— Зачем нам ещё один корабль? Зачем нам лететь туда? 

   — Это последняя ветка киэнодэши. Таких же, как мы.

   — В сообщении оттуда говорили, что они такие же как она. 

   Открывать дверь резко перехотелось, так и не коснувшись створок, Номини прислушалась. 

   — Мы смогли сжечь Карайаши и освободить других киэнодэши только благодаря Номини. Она подчиняла себе десятки шитури одновременно, если таких будет больше, нас никто не сможет убить.

   — Карайаши сгорела вместе со всеми плосколицыми, никто и не будет пытаться. А Номини не смогла убить того, кто нас создал…

   Стиснув зубы, Двадцатая отошла от дверей командного управления. После того, как она вернулась с Акарителли ни с чем, остальные стали её сторониться и насмехаться за спиной. Номини, захватывающая весь персонал башни за раз, не смогла прикончить одного плосколицего. Собратья скалились, чуя, что она ничего им не сделает, пока они сами не полезут в драку. Странные уроды из других ветвей и вовсе держались в отдалении. Она была единственной Экхлайя из трёх подвидов киэнодэши. Четвёртых, как оказалось, умертвили незадолго до её прибытия на Карайаши. А пятые…

   Лучше разобравшись с техникой шитури и решив освободить иных киэнодэши, они узнали, что корабль, на котором обосновалась Тэра-Аши, находится значительно дальше других. А ещё, именно в этой ветви намеренно выводили «цветноглазых». Тринадцать особей с похожими особенностями. Раньше это бы её сильно заинтересовало. 

   Двадцатая с болезненным ворчанием повела правым плечом, вспоминая, что, повстречавшись с очень похожей на неё Экхлайя, она потеряла руку. После этого и после столкновения с Иезрашилом, она не желала никаких новых встреч, спасений и чего-либо с её участием. 

Ещё в детстве Номини боялась главного плосколицего, он казался слишком большим и страшным. Не казался, а был. Двадцатая никогда не видела такого крупного шитури. Выше Моэд, совершенно белый, не пытающийся маскироваться цветными татуировками, блестящими украшениями или яркими шуршащими тряпками, с тёмно-серыми глазами, будто взрезающими кожу. 

   Когда он легко перехватил все её попытки ударить, Номини чуть не заорала от ужаса. Живое существо с совершенной пустотой внутри. Даже промытые ею шитури излучали какую-то неясную плавающую взволнованность при касании. А Иезрашил был дышащим трупом без единого чувства, но со взглядом, в котором читалось желание вновь запереть её в камере с раскалёнными стенками. Даже спустя десятки ночей Номини задыхалась от страха при любом упоминании своего создателя. Тогда он отвлёкся, обернувшись на горящую планету, но Двадцатая и не подумала напасть сзади, всё внутри кричало одно: «Бежать!» 

   И когда киэнодэши заговорили о том, чтобы отправится к последней лаборатории, Номини отказалась от любого участия. Пусть делают что хотят и как хотят, но без неё. 

   Закрывшись в своём отсеке, Двадцатая поморщила нос. Она одиноко обосновалась в крохотной каморке, потому что остальные брезговали соседства с её немытым телом. Та мерзкая вонючая гадость, в которой держали мёртвых киэнодэши, оказалась не такой простой. Тогда, воя от жжения, Номини попыталась отмыться, но сделала ещё хуже. Кожа начала слезать лоскутами прямо под струями, а один глаз будто залило кипятком. Перестав что-либо понимать и обезумев от боли, она сначала много дней провела в лихорадке, не подпуская к себе никого, а после стала бояться воды. 

   Всласть почесав голову сквозь спутанные волосы, Двадцатая уже собралась впасть в привычную болезненную дрёму, как в дверь постучали. Зная, что от неё не отстанут, пока не получат желаемого, Номини выглянула и неприязненно покривилась. Киэнодэши второй ветви были такими же плосколицыми и низкими, как шитури, но намного шире и совсем без волос. Один из них, мерзкий и рыхлый, наивно смотрел ей в глаза. 

   — Остальные хотят поговорить с тобой. 

   — Пришли бы и поговорили. О чём? Опять хотят заставить лететь на Тэра-Аши в одиночку и освободить последнюю ветку?

   Неопределённо пожав плечами, киэнодэши пошёл по коридору, явно не интересуясь её ответом. Иногда Номини хотелось промыть мозги всем им, чтобы наконец не слышать склок, насмешек и требований, но яркие воспоминания об одиноком существовании после бунта быстро отрезвляли. 

   Они шли и шли по длинным коридорам огромного научного корабля, и Двадцатой оставалось лишь удивляться, как этот низкий уродец запоминает путь. Ей-то исследование этой махины надоело на второй день после захвата. Отдав присмиревший персонал в руки собратьев, чтобы те разобрались с управлением, Номини отыскала себе небольшую каморку и выходила из неё только поесть. Боль, сначала в руке, а затем в израненном теле, напрочь вытравливала любопытство, и Двадцатая могла только с завистью смотреть на воодушевление других. 

   Наконец киэнодэши остановился перед большим люком, дождался открытия, но не пошёл дальше. 

   — Что-то не так? — заглянув внутрь, Номини увидела только небольшой перешеек перед таким же люком, и непонимающе оглянулась на спутника. — Почему ты остановился?

   — Остальные хотят поговорить с тобой, а не со мной.

   Насторожившись, Двадцатая было протянула к нему руку, но киэнодэши испуганно дёрнулся, отшатнувшись от неё. Номини фыркнула и прошла дальше, не желая тратить времени на трусливого уродца. Но второй люк не открывался. Даже после того, как закрылся первый. Никаких панелей для ввода пароля или снятия отпечатков не было, как и каких-нибудь ручек или рычагов. Заперта. Стоило ей это осознать, как сверху послышался голос Четвёртой:

   — Ты там ненадолго, Номини. 

   — За что?

   — Не за что, — вклинился голос Пятого, — а зачем. Мы недалеко от Тэра-Аши. И шитури, которого ты поставила управлять кораблём, уловил послание оттуда. Наши сёстры и братья решили не ждать помощи и взбунтовались сами. Перебили почти весь персонал…

   — Мне это неинтересно.

   — Нет, дослушай. По словам плосколицего, они освободились и стали убивать учёных благодаря своим способностям. Будет лучше, если сначала с ними встретишься ты, такая же как они. 

   Зарычав, Номини громыхнула кулаком по люку.

   — Я не хочу. Ни разговаривать с ними, ни умирать от их рук. Вы просто их боитесь, как и меня!

   Помолчав немного, Лоэм всё же ответила:

   — Ты права. Именно поэтому после стыковки ты пойдёшь первой. 

   Взвыв от досады, Номини села на пол. Страстное желанием поубивать всех остальных вновь вернулось. И кипело всё время, что она просидела в изолированном перешейке. Шум сцепления вывел Двадцатую из оцепенения, вызывая злобную улыбку. Если они так хотят, чтобы она первая добралась до последней ветви киэнодэши, она это сделает. Но оставит после себя только трупы. 

   Второй люк наконец открылся, обдавая её волной кисловатого воздуха. По опыту прошлых стыковок Номини знала, что может спокойно дышать на других базах шитури, не рискуя ничем, кроме головокружения. И в этом раз, несмотря на непривычный запах, всё прошло нормально. Сделав ещё пару глубоких вздохов, Двадцатая ступила на чужой корабль. 

   Световые панели на стенах плавно мерцали в аварийном режиме, в коридоре звенела тишина. Все научные суда имели однотипное устройство, и Двадцатая понимала, куда идти, чтобы попасть к центру управления. Медленно продвигаясь вперёд, она учуяла знакомый мерзкий запах. Едва заметный поначалу, он вскоре стал невыносимым. Брезгливо скалясь и сглатывая обильную слюну, Номини шла дальше. У самого центра нашлись и источники вони: изломанные, разлагающиеся тела в плотных белых комбинезонах с голубой полосой. Издохшие плосколицые явно лежали здесь давно, Номини ещё не видела настолько усохшие трупы. Они были порядком поедены и наверняка брошены после того, как начали смердеть. Интересно, как давно произошла эта стычка? Может ли быть, что все киэнодэши тоже мертвы от голода и жажды? 

   В самом центре управления также лежал разорванный плосколицый, до самой смерти явно пытавшийся дозваться помощи. С трудом вспомнив как включается связь, она увидела лица Лоэм и Тэры.

   — Ты уже там? Как всё прошло? 

   — Никак. Тут одни трупы. Когда этот плосколицый отправил сигнал о помощи? 

   — Не знаем, он повторялся раз в день, и сколько так продолжается — непонятно.

   — Номини, — Пятый серьёзно смотрел на неё, — Киэнодэши тоже погибли? Ты видела их тела?

   Не раздумывая, Двадцатая солгала:

   — Да, все мертвы.

   — Тогда остаётся только забрать с корабля все ишинбары и воду. 

   — Да, можете начинать.

   Покинув помещение, Номини задумалась, идти обратно не хотелось, там у неё начнут спрашивать, где тела киэнодэши. Но и дальше исследовать корабль, не зная, где можно наткнуться на вполне живых бунтовщиков, тоже было не лучшей идеей. Хорошо бы найти уголок поукромнее и посмотреть, что будет дальше. 

   Стоило Двадцатой свернуть на первом ответвлении коридора, как её ложь оказалась правдой. Рядом с трупом учёного лежали два тела в знакомых голубых робах. Коричневато-серая усохшая кожа, голые длинные черепа, клоки волос на лицах, затылках и конечностях. Киэнодэши последней ветви тоже оказались уродами. Номини поддела присохшую к полу руку с крепкими тёмными когтями. Эти мертвецы тоже были изъедены, но не так сильно. А по глазам уже не получалось определить, были ли они Экхлайя. 

   Перешагнув трупы, Двадцатая пошла дальше, и вскоре оказалась у подъёмника. Спустившись вниз, можно было попасть с лабораторию и хранилища с ресурсами, а наверху располагались жилые отсеки. Если кто-то из киэнодэши выжил, то вряд ли бы поселился там, где их мучали. На складах же были вода, пропитание и одежда, но жить там было слишком холодно. Очевидно, что их привлекли бы комнаты с мягкими лежанками и столовые персонала. 

   Поднявшись до жилого уровня, Номини вновь брезгливо поморщилась. Стойко воняло порченой едой и испражнениями. Но было так же тихо. Неужели, и в самом деле все передохли? 

   В обеденном отсеке нестерпимо разило тухлятиной, а мебель была разворочена и изгажена. Осмотревшись и заглянув в морозильные отсеки, Двадцатая убедилась, что запасов еды здесь уже не осталось. Значит, никто не выжил. Наконец можно было вернуться в свою каморку и надеяться, что теперь-то её без причины трогать не станут. 

   Открыв выход из столовой, Номини нос к носу столкнулась с живым киэнодэши. 

   — Что ты?..

   Низко взвыв, он кинулся на неё, Двадцатая лишь успела заметить в его ладони блеск лезвия, как на плечо обрушилась резкая боль. Не сдерживая крика, Номини с ужасом ощутила, что с трудом может пошевелить единственной рукой, а в щёку упирается сломанная ключица. Тем временем киэнодэши снова замахнулся. Двадцатая яростно зашипела, принуждая его бросить оружие и отшатнуться, схватившись за уродливую голову.

   — Нет! — Тщетно пытаясь поднять руку, Номини вспомнила беспомощного Шиилана, неспособного даже поесть самостоятельно. — Нет, нет!

   Кровь из перерубленного плеча текла слишком сильно, а она даже не могла зажать рану. Пытаясь сесть, Двадцатая заметила чужие ноги и, подняв голову, проглотила очередной вопль. Вокруг неё собрались другие уродцы Тэра-Аши. Они злобно скалились и таращили цветные мутированные глаза. Их было больше десятка. 

   Обмякнув, Номини попыталась отвлечься от боли, чтобы взять их всех под контроль. Киэнодэши схватились за головы, хрипло рыча.

   — Оставьте меня в покое!

   Её слова будто отрезвили их. Выпрямившись, они вновь посмотрели на неё, и череп будто ошпарило кипятком. 

   — Аааа!..

   Не осталось ни одной мысли. Только ощущение, что мозг сдавило так сильно, что сейчас выпадут глаза. Номини орала во всё горло, катаясь по полу и не обращая внимания на ширящуюся рану. Измазываясь в собственной крови, она выла пока не закончился воздух, и, судорожно вдохнув, зашлась новым криком. Она не видела и не слышала ничего вокруг, всё её существо наполнилось нестерпимой мукой. 

***

   Новая боль вывела из беспамятства. Но сдавив голову в момент пробуждения, она быстро исчезла, оставив лёгкую помутнённость. Приоткрыв глаза, Номини тут же зажмурилась от яркого сияния. Сдавленно замычав, она попыталась отвернуться, зарыться в тряпки, но пошевелиться не получилось. 

   — Неужели очнулась?

   На голове, теле и конечностях будто сжимались крепления. Знакомо, будто в далёком прошлом, на лабораторном столе.

   — Поразительная живучесть для такой особи. Всё же Иезрашил — гений. 

   Зашипев от слепящего света, Номини попробовала оглянуться, но тщетно. Она и в самом деле была скована. И почему-то видела обоими глазами. 

   Лампы над головой светили точь-в-точь, как на опытах. Номини передёрнуло от ужаса. Она слышала имя создателя, но не могла же попасть к ему? Он был далеко, а другие шитури мертвы. 

   Над ней нависла тень. Сморгнув навернувшиеся слёзы, Двадцатая увидела руки в окровавленных перчатках с зажатыми в пальцах инструментами. Увидела плотную тёмную маску, скрывающую волосы и лицо. Увидела воротник плотного белого комбинезона с полосой.

   — Тише-тише, ты очнулась слишком рано, образцы ещё не собраны.

   Номини затрясло. Она вновь в руках плосколицего учёного.