Заросли становились все гуще. Оливер думал, что по мере приближения к горам чаща поредеет, но, казалось, растения вырастали прямо перед путниками. Лермат смело продиралась через них, но даже ее рвения не было достаточно, чтобы не сбавить скорость.

Ситуацию осложняло и то, что цепкие ветви, поначалу стелящиеся больше по низу, теперь торчали отовсюду. Они впивались в одежду и волосы, еще больше тормозя принца и, тем самым, отряд.

Оливер терпел. Долго терпел. Пытался уворачиваться, чтобы не тратить силы, прижиматься к шее Лермат, отодвигать ветви руками. Графы позади делали то же самое, но еще с меньшим успехом, отчего из-за спины то и дело раздавались мольбы притормозить и подождать. Оливер не тормозил, но все равно не мог сильно оторваться от остальных.

А потом ему все осточертело. Он плюнул на осторожность, плюнул на силы и то, что лезвие о кору тупится. Ему было уже абсолютно плевать. Он выхватил из-за пояса короткий меч и принялся рубить растения направо и налево. Деревья трещали, всюду летели щепки, Лермат испуганно вздрагивала — но Оливеру было все равно! Ему надоело!

Ему все надоело! Ему надоел этот нескончаемый лес! Ему надоели попутчики! Ему надоел этот чертов поход! Ему надоело, надоело, надоело чудовище!

Среди треска ломающегося дерева послышался другой — тихий, короткий. Но Оливер различил его и испуганно замер. И уже затем почувствовал. Перчатка порвалась.

Принц недовольно оскалился, сунул меч обратно в ножны и стянул испорченный элемент одежды с руки. Все, весь мир против него решил выступить?! Даже чертова перчатка — и та решила порваться именно сейчас, именно здесь!..

Один из немногих лучей солнца, что продирались через плотные кроны северных деревьев, скользнул по оголенной руке и вспыхнул у основания безымянного пальца. Оливер прищурился и повернул ладонь, чтобы свет не отражался от металла. Но эта вспышка погасила что-то внутри принца — и ярость испарилась, как мираж. Вернее, не вспышка, а то, что ее вызвало.

Оливер огладил пальцами второй руки кольцо и тяжело вздохнул. Он должен. Он должен дойти. Он должен покончить с чудовищем раз и навсегда. Чтобы все это не было напрасно.

— Ваше Высочество? — опасливо спросил кто-то из графов. — Все хорошо?

Оливер обернулся к ним — уставшим, перепуганным, молящимся на то, чтобы принц приказал развернуться и бросить эту затею. Оливер сжал перчатку в руке. Он не мог отступить. Возможно, его спутники не понимают его — скорее всего, они и не поймут никогда. Но Оливер должен дойти. Иначе он не простит себе. Он никогда себе не простит.

На его совести слишком много преступлений, чтобы Оливер позволил себе еще одно.

— Да. Да, все хорошо, — кивнул он и сунул порванную перчатку за пояс. — Не останавливаемся, господа. Мы почти дошли.

Не обращая внимания на разочарованные вздохи, принц пришпорил Лермат и отодвинул обломанную ветку голой рукой.

***

Но Оливер так и не нашел выход. Ни через день, ни через неделю. Да и думать, по правде, было некогда: с рассвета до заката он проводил время с Эрикой, узнавал тонкости северного менталитета и местные политические нюансы, а с заката до рассвета пропадал по ту сторону гор в компании ящерки. Их отношения менялись в приятную сторону. И с Эрикой, и с Илом.

Первое впечатление не обмануло. Оливеру было легко разговаривать с принцессой на самые разные темы, он искренне наслаждался их беседами за чашкой чая между обедом и ужином в потрясающей дворцовой беседке. Они обсуждали книги и политику, ярмарки и экономику. На любой вопрос Оли о Канноре у Эрики находился ответ. Она действительно любила свою страну, и Оливер не сомневался, что она станет замечательной королевой. После ее совершеннолетия и свадьбы, конечно.

Свадьбу они тоже обсуждали. Куда чаще, чем Оливеру бы хотелось.

Как не поменялось его мнение об Эрике, так и не поменялось о его чувствах к ней. Принцесса красивая, умная, сдержанная и воспитанная, к тому же невероятно милая — но Оли не мог в нее влюбиться. Теперь, когда он наверняка знал, что такое влюбленность, он точно разбирался в своих чувствах.

Конечно, это не так важно. Политические союзы редко заключаются по любви. Оливеру еще повезло, что они с невестой нашли общий язык, а ведь кто-то на всю жизнь застревает в браке с человеком, которого терпеть не может. Но, похоже, с точки зрения Эрики, их семья должна была стать исключением.

Момент, который заставил Оли чувствовать себя еще более виноватым перед принцессой, случился через две недели после его приезда в замок. С ящеркой они еще накануне договорились о «выходном» — Оливер толком не спал больше восьми дней, перебиваясь только дневной дремой и чутким сном на плече дракона между разговорами и поцелуями. Оли расстроился, что ночь придется провести вдали от Ила, но слипающиеся глаза и головокружение на пару со строгим тоном ящерки быстро его переубедили.

Поэтому Оливер не спешил в комнату тем вечером и позволил себе задержаться после ужина, когда Эрика по обыкновению предложила ему выпить чашечку чая в беседке. Оливер еще никогда не соглашался, но это уже стало негласной традицией. И когда Оли кивнул и условился встретиться через десять минут уже на месте, Эрика распахнула глаза и уставилась на него, как трехлетняя девочка на первого в ее жизни пони: удивление медленно перетекло в радость, и принцесса просияла. Оливер не мог не улыбнуться в ответ на ее порозовевшие щеки. Здорово, что он сумел ее порадовать. А то принцу начало казаться, что его ежедневные отказы серьезно ее ранят.

Оли сходил за накидкой — вечера становились холоднее — и через десять минут, как и было обговорено, ступил на лесенку беседки. Небольшое деревянное строение, выкрашенное белой краской, было надежно спрятано от чужих глаз кустами роз и северных цветов, названий которых Оливер не знал. Здесь всегда стояла приятная прохлада, сюда не пробирались сильные ветра — идеальное место для чтения или, как приспособили ее принц с принцессой, для долгих разговоров.

Эрика уже ждала на своем месте, прокручивая полную чашку в блюдце. На небольшом столике стоял дымящийся чайник, от которого приятно тянуло малиной, и вазочка с пирожными. И, конечно, вторая чашка.

Оливер сел напротив девушки и налил себе ароматного напитка. Эрика смотрела на порхающих вокруг роз вечерних бабочек и будто бы не замечала ничего вокруг.

— Я не опоздал? — разбавил тишину Оли. Он знал, что не опоздал, да и это уже не имело значения, но вопрос был достаточно логичным, чтобы не вызвать смех, и при том отвлеченный, чтобы не смущать собеседницу.

Эрика вздрогнула и обратила к принцу подернутые дымкой размышлений голубые глаза. Взмах ресниц — и дымка исчезла, обращаясь озорным отблеском.

— Не опоздал. Извини, я немного задумалась…

— О чем, если не секрет? — решил поддержать тему Оливер и пригубил чай.

Эри утопила взгляд в своей чашке и робко улыбнулась:

— О нас.

Чай обжег язык, и Оли дернулся, едва не роняя чашку из рук. Хотя, возможно, дело было не в чае. Такого ответа он не ожидал. Слишком уж… откровенного и неоднозначного.

— Интересно, — постарался не подавать виду Оливер. — И что же в нас тебя заставило так погрузиться в мысли? Мне казалось, наши отношения достаточно открытые и доверительные, чтобы не смущать тебя.

— Да, открытые и доверительные, — повторила Эрика и зарделась. — Об этом и задумалась. Мы стали очень близки за этот короткий срок. Ты даже согласился встретиться сегодня…

— В этом точно нет ничего смущающего, Эрика. Из-за переезда и всех этих волнений я быстро уставал. — Объяснение было заготовлено давно, как раз на случай подобного разговора. — Но сегодня я чувствую себя достаточно бодрым, чтобы провести с тобой несколько лишних часов.

— Тебе это нравится?

— Прости?

— Тебе нравится проводить со мной время? –смущенно посмотрела на Оливера принцесса.

Оли от настолько странного вопроса растерялся на несколько секунд. Он даже принял бы его за риторический, но Эрика молчала — точно ждала ответа.

— Конечно, о чем речь! — заверил ее Оливер и вскинул бровь. — А тебе разве нет? Мне казалось, я могу тебя развлечь.

— Нет-нет-нет, конечно!.. Т-то есть, да, можешь! Мне очень нравятся наши встречи. — Она вновь опустила взгляд и нервно куснула нижнюю губу. — И я бы хотела, чтобы их было больше.

Оливер снисходительно улыбнулся:

— Боюсь, больше уже невозможно. Мы проводим вместе почти все время.

— Возможно. Супруги ведь проводят.

Она снова посмотрела на Оли, и ее щеки окончательно превратились в два алых пятна. Улыбка дрогнула, но Оливер удержал ее на месте. Он догадывался, к чему клонила невеста. И, по правде сказать, его не могло это не озадачить. Но все же принц решил сыграть дурачка.

— Но мы ведь еще не супруги, — пожал плечами он и отпил уже подостывшего чая.

— Но мы ведь скоро ими станем, — пошла в наступление Эрика. Она подрагивала от волнения, то и дело облизывала пересохшие губы, но, похоже, была твердо настроена довести тему до конца. — И нам придется делить не только дневные часы, но и ночные…

Оливер спрятал взгляд в зелени цветоносных кустов, но даже так продолжал чувствовать, как его жгут голубые глаза. В горле пересохло, несмотря на опустошенную наполовину чашку чая. Оли надеялся, что до этого разговора дело не дойдет. По крайней мере, до свадьбы.

— Не думаю, что нам стоит обсуждать этот вопрос до первой брачной ночи, — попытался сгладить углы принц.

Но Эрика намека то ли не поняла, то ли не приняла. Она осторожно пододвинула свой стул ближе к Оливеру. Оли едва не сдвинул свой стул в ответ. Но это было бы крайне невежливо, и молодая девушка могла бы расценить это как показатель ее непривлекательности.

От Эрики пахло розовой водой и книжной пылью. Оливер повернул к ней голову, чтобы не показалось, что он избегает ее взгляда (что не значит, что это было не так). Он видел на ее щеках смазавшуюся за день пудру, через которую просвечивал румянец. Светлые ресницы подрагивали, когда такие же светлые пряди челки падали к голубым глазам.

Принцесса красива, сложно это не признать. Но Оливер мысленно сравнил ее лицо с другим — более загорелым и угловатым. Не с розовыми губами, а тонкими и обветренными. Не с идеальной напудренной кожей, а украшенной бледными веснушками. Не с идеальными в своей схожести глазами, а с разноцветными, сверкающими в свете огня и рассветных лучей. И Оли никак не мог полюбить одно больше другого, даже если бы постарался.

Но, очевидно, Оливер рассматривал принцессу слишком долго. Эрика расценила его взгляд по-своему. За долю секунды она прикрыла глаза и потянулась вперед. Все произошло так быстро, что Оли едва успел увернуться от ее губ и вскочить с места.

Сердце сбилось с темпа, а кожа покрылась холодным потом. Оливер попытался сделать настолько невозмутимый вид, насколько возможно. Взгляд бегал где угодно, только не возле принцессы.

— Думаю, я все же лягу сегодня пораньше, — быстро протараторил Оли, оправляя и так гладкий камзол. — Голова гудит. Видимо, погода меняется…

Боги, какой идиот! Какая голова, какая погода! Эрика пыталась его поцеловать — вот о чем надо говорить! А не бежать, как трус. И было бы чего бояться! Его невеста! Человек, с которым ему потом всю жизнь… Боги!

Эрика тоже поднялась с места. Разгладила платье. Опустила взгляд. Оливер понимал, что второй раз на подобный шаг — попытку поцеловать — она не решится. И от этого становилось еще хуже. Эрика, возможно, не один день морально готовилась к этому разговору, к поцелую (Оли был уверен, к первому в ее жизни). А принц попросту отскочил от нее, как кот от бешеной собаки.

Молчание становилось невыносимым. Оливер не мог выдавить из себя даже прощания, потому просто опустил голову и зашагал к выходу из беседки, чтобы не делать ситуацию еще более неловкой.

— Я настолько тебе не нравлюсь? — прилетело в спину, как смертельная стрела.

Эрика говорила это не со злобой, а робко и покорно. Будто хотела просто удостовериться. Но Оливеру показалось, что, если она услышит резкий ответ, этой же ночью тело наследницы Каннора обнаружат у подножья ближайшего утеса.

Эта мысль заставила принца развернуться и шагнуть обратно.

— Нет, что ты! Ты мне очень, очень нравишься! — от всего сердца произнес он

— Тогда почему ты не хочешь меня даже поцеловать? — Эрика сжала подол платья так, что стал слышен треск ткани. — На свадьбе, когда нам предложат скрепить союз поцелуем, ты тоже убежишь?

Оливер медленно выдохнул. Кровь в жилах будто бы заледенела. Оли не хотел врать, но что еще он мог сказать? Что она попросту не тот человек? Нет, это разобьет ей сердце. Оливер не хотел влюблять принцессу в себя. И если поначалу его обман можно было оправдать — ведь он никому не делал хуже! — то теперь он игрался с чувствами бедной девушки. Да, невольно, но… Как же он отвратителен!

— Нет! Пойми, прошло еще слишком мало времени, — сказал Оли, борясь с желанием зарядить самому себе по лицу за вранье. — Я не могу так… сразу.

Эрика подняла блестящие от застывших слез глаза. Оливер смертельно захотел отвести взгляд. Лжец, лжец, лжец! Ужасный лжец!

Они молчали минуту. Оли ждал ответа Эрики, как приговора. Вдалеке трещали ветви под птицами, усаживающимися на ночлег, — и так же трещала душа Оливера, которую медленно, как жук-короед, прогрызала совесть.

— Я поняла, — наконец, шепнула Эрика и отвернулась к розовым кустам. — Извини за это. Я думала, что раз уж я готова, то ты и подавно… Я буду ждать, сколько потребуется. Просто, — она нервно дернула плечом и усмехнулась, — знай об этом. Что я готова. И буду готова в любой момент, как только ты скажешь.

Оливер согласно промычал, пробормотал что-то на прощание и выскочил из беседки. Он пытался идти спокойно, но быстрый шаг сам собой превратился в бег, и Оли помчался в комнату, шугая слуг. Уже у порога он выловил горничную, выпалил, чтобы его не беспокоили до утра (бедняжка от такого напора чуть не выронила простыни), и закрылся на затвор. А после прислонился спиной к двери и медленно сполз вниз. Колени дрожали, ноги отказывались держать.

Что он творит! Оли так сильно был увлечен их отношениями с Илом, что совсем забыл о том, что в их историю вовлечен еще один человек — живой, со своими чувствами и хрупким сердцем. И, что куда важнее, в эту историю вовлечены целых два государства и их союз. И если Оливер хоть что-то с этим не сделает, он не только потеряет близких ему людей, но и разрушит свою Родину.

— Спокойно, — приказал самому себе принц и запустил пятерню в волосы. — Спокойно, ничего страшного еще не произошло. У меня еще куча времени, чтобы найти решение.

Оливер тяжело поднялся, подплелся к кровати и рухнул на покрывало. Он найдет, он точно найдет. Он сумеет и помочь своей стране, и уберечь сердце Эрики, и, конечно, сохранить их с ящеркой взаимоотношения. Он найдет способ все это сделать.

Но, может быть, завтра… Сегодня он слишком устал, слишком сильно слипаются глаза, слишком тяжело перекатываются мысли в голове. Завтра, завтра…

Утро оказалось еще хуже, чем вечер. Оливер проснулся с одной мыслью: ему нужно спускаться на завтрак. Он был голоден, но все равно начал перебирать в голове все возможные варианты, как можно отказаться от утреннего приема пищи. Или хотя бы перенести его в комнату, чтобы не нужно было идти в столовую и сидеть за столом. Но очень скоро принц себя осадил. Он не трус. Да и если он откажется завтракать с Эрикой, это окончательно убьет их дружбу.

С тяжелым сердцем, пряча взгляд, Оливер все же пришел в столовую к назначенному часу. Он сел на свое место, побуравил взглядом тарелку и, глубоко вдохнув, все же решился поднять голову. И, к своему удивлению, не увидел Эрики. За столом была только королева (ее супруг и дочь — вторая, не претендующая на престол, принцесса — по политическим соображениям жили отдельно, в резиденции неподалеку от побережья, во многих верстах от столицы). С Сондрой у Оливера были далеко не такие доверительные отношения, как с ее племянницей. А потому вопрос о местонахождении принцессы пришлось проглотить вместе с горячим чаем.

Позавтракав в гробовом молчании, Оли сразу же направился к комнате Эрики. Но на полпути его перехватили слуги и на все лады стали убеждать, что к наследнице сейчас нельзя. Сколько бы Оливер ни спрашивал, что с ней, точного ответа так никто и не дал. Мямлили, бормотали, лепетали. По итогу Оли понял лишь, что «Ее Высочеству нездоровится в том плане, о котором Его Высочество было велено не уведомлять». Эта формулировка заставила Оливера только больше нервничать.

До самого обеда он ходил сам не свой. В том числе и потому, что раньше это время они всегда проводили с Эрикой — Эрика же и придумывала, чем им заняться. А сейчас Оливер мог только слоняться из одной части замка в другую в поисках чего-нибудь для отвлечения. Наконец, ноги привели его в дворцовую библиотеку. Книги — отличный способ сбежать от реальности и себя самого. Потому Оли не нашел повода уходить.

Выбор книги не занял много времени. Когда Оливеру надо было привести мысли и душу в порядок, он читал сказки. Вот и сейчас он взял с полки один из множества богато украшенных сборников — волей судьбы, самый неприметный из них — и открыл на случайной странице.

— Можно сказать, мне сегодня везет, — прыснул Оли, скользя взглядом по и так выученной наизусть истории.

Он сел на подоконник и положил книгу на колени. Волшебным образом открыл он как раз на любимой сказке. И вновь красивая девушка заблудилась в лесу, и вновь встретила загадочного хозяина дома, и вновь она сняла с него проклятье силой любви… В отличие от жизни, Оливер мог быть уверен, что после всех трудностей последует счастливый финал.

Счастливый… Он невольно вспомнил ту версию сказки, что рассказывала ему Эрика в день из встречи. Если бы девушка была принцессой, можно было бы назвать этот конец счастливым? У нее были обязательства перед своей страной, семьей. Возможно, у нее даже был жених. А она осталась с тем человеком, которого любила, наплевав на кровь и корону. А может, и не человеком вообще.

Мысли помчались дальше, как горный ручей, быстрый, ледяной, неостановимый. В сказке ни разу не говорилось, что хозяин дома — человек. Да, его заколдовали и превратили в зверя — но он никогда не просил «стать снова человеком», он просил «вернуть человеческое лицо». Эти рассуждения сплелись с воспоминаниями и завернулись в ворох мечтаний и снов. Перед глазами вспыхнул образ Ила — того маленького мальчишки, который спас принца четыре года назад, и ужасно боялся показать свою звериную сущность. Невольное проклятье погибшей колдуньи лишило его человеческого лица. А сейчас… сейчас…

Оливера отвлек настойчивый скрип двери. Мысли, как испуганные пташки, разлетелись прочь, когда Оли увидел на пороге библиотеки фигуру мальчика-пажа.

Маленький слуга боязливо огляделся, нашел взглядом принца и, быстро-быстро стуча пятками по полу, подбежал ближе. В руке он сжимал сложенный вчетверо лист бумаги, который тут же с крайне важным видом передал Оливеру. Оли забрал послание, отпустил пажа и, как только дверь за ним закрылась, развернул:

«Дорогой Оливер!

Мне сообщили, что ты желал меня видеть, но, не сумев, впал в некоторое уныние. Искренне надеюсь, что мое распоряжение не задело тебя слишком сильно. Спешу сообщить, что мое поведение, как и нынешнее не совсем обычное состояние, связано не с тобой и не с нашим вчерашним разговором. Мне очень жаль, если ты ощутил угрызения совести за то, в чем не был виноват. По личным причинам не могу поведать об истинном, как говорят в твоих краях, катализаторе моего смущения. Пока что не могу. Однажды я обязательно расскажу тебе. Но сегодня, пожалуй, я не покину покои. Прощу прощения, что оставляю тебя на ближайшее время в одиночестве. Все в пределах замка и за ними в твоем распоряжении. Верю, ты не заскучаешь.

Эрика»

Когда взгляд скользнул по последнему вензелю ровного красивого почерка, Оливер ощутил, как с сердца упал камень. Жук-короед, все это время измывающийся над его душой, наконец-то заснул. Эрика не обижена на него…

Безусловно, в сердце вспыхнуло любопытство — что же так взволновало принцессу, что она на целый день заперлась в комнате. Но все же Оливер с трудом, но погасил этот огонек. У Эрики могут быть свои секреты. Более того, она обещала рассказать. Потому Оли может успокоиться и не терзать разум лишними догадками

А потерзать его чем-нибудь более полезным. К примеру, мыслями о том, чем бы занять остаток дня. Оливер захлопнул книгу и отложил ее на полку. Впрочем, тут и думать нечего!

Он вышел из библиотеки, направился в комнату, где оставил записку Эрики и переоделся в более подходящую для свежего воздуха одежду, а после поспешил прямиком в конюшню. По пути он нескольким — для надежности — слугам велел всем передать, что отправляется на дальнюю прогулку по пристоличным окрестностям и что вернется крайне поздно, возможно, даже под утро. Благо, нервировать принца расспросами никто не решился (пусть Оливер и понимал, что прикрытие крайне глупое; слуги, скорее, слухи пустят, что жених наследницы отправился оценивать местные бордели), потому Оли без проблем добрался до дремлющей в стойле Лермат.

Любимица крайне удивилась появлению хозяина, но за считанные секунды распознала его намерения и радостно зафырчала. Оливер накинул на нее сбрую для виду и, вскочив в седло, повел лошадь ко дворцовым воротам. Лермат ловила все на лету и искусно делала вид, что везет принца исключительно на городскую прогулку.

Но, стоило им оказаться вне поля зрения обитателей двора, Лермат стукнула копытом по мостовой и резво бросилась в сторону леса. Тело привычно стало невесомым, мир кругом подернулся пеленой, и Оливер понял, что теперь их уже точно никто не увидит. Ну, никто лишний, разумеется.

Несколько минут, порыв ветра — и вот перед принцем уже вход в пещеру. Оли спрыгнул с Лермат, в два шага преодолел расстояние и заглянул в жилище — что необычно, занавес был наполовину отдернут.

— Ящерка? — позвал он, но ответом была только тишина.

Оливер огляделся и опасливо прошел вглубь. Пещера оказалась пуста, даже очаг не горел. Оли приблизился и провел рукой над углями. Теплые. Да и пахло мясом и травяным отваром. Значит, Ил был тут недавно, но затем ушел. В сердце даже шевельнулось беспокойство, но Оливер сам себе посмеялся. Ящерка же не вечно сидит в пещере — так и свихнуться недолго! Кроме того, ему надо как-то еду добывать, да и попросту гулять

Не успел принц решить, отправиться ему на поиски или дождаться возвращения хозяина пещеры, как снаружи раздалось короткое задорное ржание. Лермат словно звала его — иди же сюда, посмотри скорее! Оливер не стал играть осла и поспешил к выходу. И не успел он даже выйти из тени скал, как понял, что привлекло внимание Лермат. И это же заставило Оли замереть, приоткрыв рот в восхищении.

Лазурные небеса рассекал белоснежный ящер. Солнце скользило вдоль его спины, и казалось, что это оживший луч света парил над землей, извиваясь змеей, смертоносной, прекрасной. Пара полупрозрачных крыльев разрезала воздух, как два острых лезвия невесомую ткань. Дракон выписывал невероятные узоры, изображал своим телом серебристую нить — и свет тянулся за ним, как за иглой.

Ящер закрутился спиралью и, часто взмахивая крыльями, спикировал на плато. Лермат темным облаком отскочила к скалам, коротко заржала и умчалась прочь по одной ей ведомым горным тропкам. Дракон опустился на камни — воздух вокруг закрутился, как в преддверие урагана, и сразу же успокоился — и проводил лошадь взглядом. А после повернул голову к Оливеру

Принц не мог выдавить ни слова. Четыре года назад, когда Ил впервые показал ему свой драконий облик, Оли думал, что ничего прекраснее быть не может. Однако сейчас он понял, как же сильно ошибался. Глядя на существо перед собой — высокое, могучее, излучающее силу, но при этом поразительно изящное и иллюзорно хрупкое, — он думал только о том, что, несмотря на богатую фантазию, не смог бы вообразить образ более чарующий и идеальный.

Дракон заметно вырос, и если раньше он без проблем помещался на плато, то сейчас край его хвоста то и дело норовил соскользнуть с обрыва, а лапы переступали в поисках наиболее удобного места и царапали камни длинными острыми когтями. Рога, окружавшие морду, тоже увеличились, и Оливер вновь невольно сравнил их с короной: но если раньше они больше напоминали диадему или тиару, то сейчас были сравнимы с настоящим королевским венцом. И, конечно, разноцветные глаза — они не изменились внешне, но Оли видел в них силу и уверенность, которой там не было в детстве.

Ил сложил крылья и опустил голову, рассматривая дневного гостя. Читать эмоции по драконьей морде оказалось так же просто, как по человеческому лицу. Оливер вздрогнул — словно он был обращен в статую и, в одно мгновение, вновь стал живым, — подорвался с места и обнял дракона за сильную шею. Руки и грудь опалило жаром, по коже падающими звездами помчались отблески от чешуи.

— Ты такой красивый… — с придыханием произнес Оли и чуть отстранился, чтобы заглянуть дракону в глаза. — Ты самое красивое создание на свете.

Ящер издал тихий утробный звук и ткнулся мордой в плечо принца. Оливер обхватил руками его голову, поднял и нежно поцеловал в горячий чешуйчатый нос. Ил сощурил глаза, как довольный кот, и Оли не удержался и оставил еще несколько быстрых, почти шутливых поцелуев. Тонкий драконий хвост извернулся и обвился вокруг торса, отчего в животе словно загорелись тяжелые угли.

Оливер в последний раз провел пальцами по мелкой чешуе и, закрыв глаза, нехотя шагнул назад. Как бы ему ни нравился этот облик Ила, человеческий все же был милее. И удобнее — тем, что на каждый поцелуй Оли следовал ответный.

Хвост исчез. Оливера с ног до головы окатило приятным жаром. А сразу за ним пришло тепло объятий.

— Привет, — рассмеялся Ил и ласково поцеловал Оли в щеку. — Ты…

Спросить он не успел — принц нетерпеливо накрыл его губы своими. Сердце уже давно не колотилось так, как в первый раз, но голову все так же кружило, а мир переставал существовать, все чувства сгущались в сердце и тянулись по всему телу вместе с вязкой от них кровью.

Они не виделись всего одну ночь, а Оливера уже крутит от недостатка их поцелуев. Хочется больше, дольше…

«Имей совесть, у вас куча времени впереди», — осадил себя принц и неохотно отстранился.

Ил прерывисто вдохнул и улыбнулся блестящими губами. Оливер улыбнулся в ответ.

— Привет, да, — запоздало ответил принц.

— Нравятся мне твои приветствия, — прищурился Ил и вернулся к прерванной фразе. — Ты сегодня как-то рано. Я даже подумал, что это Дейр вернулся раньше на неделю.

— Выдался свободный день. Во дворце я сказал, что отправлюсь на прогулку и не собираюсь возвращаться до утра.

— А прогулка не собирается тебя отпускать до утра, — хитро протянул ящерка, взял Оливера за руку и потянул в сторону пещеры. — Надеюсь, ты выспался. Я прочитал ту книжку, которую ты мне недавно принес, и, пока мы ее не обсудим, я от тебя не отстану!

— И не отставай, — рассмеялся Оли и позволил утянуть себя в полумрак. — Я тоже от тебя не отстану.