Леди Лиза Панктон была хищницей. Прямо как Анора. Дайлен понял это с первого взгляда, ещё во время присяги на верность, но сейчас смог подтвердить свои выводы. Леди Лиза Панктон смотрела на него пристально-пристально и требовала себе земель, которые ей пообещал Рендон Хоу. Дайлен потёр переносицу, смотря на того, у кого эти земли должны были отобраться: на сэра Деррена. Ситуация выходила патовая. Сэр Деррен — союзник, но и леди Панктон — не совсем враг. Скорее, человек, который ещё может встать на его сторону. И влияния у неё было больше.

Решение, устроившее бы всех, маячило где-то на краю сознания, но Дайлен никак не мог поймать эту мысль. Время на раздумье истекало: суд он проводил не впервые, и отлично помнил наставления Варэла о том, что молчать можно было не дольше пяти минут, иначе невежливо. Иначе люди могут подумать, что эрл нерешителен или просто не слишком умён. Дайлен всегда использовал почти всё время, но и решения старался выдать наиболее… наиболее правильные, с какой бы стороны не посмотреть. Сенешаль Варэл не мог на него нарадоваться, а вот командир Гаревел — наоборот. Ему не нравились такие дипломатично-извилистые решения.

В том, что касалось политики, Дайлен предпочитал доверять мнению сенешаля и иногда забавно вскидывающей брови от его слов госпоже Вулси.

— Спорные земли достанутся леди Панктон, но, — Дайлен запнулся, но сделал лицо кирпичом, чтобы слушатели приняли запинку за театральную паузу, — сэру Деррену будет выплачена компенсация. Если мы будем игнорировать каждую бумагу, подписанную предыдущим эрлом, это не закончится ничем хорошим — только анархией. А, какими бы его деяния ни были, Рендон Хоу был эрлом.

Суд на сегодня был закончен, и, как только все ушли, Дайлен устало прислонился к ближайшей стене. Ему не то что было сложно решать чужие проблемы: в голову всегда стучалась мысль, что можно было придумать нечто ещё лучше, нечто, что устроило бы всех участников конфликта ещё больше. Ну, леди Панктон была довольна — ещё бы ей не быть. Сэр Деррен… по крайней мере, он не был в ярости, да и на последние слова Дайлена о Рендоне Хоу задумчиво кивнул.

Суд — не единственная проблема, с который приходилось сталкиваться эрлу. Ещё были не желавшие никуда уходить порождения тьмы и постоянные выборы, какой участок эрлинга от них защищать, были бумаги и торговые соглашения, потому что из-за Мора и всё продолжающихся нападений зерна и мяса было преступно мало. Были даже кое-какие сообщения от Тёмного Волка о том, как продвигается расследование. Жаль, что сэра Тамра так и не успела предоставить доказательства…, но её убийца сидит в тюрьме, и будет там сидеть, пока расследование не закончится — значит, минус один заговорщик.

— Именно поэтому я никогда не хотел становиться эрлом, — как-то честно сказал ему Натаниэль. — Я не знаю, получилось бы у меня делать всё так же хорошо, как у тебя. Возможно, да, возможно, нет. Но усилий приходится прилагать слишком много, не так ли?

— Вычти из всех моих усилий половину. Я всё-таки маг, Серый Страж и не Хоу. И даже не знатный.

— Разве? — Натаниэль задумчиво нахмурился. — Я уверен, что Амеллы — знатный род. Обнищавший, правда. Родом из Киркволла.

Сказать, что Дайлен удивился — ничего не сказать. Впрочем, Хоу его тут же успокоил: маги автоматически лишались всех прав на какую-либо знатность. Дайлен вспомнил Коннора, который был единственным ребёнком немолодого уже эрла Эамона, и в который раз посочувствовал ему. Когда он в последний раз был в Круге магов, мальчик всё ещё скучал по своей семье.

За всеми проблемами, свалившимися в одночасье, месяц прошел очень быстро. Дайлен просто в какой-то момент вынырнул, почувствовал, что становится легче, что суды идут уже не каждый день, а проблемы с продовольствием и торговцами постепенно решаются, и устроил себе спокойный выходной день. Чуть не согласился выпить с Огреном (но вовремя одёрнул себя и отказался), ответил на письмо сестры Натаниэля, Делайлы, которая жаловалась, что тот ничего ей не сообщает, побегал по всей крепости вместе с Сигрун за сэром Ланселапом. Зашел в лазарет к Андерсу, где тот неудобно спал сидя, разбудил и отправил спать нормально. Имел странную, ни к чему не приведшую дискуссию со Справедливостью по поводу некоторых аспектов человеческого мира.

День был потрачен не зря: Дайлен почти чувствовал, как легче ему становится. От воспоминаний о том, какое на дворе число, становилось ещё лучше — или хуже, тут как посмотреть. С одной стороны, истекал срок, который назвал Зевран. С другой же, Дайлен теперь имел представление о том, как управлять эрлингом, и сомневался, что революция в рядах Антиванских Воронов будет легче.

К вечеру проблемы его всё-таки догнали, но не свои — чужие.

— Знаешь, тут, в Денериме, сейчас моя филактерия…

Чужие, которые очень давно уже стали своими. Дайлен смотрел на немного сонного Андерса и прикидывал, не станет ли и эта кража филактерии чем-то большим, чем помощью другу. Он знал, что Андерс не маг крови — о, конечно, знал. Знал так же, как и то, что в чрезвычайной ситуации он не побрезговал бы разрезать собственную руку, но пока что удавалось спасать жизни ценой только собственной маны.

На следующий день он опять сбежал от своих обязанностей, чтобы помочь Андерсу с его просьбой. Не в прямом смысле сбежал, конечно — вежливо попросил мадам Вулси придержать все дела, а суды, если они будут нужны, перенести на следующий день. Женщина покачала головой и с осуждением пробормотала «молодость», будто недовольная самим её существованием.

— Где, ты говоришь, она хранится?

— Сейчас, сориентируюсь, — протянул Андерс, цепко осматривая одну из улиц Амаратайна, в который они прибыли почти в полдень. — Так! Сюда, идём, я понял.

Местом хранения казался некий заброшенный склад. Дайлен, как и Андерс, очень подозрительно отнеслись к отсутствию стражи: по крайней мере, друг на друга посмотрели обеспокоенно. Но поворачивать назад не было никакого смысла. Это с равной вероятностью могла быть как западня, так и удачнейшая возможность. Но это оказалась западня.

— Сэр Рилок, — прочувственно начал Дайлен, — вы же понимаете, что, убив меня, подставите собственную репутацию под удар? Я всё-таки действующий эрл. Я уже не говорю об отношениях с королевской властью, которые в случае нашей с Андерсом смерти ухудшатся.

— Собственно, на вас и был расчёт, эрл, — женщина холодно улыбнулась. — Одному из наших информаторов удалось увидеть вашу руку без перчатки… печальное зрелище. Скольких демонов вы призвали?

Демонов он ни разу не призывал, но говорить об этом было бесполезно. Небольшой кинжал он держал в руке, скрыв длинным рукавом, ещё при входе на склад, теперь же только пустил его в ход, наискось порезав лицо сэр Рилок. В спину будто толкнуло воздухом от взрыва, храмовники опустились на одно колено, пережидая головокружение — это Андерс использовал «Взрыв разума». Дайлен поднял руки, готовя и выпуская ледяные заклинания: первое, второе… На середине третьего мир внезапно покачнулся, мана перестала ощущаться, а всё тело заболело так, будто он только закончил бой с Высшим драконом.

Симптомы как у «Святой кары», Дайлен просил Алистера показать. Только Алистер старался ударить как можно мягче; тут же старались наоборот. Мана будто исчезла как вид, перед глазами плясали тёмные круги. Дайлен посмотрел на лежащий на деревянном полу нож, который выпал из его рук. Нож. Нож в крови. Лицо сэры Рилок — тоже в крови… Стоило осознать это, как он почувствовал её кровь на расстоянии нескольких метров — рукой подать.

Сэра Рилок страшно закричала через секунду, но потом замолкла. Закричали два других храмовника. Дайлен сжимал лицо руками и молился о том, чтобы не потерять сознание, не потерять концентрацию, не потерять сосредоточенность на крови храмовницы. Её кровь превращалась в силу Дайлена, поражала её сознание, заставляла сражаться против своих же подчинённых. И победить. Последний удар храмовнице нанёс Андерс, подобрав меч одного из убитых храмовников.

Дайлен стоял ближе к применившему Святую кару, а потому и было ему хуже. Андерс выглядел таким же бледным и дрожащим: несмотря на все свои целительские навыки, маны он в данный момент тоже не чувствовал. Вернулась она только через несколько часов, когда они убрали кровь с одежды и обыскали весь склад, так и не найдя филактерии Андерса. Хотя чужих тут было много.

— Чёрт, типичная же ловушка, — пробормотал Андерс. — Ты меня уже год, как в Стражи принял, моя наверняка уже давно в Денериме. Но я…

— Тебе хотелось надеяться, я всё понимаю, — пробормотал Дайлен, массируя виски. Его никогда не мучила мигрень, а теперь вот голова никак не могла перестать противно ныть и пульсировать в области затылка. — Единственный вопрос: что делать с телом? Ты чувствуешь ману?

— Слегка, — сосредоточенно ответил Андерс. — А зачем?

— Просто, — выдохнул Дайлен. Свою он до сих пор не ощущал. Закрыл лицо руками, совершенно не зная, что делать. — А мне ведь потом это дело и распутывать, верно? Церковь наверняка что-нибудь такое подсунет…

Андерс смотрел виновато, но у него хватило ума не начинать извиняться.

Со склада они вышли как можно более осторожно, и так же осторожно пошли обратно в Башню Бдения. «Лишь бы никто нас не узнал, лишь бы никто нас не узнал, — думал Дайлен. — Лишь бы все подумали, что мы в это время были в Башне». Церковь в любом случае будет кричать, что во всём виноват эрл, но без доказательств это будут просто крики: люди сейчас не верили даже церкви. Создатель не спасал от нападений порождений тьмы.

Внутри крепости Башни было шумно. Дайлен коротко переглянулся с Андерсом и, накинув на голову капюшон, ускорил шаг. Прямо перед входом в здание собралась толпа народа. Все — при оружии, плохоньком, в большинстве своём. Кинжалы, луки — всё для охоты и выделки шкур. И все они шумели.

— Это что, бунт? — прошептал стоящий рядом Андерс. — Бунт, когда вокруг порождения тьмы ходят?

— В Ферелдене всегда так, — так же тихо ответил ему Дайлен, криво усмехаясь и вспоминая гражданскую войну, развязанную не без помощи Логейна.

Пройти через оцепление ощетинившихся оружием стражников, которые не давали людям подойти слишком близко к воротам, оказалось легко. Всего-то и нужно было, что пробиться поближе да поднять капюшон. Дайлена с Андерсом сразу пропустили, а вот крестьяне захлебнулись криком, когда увидели, кто скрывался за обычной одеждой. Мантии Дайлен не носил уже давно, предпочитая лёгкую броню, но на прогулку за филактерией, где не планировал привлекать внимания, не надел ни того, ни другого, и Андерсу то же сказал сделать.

— О, дадим-ка ему слово! — язвительно воскликнула одна женщина, крепко сжимая в руках два кинжала. И не только крепко, но и умело. Не все крестьяне не имели понятия, что нужно делать с наточенным железом. — Пусть скажет, почему порождений тьмы видно даже со стен города!

Толпа опять взорвалась криками, а потом начала утихомириваться. Дайлен терпеливо ждал того момента, когда наступит относительная тишина. Андерс маячил где-то справа, на краю зрения, сенешаль Варэл вместе с командиром стражи стояли позади. Помощи принимать не хотелось ни от кого. Заговорить людей Дайлен и сам сможет, а убивать… нет. Будет только хуже. Но какие слова будут наиболее эффективными для крестьян? Что-то не слишком сложное, но очень убедительное, возможно даже, банальное, правильно?

— Вы правы, порождений тьмы видно даже со стен города. Их так много, что они заполонили весь эрлинг. Именно поэтому самое важное сейчас — объединиться. Чтобы помогать друг другу сражаться с этой напастью. Разве вас беспокоит что-то ещё, кроме порождений тьмы? Голод, болезни? — Дайлен помолчал. Крестьяне тоже молчали. — Нет. Даже случаев заражения скверной не так много, как могло бы быть. А до того, как эрлинг перешел к Серым Стражам?

— Нечего было есть, — буркнул кто-то из первых рядом.

— Да и сейчас не особо!

— Но голода уже нет, — оборвал начинающийся балаган Дайлен. — И порождений тьмы тоже со временем не будет. Могу сказать одно: чем больше проблем и беспокойств в эрлинге, тем сложнее решить главную проблему. Мятеж? Замечательно. Вы сами же отодвигаете изгнание порождений. Что же до крепости… если она падёт, вряд ли выстоит город.

Конечно же, крестьяне не смогли бы сами объединиться, найти оружие и решительно дойти аж до Башни Бдения. Подобно сенешалю, Дайлен считал, что это дело рук заговорщиков. Тем интереснее оказалась новость о том, что с утра, когда он только ушел, аудиенции у него просила банн Эсмерель. Дайлен смотрел, как расходятся крестьяне — некоторые даже шли быстрым шагом, почти бежали, будто опасались, что за стены крепости их будут выдворять силой — и рассеяно слушал сенешаля с командиром стражи.

— Подождите, Гаревел, — нахмурился он, — повторите ещё раз?

— Я должен был предсказать такой исход событий. На воротах стояли… не самые благонадёжные из моих людей, — медленно повторил он.

— Но это значит, что больше вы не будете им доверять, — так же медленно продолжил Дайлен. — Но для крестьянского бунта это как-то слишком мелко… Вы сказали, банн Эсмерель, не так ли, Варэл? Она сейчас внутри?

Молчание сенешаля было красноречивее всяких слов. Дайлен быстрым шагом направился в Башню. Картина происходящего уже вырисовывалась у его голове. Вот стражники пропускают сначала банну, потом и её сообщников, которые до поры до времени не привлекают внимания. Эсмерель отвлекает внимание сенешаля, демонстративно остаётся дожидаться эрла в одной из гостевых комнат. Все отвлекаются на бунтовщиков-крестьян, сообщники банны пробираются в крепость. Сейчас они внутри. И это будет красиво, если банн Эсмерель вместе с несколькими благородными сэрами победит мага-эрла, да к тому же и Серого Стража. Знать торжествует.

В тронном зале были не только Эсмерель и сэр Тимоти. В тронном зале было несколько лучников и несколько воинов, половина — эльфы. Дайлен машинально натянул тонкую плёнку Волшебного щита, которая почти сразу лопнула, и с досадой подумал, что зря не взял посох. Руки ощущались слишком лёгкими, а он сам — слишком беззащитным. Что и доказал сенешаль Варэл, когда словил стрелу вместо него, не успевшего в очередной раз защитить себя магией.

— Это Вороны, — сказал Гаревел, — я их везде узнаю.

— Да я тоже, — нервно усмехнулся Дайлен и, никак не отреагировав на вопросительный взгляд командира стражи, повернулся к склонившемуся над Варэлом Андерсом. — Всё нормально?

— Да. Я не в лучшей форме, но и рана-то пустяковая, — пробормотал Андерс. Руки у него были в крови, будто он зажимал рану или излишне грязно вытащил из тела стрелу, что раньше за ним водилось только в моменты большой усталости или недостатка маны. То есть, в таком случае, как этот.

Дайлен присел на корточки рядом с самым умелым из воинов Воронов. Эльф. Бледное округлое лицо, острые черты. Не молодой, кое-где в волосах поблескивает седина. Дайлен слушал, как Андерс ходит от одного раненого стражника к другому (ну не мог же он, зная о подставе, пойти в тронный зал один?), и думал. Получается, Зевран всё ещё не сделал того, что хотел? Получается, своё обещание вернуться через год он не выполнит? Да и жив ли он, в таком случае? Дайлен отогнал панические мысли и тяжело поднялся на ноги.

Этот и следующие дни будут очень долгими. Время отдыха завершилось.

А что за бунт крестьян? А почему убиты банн Эсмерель и сэр Тимоти? А как вы докажете, что они были заговорщиками? А почему вы обвинили сэра Теммерли Быка в убийстве сэры Тамры, неужели расследование наконец закончено? Как вы могли отрубить голову благородному?.. Ещё и церковь подозрительно молчала по поводу сэры Рилок и двух её друзей: то ли готовила большую подставу, то ли эти храмовники действовали без приказа, а потому об их плане никто не знал. В любом из этих двух случаев Дайлену было неплохо: он как раз успеет разгрести всю ту шумиху, что поднялась, как только все интриги вскрылись.

— А в этом есть что-то ферелденское, не так ли? — задумчиво качал головой Натаниэль. — Скрываться, скрываться, а потом открыто напасть. Нет бы одних Воронов послать, или отравить, или подставить… Нет. Они напали сами.

Возможно, в том, что с последствиями бунта Дайлен разбирался ещё долго, тоже было что-то ферелденское. Во всём этом был только один светлый лучик: из Орлея возвращался Логейн. Возвращался, как он сам заметил, ненадолго, но Дайлен рад был увидеть в Башне Бдения ещё одно знакомое по путешествиям против Мора лицо. И пусть Логейн был не самым лучшим из спутников, его скрипучий голос радовал.

— Более чем уверен, что ты только и хочешь, что сбежать, — спокойно заметил Мак-Тир, когда Дайлен, стараясь не уходить в подробности или жалобы, рассказал о том, что происходит в Амаратайне. — Не отнекивайся. Я, может, не самый опытный Серый Страж, но я старше. И человека, который изо всех сил хочет оказаться в другом месте, могу узнать.

— Сейчас не время, — поджал губы Дайлен. Он был, пожалуй, ошарашен. Неужели Логейн настолько взвыл в обществе орлесианцев, что уже и Амелла считает почти другом? — Я должен выгнать порождений тьмы из Амаратайна. Отец, Мать… Тут творится нечто очень странное.

— Да, долг — это святое, — не без иронии кивнул Логейн.

Из зацепок к решению головоломки под названием «что вообще происходит» оставался только закрытый из-за нападений торговый путь через лес Вендинг. Дайлен специально оставил его напоследок. Да, страдали торговцы, которым приходилось ехать в Амаратайн обходным путём, но зато не страдал он сам. Андерс, первым делом отправляясь на поиски Кристоффа, показывал всем, что им важнее дела Ордена, а не политика; Дайлен, отправляясь сначала истреблять порождений тьмы, делал то же самое. Знать должна быть довольна: прямой намёк на то, что сильно мешать новый эрл не будет. Но мятежники всё-таки нашлись…

Поколебавшись, Дайлен попросил Логейна пойти вместе с другими Стражами в злополучный лес, узнать, что происходит. Все они были опытными войнами, но Дайлену было бы спокойнее, если бы в отряде находился не один, а два опытных Серых Стража. Не потому что он не доверял Андерсу, а потому что ему категорически не нравилось происходящее.

— Иди сам, — отрицательно мотнул головой тейрн Логейн. Под глазами у него, как и всегда, лежали мешки, но он почти по-доброму усмехался. — Судить может твой сенешаль, по остальным вопросам… я помогу. Я очень хорошо могу себе представить, через что тебе приходится проходить.

И не поймёшь: то ли он про мороку с титулом и землями, то ли про то пресловутое желание оказаться в другом месте. О да, оно было. Год прошёл, а Зеврана всё не было, а проблемы в эрлинге всё ещё висели черной тучей. Хотелось быстрее всё закончить, и… И что? Так, всё ещё наполненный сомнениями, Дайлен оказался в лесу Вендинг. Мародёров тут было много, но они либо убегали, только завидев сине-серебристую форму Серых Стражей, или, не являясь умелыми воинами, погибали.

Караваны горели, телеги были словно проломлены чем-то тяжелым, сильваны, словно в Бресселианском лесу, начинали ходить и драться. Дайлен сосредоточенно морозил и тех, и других. Огрен лихо разбивал. Сигрун смотрела на эту тактику, как на что-то божественное, не забывая, впрочем, внезапно выныривать словно из-под земли и втыкать ножи в спину. Но какими бы ни были сражения, всё словно указывало на то, что виновники разрушений — не люди.

Виновницей оказалась эльфийка. Светлые волосы, открытый наряд, голос, балансирующий на грани истерики. Дайлен сначала пытался говорить, но не получил сколько-нибудь вразумительного ответа, только атаки. Но и самому догадаться о том, что произошло, было не сложно, стоило только увидеть разрушенный, окровавленный лагерь эльфов.

— Получается, она мстит за своих, — негромко сказал Натаниэль. — Я бы сказал, что понимаю её…, но всё же не понимаю.

— Это оружие выглядит тут чуждо, — прохрипел Справедливость. — Будто отпечаток чужой воли.

Сначала Дайлен не понял, что значат эти слова. Не осознал, если точнее. А потом, когда умирающий от скверны воин рассказал, что же произошло на самом деле, всё внезапно встало на свои места. И шастающие тут и там порождения тьмы, и четкое ощущение скверны в долийском лагере. Больше всех шокирован таким трюком от порождений тьмы оказался Андерс:

— Получается, все эти смерти… из-за недопонимания? Мы должны найти эту эльфийку и рассказать ей всё! Если она, конечно, захочет услышать, — негромко добавил он. Дайлен разделял его опасения. Хранительница не слушала их раньше, что помешает ей игнорировать их слова и впредь?

Ничего, совершенно ничего. Она не верила людям, которые оправдывали людей. Дайлен пытался — искренне пытался убедить её, но добился лишь внезапного «Тогда я пойду с вами!». Он озадаченно наклонил голову, полагая, что ему послышалось.

— Веланна… нет. Ты убивала людей, невиновных в смерти твоего клана. Даже если ты думала, что какой-то отряд перебил твою семью — это не значит, что виноваты все. Я не могу…

— Ох, правда? Я не предстану ни перед каким шемским судом! — тут же опять рассерженно зашипела она. — У тебя был шанс убить меня, шем, но ты его упустил!

— Да ещё нет, — пьяно хихикнул Огрен, когда истосковавшийся по бою Собака рванул на эльфийку. Сильваны, не подвластные зубам мабари, пса порядком достали. — Ох, повоюем!

Повоевали действительно очень хорошо, Веланна сражалась, как одержимая. Собака, который кинулся на неё первым, получил больше всех повреждений: кажется, словно свой хозяин, словил несколько ударов по рёбрам и жалобно скулил, пока Андерс лечил его. Сам Дайлен ограничился только опалёнными бровями и нагревшимся добела наконечником посоха.

— Эй, — напряженным голосом позвала всех Сигрун. — Я не уверена, по плану ли это, но помните ту огромную, не открывающуюся дверь, от которой несло Скверной? Так вот. Она открылась. И оттуда выходит огромный серый огр. О! Он смотрит прямо на меня…

Огры были почти самыми худшими противниками. Больше Дайлен ненавидел только крикунов, которые забирались за спину и с шипящим звуком начинали её полосовать. Несколько раз Амелл не успевал накидывать на себя Волшебный щит, а потому представлял, как глубоко в плоть могут входить их длинные когти. Но тут крикунов не было, крикуны появлялись только во время Мора. «Огры тоже, — напомнил себе Дайлен. — Как и эмиссары, и новые виды порождений».

— Ну что, внутрь? — храбрясь, улыбался Андерс. — Если что, у меня куча нерастраченных припарок.

— Да-да, мы все помним, как сильно ты не любишь Глубинные тропы, — отмахнулась СИгрун.

— Это несправедливо — заставлять тебя идти с нами, если тебе не хочется, — выдал Справедливость.

— Но ведь тогда он начнёт уклоняться от своих обязанностей. Это тоже несправедливо, — с интересом кинул Натаниэль и с тем же интересом начал наблюдать за зависшим духом. Кажется, такие тонкости мира живых всё ещё вводили его в ступор.

А потом под ногами засветилась зелёным светом незнакомая руна, и Дайлен услышал шипящее «засыпай». И заснул. Удара о землю, который абсолютно точно за этим последовал, он уже не почувствовал. Да и проснулся резко, остро, будто не спал, а только прикрыл глаза. Противная слабость в теле намекала, что глаза были закрыты куда как дольше: мучил голод.

Остальные спутники уже проснулись и мрачно сгрудились у решетки. Все без исключения были в одном исподнем, и Дайлен, мазнув взглядом по чужим телам, отвёл взгляд. Его тут же посвятили в ситуацию: сидят тут совершенно одни, ничего острого и тонкого, чтобы открыть замок, не имеется, прутья как-то хитро зачарованы против магии. Ситуация казалась — да что там, она была безвыходной! Дайлен невольно вспоминал форт Драккон и думал, сколько же вещей в его жизни похожи одна на другую.

Правда, на помощь на этот раз пришел не кто-то из спутников, а эльфийка, вся покрытая следами воздействия скверны. Дайлен с сожалением отвёл взгляд от обезображенного лица и взял с протянутой руки ключ. Серанни — а не про неё ли кричала Веланна? — быстро убежала, пробормотав только то, что их вещи сейчас у порождений тьмы. Сначала, пробиваясь вперёд и стараясь атаковать издалека, Дайлен не понимал, в чём дело. Но когда на одном из гарлоков обнаружилась броня Огрена…

Собирать собственное снаряжение по пещерам было совершенно не весело. Возможно, смотря на эту ситуацию со стороны, Дайлен бы улыбался. Но, находясь в тёмных коридорах и сжимая в руке кольцо, которое умирающий воин попросил отнести его жене, он не улыбался. А уж натягивая пропахнувшую вонью порождения тьмы броню — тем более. Найдя всё снаряжение, Дайлен повёл отряд по единственному оставшемуся пути, и внезапно наткнулся на… кунари. Торговца, к тому же.

Денег у Дайлена не было, но и навыки убеждения просто так не забрать. Заманив диковинку в Башню Бдения, Дайлен с каменным лицом выслушал от торговца предупреждение о том, что «самый главный — за этой дверью».

За этой же дверью был и выход, и ответы на вопросы, так что направление движения не обсуждалось.

Странное порождение тьмы — то же самое, что наложило на них мощное заклинание сна — печально покачало головой и, выпустив двух драконов, скрылось в одном из ответвлений пещеры, после завалив ход камнями. Кажется, с ним был кто-то ещё: Дайлен плохо рассмотрел, приходилось отмахиваться от драконов.

— Чтобы я ещё хоть раз… да на дракона… — тяжело дыша, прохрипела Сигрун, когда бой был закончен.

— Это ты ещё с Высшим или с Архидемоном не воевала, — «успокоил» её Андерс. Натаниэля явственно передёрнуло. Дайлен отвернулся от них, уселся прямо на пол и почувствовал, как тыкается Собака холодным носом в ладонь. Следуя какой-то извращённой традиции, в сражении с драконами на его руке появилось несколько новых разрезов.

Выход из рудника светлел на противоположном конце зала и, когда Андерс вылечил всех, Дайлен поднялся на ноги и двинулся к нему. Окинул взглядом отряд: все, абсолютно все выглядели уставшими. И очень голодными. Он мимолётно потрепал мабари за ушами и подумал, что стоит послать его на охоту. Не может быть, чтобы в лесу не оказалось дичи. Даже если та будет заражена скверной — не беда, они все уже Серые Стражи, а мабари когда-то пережил болезнь, второй раз не подцепит. Тоже Серый Страж, в каком-то смысле.

Долго ли, коротко ли, но до Башни Бдения они дошли. Стражники шарахались и морщили носы: выглядели они не самым презентабельным образом, да и нормального сна не хватало. От каких-то слов сенешаля Дайлен только отмахнулся, заглянул в купальни, перехватил на кухне какой-то еды и рухнул на кровать, отключившись.

А наследующий день к нему в комнату ворвался Логейн. Дайлен мгновенно открыл глаза: спать не чутко он так и не научился — и поднял голову с подушки. Мак-Тир выглядел почти испуганным, но сосредоточенным.

— На Амаратайн напали, — коротко сказал он. — Наши люди двигаются слишком медленно… чего нельзя сказать о каком-нибудь небольшом отряде. Что будете делать, Командор?

Восхищение тем, как Логейн в нескольких предложениях и высказал самый предпочтительный по его мнению вариант, и съязвил, и сообщил о плачевности ситуации, было очень несвоевременным. Дайлен оделся, подхватил посох, натянул броню и спустился в тронный зал. Все спутники, кроме Андерса, уже были там.

— Андерс заявил, что останется защищать крепость на всякий случай. Справедливость — тоже, — объяснил Натаниэль.

Дайлен осмотрел спутников: все в броне, при оружии. Он считал Андерса другом, а Справедливость — приятелем, да и не стремился никогда к официальным отношениям, а потому легко принял такое самоуправство. Действительно, если порождения тьмы нападут на Башню Бдения, особенно когда отряды уже выдвинуться к Амаратайну, целитель и бессмертный воин будут нужны крепости.

— Значит, идём, — объявил он.

Для скорости решено было поехать на лошадях. Все, как один, кривились, особенно Огрен и Сигрун, которым животные казались совсем уж большими, даже несмотря на то, что ехали они на самой миниатюрной породе. Дайлен уже, конечно, не раз путешествовал на лошади, но до сих пор не любил. Животные — прекрасные создания, но не когда они такие большие и… просто такие.

— От людей в городе ничего не осталось, эрл Амелл, — зло качал головой начальник стражи. Натаниэль застыл слева и сбоку с нечитаемым выражением лица. — Правильным будет сжечь город и всех порождений, что засели в нём. Амаратайн уже не спасти.

— Мать направила свои войска на Башню Бдения, — шипело порождение тьмы. — Если вы не защитите Башню, то всё рухнет.

— Именно поэтому город нужно сжечь! Чтобы не оставлять армию за спиной.

Это было до жути сюрреалистично: стоят несколько человек, его спутники, сам Дайлен и порождение тьмы и спорят, как поступить в войне со всё теми же порождениями тьмы. Дайлен внимательнее пригляделся к говорящему порождению. Посланник был вооружен щитом и булавой, одет в кольчугу незнакомых цветов и имел непокрытую шлемом голову. Словно сразу говорил: вот он я, порождение тьмы, и ничего с этим не поделаешь. И говорил довольно неплохо — лучше некоторых безграмотных крестьян.

— Ты пойдёшь с нами в Амаратайн, если хочешь жить, — негромко сказал он. Порождение тьмы замешкалось, но потом с готовностью кивнуло. — Я доверяю стенам Башни Бдения. Сначала поможем Амаратайну.

Похоже ли это было на битву за Денерим? Сутью, может, и да, а вот внутренним содержанием — не очень. В Денериме было намного, намного больше порождений тьмы. Денерим был больше: там со всех улочек стекались всё новые и новые враги, а им только и нужно было, что пробивать себе небольшую лазейку. В битве же за Амаратайн нужно было именно убить всех врагов, что было… не сложнее, но и не легче. «Главное, чтобы в конце не было Архидемона», — устало подумал Дайлен, используя целебную припарку и проверяя, нет ли рядом ещё порождений. Но скверна говорила, что если и есть, то далеко. И одно — совсем близко.

Дайлен покосился на Посланника. Никаких угрызений совести за убийство себе подобных он не испытывал, по крайней мере, внешне. И союзником оказался хорошим: умело прикрывал от атак щитом, предупреждал о крикунах даже тогда, когда в окружении врагов невозможно было почувствовать отдельных особей. Чудо, а не спутник, жаль только, порождение тьмы.

— Ты согласился помогать мне. Убивать своих… сородичей. Почему? — в час отдыха, когда почти весь город был спасён (точнее, то, что от него осталось), спросил Дайлен. Следующая волна порождений, которая, как объявил недавно начальник стражи, идёт на Амаратайн, будет в городе только к следующему дню: а значит, можно отдохнуть.

— Они больше не мои… «сородичи», — оскалился Посланник. — Они служат Матери. Мать — сумасшедшая, она свихнулась на почве того, что больше не слышит пение скверны. Она с удовольствием вернулась бы в те дни, когда у нас не было разума. Я — нет.

— Вы больше не слышите скверну? — с недоверием переспросил Дайлен, но Посланник, словно поняв, что выболтал слишком многое, отрицательно покачал головой и отвернулся.

Когда атаки порождений тьмы были отбиты, Дайлен осторожно оперся на посох. Да, наконечник от такого использования затупится, но не за один же раз? А стоять ровно и твёрдо, как полагается герою, сложно. Амелл с тоской обвёл взглядом начинающих радостно кричать жителей города. Да, стоило умереть последнему генералу, как остальные порождения тьмы разбежались…, но стоит ли оно такой радости? Заметив знакомое лицо, Дайлен вскинулся, помотал головой и подошел ближе к капитану стражи:

— Нет ли вестей из Башни Бдения?

— Есть. Вроде бы, всё не так плохо, — пожал он плечами. — Более насущный вопрос: что делать с этим вашим Посланником? — кивок на порождение тьмы. — Он показал нам дорогу к логову Матери, но…

— Ты подёшь туда с нами? — перебил его Дайлен.

— Я… — Посланник замешкался, задумался. Задумчивость на почти лишенном черт лице смотрелась странно. — Я пойду. Отец сказал помогать Серому Стражу, и если мои навыки будут считаться помощью…

За всё время пути Дайлену так и не удалось разговорить Посланника. Он молча показывал дорогу, молча сражался против других порождений, молча показал на вход в убежище Матери. Выглядело, как некая тевинтерская постройка — да ею и было. И тварей там было видимо-невидимо. Дайлен почти порадовался, когда они встретили Архитектора — это означало передышку перед очередным утомительным сражением. А вот то, что говорил Архитектор, совсем не радовало.

— Ты предлагаешь поверить тебе на слово?

— Перед тобой два разумных, — прошелестел Архитектор. — Станем ли мы нападать на вас, зная, что опять проиграем?

— Вы всегда можете напасть тогда, когда будете знать, что победите! — дерзко ответила Сигрун. — Нет, нет и нет!

— Так можно говорить и о людях, и об эльфах, — Архитектор был спокоен.

В конце концов Дайлен согласился, даже не пытаясь убедить спутников в правильности своего решения. Те заметили это, но не сразу: сначала слишком шумели, слишком были недовольны, и даже волны порождений тьмы никуда не девали это недовольство. Дайлен гладил Собаку и чувствовал большой источник скверны почти рядом. Наверное, это и есть та самая Мать? Спросить Посланника было уже нельзя: Архитектор, всё такой же шелестящий и вежливый, увёл его куда-то за собой.

— Тебя прям не узнать, — хихикнул Огрен. — Чего не болтаешь?

— Я сам не уверен, и не хочу вас убеждать. Тем более что вопрос действительно… щекотливый, — пожал плечами Дайлен. — И ещё больше я не уверен, сумеем ли мы его убить. Видели, как летает?

— Тоже верно, — хмыкнул Натаниэль.

— Идёмте? — раздраженно притопывая ногой, буркнула всё ещё недовольная Сигрун.

Мать была, что не удивительно, маткой. Девушка, из которой она была создана, когда-то была красивой, когда-то носила ожерелье, до сих пор оставшееся на тонкой шее. Дайлен смотрел на Мать сначала с жалостью, потом… потом тоже с жалостью, даже когда она начала вывалить неприглядную правду, которую Архитектор решил утаить. Собственно, нечто такое Дайлен и подозревал, не мог Архитектор быть белым и пушистым. Но брать своё слово назад было бессмысленно: от Архитектора присутствовала лишь тень, а найти порождение… шансы не так велики, как хотелось бы.

Шансы были невелики и против Матери — но об этом Дайлен подумал уже тогда, когда она, визжащая и хохочущая, напала. Он еле уклонялся от хлёстких ударов щупалец, кое-как умудрялся огрызаться в сторону Матери заклинаниями, и думал, что это будет покруче Архидемона. У того не было очень эффективных щупалец. А у Матери…

— Осторожнее! — закричал Натаниэль, и Дайлен сначала не понял, почему.

А потом рядом развёрзся огненный ад. Щупальца горели, Мать визжала, дети попискивали, Сигрун в нескольких шагах пораженно распахнула глаза и почти не дышала. От кого это пришла такая помощь, можно было даже не задумываться: от Архитектора. И его стоило поблагодарить, дело после мощного заклинания пошло значительно быстрее: ожоги на коже Матери были страшными, и визжала она ещё громче. Дайлен речитативом молил про себя «прекрати-прекрати-прекрати», потому что этот крик, кажется, сбивал с ног. А потом всё вдруг затихло. Дайлен присмотрелся: Огрен сумел наконец разрезать надвое огромное пузо матки.

— Мне бы Андерса, — прошипела Сигрун. Одна рука у неё висела плетью и представляла из себя очень печальное зрелище.

Дайлен несколько секунд смотрел на Мать, которая совершенно не двигалась. В голове было столько всяких мыслей, преимущественно — нецензурных. Высказывать их, впрочем, не хотелось, так что он просто махнул рукой спутником и развернулся. Предстояла ещё долгая дорога домой.

На Мать он так и не обернулся.

И всё было бы хорошо, закончись всё именно так: пафосно и по-геройски. Но оно не закончилось: сначала был долгий, долгий путь обратно в Башню Бдения, после которого Дайлен только и смог, что заснуть прямо в купальне. Заботливые подчинённые в лице Андерса разбудили его и, полусонного, под ручку довели до комнаты.

(Правда, всё тот же Андерс потом не меньше месяца вспоминал об этом с ухмылкой. Дайлен делал вид, что ему совершенно не стыдно. После четвёртого упоминания этого эпизода ему уже действительно не было.)

Башня Бдения отразила атаку, но, конечно, не без потерь. Позже Дайлен ходил по внутреннему двору, забирался на стены и думал только о том, насколько же гениальными строителями являются гномы. Укрепления, может, и были достаточно хорошо помяты силами порождения тьмы, но нигде не пробиты насквозь. Оставалось только поражаться.

— Если бы не эти укрепления, никакие высшие силы не помогли бы всем нам, — заявил Андерс, когда Дайлен в его присутствии озвучил свои мысли. — Я искренне сомневаюсь, что смог бы и лечить, и сражаться.

— И довольно неплохо сражаться, верно? — хмыкнул Дайлен. — Я слышал о сотне порождений тьмы…

— Враки это всё, я знаю два с половиной атакующих заклинания, — заявил Андерс. Но было видно, что он доволен.

Стены надо было отстраивать заново, но вот на какие деньги? Долго думать над этим вопросом Дайлену не пришлось: его едва ли через месяц после последней битвы поймала госпожа Вулси и рассказала о первых пожертвованиях в казну Серых Стражей. Ещё через неделю этих пожертвований вполне хватило на то, чтобы заплатить гномам за работу.

— Ладно уж, не нужно столько, — проворчал Волдрик Главонак. — По доброте душевной чуть скину цену. Всё равно хорошая основа уже есть, нужно только привести её в прежнее состояние.

— А если не привести в прежнее, а сделать ещё лучше?

— Тогда плати полную цену, — пожал плечами Волдрик. Дайлен безропотно отдал ему мешочек, наполненный золотыми монетами. — И ты, вроде, парень неглупый… Я уже чувствую, каким будет твой следующий заказ. Так что сразу говорю: отстроить целый город будет куда дороже.

Будто Дайлен не понимал, что восстановление Амаратайна — дело кропотливое и дорогое! Но на то ведь не обязательно тратить только свои ресурсы. В конце концов, не только он, эрл, имеет власть в этом городе. Всегда есть аристократия и информация от Тёмного Волка, которой её можно прижать. Да и церковь… «Хотя, с церковью связываться себе дороже, — с сомнением думал он. — Они так ничего и не сделали нам с Андерсом». Так что к преподобной матери он и не обращался.

Чтобы голова болела не только у Дайлена, он нагрузил частью своей работы соратников по Ордену. Сначала Андерса — но тот слишком уж выразительно делал большие глаза, когда ему на глаза попадались какие-либо бумаги, — потом Натаниэля, потому что смотреть на ужимки целителя уже не стало сил. Да и идея передать эрлинг Хоу была слишком заманчивой, чтобы не начинать потихоньку осуществлять свой план.

— Я, кажется, как-то говорил, что не хочу быть эрлом, — заметил Натаниэль в один из дней. Перед ним как раз лежал отчёт о найденных на Глубинных тропах вещах. По обыкновению, вещей было много, но в основном они были бесполезны — хотя попадались иногда настоящие сокровища. — Кольцо из неочищенного лириума? Создатель… так вот, почему Андерс мне вчера вечером все уши прожужжал по поводу того, как лириумные зелья токсичны даже для магов…

— Лириум?

— Да, — Хоу пожал плечами. — Работа гномов, конечно. Хотя я не понимаю, зачем это нужно. У гномов все вещи делаются из соображений применимости, разве нет?

— Конечно, нет, — пожал плечами Дайлен. — Аристократы есть и у них… Я имею в виду…

— Я в любом случае уже Серый Страж, — фыркнул Натаниэль. — И я всё ещё не горю желанием взваливать всё это на себя.

— А кроме тебя и некому. Андерс… он может, но не хочет. Я боюсь, что, если оставить всё на него, он опять сбежит. Конечно, он вроде как перерос эти побеги абсолютно от всего, но вдруг, — Дайлен помолчал. — Сам я собираюсь уйти. Вот такой я эгоист.

— Я сомневаюсь, Командор, что в вашем случае это эгоизм, — мягко сказал Натаниэль, неожиданно сменив своё недовольство на вкрадчивую мягкость. — Скорее, желание наконец-то пожить для себя. Осуждать за такое можно, но сложно. Ведь вам ещё и двадцати пяти нет?

— Нет, — кивнул Дайлен. Ему и в самом деле не так давно исполнилось двадцать, но об этом Натаниэлю знать не нужно. Если всё же захочет — всегда сможет задать вопрос Андерсу. — А кольцо оставь для Справедливости. Он, кажется, хотел себе «поющую» вещь. Лириумную.

Всё было бы хорошо, не исчезни однажды утром Сигрун. Один из рекрутов, которые после спасения Амаратайна и удачной защиты Башни Бдения начали осторожным ручейком стекаться в крепость, сказал, что она ушла «завершать то, что когда-то начала». Дайлен был зол, и в первую очередь даже не на глупого рекрута — ну что бы он смог сделать? — а на себя. За то, что не увидел, не удержал.

Это стало первым звоночком. Даже, пожалуй, вторым: первым был тот самый разговор с Натаниэлем о эгоизме и осуждении.

Последним — третьим — Дайлен для себя объявил то, что прекрасный, выкованный когда-то Вэйдом из кости древнего дракона меч — которым Дайлен так ни разу и не воспользовался, впрочем — был украден Антиванскими Воронами. Дайлен оглянулся назад, вспомнил, какое сегодня число, и осознал, что с момента битвы с Матерью прошло не меньше года. Зеврана всё ещё не было.

Эгоизм, наконец, победил ответственность. Дайлен решил, что пора навестить Антиву.