Света с каждой минутой становилось все меньше. Если раньше это еще можно было списать на густоту леса, то теперь стало очевидно, что солнце близко к тому, чтобы скрыться за горизонтом. Пусть горизонт из-за деревьев и не был виден. Как не был виден и конец чащи.

Оливер подбадривал Лермат, гладил ее по шее, трепал гриву, но и сам чувствовал, что путешествие затягивается. Из столицы казалось, что горы не так далеко — безусловно, не в двух шагах, но добраться до них к закату считалось задачей выполнимой. Но черные пики продолжали маячить где-то впереди, будто бы не приближаясь ни на йоту.

В голову начали закрадываться всякие нехорошие мысли, но Оливер упорно гнал их прочь. Каким бы чудовище ни было могущественным, его магии не хватило бы на то, чтобы двигать целый горный хребет. Конечно, не исключено, что магия отталкивает самих путников… Но Оливер бы наверняка это заметил! Или хотя бы Лермат — ее-то чуйку ничто не собьет!

И все же подступающая мгла и отступающие горы не могли не вызывать раздражения. А еще больше раздражения вызывали перешептывания позади. Оливер поначалу старался не обращать на них внимание и убедить свой разум, что это шелест ветвей и ничего существенней. Но слух сам цеплялся за обрывки слишком громких фраз.

— Надо было остановиться…

— …Заплутали в сумерках. Немудрено.

— Самоуверенность до добра не доведет. Всех нас на смерть отправил…

— Вернуться бы, пока чудовище не вылезло…

— Принц не согласится… Упрямый больно…

— Всех погубит…

— А может, он с чудовищем и заодно?..

Последнее заставило Оливера бороться с желанием в сотый раз остановить Лермат и повернуться к своим спутникам. Но он понимал, что гневная тирада ничего не даст — испуганные графы будут все отрицать. И они только потеряют время, которое и так на исходе.

Но и оставлять без внимания подобные высказывания нельзя. Сомнение — как сорняк; разрастается быстро и губит все полезное. Если графы и дальше продолжат рассуждать в таком ключе, то через пару минут Оливер может получить стрелу между лопаток. Он почти слышал мысли своих возможных убийц: места здесь глухие, от слуг они далеко, даже если и будет крик, то никто его не услышит. Убежать по кустарникам и на такой лошади, как Лермат, проблематично. Спрятать только мертвеца — и вернуться домой с самыми перепуганными лицами, какие только возможно, рассказывать, как Его Высочество сгубила магическая тварь и даже косточек не оставила…

— Если кто-то не уверен во мне, то почему бы ему — или им — не высказать это мне в лицо? — мельком обернулся через плечо принц. Графы, не ожидавшие его реакции, мигом замолкли и все, как один, побледнели. Оливер осклабился. — Учтите, господа, мой нож так же остер, как и слух.

Сиятельства наперебой начали клясться принцу в своей верности, но Оливер уже отвернулся. Что ж, вряд ли кто решится напасть на противника, что начал подозревать о преступлении. И все же рука коснулась короткого меча на поясе. Не хотелось бы тратить время и силы на междоусобицы, но, если уж случится, Оливер не сомневался, что выйдет победителем.

Как и в том, что доберется до гор, с помощниками или без.

***

Они болтали всю ночь напролет, как в старые добрые времена. Ил рассказывал, как жил все это время, — хотя, по его же словам, каждый день был похож на предыдущий, и только письма Оливера заставляли его искренне улыбаться. Оли же повторял все то, что писал о ситуации на Инсиве, отвечал на вопросы о сестре, о жизни в королевстве. Ил слушал внимательно, как и когда был ребенком, постоянно спрашивал о самых крохотных мелочах, будто хотел почувствовать то же, что чувствовал Оливер каждую секунду, когда его не было рядом. Это трогало до глубины души. Но еще глубже в сердце проникало тепло от их соединенных рук. Оли боялся, что заснет из-за недостатка отдыха, но сердце так радостно колотилось, что глаза попросту не хотели закрываться.

— Так как тебе удалось приехать? — наконец, спросил Ил. Улыбка не исчезала с его лица ни на мгновение, хотя прошло уже много часов. — После всего, что ты писал об Инсиве, я думал, ты еще десяток лет не сможешь его покинуть.

Оливер по-хозяйски подкинул в полный золы очаг пару веток — но лишь затем, чтобы отвести глаза и ящерка не увидел в них мысли. Принц подумал немного, взвесил все и уклончиво ответил:

— Я напросился налаживать отношения между Инсивом и Каннором. Это оказалось непросто, надо было дождаться встречи с местными правителями, предстать перед ними в лучшем свете… Но все получилось! Я здесь.

Ил устроил голову на его плече и издал тихий довольный звук.

— Ты здесь, — повторил он и сильнее сжал руку. — И когда ты теперь уезжаешь? Не завтра?..

— Нет, я здесь надолго, — легко рассмеялся Оливер.

Он захотел поцеловать дракона в макушку, но… не решился. Будет ли это уместно? Какие у них отношения? Оливер отчего-то не задумывался за эти четыре года, кто для него Ил. И, что куда важнее, кто он для Ила. Оли понимал, что его собственные чувства к дракону отличаются от дружеских — и со временем они лишь крепли, обвивали сердце плющом и впивались в душу цепкими корнями. Но что чувствовал Ил?

И значили ли те прощальные поцелуи хоть что-то?..

— Хорошо, — протянул Ил и счастливо заулыбался. — Значит, мы целый месяц сможем видеться хоть каждый день.

— Месяц? — уцепился за слово Оливер. — Почему только месяц?

— Дейр уехал на месяц. Представляешь, он уже третий раз отправляется к морю. Ищет там волшебную птицу, которая своим пением губит корабли. Дейр говорит, что хочет ее поймать, — дракон прыснул и понизил голос, как если бы говорил секрет, — но я думаю, что он давно ее нашел, но не ловит.

— Почему?

— Не знаю. Но Дейр ее наверняка нашел. Он такие вещи находит!.. Уж птицу на побережье он бы точно отыскал.

Оли несколько секунд наблюдал за тем, как огонь пробирается между поленьями, и слушал, как дышит рядом дракон. В одно и то же время он чувствовал умиротворение и боролся с желанием закричать от раздирающих голову мыслей и сжигающих сердце чувств.

— Может быть, он влюбился? — запоздало сказал принц.

Ящерка поднял голову с плеча и заливисто рассмеялся.

— В кого влюбился? В птицу?

«Я же влюбился в ящера», — мелькнуло в сознании Оливера, и от этой мысли по телу помчались мурашки.

Влюбился… Оли никогда не произносил это слово по отношению к Илу, даже про себя. Нет, он понимал, что его чувства напоминают влюбленность, но вот так прямо он никогда не признавался. Оливер молча повторил это слово. Влюбился. Он влюблен.

Так странно. Оливер сотни раз читал о влюбленности в книгах, пытался представить, каково ощущать те самые «бабочки в животе», но на деле все оказалось совершенно по-иному. Оли нравилось сидеть рядом с Илом. Нравилось говорить с ним, прикасаться. Хотелось, чтобы их ночь никогда не заканчивалась. Хотелось его поцеловать…

Хотелось поделиться своими мыслями, но и хотелось, чтобы Ил о них никогда не узнал. Оливер, кажется, сходил с ума. Влюбленность — это сумасшествие, понятно.

— Оли?

Принц вздрогнул и понял, что молчит слишком долго. Ящерка смотрел на него с беспокойством и даже грустью. Но драконы ведь не умеют читать мысли? Да?

— Извини, я просто задумался, — неловко махнул рукой Оливер.

Но Ила такой ответ не устроил. Он вздохнул и заерзал на месте. Теперь его взгляд бегал где угодно, только не на лице Оли.

— Я тебя обидел? Это из-за того, что я посмеялся?

— Что? Нет! Ящерка, я не оби…

— Ты в кого-то влюбился?

Слова застряли в глотке, и Оливер смог только хрипнуть вместо завершения фразы. Сердце разогналось быстрее, чем катящаяся с горы повозка. Предположение о том, что драконы могут читать мысли, показалась уже не такой бредовым.

— П-почему ты так решил? — с трудом взяв себя в руки, спросил Оли.

Ил нервно пожал плечами:

— Ты начал говорить о влюбленности, а потом вдруг погрустнел. Я мало знаю о влюбленных людях. Но ты был похож на то, что описывалось в книжках, вот я и подумал… Ладно, неважно! — он махнул рукой, но вся его поза кричала о том, что для Ила это не «неважно». — Я все еще плохо разбираюсь в человеческих выражениях лица.

Теперь уже отступать не думал Оливер.

— Почему тебя так взволновала влюбленность? — прищурился он.

— Меня ничего не взволновало! Говорю же, неважно! Влюбился, не влюбился — все равно!

Ил тряхнул кистями, как будто смахивал глупые мысли, и встал с места, чтобы принести еще поленьев. Хотя, Оливер не сомневался, дело было в чем-то еще. Ящерку точно беспокоило сердце Оли — а вернее тот, кто, возможно, в этом сердце находился. Может быть, ревнует?

Оливер попытался подавить улыбку, но у него никак не получалось. Ревнует! А что, если правда? Получается, Оли дракону очень дорог. Так дорог, что делиться ни с кем не хочет. Может, конечно, это и дружеская ревность. Но стал бы тогда Ил так резко реагировать?

Ничего не понятно. Оливер глубоко вдохнул, задержал дыхание и выдохнул, чтобы успокоиться. Не стоит гнать коней. А то надумает себе сейчас всякого — и все испортит! Мало ли, почему Ила так зацепила эта тема! Ему ведь все, что касается людей, интересно. Вот и захотел узнать получше о влюбленности.

Дракон притащил несколько деревяшек, задумчиво потолкал поленом угли в очаге и, не садясь рядом с Оли, сразу же пошел к выходу из пещеры.

— Мы так можем до полудня проболтать, надо бы поосторожнее, — заметил он, не поворачивая головы.

Оливер спохватился. Да уж, судя по огню, болтали они прилично. Встреча встречей, а не стоит забывать, что Оли здесь вечно сидеть не может. Пусть и хочется.

Ящерка отогнул занавес, и в пещеру скользнул бледный луч света — ярче, чем от луны, но еще не дневной. До рассвета оставалось не так много времени. А ведь, казалось, совсем недавно был закат.

Мысленные возмущения о короткости ночи прервал тихий голос Ила, медленный, то ли неуверенный, то ли уверенный в чем-то плохом:

— Тебе надо возвращаться. А то еще слуги заподозрят неладное. Ты ведь в замке живешь?

Оли поднялся на ноги и направился к дракону. С одной стороны, Ил звучал раздосадованно, и принц чувствовал себя неважно оттого, что близкий человек (ну, не совсем человек) расстроен. Но, с другой, Оливер думал о том, в чем причина чужого настроения, и от таких рассуждений губы сами растягивались в улыбку.

— Да. В замке, — ровно ответил Оли.

Дракон дернул плечом, но все еще не повернулся и продолжил смотреть на небо из-за занавеса.

— Получается, ты и наследную принцессу видел?

— Видел, — все ближе подходил Оливер.

— Дейр говорил, она очень красивая. Правда?

— Правда. Очень красивая. — Принц остановился. Он стоял почти вплотную к ящерке. Так близко, что мог слышать, как яростно колотится у того сердце. Или же это было сердце самого Оливера?

Дракон часто и глубоко дышал. Оли заметил, что его руки мелко-мелко трясутся, как от холода. Кое-что со временем не поменялось — Ил все еще не умел прятать эмоции, хоть и пытался. Возможно, он даже не понимал, что чувствовал. Оливер тоже понимал мало: ему было больно и приятно смотреть на то, как переживает ящерка; он хотел успокоить его и вместе с тем помучить еще немножко; сердце испуганно замерло, но с лица никак не хотела уходить улыбка.

— Понятно, — поежился Ил, и это «понятно» взывало к совести и самолюбию принца. Ему было противно от самого себя, но Оливер соврал бы, если бы сказал, что хотел бы вести себя сейчас по-иному.

Оли коснулся чужого напряженного плеча и ненавязчиво потянул на себя. Ящерка повернулся, но все еще прятал взгляд, где только мог. Ил краснел и бледнел, дрожал и стоял неподвижно, пытался не показывать виду, но выдавал себя каждой деталью. Оливер чувствовал, что у него в душе такой же раздрай.

— Но ты для меня намного красивее, — полушепотом сказал принц и ласково провел большим пальцем по тонкой полоске чешуи.

Ил вскинул голову и хлопнул глазами, будто не поверил. В его разноцветных радужках вспыхнуло огнем рассветное солнце.

— Значит, — неуверенно протянул дракон, — я тебе нравлюсь больше, чем принцесса?

— Больше, — усмехнулся Оливер. На корне языка плясал смех, но Оли изо всех сил старался не выпустить его, чтобы не испортить такой пугающе романтичный момент.

Ил мельком покосился куда-то вглубь пещеры и раздосадованно цокнул:

— Книги все врут!.. Так и знал.

— Почему? — не удержал все-таки один смешок Оли.

— Во всех книжках, где есть принц, он обязательно влюблен в принцессу. Особенно если принцесса красивая. Я догадывался, что где-то здесь есть подвох! Не могут все принцы влюбляться только в принцесс. Их друг на друга не хватит.

— И не поспоришь! Хорошо, что я не книжный принц, — фыркнул Оливер. Мысли крутились в голове с такой скоростью, что слова никак не могли с ними связаться.

— Книжные принцы хотят убить драконов, — согласился Ил, лукаво прищурился и в шутку ткнул Оли в плечо. — Ты же не хочешь меня убить?

— Нет. Я хочу тебя поцеловать.

Это сорвалось с губ быстрее, чем принц взял под контроль собственное тело. Сердце замерло, будто не желало больше поддерживать в принце жизнь, а вся кровь, кажется, магическим образом перескочила к ящерке — его щеки вспыхнули, тогда как Оливер, похоже, мертвенно побледнел. Дурак, дурак, дурак! Что он ляпнул?! Разве такое можно говорить?! Так, прямо, в лоб!

Оли уже хотел выпалить что-то — да что угодно! — чтобы оправдаться, чтобы свести все к шутке. Но дракон смущенно хмыкнул и дрожащим от волнения голосом заявил:

— Так чего не целуешь?

Оливер вздрогнул от неожиданности и уставился на Ила во все глаза. Ящерка все еще краснел, ежесекундно отводил взгляд, но звучал, кажется, вполне серьезно. По крайней мере, насколько Оли знал его, так бы он не шутил.

— А… можно? — неверяще спросил Оливер.

— А я что, тебе все-таки не нравлюсь? — вскинул брови Ил.

— Нет-нет-нет, нравишься! Просто… вдруг ты против. Надо же спросить…

Дракон медленно выдохнул. Оли почувствовал, что его тоже потряхивает, и бережно взял его руку в свою, чтобы успокоить и успокоиться самому. Но, кажется, просто передал свою дрожь и сделал только хуже.

— В книгах целуют, не спрашивая, — скомкано пробормотал ящерка.

— Ну, книги же все врут. Ты сам сказал, — ответил Оливер, ощущая, как разум наполняется дымом и все вокруг становится будто из сна.

— Врут, — согласился дракон. Несколько секунд он молчал и добавил. — Тогда… да.

— Что?

— Да, можно. Можно поцеловать.

Мир окончательно смазался, превратился в рябящее отражение на глади воды. Оливер не видел больше никого и ничего, кроме Ила, кроме рассветных лучей, задевающих его кожу и путающихся в светлых волосах. Ящерка покорно прикрыл глаза и чуть вытянул шею.

Это не первый их поцелуй, но Оли боялся сильнее, чем четыре года назад. Тогда это казалось детской игрой, дружеской шалостью. А сейчас все было иначе. Серьезнее. Интимнее.

Оливер опустил веки и наклонился ближе. Он не мог видеть, но ощущал Ила всем телом, всей душой. Щеки касалось быстрое горячее дыхание, нос щекотал запах костра, трав и нагретой шерсти. Оли слышал, как колотятся два сердца, как шелестит от ветра занавес, как эхо доносит первые птичьи трели.

— Оли, — раздался совсем рядом робкий шепот, а по коже вслед за теплом побежали мурашки. — Ты ужасно медленный.

Оливер не сдержался и прыснул, пряча лицо в чужом плече. Глаз он не открывал. Боги, какой же он трусишка! Узнал бы кто — засмеял. Поцеловать не может!..

— Думаю, ты уже заметил, — усмехнулся принц в теплую грубую ткань.

— Угу. Второй раз четыре года я уже не выдержу, — засмеялся Ил. Его смех обвился вокруг позвоночника лозой и растворился где-то между разумом и душой. Шеи коснулись горячие пальцы. — Оливер, а… а я могу тебя поцеловать? Иначе мы так до завтра стоять будем.

Оли тяжело поднял голову. Он все еще не открывал глаза. Чтобы не испортить настрой и не сгореть от стыда.

— Мог и не спрашивать, — ответил Оливер.

И, не успел он договорить, губы опалило трепетное прикосновение. Неумелое, смазанное, но до вспышек в голове искреннее. Оли вцепился дрожащими пальцами в ткань плаща и потянул на себя, ближе, ярче! Ил обнял его за шею; его руки жгли, жар пробирался под кожу и разливался пылающей лавой. Губы горели, и Оливер не мог дышать. Он задыхался, но хотел задыхаться вечно — тело дрожало, будто от недостатка воздуха, легкие развернулись, превращаясь в эфемерные крылья за спиной.

Язык скользнул по чужим губам, сухим и потрескавшимся, со вкусом пепла и травяного отвара, который они пили в полночь. Вся прошедшая ночь, все четыре года — все чувства, что копились в Оливере это время, свернулись в крохотную точку и взорвались, превращаясь в единый водоворот эмоций и пламени. Руки скользнули вдоль позвоночника дракона, ощущая через одежду, через кожу и кости, его душу, живую, трепещущую. Она тянулась к Оливеру, душа Оливера тянулась навстречу, и они соединялись в поцелуе, сливались воедино, и чувства каждой становились чувствами обеих.

Ил прижался к Оли вплотную, и огонь под кожей хлынул вглубь, под ребра и ниже, вызывая во всем теле тремор. Что-то царапало горло изнутри, и Оливер сам не заметил, как издал мурчащий довольный звук.

Наваждение разбавляло только неприятное ощущение в ногах. Оли нехотя отстранился — всего на пару дюймов. Ил тут же ткнулся носом в его шею, прячась от смущения. Оливер часто дышал. Сердце пыталось проломить свою костяную клетку.

— Ты мне на ногу наступил, — нарушил молчание Оли.

Ящерка пробормотал что-то, напоминающее извинение, и от его дыхания стало щекотно. Ощущение в ногах исчезло. Буря внутри — и не думала.

Они стояли так еще несколько секунд — или минут, время будто мчалось мимо них, — и Ил тихонько прыснул.

— Зато, — он поднял голову и заглянул в глаза Оливеру; его щеки горели, но блестящие после поцелуя губы растянулись в довольную улыбку, — я все-таки заставил тебя замурчать.

Оли хмыкнул и обнял дракона крепче. Взрыв и пламя успокоились, оставляя после себя приятное согревающее тепло, как после крепкого алкоголя.

Они бы стояли так вечность, принц не сомневался. Но снаружи раздался цокот и короткое ржание. Оливер нехотя отстранился и выглянул за приоткрытый занавес. Лермат стояла на краю плато и виновато покачивала головой — будто извинялась за то, что помешала. Небо заметно посветлело. Рассвет.

— Тебе пора, — озвучил общие мысли Ил и отстранился. Оливеру стало холодно. Ящерка тоже поежился и смущенно усмехнулся. — Надо было нам раньше друг друга спросить. Тогда бы и времени на поцелуи было бы больше.

— Ну, у нас будет еще следующая ночь, — заметил Оли. — И после нее, и после…

— Только больше не спрашивай, а сразу целуй, — звонко рассмеялся дракон.

И его смех окончательно успокоил беснующееся сердце, оставляя в душе только ровное и спокойное счастье. Такое же легкое и ненавязчивое, как рассвет.

— Договорились, — кивнул Оливер и бережно взял руку Ила в свою. — До встречи, ящерка.

Принц прижал его ладонь к губам, задумался на секунду и быстро, почти что в шутку, поцеловал дракона — просто прислонился губами к губам и поспешил к уже ждущей Лермат. Ил в ответ только тихо рассмеялся. Уж вскочив в седло, Оли в последний раз посмотрел на него. Ящерка улыбался и выглядел счастливее, чем когда-либо, когда принц его видел. И от мысли, что это Оливер сделал его таким счастливым, хотелось смеяться и летать.

— До вечера, — махнул рукой Ил.

Оли махнул рукой тоже, и Лермат сорвалась с места.

Они успели в последний момент. Лермат влетела в комнату вместе с тенью, и в ту же секунду раздался робкий стук в дверь. Оливер, путаясь в ремнях, свалился с седла прямо на кровать и впопыхах крикнул:

— Нельзя!

— Ваше Высочество, простите за беспокойство! — испуганно проговорил слуга в коридоре. — Ее Высочество велела проведать Вас и уведомить, что завтрак подадут через полчаса.

— А… — Оливер выбрался из складок покрывала, глянул на Лермат, на себя во все еще уличной одежде и вновь на дверь. — Хорошо, я понял. Через полчаса я буду готов.

— Направить Вам пажа для сопровождения?..

— Да-да-да, конечно! Еще раз спасибо, свободен.

Слуга притих, в коридоре раздались быстрые шаги, и Оливер обессиленно рухнул обратно на подушки. Голова гудела из-за недосыпа, но в остальном Оли чувствовал себя вполне сносно. Даже больше того. Принц коснулся губ и улыбнулся. Да, намного больше…

Но остатки счастья разлетелись в клочья. Оливер стянул перчатки и выставил руку перед собой. На пальце все так же поблескивало кольцо. А через полчаса в столовой будет ждать все еще его невеста. События ночи никак не влияют на то, что происходит днем.

Стало гадко от самого себя. Оли теперь обманывал не только Эрику, но и Ила — которого обманывать не хотелось совершенно. Но и говорить ему нельзя. Они только-только сломали эту невидимую стену между ними. Если Оливер расскажет о помолвке, дракон за мгновение выстроит ее обратно.

Цокнуло копыто — и Лермат пропала в тени, вернулась в конюшню. Оливер остался один на один со своими мыслями и проблемами. Надо как-то решать, что-то придумать. А пока… а пока молчать. Оли обязательно найдет выход.

Но не сейчас. Принц поднялся на ноги и подошел к зеркалу. Темные круги под глазами, мятая одежда с пятнами пепла — нет, так на завтрак показываться нельзя. Оливер стянул замаранный камзол и потянулся к пудренице. У него полчаса, чтобы спрятать следы ночи.