Джессике показалось, что земля ушла у неё из-под ног. Голова закружилась, весь мир перевернулся, закрутился… Когда картинка встала на место, она увидела насмешливый взгляд эмира и лёгкую ухмылку на его губах. Мгновение — и вот за этими губами исчез ещё один кусочек сыра.

Джессику затошнило. Солдаты встряхнули её — грубо, требовательно — и она вновь упёрлась ослабевшими ногами в пол.

— Ты шутишь, — пролепетала она.

— Расим!

Воздух взорвался автоматной очередью. Джессика взвизгнула, вздрогнула всем телом, зажмурилась на секунду и тут же распахнула глаза, готовая увидеть самое страшное, но нет, все трое мужчин были живы.

— Не шучу, как видишь, — тихо отозвался эмир. — Понимаю, тебе нужно время, чтобы определиться с выбором. У тебя есть несколько минут, не переживай.

Джессика вновь обвела их взглядом: Леонард беззвучно что-то шептал, прикрыв глаза, и был он бледнее прежнего; Ричард смотрел на неё, и свирепая решимость светилась в его глазах; взгляд Адама блуждал по залу, по эмиру — он просчитывал, просчитывал, просчитывал пути отступления.

Хьюз не сдавался. Никогда не сдавался.

В горле у Джессики пересохло. Пригубить бы того вина, что пьёт эмир… а лучше простой воды, такой холодной, чтоб она казалась сладкой. Тысяча мыслей металась в её голове, и никак Джесс не могла поймать за хвост хотя бы одну из них. Одно только она понимала: она не убийца. Она скорее умрёт, чем назовёт чьё-то имя.

— Лучше я, — севшим голосом сказала Джессика.

— Ты — что?

— Пусть лучше это буду я, — повторила она. — Если ты хочешь кого-то убить — пусть это буду я. Пусти мне пулю в лоб и отпусти их. А лучше сначала дай им волю, дай время добраться до Сагара в целости и сохранности, а потом…

Волосы на его груди чуть блестели в свете десятков свеч, завивались в кольца. Глаза были непроглядно тёмные, ресницы — длинные и пушистые, а головка члена большой, чуть скошенной, лиловой.

— Я убью всех вас или кого-то из них.

Джесс издала тихий нервный смешок. Ей почудилось, что это всё какая-то дурная затянувшаяся шутка. Сейчас эмир рассмеётся, скажет «улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!», а из-за тяжёлого бархата штор полезут операторы, режиссёры, зрители… Джессика нервно сжалась и почувствовала боль между ног. Мир, превратившийся в картонную декорацию, искусно воссозданную бутафорию, вновь стал пугающе реальным, душным, страшным.

— Но, — продолжил эмир, — так как Аллах воистину велик и милосерден, я дам каждому из них последнее слово, — он пригубил вина и облизал увлажнившиеся губы. — Мы ведь пока не знаем, кого ты выберешь, верно? Я думаю, будет справедливо дать слово каждому.

Джессика словно провалилась в густой прозрачный гель. Она видела, как шевелятся губы эмира, но его слова доходили до неё с запозданием и звучали приглушённо, будто сквозь толщу воды. Даже движения собственного тела она ощущала отчуждёнными от самой себя. Это кто-то другой двигался, не она. Кто-то другой двигался, а она лишь ощущала это — спустя секунду или даже две.

Джесс закрыла глаза на несколько мгновений и сделала медленный глубокий вдох, а потом — выдох.

Сумасшествие ей не поможет. Это только усугубит ситуацию. Каждый следующий миг ей казалось, что хуже быть уже не может, а потом эмир вновь раскрывал свой поганый рот, его слова доносились до Джессики, и она понимала — может. Ещё как, чёрт подери, может! Ей хотелось уже опуститься, наконец, на самое дно, но она продолжала падать в глухую бездну, и чем ниже она оказывалась, тем сильней её пугал громкий стук, к источнику которого она летела.

— Я прикажу отстрелить тебе перед смертью что-нибудь важное, Адам Хьюз, если ты потратишь своё последнее слово на брань.

Адам дёрнулся в руках военных и с такой ненавистью глянул на эмира, что Джессика в какой-то момент поверила, что сейчас эмир умрёт. Нельзя столкнуться с такой ненавистью и выжить!

Но — эмир выжил.

— Начните с младшего принца.

Джессика закусила губу. Сердце её сжалось, исполненное сострадания к Леонарду. Совсем ещё мальчишка! Бледный, растерянный, совсем не ожидавший такого поворота событий… ему бы в Сагар, к своей галерее, найти умиротворение в царстве кистей и красок.

— Лео, — едва слышно шепнула Джесс сухими губами.

Принц открыл глаза. Вряд ли он слышал её; скорее, тишина стала слишком гнетущей. Эмир терпеливо ждал, неторопливо жуя сыр. Лучи тёплого света терялись в рубинах золотой чаши — Джессика отстранённо подумала, что они похожи на поблёскивающие капли крови. Интересно, какое вино пьёт эмир? Красное?

— Я не хочу умирать, — голос Леонарда был так тих, что Джессика даже не сразу поняла, что принц действительно что-то сказал. — Джессика… Джессика! Я не хочу умирать! — крикнул Лео и рванулся к ней. — ДЖЕС... —

Один из военных грубо заткнул ему рот и встряхнул как следует. Лео возмущённо мычал и крутил головой, стараясь сбросить руку в жёсткой перчатке со своего лица, но силы были неравны. Вскоре принц затих. Джессика заметила на его бледном лице влажные дорожки, словно выведенные акварелью.

Настала очередь Ричарда говорить. Джесс смотрела на кронпринца с мольбой во взгляде, словно он что-то мог изменить; словно его слова имели вес достаточный для преломления ситуации в их сторону. Ричард покачал головой.

— Ты не виновата. Делай выбор, — отрывисто произнёс он. — Это ради Сагара. За Сагар!

Слова не принца, но короля. Кто бы что ни говорил, но воцарение было для Ричарда долгом, а не привилегией. Возможно, он бы отказался, если бы нашёл претендента на трон получше — возможно… Джессика сморгнула слёзы.

— Назови моё имя.

Голос Адама звучал так же громко и уверенно, как и всегда. Джесс едва не задохнулась от щемящей боли в груди. Смотреть в глаза смерти — и оставаться таким спокойным; быть таким готовым до последнего вздоха исполнять свой долг…

Вот уж кто точно не имел никакого отношения к перевороту в Ахаре, вот кому не было никакой выгоды развязывать войну между двумя государствами. Вы только посмотрите на него! Герой-защитник!

Адам Хьюз, ты ранил меня прямо сюда, прямо в моё мурчало, — Джессика пошутила бы, обязательно бы пошутила, но горло сжало спазмом. Она не хотела, чтобы мальчики видели, как подрагивают её губы, или слышали, как её подводит голос. Джесс с трудом сглотнула и подняла подбородок немного выше, храбрясь и стараясь выглядеть сильнее, чем она есть. Не хватало ещё, чтобы кто-то из них сейчас беспокоился о ней! Губы её скривились в зверином оскале: улыбнуться она не могла, но и позволить им дрожать — тоже.

Нет, нет, назвать имя Адама подобно смерти. Он точно ни в чём не виноват. Его долг — охранять Ричарда, охранять королевскую семью, это то, что он делает уже много лет и продолжает делать даже сейчас. Но позволить ему до конца выполнить свой долг означает окунуть собственные руки в кровь… и кровь эта будет принадлежать невиновному.

— Я жду, — тихо объявил эмир.

Страшная мука перекручивала душу Джессики. Её словно бы пропускали через мясорубку живьём. Лучше бы эмир согласился отнять её жизнь, тогда бы Ричард, Адам и Лео уже были бы на пути к Сагару. Воспоминания о стойкой американке, перевернувшей привычный уклад жизни в замке, быстро поблёкнут. Время затянет раны — даже шрамов не окажется.

Кого она обманывает?

— Атаха бад ульмэ ие саеди, — произнёс один из военных, что держал Джессику. — Энха бэлкеди татанафасу.

Эмир нахмурился, кончиками пальцев коснулся своих губ и замер ненадолго.

— Ахдар алнабиеду! — крикнул он.

Лицо Ричарда помрачнело. Они с Адамом переглянулись, и в их взглядах Джессика увидела непонимание. Только Лео, как ей показалось, не напрягся сильнее, чем мог бы.

Джесс зажмурилась. В ушах звучал крик Леонарда. Мальчишка! Ему бы остаться в Сагаре, среди кистей и красок…

В зал вбежала служанка с подносом, на котором стояло несколько чаш и графин. Повинуясь приказу, она доверху наполнила одну из чаш вином и протянула её Джессике.

Холодный металл постукивал о зубы — руки Джесс тряслись. Солдат, стоявший по правую от неё сторону, придерживал её запястье. Сначала ей показалось, будто это жест заботы, но озарение пришло внезапно: даже сейчас её удерживают и контролируют, будто у неё может хватить сил вырваться из рук взрослых мужчин. Что она сделает? Утопит их в нескольких глотках вина? Изобьёт золотой чашей с сапфирами до смерти? Скроется за ней от всех пуль, как за щитом Капитана Америки?

Терпкое выдержанное вино обожгло глотку. Джесс поняла, что озарение было не единственным.

Служанка удалилась.

Джессика моргнула. Щеки неприятно стягивало. Глаза — сухие, горячие. Она и сама не заметила, в какой момент перестала плакать.

— Леонард, — тихо произнесла Джессика.

Адам вновь рванулся, но его удержали. Ричард вскинул голову, и Джесс увидела удивление в его глазах.

— Простите, — тихо шепнула она, едва шевеля губами.

Прости, мой варвар; прости, мой принц; прости, мой король.

Джессика перевела взгляд на эмира. Он уже поднял руку, чтобы отдать приказ, и за мгновение до того, как та опустилась, Джесс увидела злорадство в его тёмных блестящих глазах.

В этот раз выстрелы показались ей громче, чем в прошлый. В ушах что-то тоненько пищало. Джессика открыла глаза и увидела бледного как смерть Леонарда. Бледного и живого. А рядом с ним…

Она услышала дикий вопль: пронзительный, громкий, протяжный, не имеющего ничего человеческого. От него стыла кровь в жилах и волоски на всём теле вставали дыбом. Кто-то истошно орал, срывая голос, делая короткие перерывы на то, чтобы вдохнуть воздуха.

«Кто это так кричит?» — удивилась Джессика, а потом поняла — это она.

Остервенело вырываясь, Джессика то пыталась прыгнуть вверх, то поджимала ноги под себя, как будто это могло бы помочь ей освободиться от хватки военных. В какой-то момент там, где их было двое, стало четверо. В восемь рук они держали женщину, что билась в истерике и не переставая выла — выла как вьюга, как раненый зверь. Ей удалось вырвать правую ногу, и она пнула кого-то в лицо, взвыла громче, задыхаясь от слёз и выгибаясь всем телом невероятной дугой, до хруста в спине, до рвущей боли в мышцах.

Мир, сжавшийся до размеров одного-единственного «нет» вдруг взорвался, стремительно расширяясь, как новорождённая Вселенная. Острая боль потери, нестерпимая горечь и свирепое желание убить заполняли его, а «нет» всё множилось и множилось.

Нет. Нет, нет, нет… нет! Нет! НЕТ!

— АДАМ! РИЧАРД! НЕТ! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! НЕТ!

Её крики становились всё тише, глуше — по мере того, как военные уносили её всё дальше от зала.

Вскоре в помещении остались лишь эмир, Леонард и четверо солдат.

— Жестокий урок, — эмир пригубил вина и положил в рот кусочек сыра. — Я знаю, что это был ты. Халиль сдал тебя после первой же груши.

— Груши?..

Эмир махнул рукой:

— Наивное дитя… — он кивнул подбородком на свёрнутые документы. — Моё слово крепко. Забирай бумаги, мальчик. Ты ведь теперь кронпринц, верно?

Лео с запозданием кивнул.

— Почему вы… если вы знали, что это я, зачем вы…

— А разве есть кара страшнее, чем быть виноватым? Ты наказан, мальчик, и цена твоей ошибки — всего лишь две жизни. Их могло быть много больше, ввяжись ты в настоящую войну, — жестко произнёс эмир. — Ещё одна ошибка — и я не буду столь милосерден. Как только ваша подружка очнётся, вы покинете пределы Ахара и никогда больше не вернётесь. Если я узнаю, что ты пришлёшь сюда хоть одну открытку… клянусь Аллахом, мальчик, я вновь объявлю войну, и в ней прольётся кровь тысяч людей. И она будет на твоих руках, как кровь Адама и Ричарда.

***

Джессика моргнула. Горячая слеза стекла по её виску и сорвалась вниз. Золотой узор на потолке размылся, а потом вновь обрёл чёткость. Часы на стене мерно тикали. За окном кричали птицы.

Джесс сделала глубокий вдох и, кажется, впервые за всё время пришла в себя. Она перевернулась на бок и увидела на соседней кровати Лео. Он спал, даже не сняв обуви. Хмурился во сне. Уголки губ то и дело подрагивали. Что бы ни снилось ему — это явно не райский сад с прекрасными гуриями. Принц выглядел похудевшим и осунувшимся. Под глазами залегли тёмные круги.

Джессика поднялась со своей постели, чувствуя себя так, словно очнулась от тысячелетнего сна. Каждая мышца в теле болела, суставы скрипели, будто она превратилась в глубокую старуху. Машинально Джесс провела ладонями по щекам, стирая редкие слёзы. Сколько времени прошло? Несколько часов? Или несколько ночей?.. Она выплакала себе все глаза. И совершенно не чувствовала течения времени.

С трудом Джессика встала на ноги. Раздался звук проворачиваемого в замочной скважине ключа, и она вздрогнула. В комнату — маленькую, но пышно обставленную — робко заглянула служанка с подносом в руках. Джесс смутно вспомнила, что именно эта женщина всегда приносит им еду. Где-то здесь должна быть и ванная комната…

Омерзительный рыбный запах ударил Джессике в нос. Она скривилась и прикрыла рот рукой, а от вида кусочков сыра на подносе она резво вспомнила, за какой дверью находится туалет.

Проблевавшись, Джессика прополоскала рот и горло, а потом долго умывалась ледяной водой. Глаза горели от слёз. В памяти всё стояла страшная картина: влажные от крови волосы Ричарда и его пустой взгляд; Адаму автоматная очередь снесла половину головы. В крови было всё: и пол, и военные, и эмир, и она… Джесс перестала тереть лицо жёстким полотенцем лишь тогда, когда оно раскраснелось и на каждое прикосновение отзывалось болью.

Служанка всё ещё была в комнате, ждала на кровати. Окно распахнуто настежь, поднос с едой стоял на подоконнике, чтобы запах тут же выветривался. Джесс взглянула в глубокую синь неба. Если сильно постараться, можно представить, будто это оно за решёткой, а не они…

Служанка поднялась и что-то тихо сказала на ахарском, опасливо покосившись на Лео.

— Я не понимаю, — Джессика покачала головой.

Служанка сделала шаг к ней и что-то протянула, продолжая говорить по-ахарски. В руку Джесс лёг узкий длинный предмет, в котором она узнала тест на беременность.

— Удачи, — с сильным акцентом сказала служанка и скрылась за дверью. Она несколько раз провернула ключ в замке, а потом удалилась.

Когда шаги стихли, Джессика с тяжёлым сердцем опустилась на кровать.

— Лучше бы это была я…