Квартал потихоньку строился. Улицы уже давно были очищены от мусора, дороги проложены заново, выделены места для участков и построены небольшие части зданий; Саске самолично определял, какой величины должны быть те или иные дома или участки. Он не тешил себя надеждой, что квартал придётся по вкусу всем, но он полагал, что, сделав выбор больший, чем был раньше на землях его клана (абсолютно одинаковые дома и равное количество гектаров за забором), приятно удивит людей.

На это, конечно же, тратились деньги, но Саске всегда относился к деньгам на диво равнодушно. Возможно, потому что они у него всегда были, а когда не было — была возможность получить. Тратил он без сожалений. И уж тем более без сожалений тратил на обустройство своего квартала, желая и выстроить его, и сделать другим: не хотелось вспоминать свою жизнь среди пустых, негостеприимных домов.

Будучи уже почти взрослым человеком, Саске всё думал: как его могли оставить одного? Одного в этом огромном квартале, где не во всех домах вытерли кровь? Он помнил, как, игнорируя слёзы, несколько дней ходил и мыл всё, чтобы ничего не напоминало о трагедии. Но воспоминания стираются не так. Они стираются временем и очень-очень большим желанием.

Теперь оставалось только ждать. Саске плохо понимал, как долго будет идти строительство, так как совершенно в этом не разбирался, но срочность ему была не нужна. Какая разница, сможет он въехать в новый дом и начать сдавать другие через две недели или через месяц? Для Саске — никакой, а потому пришлось разочаровать спросившего про сроки человека, которому явно хотелось бы доплаты за скорость.

Мысли о чем-то настолько материальном и конкретном нечасто занимали его, Саске, голову, и уж тем более нечасто они его голову занимали, когда он тренировался. Когда он тренировался в Конохе, сначала сам, а потом с Какаши, в его голове стучала лишь одна фраза: «Месть». Когда он тренировался с Орочимару, в его голове ничего не стучало, потому что думать и сражаться с саннином одновременно не представлялось возможным. Теперь, когда он тренировался с Наруто, в его голове было слишком много мыслей обо всём и ни о чем одновременно.

Во-первых, он думал, что это его первая тренировка вместе с Наруто. Именно тренировка: они отошли подальше от Конохи, но убийственных техник не использовали. Так, проверяли друг друга и почти красовались: Саске пытался поймать Наруто в гендзюцу, из которых тот непринуждённо выныривал с помощью Кьюби, Наруто пытался задавить Саске числом, но тот легко отмахивался руками Сусаноо. Опасный противник — а Саске рассмеётся в лицо тому, кто назовёт Наруто неопасным — щекотал нервы, но нет такого привычного желания убить, и это ново. Почти приятно.

Во-вторых, он думал, что Наруто его, несмотря на эту «не убийственную» тренировку и ещё побаливающую руку, не жалел. Возможно, потому что если бы Саске заметил хоть призрак жалости, бой сразу же перешел бы в разряд очень приближенных к смертельным. И Саске нравилось это. Не нравилось, что он не мог победить, что он отступал, отходил и проигрывал в численности огромному количеству Теневых клонов, но сам процесс вызывал в душе странную звенящую радость.

У него было ещё очень много мыслей, но все они были лёгкими и не задерживались в голове надолго. За них не хотелось хвататься, они просто проскальзывали мимо сознания, и Саске ощущал, что он давно уже не чувствовал себя таким свободным, как сейчас.

Саске осознал, что улыбается и увидел, как пораженно посмотрел на него в ответ Наруто — и этот взгляд показался ему невообразимо смешным, а ещё — невообразимо глупым. Потому что Наруто отвлекался, как и всегда, на свои эмоции, Саске же умел — или всего лишь старался — держать их в узде, поэтому он использовал момент для того, чтобы оказаться позади Наруто, мимолётно спалив с десяток его клонов, и оцарапать заточенной Кусанаги чужую шею.

— Два — один, — сказал он с явственным довольством, потому что победить Наруто, пусть и в таком спарринге, казалось ему хорошим началом дня. Даже не так — победить Наруто именно в таком спарринге казалось ему хорошим началом дня.

Ему не нравилось ничего из того давнего, мерзкого боя в Долине Завершения, который закончился его победой. Ему не нравилось то, что он так и не решился. Не убить Наруто, конечно же, нет, но тогда был момент... был момент, когда хотелось всё бросить и действительно вернуться. Был момент, когда хотелось понять. Был момент, когда хотелось наклониться и поцеловать.

Саске ненавидел упущенные возможности даже сильнее, чем собственное бессилие или время, когда им управляли. Возможно, потому что именно из-за этих упущенных возможностей он оказался марионеткой. А ненавидеть надо всегда причину, а не следствие, верно?

Удивительно, как с такими мыслями он не начал ненавидеть себя.

Наруто, несмотря на то, что у его горла до сих пор висела Кусанаги, а капля крови стекала за ворот одежды, недовольно фыркнул, словно какой-то зверь. Саске слитным движением убрал меч в ножны, замечая, что царапина уже затянулась, и с сожалением провёл по рукаву собственной рубашки. Её можно, не жалея, выкидывать. Кровь не отмывается, а такие разрывы — не зашиваются.

— И когда это я успел получить одно очко? — вдруг поинтересовался Наруто, закидывая руки за голову одновременно с тем, как Саске обходил его, чтобы не говорить со спиной — если вообще говорить.

Видимо, болтливому Узумаки недостаточно было признания своего поражения, и Саске с секунду молчал, разминая левую руку. Она не болела, только чакроканалы где-то внутри противно тянуло, хотелось забраться под кожу и почесать их, но, к сожалению, желание это было неосуществимо.

— Совсем недавно, — наконец, пожал плечами Саске. — Сомневаюсь, что у тебя такая короткая память.

— Но там не было победителя, — нахмурился Наруто. — Мы оба могли умереть.

— У тебя шансов выжить было больше — ты Узумаки, — чуть насмешливо напомнил Саске, хотя на душе было противное ощущение, будто кошки скреблись. Ему не нравилось вспоминать ту битву. — И твоя победа заключается не в физическом превосходстве. По-хорошему, ты победил меня абсолютно. Ни одна моя будущая не сравнится с такой.

Решив, что разговор окончен, Саске качнулся было в сторону ближайшего куная — собирать целые и равнодушно оставлять погнутые или сломанные. Конечно, обычное оружие не могло их ранить, но заставить сменить траекторию или место дислокации — могло. Только для этого метательное оружие и использовалось в битвах высокоуровневых шиноби. Даже меткости особой не нужно было, потому что любая рана — это усталость или взрыв-печать, или яд, которым часто бывает смазано оружие. Противник с большой долей вероятности увернётся, чем будет отбивать кунай или сюррикен.

— Если ты так считаешь, — глухо проговорил Наруто, и Саске повернул голову в его сторону, удивляясь. Неужели Наруто не стал с ним спорить?

А Наруто и не стал, только покраснел как-то странно, пятнами: у лба и у скул. Если бы на месте Саске был кто-то другой, кто-то вроде Суйгецу или Карин, то на Наруто наверняка бы посыпались шуточки разной степени пристойности и продолжительности. Только вот Саске — не они, поэтому он отвернулся и никак не прокомментировал этот эпизод. Он понимал: Наруто всегда считал его какой-то фигурой на горизонте, недостижимым идеалом, за которым надо было гнаться. Саске отсчитывал дни до того момента, когда Наруто поймёт, что никакого идеала не было.

По-хорошему, это Саске надо было с самого начала стремиться быть таким же, как Наруто. Но Узумаки был слабаком, который слишком быстро поднимался в силе; слабаком, который не боялся бросать ему вызов, говорил смело, был светлым и таким... Наруто. Если бы нынешний Саске мог дать совет себе-прошлому, он бы сказал: равняйся на Наруто. Дружи с ним. Пытайся быть светлым. Вряд ли бы что-нибудь, конечно, получилось...

Возможно, они были обязаны пройти этот путь — они ведь перерождения. От вражды к примирению. От вражды, которая протянулась через долгие века, к примирению, которое, как Саске знал, надолго не затянется. Скоро ниндзя забудут ужас недолгой, но кровопролитной битвы, скоро сменится поколение и по скрытым деревням опять прокатится война. Если есть оружие, — чакра, — то его надо применить, и мир шиноби не исключение.

— Я слышал, что квартал Учиха скоро будет отстроен? — нагнал его Наруто. Саске скосил на него взгляд, размышляя, напомнить ли, что не помогать ближнему своему — это низко, но вскоре решил, что нет. Оружие он соберёт и сам.

— Да. Чуть больше месяца, и всё будет готово.

Саске расслабился. Он думал, что тему разговора Наруто выбрал так, заполнить тишину. Саске тишина нравилась, он считал, что она куда как лучше ничего не значащих слов; для него тишина никогда не была неловкой. Но, конечно, он ошибся, думая, что Узумаки поднял эту тему просто так, как часто ошибался по отношению к этому придурку.

— И ты заберёшь Кичи к себе? — голос Наруто стал требовательным. — Ты обещал.

— Я ничего не обещал, а Кичи — совершенно не твоё дело, — словно (да почему «словно»?) защищаясь, сказал Саске. Он не обещал забирать, это он точно помнил. Такое обещание не забылось бы. — В приютах сотни детей. Иди и одари всех своей любовью.

Слова вылетели резко, почти зло, и Саске захлопнул рот, чувствуя, как начинает заводиться. Ему не нравилось, куда шел разговор. Ему не нравилось, что теперь и Наруто начинает чего-то от него требовать, и моральная правильность этого требования обходила его возмущенное сознание стороной. Наруто будто не понимал, что признание Кичи его родственницей — это дорога в пропасть, в никуда.

Да даже если он скажет, что никакого родства между ними нет, люди будут смотреть на черные волосы и глаза девочки, видеть похожие черты в их лицах и шептаться за спинами.

О, шепотки. Репутация. Когда Саске просто гулял, а не бегал по крышам, шепотки преследовали его. Оставалось только удивляться, как гражданское население деревни могло быть столь осведомлённым о жизни шиноби. Жаль, что осведомлённость эта была или неполная, или по-странному кособокая, так что к информации о том, что Саске оказал огромную помощь на войне, все были глухи. А вот то, что он был отступником...

Саске не осуждал, он понимал — но не принимал. Конечно, о плохом и вопиющем разговаривать куда как интереснее, чем о чем-то... обыденном. Правильном. Справедливом. Не то чтобы Саске считал это его помилование правильным или справедливым. Он не знал, как к этому относиться. Ориентиры, нормы морали, совести, чести — они слетели давно и каждый раз подменялись ложными; теперь исчезли и фальшивки.

— Наверное, ты прав. Может, с неё и стоит начать?

Уже когда Наруто сказал первое слово, Саске понял, что что-то не так. Это не было похоже на его обычный тон, на его обычную браваду напополам с оптимизмом. Голос был спокойным, немного задумчивым и немного подначивающим, словно Наруто не знал, как сильно подействуют простые слова, и пытался побольнее уколоть тоном.

Саске хватило бы обычных слов или необычного тона по отдельности, а уж вместе эта комбинация заставила его резко выпрямиться, сократить расстояние между собой и Узумаки, сдерживая возникнувшую вдруг ярость. В нём кричала злость, в нём кричал инстинкт собственника, а Наруто одними глазами бросал ему вызов, и на секунду захотелось податься ещё вперёд и накрыть его губы своими, всё так же не закрывая глаз. Увидеть, как меняется выражение в них.

Глупые мысли, тут же решил Саске, чувствуя, как гнев утихает, и не давая разлиться по телу чему-то другому. Чему-то такому же тяжелому и жаркому, но не агрессивному, а тянучему, словно нуга.

У Саске в голове мыслей больше, чем нужно, и, как следствие, глупых мыслей тоже немало.

— Нет, ты этого не сделаешь, — Саске до крови прикусил внутреннюю сторону нижней губы; слова застряли в горле. — Я...

— Да? — почти с любопытством спросил Наруто.

Саске понимал, что это манипуляция. Им — в который раз — манипулируют. То, что на этот раз это делал Наруто, делало всю ситуацию ещё противней, ещё мерзостней, но Саске попытался сглотнуть тугой комок у себя в горле; сглотнуть получилось только кровавую слюну. С действительностью примеряло только то, что манипуляция была прозрачна, как вода. Очень в стиле Наруто, с этой его наивностью и неумением строить планы и плести нити слов.

— Я прошу тебя, — выдохнул Саске совсем не то, что от него ожидалось. В голове и на языке крутилось другое, и он отвёл взгляд от лица Наруто, опустив его к собственным рукам, что вертели кунай. Плохо. Он даже не заметил.

«Я сам её заберу»

— Я сам её заберу, — всё-таки хмуро выдавил он.

У него никогда не возникало проблем со словами. Слова — это лишь буквы, звуки, не дела; но сказать их и не сделать обещанное — соврать. Он врал легко и непринуждённо, иногда просто недоговаривал, иногда не говорил ни слова правды. Слова в его понимании не имели никакого веса. Но Наруто врать не хотелось, несмотря на то, что за последнее время он разочаровывается в собственном друге уже второй раз. Некритично, впрочем. Наруто хотелось прощать, и Саске солгал бы сам себе, если бы сказал, что не понимает, почему.

Саске не любил лгать сам себе, но сказать, что он не делал этого слишком, слишком часто... это солгать.

Наруто кивнул, но взгляд у него почему-то был задумчиво-виноватым, а не довольным от собственной победы. Впрочем, как сразу решил Саске, это же Наруто. Наруто, который наверняка не рад тому, что надавил, что заставил, но одновременно рад, что всё хорошо. Кичи будет у него, Кичи будет счастлива, Саске тоже будет счастлив. Наверное. Сам Саске не был в этом уверен, но даже если это будет не так, то ради Кичи придётся притворяться.

— Я как-то сорвался, ты прости, — Наруто прервал свою речь неловким смешком. — Я не всерьёз говорил, что заберу её. Кичи ко мне и не пойдёт... Если ты правда не хочешь или не готов, то не надо. Просто... ей же плохо, что ты приходишь-уходишь.

Мыслей у Саске было много, но скорость мышления всегда была хорошая. Возможно, потому что он был умным, почти гениальным; возможно, потому что многочисленные бои научили его этому. Возможно, прав был Кабуто, иногда задвигая свою теорию про зависимость стихии чакры и характеров шиноби: что Молния, что Огонь — быстрые, атакующие стихии.

Саске привык, что Наруто всегда делает, что говорит. Это было аксиомой: солнце встаёт на востоке, Итачи — враг, Орочимару — подозрительный, Наруто слов на ветер не бросает. То ли у Саске совершенно не было чувства... не юмора даже, а серьёзности произнесённого, то ли аксиома излишне сильно впечаталась ему в мозг. И в сердце заодно, чего уж лгать.

— Ясно, — кивнул Саске, осмотрелся, заключил, что больше оружия нет — или же он просто не собирается его искать. — Но у меня вроде как несколько недель ещё. Свыкнусь с мыслью.

Наруто врать не хотелось. Раз он, Учиха, сказал, что сделает — значит, он всё же сделает. Тем более что Саске, в отличие от Узумаки, говорил на полном серьёзе, и за эти полминуты разговора успел переломить хребет своему отрицанию. Сращивать его долго, а ломать потом будет ещё больнее; лучше уж просто не отступать.

— Замечательно! — мгновенно просиял Наруто, но чувствовалось в этом капля дёгтя, какая-то фальшь. Конечно же, Саске промолчал и не стал заострять на этом внимание. — Тогда пошли обратно, нам надо подлечиться, Сакура-чан, правда, кричать будет, но это ничего, ты ей тоже улыбнись — она перестанет...

Саске рассеяно кивал на слова Узумаки, не особо вслушиваясь в то, о чем он тарахтел, и перебирал пальцами порванный и разрезанный рукав рубашки. Раны на теле чуть пощипывало, чуть холодило от встречного ветра и движений. Да и не раны это были вовсе — так, царапины, которые даже не очень сильно кровили во время бега обратно в Коноху. У Саске бывали раны похуже... хотя бы эта злополучная рука. Он задумчиво скосил на неё взгляд.

Если подумать, то левая рука — единственное место на теле, куда Наруто не попал метательным оружием, кулаком или техникой. Невольно вспомнилось это его недавнее «Потому что я за тебя беспокоюсь». Тогда Саске почти пропустил это мимо ушей, захватившись за другую часть речи Узумаки, но позже — вспомнил и испытал смешанные эмоции. Прямо как сейчас.

Беспокойство, забота — это замечательно, это льстило и заставляло жестко контролировать своё тело, иначе кровь могла прилить к бледным щекам, на которых отлично виден даже самый бледный румянец; но одновременно это вызывало растерянность. Что делать? Как отвечать? Как ответить не словами, но действиями? Как сделать это ненавязчиво, но понятно?..

Куча вопросов и — никаких ответов. Как и всегда. Хотелось плюнуть на это всё и просто перестать замечать, но ведь пытался же уже! Ушел подальше даже, чтобы не видеть и не пытаться разобраться, да только не получилось. И вряд ли получится, а значит — надо пытаться понять...

Финальные аккорды мыслей Саске додумывал уже под возмущенные возгласы Сакуры, которая сверкала глазами и, несмотря на свои слова, смотрела на них — сквозь гнев — почти понимающе. Так, словно и ждала чего-то такого.

— Какого черта?! Тебе, Саске, ещё не стоило напрягаться! Наруто-бака!..