Вы выходите вместе с Фриск из руин и попадаете в настоящую зиму. Холода вы не ощущаете, — разве что небольшую прохладу, — но это только вы, а вот девочка в своих свитере и шортах — вы уже упоминали поразительную схожесть вашей одежды? — вполне может замёрзнуть. Но всё равно почему-то лезет в заснеженные кусты. Вы закатываете глаза и чуть ли не вскрикиваете, — ах да, отсутствие голоса, — когда Фриск показывает вам камеру. И кому нужно было наблюдать за дверью в руины? Вы не знаете, и Фриск, конечно, тоже.

Всё это выглядит довольно жутко: лес, снег, подавляющая атмосфера и почему-то сломавшаяся ветка. Вы вздрагиваете вместе с Фриск и, переглянувшись, прибавляете шагу. Возникшая за спиной фигура оптимизма не прибавляет ни на каплю.

— Человек. Тебя не учили, как приветствовать новых приятелей? — И Фриск протягивает руку.

Говоривший до сих пор как-то остаётся в тени, что противоречит всем законам, но это слишком мало похоже на реальность, так что вы махаете рукой на происходящее.

— Но вот мой брат, Папайрус... он настоящий фанатик охоты на людей, — только услышав эти слова, вы прищуриваетесь. Вам не хочется видеть, как Фриск снова умирает. Она ребёнок — и даже если она оживает после этого, и даже если ваш голос вселяет в неё решительность, вы просто не хотите. — Вообще-то, я думаю, это он там идёт. У меня есть идея. Пройдём через эти ворота. Да, просто пройдём. Мой бро сделал расстояние между прутьями слишком большим, чтобы остановить хоть кого-то.

Вам хочется ещё раз приложить ладонь к лицу, но Санс с Фриск проходят, и вы не хотите от них отстать. А вдруг потеряете Фриск, вдруг ей нужно будет бежать, а она будет оглядываться, искать вас? Звезды не было уже довольно давно! Нет-нет, вам этого не хотелось. Хотя возмущение клокотало где-то в горле: они что, идут навстречу этому Папайрусу?!

— Быстрее, за эту идеально подходящую по форме лампу, — шикает на Фриск Санс, а вас пробирает на «хи-хи». Потому что это так нелепо, что никаких других эмоций просто не остаётся. Идеально подходящая по форме лампа! О-фи-ген-но!

Наконец, когда Папайрус уходит, вы встаёте со снега и почти оттаскиваете всё ещё улыбающуюся Фриск от Санса, посылая ему гневные взгляды. Санс просто смотрит — и, как всегда, улыбается. А потом уходит назад — и пропадает из виду.

Исчезновение Санса вам не нравится, и на волне негатива вы вспоминаете, что у Фриск до сих пор возмутительно мало здоровья. Слава всем богам, вы почти сразу видите звезду сохранения. Девочка улыбается, вы подходите ближе и уже почти привычно произносите первые пришедшие на ум слова, в который раз уже понимая, что они слишком продуманны для «первых пришедших на ум»:

— Форма той лампы всё ещё наполняет тебя решительностью.

— Так, как я говорил об Андайн... — вы даже не удивляетесь, опять встретив этих скелетов. Но Санс-то как здесь оказался?! Он же шел в другую сторону, а больше дорог, ведущих сюда, нет! Но ваше внимание отвлекает на себя до одури смешная гримаса Папайруса и их с братом телодвижения. Фриск рядом хихикает. Вы тоже чуть улыбаетесь. Ладно, тут нельзя поспорить, это мило. Особенно то, что Санс явно и толсто троллит брата. — Санс!!! О мой бог!!! Это... человек?!

— Эээ... вообще-то, я думаю, это камень, — Санс отводит взгляд в сторону, Фриск хихикает громче, а вы прикладываете руку к лицу. Вы думаете, не начать ли молиться всем известным богам? То есть, да, за вами есть камень, но, черт!..

За концертом «Тупой и ещё тупее» вы наблюдаете через щели в пальцах закрывшей лицо руки; Фриск хихикает.

Только вот Папайрус уходит, а Санс, рядом с которым вы оказываетесь, смотрит на вас — то есть, конечно, сквозь вас, на Фриск — очень и очень ехидно. Вы стараетесь убедить себя, что он вас не видит, но всё равно отворачиваетесь. И как никогда жалеете, что не можете поговорить и поделиться впечатлениями. Рассказать бы Фриск, что вы думаете об этих скелетах...

***

— Что такое? — встречает вас как всегда ленивый голос Санса. Вы передёргиваете плечами, проходите вместе с Фриск пару шагов... и опять видите Санса. Оборачиваетесь. На прежнем месте — никого. — Ты потерялась?

Вам хочется расцарапать этому шутнику лицо. Останавливают только две вещи: нематериальность и то, что кости — штука довольно крепкая.

Шагая обратно после того, как дверь в конце красивого коридора не удалось открыть, ни вы, ни Фриск даже не поворачиваетесь к Сансу. Впрочем, кажется, его это не так уж и задевает. Он улыбается и смотрит вам вслед своими белыми мерцающими точками в глазницах.

***

Большой Пес разбивает душу Фриск на части. Это слишком неожиданно. Вы не ожидаете от вроде бы уже прирученного пса резкой атаки. Фриск, судя по всему, тоже. Вы вскрикиваете — о, у вас опять появляется голос! — и почти шепчете осколкам:

— Ты не можешь сейчас сдаться... Чара! Оставайся решительной.

Когда девочка осознаёт себя у последней звезды, где вы шептали ей слова о решительности, она не спрашивает ни о чем. В особенности о том, почему вы называете её чужим — своим — именем. Впрочем, она не задавала вопросов и после первых своих смертей, а вы всё равно бы не смогли ответить.

Санс, когда вы заглядываете ещё раз проверить ту дверь, смотрит, как вам кажется, уже не так весело.

***

В следующий раз Фриск решает просто игнорировать Большого Пса, и это, несмотря на его тревожную к вам близость, срабатывает. Вы выдыхаете с облегчением и идёте в сторону подвесного моста, но Фриск вдруг застывает почти на середине. Вы выглядываете у неё из-за плеча. Ну конечно.

— Человек! Это твоё последнее и самое опасное испытание! — вы с ужасом смотрите на всё, что приготовил Папайрус. Да, это всё ещё в его духе, слишком налеплено в кучу, но ведь верёвочный мост просто упадёт! — Когда я скажу слово, я всё активирую!

Вы бросаетесь вперёд. Вам-то всё нипочем, но вот Фриск... вы обернулись. Она стоит, сцепив руки за спиной. Страшно. Ага. Вам тоже страшно. Вы делаете Сансу большие умоляющие глаза, потому что, ну, он вообще странный. Вдруг видит, вдруг поймёт, вдруг поможет? Но он никак не реагирует. Только подначивает брата, знакомо отводя взгляд. И, в конце концов, это помогает — Папайрус уходит. Вы всё же не уверены, есть ли в этом заслуга Санса, но благодарны.

— Я не знаю, что...

— Спасибо, — Фриск неуверенно улыбается, кажется, поняв, что вы просили своей бурной жестикуляцией. В конце концов, подначивает Санс брата действительно великолепно. А ещё это, кажется, первый раз, когда Фриск открывает рот после ухода из Руин.

— Оу, — Санс моргает, точки в его глазницах пляшут. Кажется, скелет такого не ожидал. — Поверь, малая, моей заслуги в этой — ничуть. Но, если ты забыла, хочу тебе напомнить о синих атаках. Как стоп, ммм?

***

Вы киваете Фриск на сияющую ярко-желтым звезду, вы говорите новые, но такие похожие слова и тащитесь вслед за девочкой в гостиницу. И правильно, думаете вы. Уже вечер, она наверняка устала. Так оно и есть — по крайней мере, проснувшись, Фриск выглядит отлично отдохнувшей.

Улыбки монстров по-странному приветливые, и вы задаётесь вопросом: они что, действительно ни разу не видели людей, и не понимают, что перед ними не ещё один монстр? Но, похоже, да, а если и нет, то Фриск боится спрашивать, и вы с ней так ничего и не узнаёте.

Немало времени Фриск проводит в библиотеке — кажется, ей действительно интересно читать про войну, про души людей и монстров. Вы бы предпочли не читать, вы бы предпочли как можно быстрее выбираться отсюда, но вы молчите, потому что не можете говорить — и потому что не хотите мешать Фриск. В конце концов, ей это интересно, а вам не сложно потерпеть, вы наполняетесь каким-то сверхъестественным терпением.

(Или же это просто решительность, говорящая вам довести девочку до конца, защищая её и оберегая?)

— Добро пожаловать в библиотеку, — устало говорит очередному монстру... не менее странная женщина-монстр. — Да, мы знаем, на вывеске ошибка.

Ну так исправьте её, думаете вы с неожиданным раздражением, чего толку от этого «мы знаем»? Библиотека, оплот языка и культуры, а такая глупость... Настроение у вас почему-то портится, и вы тихо сидите в уголке, больше не пытаясь разбавить время подслушиванием разговоров, пока Фриск не надоедает читать. Она выходит из здания, улыбается немного неловко, но идёт по направлению к «У Гриллби».

— Я голодная, — извиняющимся тоном говорит она, и вы пожимаете плечами. Вы не против, ребёнок должен кушать. Но на какие деньги она это будет делать? Вы делаете характерный жест руками, как бы перебирая бумажки, и Фриск шепотом (мимо вас проходит группка монстров) объясняет, что те деньги, оставленные Фроггитами и другими монстрами — самые настоящие.

В баре стоит неожиданно приятный гул негромких, но сливающихся из-за своего количества голосов, и вам остаётся только выхватывать отдельные фразы, вместе с Фриск подхихикивая и продвигаясь к барной стойке.

— ...с шипами, который мог бы показать мой характер.

— ...го-го-горячие парни!

— Группа военной элиты...

Перед тем, как выйти из города, Фриск опять подходит к яркой звезде, которую, кажется, видите только вы с ней, и опять слушает подбадривающие слова. Вы вспоминаете её смерти, и понимаете, почему она опять «сохраняется». Ей не хочется переживать почти целый день заново.

Вы идёте за Фриск и с сожалением отмечаете, что начинается метель. Небольшая, но видимость снижается, а девочка плотнее кутается в свой свитер. Вы встаёте посреди дороги и всем своим видом говорите, что надо поворачивать назад, что это очень глупое упрямство, что в хорошую погоду она будет двигаться быстрее... но Фриск всё так же упрямо проходит сквозь вас.

Когда Фриск вдруг резко останавливается, вы сначала ничего не понимаете, но вот из-за метели видится красное пятно, которое всё приближается и приближается, оказываясь, в конечном итоге, Папайрусом. Ваше сердце сжимает плохое предчувствие, атмосфера напряженная, но Фриск смотрит всё так же прямо. Может показаться, что она не боится, но вы видите, как дрожат руки.

— Человек. Позволь мне поведать тебе о некоторых сложных чувствах. Чувствах, как... — проникновенно, но по-обычному громко начинает Папайрус.

Что-то вам не нравится это всё. И опасения подтверждаются. Папайрус нападает.

Фриск уклоняется от его атак, Фриск плачет и пытается что-то сказать, но выглядит она жалко, и голос у неё настолько тихий, что Папайрус ничего не слышит. Папайрус сморит на всё это действо, жмуря то один, то второй глаз, а то и все оба, но не прекращает. Фриск плачет ещё горше, Фриск шепчет, что плен — это не убийство.

Душа-сердце Фриск разбивается, а вас не покидает ощущение, что всё это время за вами наблюдали.

С каждой смертью Фриск всё больше времени проводит у ярко-желтой, дарящей надежду и решительность звезды. Впрочем, это не помогает; холод Сноудина и его окрестностей может выдуть решительность даже из человека с самой сильной душой.

В конце концов Фриск сдаётся. Сдавленно рыдая у ярко-желтой, дарящей надежду и решительность звезды, которая совсем не помогает, она просит вас прекратить всё это. Она хочет, чтобы вы прекратили всё это, все эти бесконечные смерти, ведь она всего лишь ребёнок, она не умеет быстро бегать и быстро думать, она не может уклониться сразу ото всех костей...

Вы чувствуете, что это желание искреннее. Вы чувствуете, что вы наполняетесь решительностью. Вы протягиваете материальную, из плоти и крови, руку, и мир начинает выцветать. Вы жмуритесь — и открываете глаза, лежа на желтых цветках в знакомом месте.

Рядом с вами, смотря наверх, в небо, удивительно спокойными глазами, сидит Фриск; через неё можно увидеть стену. Вы смотрите на себя и понимаете, что одеты в одежду Фриск, что вы — Фриск. Впрочем, вы чувствуете, что в состоянии это прекратить, так что не особо беспокоитесь.

— Я сделаю так, чтобы ничего этого не было. Чтобы не было смертей, — говорите вы уверенно. Фриск только ласково улыбается в ответ; кажется, она, как ранее и вы, не может вымолвить ни слова, но, чтобы понять её, этого и не нужно.

Вы идёте по уже знакомым местам и улыбаетесь почти безумно, радуясь, что Ториель ничего не замечает. Вы чувствуете ветерок, холод, прикосновение ткани, усталость и боль. Вы чувствуете в своих руках небольшую тяжесть игрушечного ножа, который нашли, и вам почти смешно от того, как легко убивать монстров.

Фриск слабо пытается всё прекратить, но вы мягко и тихо говорите, что это для её же блага, что всё будет хорошо, что чего она ещё могла ожидать, передавая управление? Девочка замолкает и прячет лицо за волосами, склоняя голову так, что выражения и не увидишь. На вас и на нож в вашей руке, за вашим поясом она старается больше не смотреть.

Вы не понимаете, почему так болит в груди и с глаз капают слёзы, почему Фриск беззвучно хнычет над серым прахом Ториель.

Снег под ногами хрустит, и воздух холодит кожу, скелет всё ещё улыбается, но вы замечаете, что он растерян и немного зол. И смотрит не только на вас, но и на Фриск. Вы улыбаетесь и вытаскиваете нож, выходя из-за лампы, когда Папайрус уходит, издевательски махаете Сансу. Он не то чтобы вам не нравится: он раздражает. А ещё ощущается как нечто слабое, как нечто, чего можно не бояться.

...Пройдя весь путь, всё подземелье, и оставляя после себя горстки праха, вы заходите в Зал Суда и вам больше не кажется, что Санс — тот, кого можно не бояться. Его глаз сияет синим, его улыбка уже совсем не кажется дружелюбной, а насквозь пропахла ложью, и он каждый раз, когда вы умираете, шепчет, чтобы вы помучились подольше. Вы поднимаетесь и идёте снова, сжимая в руках уже самый настоящий нож. Вы злы; ещё никому не удавалось убить вас такое количество раз.

Когда скелет не успевает уклониться от удара, вы смеётесь истерично и радостно, смотря, как он оседает на пол; даже эта кривая улыбочка исчезает. Вы наконец-то можете пойти дальше, вы наконец-то можете довести Фриск до конца. Но, кажется, Фриск не согласна.

Вы слышите её крик, видите, как вас выдёргивает из тела во всё ту же призрачную форму, смотрите, как в шоке прерывается на полуслове Санс и чувствуете, как вертится мир и время закручивается вспять.

Фриск порывисто поднимается с желтых цветов, оборачивается к вам. У неё зло сжаты кулаки и рот искривлён так, будто она хочет заплакать, но глаза сухие и полны ярости. Вы с сожалением думаете, что, кажется, ваш гениальный план провалился, а ещё вы полностью потеряли доверие этой девочки.

— Оно... оно того не стоит, — задыхаясь, говорит она.

В последствии Фриск идёт с Папайрусом на свидание, и расстаются они друзьями. Вы думаете, что только трое существ знают о том, каким трудом и каким количеством сбросов это было достигнуто: вы, сама Фриск и, как ни странно, Санс.