— Сезон начинается в следующем месяце, и я хочу, чтобы мы были готовы к нему на все сто, — сообщает Намджун, который к этому моменту выступает скорее менеджером команды, чем лидером.

Учитывая его никчёмные навыки в игре, скоро на плечи ему ляжет решение ещё и административных вопросов во время проведения чемпионата. Хосок уже шутит, что всего неделя — и Намджун начнёт носить им воду и подавать полотенца, а коварные младшие втайне делают ставки.

— В этом году наша цель — первое место! — кричит Намджун, ожидая громких оваций от остальной команды, но они лишь сидят на полу со скучающими выражениями лиц (явно не та реакция, на которую он надеялся).

Все собрались, как и обычно, в забитом исключительно ими на четверг спортзале, но разминка превратилась в напутственную речь так называемого капитана.

— В этом году у нас есть Чимин, так что мы точно выиграем, — говорит Хосок, похлопывая по плечу мальчишку, который лишь кивает и, слабо улыбнувшись, бормочет «я не так уж хорошо играю», и даже «простите, если мы проиграем».

— Не говори так. Ты будто уже признаёшь поражение, — успокаивает его добрый Сокджин.

— Тогда я буду стараться изо всех сил, — восклицает их новенький уже более уверенно, окидывая всех взглядом, который на Юнги задерживается на пару секунд дольше.

— Вместо того чтобы на Чимина полностью полагаться, разве не лучше хорошенько натаскать тебя, Намджун-хён? — предлагает Чонгук.

— Эй, Чон Чонгук, уважай старших! — отзывается лидер, но в ответ на его серьёзный тон младший лишь показывает язык.

— Он меня даже хёном сначала не называл, — пищит Чимин.

Остальные смеются, а Юнги всё ещё странно дёргает где-то внутри каждый раз, когда Чимин сам подключается к разговору. До сих пор непривычно слышать.

— Эй, не вините меня. Чимин и так ростом ниже, а раньше ещё и голову не поднимал, совсем казался карликом, — оправдывается Чонгук.

— Это не значит, что ты можешь не добавлять «хён», — говорит на этот раз Юнги, взъерошивая волосы младшенького.

— Хватит, хён. Я не ребёнок. У нас всего-то год разницы, это же полная фигня! — возмущается тот.

— Но для нас ты все равно малыш, Чонгукки, — Тэхён подкрадывается к нему из-за спины и щипает за щёку. — Но я согласен. Даже за щёчки Чиминни тискать приятнее, чем тебя, — добавляет их самый странный член команды, перед тем, как подскочить к Чимину и ущипнуть уже его. — Видите, какие пухленькие? — отмечает Тэхён, пока Чимин пытается перехватить его руки и просит остановиться.

Мелкий спор превращается в догонялки, пока эти двое не падают на пол: Тэхён сидит сверху на Чимине и пытается того защекотать. Хосок бросается к ним, крича «Я тоже хочу!», и практически заваливается на парней.

— Дети малые, — бормочет Юнги.

— Зато ты как старый дед, — говорит Сокджин. Из них всех именно он самый старший — ему пришлось на второй год оставаться в старшей школе из-за болезни матери, которая, к счастью, поправилась, хотя это и стоило её сыну года учёбы. Возможно, именно из-за этого Сокджин такой заботливый — он в компании почти как мамаша, хотя, по мнению Юнги, в последнее время становится уже бабулей. — Ты же помирился с Чимином?

Юнги недовольно стонет:

— Да не ссорился с ним.

Он и забыл о странной убеждённости друзей в том, что он терпеть не может новенького.

— Он боится тебя, знаешь ли, — смеётся в ответ Сокджин.

— Все меня боятся, — хмурится Юнги. Вот сегодня очередной первоклашка чуть не расплакался, налетев на него в коридоре. — Не волнуйся, я со всем разобрался. Мы не ссоримся, — вздыхает он, наблюдая, как трое парней шумно копошатся на полу, размахивая руками во все стороны и пинаясь. — Я иногда забываю, как ты любишь совать нос не в своё дело.

— Совать нос?

— Как в тот раз со ссорой.

Юнги однажды сильно поругался с отцом — тогда он впервые сказал, что хочет уехать в Сеул и достичь чего-то большего, хотя вся семья, скорее всего, заметила его нежелание оставаться в родном городке еще задолго до этого. Отцу такая идея пришлась совсем не по душе, и спор, начинавшийся с ругательств, закончился перевёрнутым столом и сбежавшим из дома почти на три дня Юнги — до тех пор, пока его мать не стала паниковать, сообщила о его пропаже не только его друзьям, но и половине города, и в итоге вся эта толпа отправилась на поиски Юнги, словно испарившегося в воздухе.

— В тот раз всё было серьёзно, Юнги. Твоя мама плакала, и мы не знали, куда ты делся. Ты вроде бы даже денег с собой не взял. А потом просто вернулся, будто ничего и не произошло.

— Потому что ничего и не произошло.

— Сомневаюсь.

— Видишь? Суешь нос не в своё дело.

— Серьезно, куда ты вообще тогда пошёл?

Юнги ухмыляется, зная, что так лишь раззадорит любопытство своего друга, и переводит взгляд на дверь в спортзал, замечая, что за ней кто-то мельтешит. Точно — к ним приближаются длинноволосые фигуры.

— Секрет, — отвечает он. — Да и Минджу с девчонками пришли.

Сокджин, повернувшись, улыбается и машет прибывшим. Чон Минджу — самая красивая в их классе, да и во всех старших классах тоже. Чон Минджу, с которой хотят встречаться все, но только не Мин Юнги. Он трезво оценивает свои возможности — шансов у него всё равно нет, поэтому вместо того, чтобы сражаться за девушку с бесчисленными конкурентами, он предпочитает наблюдать за этой битвой со стороны, и желательно с ведёрком попкорна. Юнги просто слишком лень добиваться девчонки.

— Привет, ребята. В баскетбол играете, как обычно? — спрашивает Минджу. У нее самые прекрасные на свете глаза и губы (во всяком случае, Юнги так считает), а длинные волосы кажутся очень мягкими на ощупь, хотя проверить ему шанса никогда не выпадет. — Или сегодня у вас реслинг? — она смотрит на Хосока, Тэхёна и Чимина, все еще катающихся по земле, как придурки.

— Не обращай внимания. Детишки ещё не умеют вести себя прилично в обществе, — отвечает Юнги. — Что ты здесь делаешь?

— Что? Просто зашла повидать своего маленького братишку, вот и всё, — говорит Минджу, бросая взгляд на Чонгука, отрабатывающего, к всеобщему удивлению, с Намджуном некоторые движения в другом конце зала (и кто только что возмущался по поводу уважения старших, а?).

Чон Минджу, самая красивая девушка в классе и старшая двоюродная сестра Чонгука, хотя их семьи так близки, что она, скорее, ему как родная. Это одна из причин, почему она приходит иногда к ним по четвергам — принести своему мелкому братишке перекусить, конечно. Или же просто…

— Только Чонгукки? Не нашего любимого Сокджин-хёна? — дразнит её Юнги.

Приятно смотреть, как вспыхивает лицо Минджу и слегка розовеет Сокджин.

— Да ладно тебе, Минджу-а, мы все знаем, что тебе нравится Сокджин-хён. Просто признайся ему уже, прямо здесь и сейчас.

…потому что Минджу нравится Сокджин. Вся компания в курсе — это так очевидно, что только слепой не заметит.

— Ну уж точно не перед тобой, — она показывает ему язык. — А сам-то что? Я слышала, тебе Юджин нравится, да?

Юнги хмурится. По-любому Намджун разболтал.

— Она снаружи с Суджи, Джэин и Юной. Не поздороваешься? — девушка, лукаво улыбаясь, наверняка ждёт, что он покраснеет, но Юнги остается невозмутим. Поняв, что реакции не дождётся, Минджу поворачивается к трём идиотам, все ещё занимающимся не пойми чем.

— Это же Чимин? Новенький тот?

— Ага. Непривычно видеть его таким, правда? — отвечает Сокджин.

— Да, только об этом подумала. На уроках я даже забываю, что он учится с нами. Он обычно такой… мрачный.

— А тут совсем другой человек, — заканчивает за неё Сокджин.

После этого Юнги уходит, решив не мешать двум голубкам ворковать друг с другом. Они с Намджуном втайне поспорили, когда эти двое начнут, наконец, встречаться. Очень скоро Минджу убежала обратно к двери, откуда выглядывали ещё четыре макушки. Девчонки. От них одни проблемы.

Наконец-то началась настоящая тренировка, закончившаяся часов в семь, когда небо уже потемнело. Юнги отработал свои трехочковые, а остальные праздновали то, что Намджун всё-таки попал мячом в кольцо три раза подряд. Они решают заскочить в ближайший магазин — Хосок предложил — и теперь все всемером неторопливо идут по улице, смеясь, а потом садятся перед магазином и поедают мороженое.

Юнги поднимает голову и опирается спиной на стену за собой, не желая упускать возможности полюбоваться на свое любимое ночное небо. Остальные спорят о какой-то ерунде (в последний раз, когда он вслушивался, они пытались решить, нормально ли одалживать у кого-то нижнее бельё), а его самого мысли уносят дальше, к созвездиям, и он парит где-то между хвостом Льва и клешнёй Рака (конечно, он только притворяется — Мин Юнги не одарён способностью различать настоящие созвездия). Он подумывает когда-нибудь серьёзно учить астрономию, а сейчас, сам того не замечая, начинает отбивать пальцами медленный ритм на деревянной лавке.

Он думает о куплетах, которые запишет сразу же, как вернется домой, о звёздах, баскетболе, о том, каково это — выиграть их первый кубок. Он думает о днях, проведенных в спортзале, и о том, как же неохота идти домой и видеть там отца — ту самую клетку, которую он презирает сильнее всего. Почему-то все эти мысли приводят к Пак Чимину.

Юнги поворачивает голову, когда один отчетливый звук вырывает его из своих мыслей: Пак Чимин громко смеется, а рядом стоит Тэхён (похоже, последний решил на спор проглотить всё мороженое сразу, застудил себе мозги, и стоит сейчас с так всех насмешившим идиотским выражением лица).

Он вспоминает слова Минджу. Паренька и правда странно видеть смеющимся после того, как он первые несколько недель ходил угрюмый. Его друзья сотворили настоящее чудо.

Наблюдая за смеющимся мальчишкой, Юнги думает об открывающемся коконе, из которого появляется, расправляя крылья, бабочка.

Нет, он думает о звёздах.

Он точно снова думает о звёздах.

Мои друзья сотворили чудо. Этот сопляк теперь словно другой человек.

+.-.+

Странно говорить, что Чимину стало лучше, потому что не болел же ничем, но что-то с ним всё равно было не так, и если называть это что-то болезнью, то да, паренёк точно выздоравливает: он чаще улыбается и понемногу поднимает голову выше от земли (если раньше держал её под идеально прямым углом, то теперь угол сократился градусов до сорока пяти). Юнги даже коробит от того, что он вообще замечает все эти изменения.

Из-за приближающихся в июне соревнований они тренируются уже не два раза в неделю, а чуть ли не каждый день. Как сказал однажды философ Ким (и что Юнги считает чистой воды бредом), есть что-то особенное в том, чтобы играть вместе целых два года, а потом добавить ещё одного человека, нарушающего сложившуюся гармонию. Чимин среди них словно новый бит в песне, которой требовалась обработка, как сказал лидер — вот эту метафору Юнги понимает.

Тренировка сегодня заканчивается около шести, когда небо уже окрашено алым — идеально, как Юнги и любит — и выходят из спортзала, обсуждая, как здорово бы было выбраться в горы с великами и подышать свежим воздухом, когда Чимин вдруг извиняется, мол, забыл что-то в классе, и говорит, что пойдёт заберёт, попросив его не ждать. Эти слова почему-то не дают Юнги покоя.

— Хочешь, мы тебя подождем? — всё равно предлагает Тэхён.

— Нет, всё в порядке. Просто идите без меня, — отвечает Чимин и убегает обратно.

Юнги в тот день взял с собой велосипед. Сокджин и Тэхён тоже — последний обычно подвозит Хосока, у которого велика нет. Чонгуку хватает скейтборда — младший действительно хорошо с ним справляется. Намджун — как в комедии какой, ей-богу — притащил скутер, и теперь катит его назад под всеобщий смех и подколы, ругая себе под нос спущенное колесо. Сначала все решили, что Чимина повезёт на багажнике Сокджин, потому что велосипеда у парнишки нет, но теперь…

— Ну, если он не идёт… — Тэхён пожимает плечами.

Все шагают к воротам школы, слушая Сокджина, который договорился встретиться с Минджу и остальными девочками около магазина, но Юнги лишь хмурится, не сводя взгляда с окон их класса и думая о Пак Чимине, убежавшем туда за чем-то забытым. Он, зная сопляка, не верит ему вот так запросто.

— Идите без меня, ребят, — говорит Юнги, резко остановившись.

— Что такое, хён? Плохо себя чувствуешь? — удивляется Чонгук.

— Нет, я блокнот свой опять забыл, — врёт он в ответ, не желая, чтобы его дразнили, мол, «волнуется» за Чимина, но проверить, как там парнишка, всё равно хочет.

Остальные, к счастью, и бровью не ведут, только машут на прощание, а Юнги разворачивается и бежит вверх по лестнице, направляясь к классу. Несясь по коридору, он уже чувствует то раздражение, которое на него нахлынет, когда он обнаружит сопляка, в одиночестве рыдающего в классе в такой-то поздний час. А он только начал думать, что Чимину становится лучше.

Совсем затерявшись в своих мыслях, Юнги налетает на что-то (вернее, на кого-то) за поворотом и едва не падает, чудом вовремя сумев восстановить равновесие.

— Хён, ты меня напугал! — слышит он голос.

Юнги моргает и понимает, что перед ним сам Пак Чимин (а он уже думал, что столкнулся с чем-то сверхъестественным в этом тёмном углу опустевшей школы, которая в такое время напоминает дом с привидениями).

— Чимин?

— Что ты здесь делаешь, хён? — спрашивает мальчишка.

Что я здесь делаю? Юнги-то думал, что застанет паренька в классе плачущим, как случалось уже бесчисленное количество раз, но тот стоит перед ним, а в глазах ни намека на слёзы.

— Ты тоже забыл что-то?

— Нет, я…

…хотел проверить, ревёшь ты опять или нет, потому что если ревёшь, то я снова тебя отругаю. Или врежу, наконец, как и обещал.

— Ничего, забей. Ты забрал, что хотел? — спрашивает Юнги.

Чимин кивает.

Юнги смотрит на паренька перед собой снова, понимая, как глупо было думать, что тот опять зальётся слезами. Вот же он, в полном порядке. Зря Юнги волновался. Подождите, а разве он волновался? Чушь какая.

— Ну, пойдём тогда, — говорит Юнги, разворачивается и направляется к оставленному снаружи велосипеду. Себе самому по лицу заехать хочется.

Чимин послушно идет за ним, не произнося ни слова.

Почему-то он чувствует себя так же глупо, как тогда, когда — сам того не осознавая — пытался начать разговор с Чимином, вместо которого за спиной оказалась лишь пустота. Застонав, он сжимает в кулаки спрятанные в карманах руки и идет вперед.

Жутковатое здание нависает над ними сзади, когда они выходят из школы, и Юнги торопится к велосипеду. Чимин почему-то поворачивает в другую сторону — к главным воротам, отчего Юнги, уже забравшийся на велик, окликает его и рассеянно интересуется:

— Куда собрался?

— Домой, — младший смотрит на него удивленно.

— Остальные поехали встретиться с Минджу около магазина. Мы же покататься сегодня собирались, помнишь? — говорит он, останавливаясь рядом с Чимином.

Мелкий просто молчит, такой растерянный, что Юнги опять тихо бесится, стоя здесь с велосипедом в ожидании хоть какого-то ответа.

— Давай, поехали уже, — говорит он слегка раздражённо. Ему просто охота поскорее догнать остальных.

Чимин вздрагивает — видимо, опять боится, что сделал что-то неправильно, но в то же время кажется слегка смущённым.

— Ты меня ждешь? — спрашивает со слегка порозовевшими щеками.

Юнги не знает, что ненавидит больше — этот румянец, или себя за то, что такой тупой, и жалеет, что вообще спросил. Нет-нет, глупостей он уже успел наворотить, когда «на самом деле» решил подождать Чимина. Или пошёл его проверить — если можно так выразиться. В любом случае Мин Юнги — прямолинейный идиот.

— Нет, я… — опять недовольно стонет. — Знаешь, если не хочешь идти… — и какая-то часть Юнги надеется, что парнишка не хочет, пусть это и жестоко, но так он хотя бы спасёт свой обычный образ холодного и неприступного Мин Юнги, и, что самое главное, не опозорится.

— Нет-нет, хён. Конечно хочу, — отвечает Чимин, размахивая руками, словно это поможет разобраться в недопонимании.

— Тогда ладно, — вздыхает Юнги.

Велосипед у него без багажника — тот сломался давным-давно, и после того неудачного инцидента Намджуну пришлось накладывать швы на левую руку, а Юнги ходил с вывихнутой лодыжкой. Вместо этого теперь из заднего колеса просто торчат два металлических штыря, на которые обычно ставят ноги, если сидят на багажнике.

Снова застывший на месте Чимин осматривает велик, а потом переводит взгляд на Юнги, отчего тот закатывает глаза:

— Ну серьезно, чего ждешь-то?

— Ты подвезёшь меня?

Видимо, зря он надеялся, что Чимин не может тупить еще сильнее, и не станет напоминать обо всех глупостях (которых он сегодня наворотил столько, что и не сосчитать). Милый и внимательный Мин Юнги — завтра точно настанет день апокалипсиса.

— А ты хочешь, чтобы я ждал, пока ты будешь медленно плестись рядом? — он выделяет голосом слово «медленно».

Такой уж у него способ сказать «слушай, у меня же есть велик, зачем нам вести себя, как два идиота, и терять так много времени?» Зачем ему вести себя, как идиот, и подвозить Чимина? Почему тот не может просто заткнуться и залезть на велик до того, как Юнги придётся вслух предлагать? Если озвучивать все, что он сегодня делает, то становится совсем уж неловко, и он кажется слишком добреньким, а ведь такого слова даже нет в его словаре.

Чимин кивает и ещё раз окидывает взглядом велик перед тем, как подрагивающими пальцами схватиться за плечи Юнги и запрыгнуть на штыри. Когда мальчишка восстанавливает равновесие, старший начинает крутить педали, перед этим убедившись, что велосипед не накренится на бок от дополнительного груза. Чимин держится за его плечи двумя руками, пытаясь не упасть.

Тяжело вздыхая уже в сотый раз за сегодня, Юнги раздумывает, как он вообще во всё это ввязался. Вроде же не хотел притворяться хорошим и добрым, особенно перед Чимином, а в итоге показывает ему себя таким, каким не должен быть. Мин Юнги бесчувственный, злой и страшный. Мин Юнги не катает на велосипеде всяких плакс и не успокаивает их ласковыми словами.

Едут они в тишине, а атмосфера явно напряжённее, чем обычно, но Юнги, отмахнувшись от этого, просто старается крутить педали как можно быстрее, чтобы поскорее добраться до магазина.

А там их приветствуют пустые скамейки — ребят нигде не видать. Они должны были встретиться с девчонками, так что, наверное, ушли куда-то, и, может, и интересно было бы поиграть в игру «угадай, куда все умотали», если бы не жалость Юнги к своим ногам — не кататься же вверх-вниз по холмам Йоранмёна с балластом на спине в виде Чимина.

Заявив, что сходит купит чего-нибудь попить, Юнги говорит Чимину позвонить остальным — свой телефон он забыл дома, а когда выходит из магазина с банкой газировки, то едва не расплющивает её в руках от отчаяния: Чимин сообщает, что батарея у него села до того, как он успел позвонить Тэхёну.

— Ох, Пак Чимин, почему ты всегда такой бесполезный, — бормочет Юнги себе под нос, падая на лавочку.

— Про…

— Пожалуйста, заткнись. Знаешь же, как меня это бесит.

Чимин сглатывает.

— Если ты начнёшь извиняться, я точно тебе врежу, — грозится Юнги.

Ужасный день. А все из-за того, что он повел себя как идиот из-за другого идиота — Пак Чимина.

Вздохнув особенно тяжело, Юнги откидывает голову к стене за спиной и поднимает глаза на небо: уже совсем темно, настолько, что видно первые звёзды. Парень рассеянно переводит взгляд с одной на другую, и, сам того не заметив, больше не бесится. Небо всегда на него так влияет — он не может объяснить, почему.

Прикончив газировку одним глотком, Юнги переводит взгляд на Чимина, который всё ещё неловко мнётся в стороне.

— Давай просто свалим домой, — говорит он.

— Ты не хочешь найти остальных?

— Они лазят черт знает где, а меня не очень радует перспектива мотаться по городу с тобой на шее, — фыркает Юнги.

Он подходит к велосипеду и ждёт молчаливо следующего за ним Чимина.

— Если ты хочешь найти их, то все в порядке. Я сам домой доберусь, — говорит мальчишка тихо.

Именно эту сторону Пак Чимина Юнги ненавидит сильнее всего — пугливый нытик, ну ничем не отличающийся от того первоклашки, что убежал от него сегодня, сверкая пятками. Именно этот Пак Чимин всегда считает себя маленькой букашкой, незаметной для других, но вот в чём дело — Юнги он кажется слишком огромным, размером с грёбаного слона, и невозможно даже сделать вид, что его не существует, потому что в последнее время куда бы Юнги ни посмотрел — везде он видит Пак Чимина. Как же это выводит.

— Ерунды не неси, — отвечает он, снова забираясь на велик, и ждёт мальчишку, который просто стоит, и, кажется, раздумывает, стоит ехать или нет.

В итоге мелкий залезает сзади на подпорки. Юнги трогается с места.

Ночной ветерок приятно поглаживает щёки, и Юнги поднимает взгляд, пытаясь хоть мельком посмотреть на звёзды. Он катится вниз по ухабистой дороге, когда Чимин решает задать вопрос, из-за которого он чуть не слетает с велика.

— Ты хотел проверить, плачу ли я снова в школе, когда я сказал, что забыл что-то? — робко спрашивает он, немного запинаясь. Но вопрос всё же задал, причем очень прямой — такой, на который из вариантов ответа лишь «да» и «нет». И, если отвечать честно, то Юнги следовало бы выбрать «да». Слава богу, старшему удается выровнять велосипед — любопытство мелкого чуть не стоило им нескольких синяков и царапин, а то и чего похуже.

— Нет, — отвечает он немедленно, стараясь оставаться невозмутимым и в то же время держать руль ровно, хотя даже для него это звучит как ложь. Ну, ложь-то она и есть; остается надеяться, что Чимин этого не поймёт.

Последующая тишина кажется Юнги самой напряжённой в его жизни, но хорошо, что Чимин хотя бы не видит его лицо. Когда неловкая пауза слишком затягивается, Юнги опять подает голос, пытаясь спасти те остатки собственного достоинства, что еще остались:

— Мне плевать на тебя, если именно это тебе интересно. — От хватки пальцев на плечах мышцы начинают побаливать. — Слышишь? Не забочусь я о тебе, ясно? — повторяет он.

Чимин на это смеётся, и почему-то Юнги не нужно поднимать взгляд на звёзды, чтобы улыбнуться.

— Я понял, хён.

Сопляк не такой уж тяжелый.