Чаща словно расступалась перед Лермат. Тьма не исчезала, но Оливер видел сквозь нее, как ночной хищник. Видел, как несутся мимо деревья и кусты, как клубятся над головой грозовые тучи, как раздирают небеса белые молнии и черные пики гор. Принц дышал глубоко и часто — и словно сам мрак проникал в его легкие и окутывал сердце. Незнакомое чувство. Страшное чувство. Но Оливер ничего не боится.

Он чувствовал, как становится единым целым с этим лесом, этой бурей, этой ночью. И все это — лес, буря, ночь — вместе с ним желало одного. Убить чудовище. Убить его.

Оливер дышал тьмой и сжимал в руке древко лука. Горечь растекалась по груди с каждым вдохом, каждой судорогой напряженного горла — как если бы принц глотал вместе с ночным воздухом смертельный яд.

Яд… Яд — оружие трусов. Лук — оружие смелых. Меч — оружие героев. Кто из них Оливер, если у него есть все? Он попытался вдохнуть, но все внутри превратилось во тьму, подобную той, что вокруг. И так больно… так пусто…

Ржание Лермат смешалось с громом бури — и лошадь выскочила из объятий леса на каменистую опушку. У Оливера сперло в груди: он согнулся и болезненно закашлялся, желая выкашлять сердце. Но проклятое чувство крепко держалось за него, впивалось, как драконьи когти в беззащитное тело. Оли с трудом вдохнул и запрокинул голову. Перед ним в небеса врезались отвесные скалы. Черные, как это чувство. Непоколебимые, как это чувство.

Ненависть. Вот, что это за чувство. Чистейшая искренняя ненависть, тугая, липкая, темная. Сильная, как любовь, и неискоренимая, как правда. Сильнейший яд и живительная сила. Оливер живет, пока ненавидит. Но ненависть сжирает его изнутри.

Плевать. Оливер стянул с плеча колчан и вытащил стрелы. После достал из кармана заветный пузырек и откупорил. Сквозь запах грозы и ночного леса принц явственно ощутил тонкий запах трав. Удивительно, как легко одни и те же растения можно превратить либо в сильнейшее лекарство, либо в смертельную отраву — зависит лишь от того, чего ты желаешь. Оливер один за одним обмакнул все наконечники в яд, вернул стрелы в колчан и окропил остатками содержимого бутылька меч; выбросил стекляшку прочь и ударил каблуками по лошадиным бокам. Лермат со следующим раскатом грома, похожим на далекий рык, помчалась прямо к скалам.

Оливер не сомневался в ней. Как и не сомневался в яде.

Всего одной капли хватит даже на гигантского ящера.

***

Около четверти часа пришлось потратить на договоры о всяких мелочах. Оборотень и Эрика говорили так, будто они обсуждали не вариант «на случай», а уже четкий план на сегодняшнюю ночь. Оливер хотел бы занять у них уверенности. Потому что после любого предложения он не мог не добавлять в мыслях: «…конечно, если Ил согласится».

И когда принцесса, наконец, отпустила его, страх только усилился. Оли, как во сне, вместе с Лермат бесплотной тенью добрался до комнаты. Как во сне, собрал необходимые вещи и несколько дорогих цацек для продажи (и постоянно прокручивал в голове мысль, что все это может не понадобиться, если только ящерка откажется). Как во сне, оседлал любимицу. Как во сне, добрался до гор. И, если можно так сказать, проснулся лишь в долине.

Закатное солнце освещало верхушки деревьев и пики гор — внизу же на мягких лапах ступала ночь, открывала венчики поздних цветов, будила мотыльков и светлячков. Воздух звенел от крылышек мошкары, стелился понизу густой запах хвои, вдалеке играл ветвями ветер и журчал невидимый горный ручей. Это место жило своей жизнью, волшебной, неземной, отстраненной от переживаний. И будет жить, чем бы ни кончилась сегодняшняя встреча.

Лермат зачем-то остановилась здесь — видимо, чтобы дать хозяину собраться с мыслями. И она понимала принца лучше его самого, Оли действительно нужно было остановиться и подумать. Он так переживал из-за вскрывшегося секрета, а после и из-за нового, совсем неожиданного плана, что совсем забыл о главном — о том, что он скажет. Надо сделать вид, будто ничего не случилось? Или сразу начать с оправданий? Или лучше перейти к самой сути и рассказать про план?

— Как ты думаешь? — наклонился к морде Лермат Оливер.

Лошадь фыркнула, мол, сам решай. Принц застонал и уткнулся лбом в ее шею. Он часто ругался — обычно, с сестрой, — и часто же просил прощения. Но никогда он не обижал другого человека настолько сильно. И никогда от чужого прощения не зависело так много: свобода Оливера и Эрики, будущее Каннора…

Их будущее.

С ящеркой все было по-иному. По-новому. И Оли понятия не имел, как подступиться, как все окончательно не испортить. Он мог надеяться только на себя и на свои чувства. Любовь — это ведь огромная сила, верно? Она рушит проклятья, она выживает, когда надежда гаснет. Неужели она не поможет попросить прощения?

— Будь что будет, — выдохнул принц.

Лермат сдвинулась с места и темным облаком помчалась по горным тропкам. Но стоило ей замереть перед пещерой, как Оливер заметил пару тонких крыльев и кончик белого хвоста, скрывшиеся за краем плато. Ил явно заметил гостей — и поспешил улететь подальше.

От этой мысли сердце сжалось так, что Оли едва смог вдохнуть для крика:

— Ящерка! Подожди!

Но дракон не собирался возвращаться, и Оливер подстегнул Лермат. Лошадь поняла его без слов и помчалась по почти отвесным скалам. Из-за магии все кругом превратилось в клубок из красок и образов. И все же Оли сумел разглядеть тонкий белый росчерк, исчезающий среди деревьев.

— Ил! Пожалуйста, выслушай меня! — взмолился Оливер.

Лермат соскочила на землю и помчалась между темных стволов. Но, похоже, в пределах барьера ее магия слабела, или же деревья здесь стояли плотнее: если лес она пересекала за считанные минуты, не сбавляя скорости, то сейчас начала тормозить, петлять, а скоро и вовсе перешла на шаг.

Оли не хотел и не мог думать о причинах. Он вглядывался в полумрак, дергал головой на каждый случайных шорох — только бы заметить где-то белый отблеск. Только бы… только бы…

Только бы не потерять его. Из виду и из жизни.

Паника вцепилась в горло и не давала даже крикнуть. Что, если Ил не захочет выслушать? Что, если погонит прочь? Что, если Оливер ранил его куда сильнее — и не только любовь, но и простая дружба больше никогда не вернется?! Что, если из-за своей лжи Оли потерял его навсегда?!

Послышался короткий всплеск где-то впереди. Лермат дернулась и попыталась побежать, но напоролась на наваленные друг на друга деревья. Оливер не хотел думать, что ящерка сломал их специально, чтобы не дать ему проехать.

Лермат виновато заржала, и Оли понял, что ее что-то тормозит. Он быстро спешился и коротко поцеловал лошадь в нос.

— Дальше я сам, — успокоил ее принц и полез через поваленные стволы.

Сердце колотилось, дыхание сбивалось, а руки дрожали так, что постоянно соскальзывали. Но Оливер не замечал ни усталости, ни боли от падения, ни мушек перед глазами из-за недостатка воздуха. Он не мог остановиться и отступить. Не сейчас! Ил должен быть рядом, он чувствует.

В горле встал ком, но Оли перелез через завал и, не обращая внимания на стоящие в глазах слезы, побежал вперед через корни и цепкие кусты. Да. Да! Пускай дракон его не простит! Пускай Оливер все испортил окончательно! Пускай! Но он хочет поговорить с ним. Хочет извиниться. Хочет удостовериться, что с Илом все хорошо, что с ним все будет хорошо — даже если Оли не останется рядом. А там… а там уже плевать, что будет. Только бы увидеть. Только бы узнать, что все в порядке. Только бы попросить прощения, только бы сообщить, насколько Оливер сожалеет!..

Оли вырвался из густых лап хвойных деревьев и вылетел на заросший высокой травой берег. От неожиданности Оливер едва устоял на ногах и чуть не рухнул в воду. Перед ним разливалось небольшое озеро, со всех сторон окруженное лесом. Оно переливалось в последних лучах солнца, словно его дно устилали крошечные алмазы или осколки звезд. Недалеко от Оливера поднималась старая ива и клонилась к водной глади серебряными листьями, ее корни вздымались над землей и тянулись к кромке, исчезая среди зарослей изумрудных камышей. Но их черные силуэты виднелись и дальше, рассекали светлый песок и изгибались над водой то тут, то там, образуя крохотные островки. И один из таких островков оказался занят.

Ил сидел спиной к Оливеру в почти человеческом обличье. Из острых лопаток росли длинные кости драконьих крыльев, их основание окружала белая чешуя. Чешуя бежала ниже, вдоль увенчанного частыми длинными шипами позвоночника, от которого вниз тянулся длинный хвост. Кончик касался воды и нервно подрагивал, пуская по всему озеру мелкие волны. Из одежды на драконе были только свободные штаны, повязанные достаточно низко, чтобы не мешать хвосту. Даже черного плаща не было. Впрочем, Илу не от кого было прятаться.

Или же он настолько хотел убежать от Оливера, что в спешке даже плащ забыл взять.

Оли дернул головой, сбрасывая лишние страхи, и шагнул вперед. Коряга, на которой сидел дракон, была достаточно близко, чтобы Оливер мог видеть возлюбленного, но все же достаточно далеко, чтобы до нее можно было добраться только вплавь. Или по воздуху.

— Ящерка, — негромко позвал принц.

Ил обернулся через плечо — в полумраке сверкнули холодом разноцветные глаза — и сразу же отвернулся обратно. И, вдобавок, расправил крылья, чтобы еще больше оградиться. Оливер успел лишь заметить, что любимое лицо обрамляет чешуя и несколько рожек — отголосков «короны», которая окружает морду дракона.

Ящерка не улетел — устал; но Оли пытался убедить себя, что он просто не хотел улетать, — но и не отозвался. Оливер подошел к самой кромке воды и замер. Ил все так же молчал, только хвост начал дергаться быстрее.

Оливеру надо было говорить. Что говорить — он не знал. Но говорить было надо.

— Послушай, по поводу того, что сказал тогда Дейр, про принцессу и помолвку, — неуверенно начал Оли, — это… это… правда.

Врать и юлить не было смысла — Оливер достаточно заврался. Ил дернул крыльями и плеснул кончиком хвоста по воде. Все так же молчал. И все так же сидел на месте. Принц расценил это как призыв продолжать.

В голове было столько мыслей, что Оли никак не мог выбрать правильную. Он хотел объяснить ситуацию, рассказать об их с принцессой плане — и тысячу тысяч раз признаться в любви только ему, только Илу. Но вместо этого Оливер будто опьянел и совсем потерял контроль над языком. Какие-то глупые фразы, обрывки доказательств, банальные слова — все это выскакивало из горла прежде, чем Оли вообще успевать осознать их смысл.

— Пойми, это была политическая необходимость. Я не любил принцессу никогда… То есть, я должен был… Нет, не полюбить, а… черт!.. Я должен был согласиться на помолвку, потому что от этого зависела судьба Инсива! И только так я мог попасть на Каннор и снова увидеть тебя. И я обвенчался, чтобы… быть… с тобой… боги, что я несу!

Оливер закрыл лицо руками и замотал головой. Как же сложно! Почему нельзя просто показать то, что творится на душе?! Почему человеческий язык такой скудный, почему Оли не может найти слов, чтобы описать собственные чувства, переживания? Почему он делает все только хуже?!

— Я понимаю, ты злишься. И ты имеешь на это полное право, — не отнимая ладоней, проговорил Оливер. — Но я искренне сожалею обо всем. О том, что сразу не сказал. О том, что ты узнал это все именно так, не от меня. О том, что вообще согласился жениться на той, кого не люблю!.. Прости меня. Если меня вообще можно простить.

— Я не злюсь.

Оли вскинул голову. Ящерка уже развернулся на коряге, подтянул к себе ноги и уткнулся подбородком в колени. Теперь он сидел лицом к Оливеру, но смотрел не на него, а куда-то вбок. Разноцветные глаза неестественно ярко блестели от невыплаканных слез, и принцу захотелось утопиться в этом самом озере.

— И прощать мне тебя не за что, — так же тихо продолжил дракон.

В воцарившемся на несколько секунд молчании Оливер расслышал, как шумит вдалеке ветер, как всплескивает с каждым ударом чешуйчатого хвоста вода — и как оглушительно колотится сердце. Ил говорил слова, от которых принцу должно было стать легче, но говорил их так, что Оливер чувствовал себя лишь хуже.

— На самом деле, это я должен просить у тебя прощения, — добавил дракон.

— Что? — Голос сорвался, и вопрос больше походил на выдох.

Однако Ил расслышал его. Или же просто догадался. Он зажмурился, и две слезинки быстро скатились по его щекам и упали в воду. Волны от них добрались до Оливера и взволновали что-то внутри. Оли шагнул в воду, но влажный песок начал затягивать сапоги, поэтому пришлось отойти обратно на берег. Но именно сейчас Оли до слез хотел обнять Ила.

— Мне… мне должно быть обидно за то, что ты мне ничего не рассказал, — продолжил ящерка, укрываясь крыльями и прижимая колени к груди сильнее. — И мне больно. Думать о том, что тебя будет обнимать и целовать принцесса, что ты будешь с ней. Об этом думать больно. Но обижаться я на тебя не могу. И злиться не могу. Не имею… права…

Он издал тихий звук и закрылся крыльями. Хвост скрутился кольцом и задергался, как вытащенная на берег рыба. Оливер снова ступил в воду, снова отошел. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Что происходит с драконом? Он не понимает! О чем он говорит? Не понимает!

Понимает только, что хочет обнять Ила и попытаться его успокоить. Видеть, как он терзается одному ему ведомой виной, — невыносимо. Оли и сам начинает терзаться — виной, что никак не может помочь.

— Ящерка, пожалуйста, посмотри на меня, — тихо попросил принц.

— Нет, — сдавленно ответил дракон и плотнее сдвинул крылья.

— Ящерка…

— Нет! Я не буду на тебя смотреть!

Прозвучало это так отчаянно, что сердце на мгновение замерло. Оливера начало трясти. Ил не желает даже смотреть на него. От этой мысли хотелось кричать, вопить во все горло. Оли покачнулся, но чудом устоял на месте. Он не мог и подумать, что нечто такое простое — обычный взгляд, а вернее, его отсутствие, — настолько легко его подкосит. Словно все, весь мир вдруг потерял значение.

Но Ил опустил крылья и все же посмотрел. Оливер ухватился взглядом за желто-синие радужки как за последнее, что имело смысл в это мгновение. Дракон прикрыл веки и обессиленно спустил ноги к воде.

— Я виноват, — тихо сказал он.

— В чем? — растерялся Оливер и нервно дернул пуговицу на камзоле, едва ее не отрывая.

— Я тебя тоже… обманул. Вернее, просто не рассказал. Ты ведь тоже просто не рассказал. Но это все из-за меня.

Ил вновь открыл глаза; Оли заглянул в них и почувствовал, как душа восстает из пепла. Он видел только дракона, только его лицо с тенью печали и сожаления, только эти блестящие в отсветах озера глаза. Оливер видел, как они сияют — они будто освещали ему путь. Единственный ориентир, единственное, что занимало его голову. Только эти глаза. Только бы наполнить их счастьем.

— Чувствуешь это? — как из-под воды раздался голос Ила, и Оливер с трудом оторвался от созерцания разноцветного блеска. Дракон вздохнул и дернул хвостом. — Наваждение. Все мысли пропадают, ни о чем другом больше думать не можешь.

Оливер растерянно коснулся своего лица. Неужели все настолько очевидно?..

— Откуда ты знаешь? — спросил принц.

Ил опустил голову, и остатки дурманящей пелены исчезли окончательно. Оли действительно переживал странные ощущения, когда смотрел в любимые глаза. И не только сейчас… Проясневший разум наполнили воспоминания. О первой встрече, о последующих… О незнакомом чувстве, заполнявшем сознание от одного взгляда, от звонкого смеха…

— Помнишь, ты спрашивал меня о магии? — подтвердил догадки Ил. Он ежился, мялся, подрагивал, будто бы от холода. — Это она. Моя магия. И я… не первый раз ее использую.

— Ты меня… очаровывал? — осознал Оливер и покачнулся, как от удара.

Все волшебство, все, что принц списывал на искренние чувства, — все это… было подделкой. Эта пустота в голове, этот туман в душе. Это не симптомы любви. Оли едва мог дышать от поразившей его истины. Это просто магия!

— Я… в нашу первую встречу я просто испугался! — неуверенно попытался объясниться ящерка. — Я же не знал, как ты ко мне отнесешься! Но ты… я не думал, что ты настолько замечательный! И ты мне правда понравился. С самого начала. Мне нравилось болтать с тобой, и Лермат я тебе подарил совершенно искренне! Можешь не верить, но я ждал каждой нашей встречи! Всегда ждал! Просто…

Послышался рваный вдох, и Оливер поднял взгляд. Ил смотрел куда-то вбок, и из его волшебных глаз бежали слезы. И даже несмотря на вскрывшуюся правду, даже без чарующего взора — Оли все равно желал стереть влажные дорожки с щек и вновь увидеть счастливую улыбку.

— У тебя есть целый мир, — срывающимся голосом продолжал дракон. — Огромный, интересный, с кучей других людей и существ, с сотнями разных дорог! А для меня ты — и есть целый мир. Я для тебя был просто очередным приключением среди тысяч приключений, и ты в любое мгновение мог выбрать другое! Я боялся, что однажды просто тебе наскучу!..

Он закрыл лицо руками, плечи вместе с крыльями мелко затряслись. Оливер, наплевав на вязкий песок, шагнул прямо в воду и протянул к Илу руки.

— Ящерка… — позвал он. Хотелось, ужасно хотелось его обнять. Даже если это магия, Оли просто не может видеть, как дракон мучается от того, в чем не виноват. Никто не виноват.

— Мне правда жаль! Я не хотел тебя обманывать! Но ты уехал на четыре года, и я думал, что больше никогда тебя не увижу! Ты все эти четыре года жил, знакомился с людьми, заводил дружбу, мог даже влюбиться! А я сидел здесь и единственное, что у меня было, — это воспоминания о тебе! И каждый раз, когда я получал от тебя письмо, я боялся его даже открыть. Потому что я мог прочитать, что ты женишься или нашел кого-то… А потом ты вернулся, и все стало так странно, я совсем запутался. Я только думал о том, что боюсь тебя потерять. Тебя и все эти чувства, которые ты мне дарил. Я без них уже не смогу. Но если бы я знал, что у тебя есть невеста, я бы немедленно прекратил!..

— Я не лю…

— Ты не можешь знать, любишь ты ее или нет. Вдруг, если бы меня не было, ты бы ее полюбил?

Ил резко вскинул голову, но тут же опустил и прижал руки к груди. Оливер почувствовал, как и его сердце сжалось от неподвластной ревности и отчаяния.

Оли не знал, что думать. Перед ним сидел тот, кому еще сегодня днем он был готов признаться в любви. Тот, с кем провел лучшие часы в жизни, с которым — как ему казалось — чувствовал себя понятым и нужным. И тот, кто все это время влиял на его душу. Оли запутался. Ил любил его — настолько, что боялся потерять. И еще двадцать минут назад Оливер был бы рад этому известию. Но теперь же он сомневался в собственной любви…

Разум сомневался. А сердце уверенно тянуло вперед. Ноги выпутывались из водорослей и вязкого донного песка, вода уже доставала колен, но принц этого не замечал. Мысли раздирали его на части, а чувства молили подойти к дракону и прикоснуться, обнять, успокоить.

Ил дернулся на всплеск, окинул Оливера испуганным взглядом и раскрыл крылья. Оли замер на месте.

— Стой! — сорвалось с языка.

Ужас, что дракон сейчас снова улетит, заставил на секунду забыть о том, что принц только что узнал. Ил не опустил крылья, но остался на месте, зарывая взгляд в озерном дне. Из-за деревьев выглянула луна и осветила ящера — и в это мгновение он сам казался сотканным из лунного света. Лучи скользили по белоснежной чешуе и падали в воду почти осязаемыми каплями, Оливер видел, как по всей глади рассыпаются алмазами отблески.

Он почувствовал себя героем сказки, попавшем в чудесный волшебный мир. И даже если этот мир ненастоящий — трепет, который он вызывал в груди, был реален.

— Я не отказываюсь от своих слов, — осторожно начал Оли, шагая ближе. Плеск воды смешался с ударами сердца и шелестом листвы. Ил мельком посмотрел на него и тут же опустил голову, и Оливер продолжил. — Ночи, которые я провел с тобой, были лучшими в моей жизни. Неважно, из-за магии или нет, я был счастлив. Мы были счастливы! Даже если чувства были ненастоящими, счастье ведь было!..

Вода добралась уже до пояса, но Оливер продолжал идти. Он был готов переплыть все это озеро, лишь бы добраться до Ила и снова ощутить, как их сердца колотятся в невыносимом темпе. Он готов был переплыть целое море, пройти сотни дорог — все, лишь бы быть с драконом, чувствовать тепло, растекающееся по телу. Даже если тепло это иллюзорное.

Но Ил замотал головой и впился потемневшими ногтями во влажную кору.

— Я не хочу отнимать у тебя настоящее счастье, чтобы подарить ненастоящее, — выпалил он и зажмурился. — Ты мне дорог, Оливер, правда, очень дорог! Я желаю тебе лучшего, я хочу, чтобы ты был по-настоящему счастлив и прожил жизнь с человеком, которого будешь любить без всякой магии!

— Но я люблю тебя!

Ил дернулся, будто его пронзила стрела. Его пальцы до треска сомкнулись на дереве, но дракон все еще не поднимал головы. Оливер тоже едва находил силы на то, чтобы стоять. Дыхание сбилось, а сердце с тихим всплеском рухнуло куда-то на дно. Признание вырвалось случайно — как бабочка, банку с которой забыли закрыть. Но только произнеся это вслух, Оли понял, что не жалеет о своих словах. Из-за магии или нет — он любит!

— И я хочу быть с тобой, — продолжил он, убеждая себя и ящерку. — Я чувствовал себя счастливым с тобой. И хочу быть счастливым и дальше. Как и хочу, чтобы счастлив был ты. И то, что я все знаю, ничего не поменяет. Ты можешь продолжать околдовывать меня, я не буду сопротивляться.

— А если что-то случится? — тихо проговорил Ил. Он едва подбирал слова от шока. — Если со временем колдовство перестанет действовать? Если я потеряю магию? Или ослепну?! Или ты встретишь человека, который полюбит тебя и которого ты мог бы полюбить в ответ, с которым бы построил счастливую семью? Я разрушу не только твою жизнь, но и его или ее! И… и… свою… Это бесполезно, Оливер! Лучше просто уходи и забудь обо мне. Живи дальше.

Разум зацепился за одно слово, от которого по спине побежали мурашки, а в сердце что-то вспыхнуло. Оли задрожал от нахлынувшей его надежды. Но не успел он раскрыть рот, как Ил вскочил на корягу ногами, взмахнул крыльями и полетел в сторону берега мимо принца. Оливер бросился за ним и судорожно попытался удержать.

— Стой! Погоди! — закричал он, с отчаянием протягивая руки.

Дракон не успел набрать высоту, но оказался невероятно изворотливым, даже в получеловеческом обличье. Оли едва успел вцепиться в кончик его хвоста. Ил попытался рвануть, но Оливер держал крепко — и ящерка рухнул на мокрую траву у самой воды, между вздыбившихся корней ивы.

Он почти сразу же вскочил и принялся отряхиваться. Принц поспешил к берегу, раздвигая перед собой водные растения. Сердце колотилось быстрее, чем во время признания, чем во время поцелуя.

Поцелуй. Поцелуй! Он, черт возьми, должен об этом спросить!..

— Оли, черт, я же сказал… — начал было Ил, но Оливер его перебил.

— Что значит «ослепну»? — выпалил он, выбираясь на берег и хватая дракона за руку. Разноцветные глаза тревожно сверкнули в лесном полумраке. Глаза! — Твоя магия работает, только когда ты на меня смотришь?

Ил отвел взор на ствол ивы — то ли из смущения, то ли из-за разговора.

— Д-да, — через пару секунд ответил он. — Разве это важно?

— Только от взгляда? Ни от чего больше? Прикосновения, голос…

— Ни от чего! Какая разница, Оли! Мы смотрели друг на друга почти постоянно.

Оливер едва мог дышать. Еще чуть-чуть, ему казалось, и он упадет в обморок, но неведомым чудом принц оставался в сознании и видел, чувствовал, рассуждал пугающе четко. Голову наводнили воспоминания их встреч. Да, они почти постоянно смотрели друг на друга — и Оли действительно чувствовал волшебный трепет, когда смотрел в разноцветные радужки. Но были моменты, в которые Оливер был даже более счастлив.

Когда они с ящеркой целовались.

— Закрой глаза, — попросил принц и ненастойчиво повернул к себе лицо Ила.

Пальцы покалывала чешуя — дракон все еще оставался в получеловеческом облике. Но это сейчас не имело значения.

— Зачем? — вскинул брови Ил и тут же раскусил чужую задумку. — Оли, ты просто разочаруешься и еще сильнее разобьешь себе сердце.

— Разве? — Оливер едва не сорвался на нервный смешок. Его колотило от распирающих изнутри чувств и противоречий, и голос оттого тоже дрожал. — Я же знаю, ты всегда целовал меня с закрытыми глазами. Чем этот раз отличается?

— Раньше я использовал магию перед…

— Но сейчас ты не используешь?

— Нет.

— Отлично. Закрывай.

Оливер накрыл его глаза рукой. Ил опустил плечи, ресницы чиркнули по ладони. Дракон приоткрыл рот, чтобы снова возразить, что все это бесполезно, — но Оли не дал ему и слова сказать напористым поцелуем.

Сердце, едва не превратившее позвоночник в костяную муку своими ударами, скакнуло к горлу. Оливер смял сухие губы своими и почувствовал на кончике языка знакомый привкус дыма и трав, чуть солоноватый от пролитых недавно слез. Рука сжала ладонь Ила, а вторая скользнула по его щеке и огладила шероховатую чешую. От каждого касания, от чужого частого дыхания, касавшегося кожи, от того, как боязливо, несмело ящерка подался навстречу и стиснул дрожащими пальцами плечо принца — от всего этого душа завилась внутри небесным змеем и бросилась куда-то наверх, не то к звездам, не то навстречу верной погибели.

Эти чувства не были иными, не были слабее — наоборот, они словно только сейчас раскрылись в полную силу, как не заглушенный сахаром вкус напитка, как не перебитый духами аромат цветов. Оливер с трудом оборвал поцелуй, и то лишь затем, чтобы взглянуть на любимое лицо. Ил не открывал глаз, как Оли и просил. Его губы растянулись в улыбку, робкую и болезненную. Принц чувствовал, как ящерка дрожит и ждет — ждет, как смертного приговора, что Оливер подтвердит его догадки. Скажет, что чувства и правда были фальшивкой, что ни капли искренности в их поцелуях не хранилось, один только морок.

Ил не знал, что вместо казни его ждет полное оправдание.

— Я все еще люблю тебя, ящерка, — шепнул Оли, прижался к дракону и устроил голову на его плече. Тепло окутало все тело, и Оливер потерся щекой о грубоватую кожу. Совсем как кот. — Люблю. С магией и без. С открытыми глазами и закрытыми. Драконом и человеком. Я тебя люблю.

Принц почувствовал, как его спины касаются ладони, осторожно, словно Оливер в любое мгновение мог рассыпаться в пепел. Сердце стучало оглушительно громко, потрясающе быстро — и лишь через несколько секунд Оли понял, что это не его сердце, а дракона.

— Т-ты… — хрипло зашептал Ил; Оливер едва расслышал его голос за сердцебиением и сбившемся дыханием, — по-настоящему… любишь?

— По-настоящему. Люблю, — сказал Оли.

Крылья, маячившие прямо перед лицом, мелко задрожали, и Оливер коснулся короткой косточки, соединяющей их с телом. От этого жеста вздрогнул уже весь дракон. Оли сразу же отдернул руку и устроил ее рядом с обнаженной лопаткой.

Но Ил только прижался к нему сильнее и тихо-тихо, будто стыдясь, шепнул:

— Повтори…

— Что? — так же тихо спросил принц.

Крылья чуть приподнялись, и Оливер ощутил, как горячий нос ткнулся ему в основание шеи. То же местечко обожгло прерывистое дыхание. Жар от него пробежался по всей груди, заставляя успокаивающееся сердце вновь разгоняться, и скрутился угольком внизу живота. Оли сглотнул, но в горле стало еще суше.

— Все, — на выдохе попросил Ил.

Оливер коротко кивнул — больше для себя — и коснулся основания крыла. Провел самыми кончиками пальцев вдоль косточки, задевая ногтями чешую, и обратно к лопатке. Крыло с тихим шелестом задрожало, а ящерка дернулся и потерся носом об основание шеи принца. Оливер приподнял голову и шепнул на ухо, едва различимо, чтобы никто в мире, кроме Ила, не услышал эти самые ценные слова:

— Я люблю тебя.

Дракон издал глухой утробный звук, и у Оли по спине побежали мурашки. Тепло от объятий, как густая смола, спускалось от груди ниже, задевая такие ощущения, о которых Оливер и не подозревал. Ноги стали ватными и едва держали. Ил тоже стоял, цепляясь за принца.

Оли очертил пальцами основание крыла — отчего дракон тяжело выдохнул — и шагнул к дереву. Спины коснулась грубая кора, и Оливер медленно сполз по ней вниз, увлекая ящерку за собой. Ил отстранился на несколько дюймов, и они устроились между могучих корней на песке и жесткой прибрежной траве. Лунный свет проникал через ивовую листву и, окрашенный в таинственный синеватый цвет, смешивался с отблесками озера.

Ил приподнялся, и сияние окружило его, заскользило по чешуе, пронзило крылья, вспыхнуло на кончиках рожек, показывающихся среди волос. Он приоткрыл глаза — из-под век сверкнули разноцветные звезды — и тут же закрыл. Оливер не смог сдержать улыбки и провел ладонью по чешуйчатой скуле. Ил ласково потерся щекой; по его лицу пробежала тревожная тень, и чешуя начала сливаться с кожей. Оли впервые видел подобное, но быстро понял, что к чему.

— Не обращайся. Мне нравится, — попросил он и скользнул второй рукой вдоль игольчатых выростов на спине.

Драконий хвост, явно против воли своего хозяина, чиркнул по траве, скользнул ближе и обвился вокруг ноги принца. Ил опустил голову, его щеки порозовели, вкупе с лунно-озерным светом окрашивая его кожу в неземной сказочный оттенок.

— Я же… не выгляжу как человек, — напомнил дракон.

— И что? — Оливер опустил обе ладони на его талию и потянул на себя. — Это не мешает мне любить тебя.

Из-за недостатка места их ноги путались между собой, но это было последнее, что Оли заботило. Вернее, его это вовсе не заботило. Наоборот, он всем телом чувствовал, как напрягаются и расслабляются мышцы дракона, как он часто дышит, как бьются венки под его кожей. Штаны из грубой ткани не могли скрыть того, как становится жарче чужое тело. И сейчас единственное, что отвлекало принца, — его собственная одежда.

Ил будто прочитал его мысли, и руки с короткими, но острыми когтями скользнули к камзолу. Оливеру было плевать, если он лишится пуговиц. Это всего лишь одежда. По правде, принц был бы не против, даже если бы ящерка ее разорвал за пару секунд. Куда интереснее для Оли было ощущать кончиками пальцев чешуйки на спине дракона, чувствовать, как напрягаются и расслабляются тяжи, крепящие крылья. Оливер скользнул взглядом по одному крылу — огромному, мощному, но сейчас подрагивающему, как бабочка. И от мысли, что это Оли заставляет его трепетать, в низу живота что-то приятно потянуло.

Рука сама скользнула выше и обхватила основание крыла. Оливер почувствовал, как мелкая чешуя под пальцами приподнялась, подобно мурашкам на коже. Пальцы потянулись выше, добрались до первого сустава, и спустились обратно. Ил в ответ на такое простое действие уткнулся лбом в плечо принца; руки его так задрожали, что не могли справиться с пуговицами.

Оли неуверенно сжал его плечо второй рукой и повторил то же самое, медленно, задевая чешуйки и несильно вдавливая их в кожу. Ящерка гулко застонал и вдруг дернул бедрами, прижимаясь вплотную к Оливеру. Живот свело от опалившего его изнутри приятного тепла. Перед глазами заметались мушки, и Оли не заметил, как из груди вырвалось приглушенное урчание.

Ил, испугавшись не то своих движений, не то звуков Оливера, приподнял голову.

— Неприятно? — с тревогой спросил он и приоткрыл глаза. Снова закрыл. Снова приоткрыл. Зажмурился.

Оливер любовно убрал с его лба несколько прядей.

— Нет, ты чего! — хмыкнул он. Рука скользнула по щеке дракона, по шее, задевая холодный ободок ошейника, по ключицам и часто вздымающейся груди. — Мне очень, очень приятно.

Ящерка перехватил ладонь и прижал к солнечному сплетению — скорее неосознанно, чем специально.

— Я просто понятия не имею, как это все правильно делать, — протараторил он. — Все… все в книгах было легко, но…

— Книги все врут, ты помнишь? — шепнул Оливер, приподнялся и оставил на губах дракона быстрый нежный поцелуй. Они на мгновение вновь прижались друг к другу, и Оли ощутил, как тело отозвалось почти болезненным жаром. — Все в порядке. Я тоже понятия не имею. Если будет неприятно, я скажу. И ты говори.

Ил улыбнулся и отпустил руку принца. Ладонь скользнула ниже, и Оливер остановил ее лишь у выпирающих тазовых косточек. Не столько потому, что дальше их с драконом тела оказались слишком близко, сколько из-за смущения.

— Хорошо, — запоздало ответил ящерка; на фоне румянца веснушки стали ярче. Ил наклонился к Оли, его дыхание огненной змеей огладило ключицы. — Хотя, мне кажется, с тобой не может быть неприятно.

Оливер усмехнулся и уже готов был поспорить, как Ил заерзал на месте — и с губ вместо слов сорвался негромкий урчащий стон. Оли изогнулся в спине, прижался ближе и неосознанно обхватил крыло — словно пытался удержаться и не утонуть в водовороте незнакомых, но очень приятных чувств. Ящерка в ответ вновь толкнулся бедрами и, тихо рыкнув куснул основание шеи.

Боль от укуса слилась с жаром, распластавшимся по телу, превращаясь в гремучую смесь, порох, взорвавшийся тысячей крошечных бомб под кожей.

— Прости, — виновато шепнул Ил.

Он лизнул след от укуса, и от прикосновения горячего шершавого языка по всей груди и ниже побежали мурашки, отзываясь в паху пульсирующим жаром.

Оливер хотел ощутить это прикосновение еще ярче. Острее. Ниже.

Оли одной рукой расстегнул последние пуговицы камзола и нательной рубашки, до которых не успел дойти Ил. Любое прикосновение к напряженному животу вызывало волны тремора по всему телу. Дыхание уже давно сбилось — но, когда дракон, поняв намек, спустился чуть ниже и ухватился пальцами за край штанов, когда когти случайно царапнули кожу рядом с выпирающей косточкой, Оливер едва не начал задыхаться. Он запрокинул голову — ударился о ствол ивы, но на это было глубоко плевать, — и до красноты прикусил губу. Он горел от стыда и от прикосновений, и не понимал, от чего больше.

Но, боги — лишь бы это не заканчивалось!..

— Продолжай, — едва вдыхая, проговорил Оли, чтобы дракон не расценил его поведение как-то не так.

Ил не стал спорить и парой немного дерганных движений расправился с застежкой — то ли невольно, то ли нарочно задевая оголенные участки самыми кончиками когтей. Ткань соскользнула вниз, и нестерпимый жар разбавил холод ночного воздуха. Оливер глубоко вдохнул, как если бы с его груди сняли железный обруч — но тут же затянули другой, вдвое туже.

Дальним уголком сознания Оли почувствовал движение вдоль ноги, от щиколотки и выше. К колену. По бедру… Оливер заставил себя опустить взгляд сквозь смущение.

Длинный драконий хвост, казалось, зажил своей жизнью: он обвился вокруг бедра принца, стягивая сильнее ослабленные штаны; его кончик, увенчанный тонкими мягкими иглами, подрагивал и едва касался низа живота, будто робел. Оли дотронулся до него рукой, ухватил пальцами и потянул выше. И в то же мгновение поднял взгляд на Ила.

Ящерка жмурился и кусал губы. На фоне белой чешуи его раскрасневшиеся щеки выделялись лишь сильнее, а лунные лучи оставляли на его коже сверкающие блики. Дракон тяжело дышал, Оливер видел, как расширяется его грудная клетка, как напрягаются мускулы, как судорожно поджимаются мышцы живота. Оливер никогда не думал, что его может так заворожить чье-либо тело — сильное, но при этом изящное и гибкое.

Одной рукой все еще потягивая хвост, Оли второй огладил бок дракона. Пальцы чувствовали чешую на спине, основание ладони касалось горячей кожи. Рука опустилась ниже, принц почти не властвовал над ней — как и над своим телом в общем. Замерла у края штанов на секунду, поддела грубую ткань и потянула вниз.

Хвост дрогнул и закрутился вокруг запястья. Ил смущенно заерзал на месте, и единственный предмет одежды съехал ниже. Оли ощутил, как щеки вспыхнули, и быстро перевел взгляд на листву над собой. Было стыдно, да. Видеть, делать, даже думать о том, что сейчас происходит, было до испепеления стыдно. Но все это — вид, действия, мысли — все это вызывало такие чувства, что Оливер готов был заживо сгореть, чтобы только их продлить.

— Иди сюда, — попросил он и потянул хвост ближе.

Ил подался вперед и навис над Оливером. На пару мгновений он приоткрыл глаза — и этого было достаточно, чтобы принц поймал взглядом желто-синее сияние и позволил ему прокатиться по разуму сладким облаком.

— За руку было бы удобнее, — усмехнулся ящерка, и кончик хвоста чиркнул по венкам на запястье.

Свободной ладонью Оли дотянулся до чужих лопаток и хмыкнул:

— А за крыло?

Он обхватил вырост кольцом пальцев и уже выученным движением провел вверх и обратно к основанию. Ил довольно замычал; его руки подкосились, и он упал на Оливера, прижимаясь всем телом. По груди принца прокатилось утробное мурчание, а по животу — обжигающее тепло.

— Еще, — Ил уткнулся в плечо Оли и потерся носом о шею.

Оливер коснулся губами его виска и вновь взъерошил рукой мелкие чешуйки крыла. Ящерка изогнулся в спине и толкнулся бедрами, прижимаясь только сильнее. Его движение, дерганое, резкое, промчалось по телу волной дрожи до самых кончиков пальцев — как разряд молнии, поразивший, но не смертельный. Оли шумно выдохнул и облизнул пересохшие губы. Ил приподнялся — и накрыл их своими. Раскаленный язык обжег нежную кожу, клычки стукнулись с человеческими зубами. Ящерка будто пытался скрыть смущение поцелуем — и целовал так жарко, что Оливер смущался от него сильнее, чем от движений.

Рука гладила основание крыла, то сжимая его, пока чешуйки не вопьются в кожу, то едва касаясь. Ил откликался на каждый жест, ерзал, терся, немного резко и неловко — но каждый его толчок неизменно заставлял Оли дрожать и поджимать пальцы на ногах. Все мышцы в его теле напряглись, ощущения вытянулись, как резиновые жгуты, готовые разорваться от любого прикосновения. И Оливер уже не мог терпеть — он хотел почувствовать, как они разлетаются с оглушительным треском.

Он обхватил дракона обеими руками и, утыкаясь губами в щеку, шею, плечо, куда еще только мог дотянуться, двинулся навстречу его толчку. Невидимые коготки царапали кожу с изнанки, внутри разгоралось пламя, и его всполохи вырывались наружу гулкими стонами и порывистыми словами.

— Люблю… люблю тебя, — в полубреду шептал принц, хватая основания драконьих крыльев и прижимаясь к обжигающей коже. — Люблю…

Ил в ответ издавал тихие несдержанные звуки, напоминающие далекое рычание или первые раскаты грома. Хвост скользил по всему телу Оливера, задевая самые потаенные точки, обвиваясь вокруг торса, касаясь иглами горящего паха. Острые когти впивались в плечи — и каждый раз, когда они оставляли на бледной коже красные полосы, Оли изгибался змеей и сжимал крылья сильнее.

Стало до головокружения жарко, и даже ночной воздух не спасал. Оливер вдыхал, но не мог надышаться; прижимался вплотную, но тело требовало большего. Огромные крылья дрожали и невольно взмахивали, но только обдавали кожу иссушающим ветром, от которого нутро сжималось лишь сильнее. Оли метался; их с ящеркой ноги путались, все ниже груди превратилось в рокочущее пламя, чувства натянулись до предела, движения смазались и превратились в сплошную дрожь, накатывающую от живота до кончиков пальцев, никогда не отступающую. Еще, еще… Еще!..

С неслышимым щелчком все разом разлетелось, ощущения бросились к низу живота, как оборванные тросы, стянулись там узлами и взорвались — тремор от этого взрыва промчался по телу и выстрелил прочь из головы остатки смущения. Все, что Оливер ощущал, — это счастье и такое неземное удовольствие, что свело каждый мускул под кожей. Оли запрокинул голову и глубоко вдохнул — воздух ворвался в его грудь и распер ее изнутри.

Руки в судороге сжали основания крыльев, и Ил громко и поразительно звонко застонал, дернулся и медленно опустился прямо на принца. Его тяжесть сейчас показалась приятной; если минуту назад чужое тело обжигало едва не до боли, то сейчас Оливер ощутил лишь спокойное тепло, напоминающее тяжелое шерстяное одеяло.

Крылья распахнулись в последний раз и сложились. Оли убрал руки с лопаток и ласково провел по полупрозрачной перепонке. Он тяжело дышал; крыло часто покачивалось — дракон тоже с трудом восстанавливал дыхание. Если бы не ящерка, Оливер бы почувствовал прохладу ночного озерного воздуха. Он поднял глаза и увидел, что между ветвей ивы крутятся заблудшие светлячки, озарявшие узкие серебристые листья то тут, то там. Край иссиня-черного неба, который виднелся среди седой зелени, был густо усеян звездами — такими же яркими, как маленькие земные насекомые. Тихо плескалась вода, ударяясь о берег. В лесу стрекотали цикады. Спину немного саднило из-за трения о жесткую кору, голую кожу щекотали острые травинки.

Оливер глубоко вдохнул запах озера и ночных цветов — и до самых последних деталей запечатлел это мгновение в памяти.

Неизвестно, сколько бы он еще лежал, впитывая волшебство ночи, но скоро его отвлек Ил, заелозивший на месте. Ящерка устало ткнулся носом в шею Оливера — щеки коснулись его растрепанные волосы и маленькие рожки — и пробормотал:

— Извини, я сейчас… все исправлю…

Оли перевел взгляд с серебристых листьев на Ила. По телу пробежался холодок, а сердце на мгновение прыгнуло в живот. За что он извиняется? Все ведь прекрасно! Или дракона что-то разочаровало, и он думает, что Оливер тоже разочарован?! Оли тоже нужно извиниться? Он сделал что-то неправильно?!

Но не успел принц и рта раскрыть, как Ил сорвал пучок травинок, растущих прямо у них под руками, быстро перетер в кулаке и прижал к плечу Оливера. Носа коснулся знакомый травяной запах, а по коже разлилась приятная прохлада. Оли ощутил, что каждая мышца, которая была напряжена после всех этих событий, расслабилась.

Ил мягкими движениями перешел на ключицы, огладил их пальцами, оставляя ароматный травяной сок, и мазнул по второму плечу.

— Вот так, — тихо и хрипловато от недавних стонов сказал он и лениво вытер руку об опавшие сухие листы. — Пара минут — и все пропадет.

— Что? — не понял Оливер.

Ящерка издал сдавленный смущенный звук и невнятно ответил:

— Укусы, царапины… Извини, я немного забылся.

Потребовалось несколько секунд, чтобы Оли понял смысл его слов. На душе стало так тепло, что принц ощутил почти реальную щекотку где-то в районе сердца. Возможно — только возможно, ведь подобные мысли слишком бы смутили их обоих, — Оливер хотел, чтобы неосторожные следы зубов и когтей остались. Как метки сегодняшней ночи, как чуточку саднящие алые напоминания о том, что они делали, что чувствовали…

— Да я не злюсь. Я даже не против. — Оливер улыбнулся и неосознанно потянулся к местам, к которым только что прикасался дракон.

Но на полпути Ил ударил по его ладони и недовольно приказал:

— Не трогай!

На секунду воцарилось молчание. Дракон вздрогнул, у Оли тоже побежали мурашки. А после оба они звонко рассмеялись, вспугивая сонных букашек и невидимых ночных птиц. Память услужливо подбросила обоим сцену четырехлетней давности: как слишком любопытный принц очнулся в незнакомой пещере с ссадинами на боках и как маленький пугливый дракон по глупости выдал себя неосторожным выкриком.

Они смеялись до тех пор, пока не кончилось дыхание; и, слушая этот звонкий смех, чувствуя теплые объятия, вдыхая запах трав и золы, Оливер думал о том, что слишком любопытный принц не мог себе подобного и представить, когда впервые заметил в тени незнакомый силуэт. Когда падал с отвесной скалы навстречу верной гибели. Когда решил бежать в глухой лес за черным жеребенком.

Не мог представить, что поцелует узкую каемку белой чешуи на чужой скуле и, между тяжелыми вдохами, прошепчет:

— Я люблю тебя.

И не мог представить, что услышит в ответ такое же тихое, трепетно-нежное, искреннее до звезд перед глазами и мотыльков в животе:

— Я тоже тебя люблю…