот подает голос так редко, что Юнги просто не может не обратить на это особое внимание — да, еще одна деталь, которую он подметил: мальчишка очень редко начинает разговор сам, в основном лишь отвечает, когда ему задают вопросы. Но так было раньше. Этот сопляк постепенно открывается им, а Юнги себе по лбу охота заехать за то, что замечает такую ерунду. Кажется, он опять неосознанно сверлил взглядом Чимина, потому что Намджун резко тыкает его локтем в бок (на что получает пинок в голень). Ну, в этот раз он зыркнул хотя бы от удивления, а не раздражения.

— Что за школьная жизнь без наказаний и парочки неприятностей? — отмахивается Тэхён.

— Хён, пожалуйста, не втягивай Чимина в свои тупые затеи. Нас почти оставили после уроков, когда ты решил, что учитель не против проведения первого апреля, — говорит Чонгук.

— А господин Ким нас вообще недолюбливает после инцидента с суперклеем, знаешь ли.

— Ой, я тебя умоляю, это же было смешно. Признай. На его любимых штанах до сих пор пятно осталось, — отвечает, ухмыляясь, Тэхен. — Кстати, ты Юнги-хёна же больше не боишься? — внезапно поворачивается он к Чимину.

Тот слегка розовеет, а после, отмахиваясь маленькой ладонью, блеет, заикаясь, что-то вроде «Н-нет, я никогда…», не сводя с Юнги настороженного и немного смущенного взгляда — Юнги, тем временем, хочет заехать себе по лбу во второй раз.

— Не волнуйся, Чимин. Юнги и правда прослыл мудаком. Он как-то довел до слез первоклассника одним взглядом, — смеётся Намджун.

— А еще был один старшеклассник на соревнованиях в прошлом году — тот, который специально толкнул Чонгука после свистка. Помните, с какой яростью Юнги угрожал ему смертельной расправой? — добавляет уже Сокджин, затем поднимаясь и уходя на кухню.

— Да ладно, вы всё преувеличиваете. Не слушай их, Чимин.

Хотя история с первоклассником — правда. Бедняга случайно наступил на ногу задремавшему в столовой Юнги, после чего убегал в слезах.

— Второй заход, ребята. Кому добавки? — кричит Джин, возвращаясь с кастрюлей свежеприготовленного рамена в руках.

Снова шум и гам: Тэхён кричит «мне, мне!», размахивая палочками во все стороны, Хосок жалуется, что ему и от первой порции ничего не досталось, ибо Тэхён все стащил, Чонгук бормочет о своей признательности семье Сокджина и то, как они должны быть благодарны его маме, ведь вечно заваливаются сюда всей компанией, после чего ей приходится перемывать гору посуды. Намджун повышает голос, призывая всех заткнуться, а Сокджин великодушно наполняет их пустые тарелки горячей едой.

Юнги остается лишь наблюдать за тупостью своих так называемых друзей, и то же самое делает сидящий напротив Чимин. Парнишка улыбается, и Юнги ловит себя на том, что смотрит на него (а может, зыркает опять недовольно, он уже сам не понимает, в чем разница), пока Чимин не замечает на себе чужой взгляд и не поднимает голову. Юнги меланхолично ждет, когда же мальчишка отведет взгляд, как и всегда, но в этот раз Чимин не отворачивается, а смотрит на Юнги в ответ с искренней улыбкой — той самой, что всё время пряталась под слезами и надутыми губами.

(Хотя бы сегодня Юнги её не упускает.)

+.-.+

От Сокджина они уходят, наевшиеся до отвала, где-то около полуночи. После ужина они смотрели фильм, пока Хосок не начал зевать, а потом позвонила госпожа Чон с вопросом, где в такое время шастает Чонгук, и сказала сыну возвращаться домой. После этого они потихоньку начали расползаться по домам. Как и всегда, Юнги остаётся с Чимином; закидывает руки за голову, смотрит на ночное небо — тоже как обычно, а мальчишка просто молча идет за ним.

Он как раз раздумывает о звёздах, о том, что можно сравнить в своих текстах девичий смех с созвездием, когда тишина, которую он уже считал своей единственной спутницей в эту ночь, уступает место чужому голосу:

— Юнги-хён.

Он не сразу осознает, что к нему обращается Чимин. Юнги слегка поворачивается к парнишке, гадая, не увидит ли его снова плачущим.

— Спасибо, — слышит он.

Удивленно приподняв бровь, он разворачивается и полностью останавливается, не представляя, за что Чимин решил его отблагодарить — он же не сделал абсолютно ничего. Даже наоборот, все, что он сделал, не заслуживает никакой благодарности — Юнги лишь неосознанно наговорил всяких гадостей, и вообще вел себя как бессердечный мудак. Вполне в стиле Мин Юнги.

— Я ничего не сделал, мелкий, — усмехается он в ответ, переключая взгляд обратно на дорогу, и продолжает идти.

Отвечает Чимин после паузы — Юнги даже подумал, что тот уже исчез, свернув в ближайший переулок и оставив его, как в прошлый раз, разговаривать с ночным воздухом, но понял, что оказался неправ, когда младший опять подал голос:

— Сделал. Ты первый, кому не всё равно, — отвечает мальчишка тихо из-за спины и добавляет, запинаясь, после явной паузы, — хён.

Юнги разворачивается почти сразу, даже не пытаясь скрыть очевидное замешательство и смущение от такого простого ответа. Младший всё еще стоит там, где и раньше — прямо посреди перекрестка — и, кажется, не собирается идти вперед. Атмосфера между ними слишком неловкая для продолжения разговора. В свете фонаря видны алеющие щеки Чимина, смутившегося от своих слов так же, как и Юнги.

Не всё равно? Чимин что, снова неправильно всё истолковал, и решил, что теперь это забота, а не ненависть? Ненависти, конечно, нет и не было, но признать, что он о Чимине заботится, Юнги не может. Мин Юнги и «забота» в одном предложении? Нелепость какая.

Он почти выдает очередной свой язвительный комментарий, но не может выдавить из себя ни слова, увидев, как Чимин медленно поднимает голову, нерешительно растягивая губы в улыбке. Так улыбнулась бы девчонка в благодарность на что-то хорошее, что он сделал совершенно неосознанно. Только Юнги от таких улыбок воротит.

— Хватит так лыбиться, я будто в ромкоме, — бурчит он.

— Ой, прости, — быстро отвечает мальчишка и прикусывает губы в попытках спрятать улыбку.

А Юнги уже жалеет о своих словах. Мин Юнги, ну почему ты не можешь хоть одну минуту побыть приветливым?

— Не-а, Пак Чимин, прекращай извиняться. Ты ничего плохого не сделал, — вздыхает он.

Кажется, все, что он говорит Чимину, всегда приводит к недопониманиям. Юнги вздыхает снова, пытаясь подыскать в этот раз более подходящие слова. Не нравится ему слышать от мальчишки извинения и видеть его виноватое лицо тоже — тот в такие моменты выглядит так же жалко, как и во время плача. Пусть Юнги и бессердечный мудак, но головой-то понимает, что ничего плохого Чимин ему не сделал. Даже наоборот, сделал то, за что стоит разок поблагодарить.

— Тебе тоже спасибо, сопляк, — говорит он.

Удивленно приподнимает брови в этот раз Чимин.

— За тот случай, когда я забыл блокнот, — продолжает Юнги. — Хотя ты и повел себя после этого, как последний грубиян. Вот я поспорить готов, ты специально проверил, забыл я блокнот или нет, чтобы я снова тебя от рыданий не отвлёк.

Молчание Чимина служит достаточно красноречивым ответом — мальчишка наверняка так и сделал, но Юнги, не желая опять влипать в очередное недопонимание, только смеётся, когда младший опускает взгляд. Господи, как же он ненавидит эту привычку Чимина.

— В любом случае, пожалуйста, — добавляет Юнги.

Мелкий поднимает голову, уже улыбаясь. Отлично, на этот раз он истолковал все правильно.

Юнги смотрит, как Чимин сворачивает на перекрестке (теперь Юнги знает, где исчез тогда мальчишка), и уже собирается идти дальше — до дома отсюда всего минут пять — но снова поворачивается к Чимину, и, пока фигура парнишки не исчезла за поворотом, кричит:

— К твоему сведению, не забочусь я о тебе, так же, как и не ненавижу, Пак Чимин! — он выделяет слово «забочусь» и издевательски смеется.

К дому Юнги поворачивает довольный, слыша тихий смех в ответ.

Этот сопляк решил, что я о нем «забочусь». Что за чушь.