Эшли все еще оставалась на корабле. Причины Буч не знал, да и не особо пытался выяснить, потому что подруга явно со странностями. Но когда в очередной раз ее сумасшедшая напарница разбудила его с ножом у горла, на что Эшли только пронзительно рассмеялась, разбудив всех вокруг, последние капли терпения высохли в пустыне негодования и парень окончательно вышел из себя, спросонья ударив цель перед собой. Но кулак лишь рассек воздух.

— Ты совсем что ли ненормальная?!

Заливистый смех тут же cтих, сменяясь легкой усмешкой. Невесомыми шагами девушка подошла к Кловер, грубо повернула ту к себе, схватив за ошейник, и в следующую секунду нежно поцеловала, шепча на ухо что-то поощрительное. И Буч вовсе не удивлен: в Убежище Эш ни с кем в романтическом плане не взаимодействовала (по крайней мере, публично), так что ее предпочтения никогда не были ему известны. Впрочем, это его не волновало.

— Кто еще научит тебя жизни, а? — она села на стул и откинулась на спинку. — Спать в этом клоповнике, имея безопасную собственную комнату, это, как бы сказать… неблагоразумно.

— Скоро из-за твоих «уроков» мне придется закрашивать седину, — он бодро поднялся, отряхивая пыль с куртки и поправляя выбившиеся за ночь пряди волос.

— Не волнуйся, все с твоим крысиным огрызком в порядке, — ехидно вставила Эш, пародируя его движения.

— Змеиным, ок. Зато с твоей прической все просто отвратительно.

— Да? — голос понизился, сдвигаясь на нижние тона. — Знаешь, у меня было не так много гребанного времени, чтобы заботиться о внешнем виде.

— Хм, — Буч хмыкнул, обводя ее волосы оценивающим взглядом. Да, определенно беда. Она округлила глаза и вопросительно вскинула бровь, типо «че пялишься?», но Буч не остановился, а даже подошел и потянулся к одной из прядей, за что тут же получил по руке. Он бы ударил в ответ, если бы это была не Эш, да и, как бы, женщин не бьют. Свою силу он привык доказывать им другим путем.

— Даже не думай.

Однако, вопреки предупреждениям и почти угрожающему тону Эш, сейчас руки вновь ощущают холод металлических ножниц, отсекающих прядь за прядью. Розовые волосы повинуются каждому его движению, послушно следуя за зубьями расчески. Пучки постепенно исчезают, картина становится все более приемлемой.

— Если вы слушаете эту запись, значит, вас сочли достойным доверия, — доносилось из проигрывателя пип-боя. Звучала голозапись, которую Буч включил, желая хоть как-то скрасить тишину и разнообразить диалоги. — Я сбежал из Содружества. Я андроид, искусственный человек… раб.

Подруга вдруг покосилась на него, следя за реакцией. Надо же, ей интересно. Вот только Бучу по-прежнему ничего не понятно. И если раньше поиск андроида был лишь поводом развлечься да заработать крышек, то сейчас перед ним возникла серьезная дилемма, разрешить которую оказалось не так просто. Андроид говорит совсем как человек: так же отчаянно и решительно. В его голосе звучит что-то смутно знакомое и отдаленно приближенное. Голос просачивается внутрь, дотрагиваясь до нутра и вскрывая старые раны, что когда-то также глушились отчаянным побегом от реальности. Был ли он рабом своего самостоятельно созданного мира, который разрушился, стоило покинуть стены подземного заточения и прикоснуться к новому миру? Они все были рабами Убежища, но у них не было шанса сбежать. А у андроида есть, и он хочет этого так же, как хотел Буч.

— Люди, которые преследуют меня, безжалостны. Они не остановятся ни перед чем, чтобы вернуть свое имущество. — Ну да, даже если имуществом является человек (или почти-человек, что не особо важно). Гребанные ублюдки хуже работорговцев.

Тем временем бледно-розовые пряди рассыпались по плечам, обрамляя круглое лицо. Сейчас оно казалось более вытянутым, что несомненно красило Эш. Но та оставалась верна своей вечной укладке и менять ее не собиралась. Поэтому Буч внимательно осмотрел ее со всех сторон, а затем вздохнул и с тоской на лице продолжил работу, вслушиваясь в голос из кассеты:

— Мне нужен врач с Пустошей, чтобы сделать пластическую операцию. Кроме того, мне нужен кто-то, кто отлично разбирается в компьютерах. Мне нужно… Я хочу стереть свою память и изменить лицо, так, чтобы меня нельзя было узнать. — Запись закончилась.

Эш выжидающе смотрела на него. Неужели его мысли так явственно отражаются на лице? Или она ждет окончания работы?

— Это так смешно, боже, — наконец заговорила она с нескрываемой издевкой в голосе, дождавшись окончания записи. Барбер, нахмурившись, посмотрел в зеркало, ловя в отражении ее взгляд. — О-о… Все настолько серьезно. Буч, ты недоговариваешь, с каких пор ты так чопорно относишься к заданию какого-то старикашки? — С каких пор она такая назойливая и любопытная? Раздражающе любопытная, и Бучу это совсем не нравится.

Он в очередной раз провел рассческой по пряди, придавая ей форму. Кровь внутри закипала: Эш очень изменилась. Да, она по-прежнему все та же взрывная девчонка, вечно идущая против правил. Но не все правила созданы, чтобы их нарушать. В частности, негласный закон Пустошей, подразумевающий соблюдение личного пространства. Ну ладно, Буч и сам любит нарушать его, но, когда дело касается его самого, правила принимают особую жестокость. Однако профессионализм заставлял руки как ни в чем ни бывало продолжать работу, скрывая мысли.

— Не лезь, ясно? Вместо того чтобы издеваться, лучше бы помогла.

— Совет стоит крышечек, Бучик. Дядя Мориарти был первым, кто преподнес мне столь важный урок. Земля ему пухом, — она гаденько усмехнулась, отчего Бучу даже стало не по себе. — Шучу, — девушка порылась в карманах куртки и бросила на стол мешок — он звонко приземлился на поверхность. Парень грубо возразил:

— Забери.

— Во-первых, там немного, не обольщайся. Во-вторых, ты привел мои волосы в порядок. — Справедливо. Не то чтобы Буч нуждался в этих крышках, но работа же должна оплачиваться, так? Тем более, наверняка Эш имеет крышек в достатке.

Прическа была почти готова и подвергалась поседним изменениям, когда Буч спросил:

— Че ты думаешь об этом всем? Ну, андроиды эти — люди или нет?

Эш еле ощутимо покачала головой, словно снова собиралась смеяться, но вместо этого просто пожала плечами.

— Слушай, я не андроид, не ученый и даже не детектив; я абсолютно нихрена не знаю о них, так же как и ты. Посоветуйся с тем, кто может тебе помочь. — Ага. Болтать с Зиммером, все равно что со стеной — бес-по-лез-но. А остальные на корабле ничуть не заслуживают его внимания, кроме одного начальника охраны. Другой вопрос, хочет ли тот разделять его компанию.

— Харкнесс думает, что они живые. — Буч не хотел этого говорить. Ну, он, конечно, хотел, но не так резко. В смысле, не сразу, не сейчас. Черт, ладно-ладно. И вообще, почему его голос так понизился?

Эш резко подняла голову, временно прерывая контакт через зеркало, чтобы найти глаза Буча вживую. Тот выругался, неосторожно задев пальцами аккуратно уложенную прядь.

— А сам-то ты что думаешь? — она смотрела пронзительно. Угрожающе настойчиво, испытывающе, словно готова наброситься в любую секунду. Но Буч знал, что это не так, а потому молча продолжал работу. Пальцы как назло перестали слушаться, волосы путались и выбивались из рук, словно в такт мыслям. Все потому что Буч не знает, что должен думать — не знает, какой ответ верный. Он даже не мог понять, где действительно <i>его</i> мысли; где проходит грань между <i>его</i> точкой зрения и чужим влиянием, от которого он тщетно пытается избавиться. Вот только вопрос о надобности этого избавления волнует его все больше с каждым днем, проведенным в компании Шефа. Буч определенно что-то ощущает. Что-то странное, совершенно новое, чего он точно не ощущал в Убежище. Здесь, на поверхности, все такое… другое, не похожее на то, каким этот мир описывали учителя. И люди другие. Хотя нет, с этим он не прогадал: наверху жили все те же моральные уроды, что и под землей. Разница лишь в способах выражения их ненависти. И, кажется, несложно сойти с ума, узнай все это в один момент. Эшли пришлось еще хуже, подумал Буч: вынужденный побег, вынужденные поиски — все для того, чтобы в итоге разочароваться и прийти к пустоте. «Мертвая точка» — так она сама описала ситуацию тогда, в баре. Трудно сохранять трезвый рассудок в подобном положении, если нет кого-то, чтобы поддержать. Наверное, Кловер стала тем самым порывом ветра, что дует в спину, чтобы хоть как-то продолжать держаться и не падать. У Буча такого ветра нет, но кто сказал что он ему вообще нужен?

Сейчас Буч потрясен. Потерян, сбит с толку, как угодно. И его до крайности странные мысли о Харкнессе, какого-то черта возникающие так внезапно и не к месту, путали еще больше, ставя жирный знак вопроса после многоточия. Но, по крайней мере, в одном Буч уверен точно — раньше он с подобным не сталкивался.

— Ничерта не понятно, — вырвалось в ответ; последние штрихи и работа завершена.

Эш молча разернулась к зеркалу, один раз повернулась вокруг себя и начала что-то доставать.

— Держи, — она протянула длинный сверток. Содержимое источало довольно приятный запах. Попадая в нос, он становился все более терпким и неприятно горчил — снова что-то новое. — Кловер нравится это мясо, я угостила ее при нашем первом знакомстве. Она так радостно приняла подарок, боже мой, прелестное создание. Не то чтобы у нее был выбор, конечно… — усмехнувшись, протянула Эш и обвела нежным взглядом спящую напарницу.

Буч взял сверток, располагая тот в инвентаре. Что ж, это, определенно, пригодится.

— И кому повезло оказаться у тебя на прицеле?

— Что ты, я не умею готовить. Скажи спасибо семейке Смит из чудесного городка Андейл, — знакомая интонация гаденькой змеи. Забавно, ведь Эш — одна из банды.

— Ты хочешь сказать, они бесплатно снабжают тебя едой? Во устроилась!

— Скажем так, я знаю одну грязную тайну, о которой больше не хочу распространяться, — ответила она с интонацией, явно намекающий на закрытие диалога. Что ж, Буч не против. Тем более, его работа уже закончена, крышки получены и даже обед ждет своего часа.

Эшли все еще смотрела на себя в зеркало, когда вдруг произнесла в след уходящему барберу:

— Один ты не всплывешь.

— Чего? — он обернулся, но обнаружил, что Эшли даже не смотрела в его сторону. У него даже проскользнула мысль, что она общается с самой собой (мало ли), но девушка раздраженно скривилась и добавила:

— Просто не будь тупицей, ок?

Что бы она ни имела в виду, Буч отделался несмелым «ага» и ушел в Бар, предпочитая не думать об их нелепом диалоге и игнорировать свои догадки.