Иноске упускает момент, когда чётко осознаёт, что хочет внимания. Раз за разом он вспоминает, как ощущаются объятия, словно боится забыть хотя бы секунду из тех двух минут, в течение которых руки Танджиро охватывали его стройный торс, взъерошенные тёмно-бордовые волосы слегка щекотали шею, а само его тело, оказавшееся так невероятно близко, было очень горячим. Осознание, что Иноске хочет так снова сродни снегу на голову: такое же резкое и внезапное; правда, в отличие от снега, оно никуда теперь не денется, пока босс эту проблему не решит. Чтобы до этого дойти, ему потребовалось мусолить одно и то же воспоминание несколько дней, с завидным упорством пытаясь понять, что не так с чёртовым Танджиро и магией в его словах и действиях, которая очень странно на Иноске действует. Его упорство, увы, осталось незамеченным, даже наоборот: пришлось ворчать себе под нос (потому что нормально и осознанно врать Иноске не умеет) какие-то глупые оправдания в ответ на вопросы Зеницу и Танджиро о его необычной задумчивости и молчаливости, а ведь Иноске, знающий о социальных нормах и правилах куда меньше обычного человека, действительно старается. Силясь понять, почему последние пару дней от желания объятий в груди что-то трепещет, он не замечает, как начинает много думать и анализировать. Неумело, легко отвлекаясь, злясь из-за того, что всё такое сложное и непонятное и недоумевая, почему к Танджиро он по какой-то причине чувствует совсем не то же самое, что к Зеницу. Моницу просто слабак, думает Иноске, а с Гампаджиро мы так и не подрались. 

«Точно! Мне нужно лишь убедиться, что он не сильнее, чем я!» 

Иноске, невероятно довольный собой, бросает растяжку, решив, что мышцы разогреты достаточно, чтобы он мог драться, и чуть ли не вприпрыжку бежит искать Танджиро по всему поместью Шинобу. Они тут уже несколько недель, о новых заданиях информации не поступало, остаётся лишь бездельничать, но любителям валять дурака среди мечников не место. Чуть ли не светящийся от радости и предвкушения утомительной работы над собой, Танджиро одним утром заявил, что будет использовать свободное время по максимуму, и теперь оттачивает навыки, пытаясь, кажется, научиться всему, чему его тут только могут научить. Зеницу, собиравшийся ему с упрёком возразить, вспомнил о словах Шинобу и, покрывшись румянцем, решительно сдвинул брови к переносице и сжал руки в кулаки, поддержав идею. Он всё ещё удивлён, что выжил на финальном этапе отбора и считает, что среди мечников оказался случайно и ему тут не место, однако мысль, что Кочо будет им довольна, заставляет двигаться дальше. К тому же, если он не станет сильнее, то защитить прекрасную Незуко будет некому, а чтобы была возможность её защитить нужно как минимум не умереть самому. Иноске, уже давно съевший весь завтрак лишь бы только не оставаться надолго без маски, молчит, пока Танджиро не обращается непосредственно к нему. Тут же вспыливший, Хашибира рьяно спрашивает, за кого Гонпачиро его принимает, если думает, что он откажется стать сильнее и, неосознанно желая дистанцироваться, складывает руки крест-накрест и супится. 

Сейчас Иноске, уверенный, что понял, наконец, чего ему так не хватало, громко зовёт Танджиро по имени, когда находит его в их общей комнате, сидящего на кровати. Тот, вздрогнув, резко оборачивается, даже не поняв сначала, что услышал от Иноске не что-то ужасно исковерканное. 

— А ну! Пойдём драться! 

— Привет, Ино- 

— Пойдём! 

Иноске выглядит очень возбуждённым и энергичным даже с надетой маской, словно вот-вот начнёт перескакивать с одной ноги на другую, чтобы хоть куда-то деть свой пыл и решительность. Танджиро удручённо вздыхает, думая, что отказать такому Иноске будет очень сложно, но тут в его голову приходит мысль о том, что отказывать и не обязательно. 

— Хорошо, давай, — он едва сдерживает улыбку, замечая, как Иноске оторопел, опустив плечи вниз. Он явно не ожидал добиться своего так легко. — Но только в качестве тренировки. И с деревянными мечами. 

По пути на тренировочную площадку Танджиро решает, что так сможет лучше запомнить стиль боя Иноске и точно сможет помочь ему в будущем, если будет знать его атаки и приёмы. Когда он обхватывает руками уже видавший виды деревянный клинок и смотрит на друга, который, видимо, надеялся драться с настоящими катанами, внутри появляется чётко уловимый азарт. 

Танджиро сосредоточенно сводит брови вместе и растягивает губы в ухмылке. Иноске под маской делает то же самое и нападает первым, уверенный в своей скорой победе. 

Хашибира себя не сдерживает: для него это не тренировка. Двигаясь резко и быстро, он озлобленно скалится, когда Танджиро отражает атаки и его не получается уложить на лопатки в первые же десять секунд боя. Камадо больше защищается, чем нападает, и это заставляет Иноске глухо несдержанно рычать и опрометчиво контратаковать. 

— Ну, давай же! Дерись в полную силу! Думаешь, что я слабый?! 

Танджиро, резко втянув носом воздух, улавливает запах злости, исходящий от раз за разом поспешно атакующего Иноске. Ожидаемо, конечно, однако он ума не приложит, что могло его так разозлить. Он сделал что-то не так? 

— И-иноске! — Танджиро отражает неаккуратные, явно продиктованные эмоциями атаки, говорить получается только на выдохах и быстро, — мы же… мы же тренируемся, ты ведь помнишь? 

Иноске одним прыжком отскакивает на несколько метров назад. Большую часть времени атаковал только он, не давая Танджиро времени и думать о том, чтобы чем-то на всё это ответить. Оба тяжело дышат, держат клинки наготове и не спешат нападать. На лице Танджиро — обеспокоенность и недоумение. Лица напротив он не видит, но чувствует тревожащий запах. Меньше всего на свете он хочет почувствовать угрозу. 

«Ты что-то хочешь мне сказать?» 

Грудь Хашибиры вздымается и опускается, раз за разом прогоняя спёртый из-за маски воздух и заставляя мускулистые плечи двигаться вслед за собой. Дышать становится неудобно и в разы сложнее, чем с открытым лицом. 

Иноске требуется две секунды, чтобы взвесить за и против, положить клинки на землю и снять маску, потянув за макушку. На секунду Танджиро успевает обрадоваться, но всё быстро сходит на нет: аккуратно отложив её в сторону, Хашибира возвращается к боевой стойке. Слегка согнутые колени, крепко держащие два клинка сильные руки, напряжённые мышцы голого торса и сведённые вместе брови. Танджиро, нервно сглатывая, думает, что у него есть всего несколько коротких мгновений до следующей атаки, чтобы по выражению лица Иноске понять, что с ним. У него растрёпанные, местами спутавшиеся в колтуны волосы, красные щёки и уши, а взгляд выражает… удивительно, но не ярость. Собранность, натянутость, серьёзность и твёрдое намерение победить. Есть только запах злости, но он по-другому драться и не умеет. Иноске, конечно, и раньше требовал у Танджиро боя, но не воспринимает ли он его сейчас серьёзнее? Выглядит он так, словно они чужие друг другу люди, и всё, что его интересует — победа. 

Он снова нападает первым. Молча. Танджиро снова отражает атаки, понимая, что в полную силу драться точно не сможет: во-первых, он не хочет. Во-вторых, Иноске уже заставляет его волноваться. Раз за разом он заводит скрещённые руки с клинками назад, словно собирается разрезать пополам или снести голову, словно демону, даже деревянным оружием, и всё, что слышит от него Танджиро — сосредоточенное сопение, перемежающееся с резким втягиванием воздуха раздутыми ноздрями и удары мечей друг о друга. Он уже даже не просит сражаться, как подобает, словно хочет просто выплеснуть эмоции и это — единственный рабочий способ. Но откуда они? 

Иноске нападает неистово, несдержанно, запах у него резкий и бьющий в ноздри. 

Удар. 

Ещё удар. 

Рывок. 

Больше всего он боится понять, что Танджиро ему поддаётся. Не замечая ни собственного набатом бьющегося сердца, ни до боли сжатых вместе челюстей, Иноске также не отдаёт себе отчёта в том, что для него весь мир сузился до лица Камадо напротив. Он, конечно, следит и за тем, как двигается собственное тело, потому что не может позволить себе проиграть, но сейчас всё внимание Танджиро обращено на него и только на него, и Иноске даже без победы добился, чего хотел. Танджиро никуда не уйдёт, не отвернётся, не закроет глаза. Где-то глубоко в душе появляется едва осязаемое чувство удовлетворения. 

В один момент пронзительный взгляд Иноске из-под сведённых к переносице бровей заставляет Танджиро вспомнить о Незуко. На миг ему кажется, словно Хашибира потерял над собой контроль и находится в чьей-то демонической власти, и это так сбивает с толку, что он не успевает вовремя вспомнить о стиле боя росшего среди кабанов мечника. Иноске часто нападает снизу, вовсю пользуясь возможностями своего гибкого, сильного тела, и промедливший с контратакой Танджиро пропускает подножку, из-за которой в секунду оказывается на земле, нехило приложившись спиной и макушкой. Он успевает лишь охнуть, когда чувствует на себе вес: Иноске бесцеремонно садится сверху и втыкает оба своих клинка в землю опасно близко от проколотых ушей Камадо, опирается на них руками и нависает над Танджиро, так и не издав за последние несколько минут ни одного звука. Лицо у него раскрасневшееся, ко лбу прилипли несколько прядей, приоткрытым ртом он глотает воздух, которого так не хватало. От него исходит жар, который заставляет щёки Камадо загореться. 

Танджиро чувствует облегчение от того, что всё кончилось. Если Иноске останется доволен и больше не будет предлагать мериться силой, то будет просто замечательно, но он ясно дал понять, что в этот раз руководствовался не желанием просто «подраться и стать сильнее», как он это обычно объясняет. Нависший Хашибира, нахмурившись и поджав губы, сопит. Не смеётся громко, во всеуслышанье заявляя о своей победе и безграничной силе, не говорит, что Гонпачиро — никчёмный слабак и с королём гор ему не сравниться. Он смотрит… с интересом. 

«Что это было?» 

— Иноске. 

Иноске бездумно водит глазами по лицу Танджиро, рассматривая. Яркие, выразительные глаза, длинные пушистые ресницы, немного вздёрнутый нос, обеспокоенно вскинутые брови. Первоначальной злости постепенно уступает место смущение, потому что на его лицо тоже смотрят. 

Точно. На его лицо тоже смотрят. 

Стоит только Иноске это осознать, как улетучивается вся его на несколько минут пробудившаяся невероятная сосредоточенность. От глаз Танджиро не ускользает, как выражение лица всё ещё сидящего на нём друга сменяется на удивлённо-смущённое. Кажется, именно в этот момент он окончательно перестаёт понимать, что происходит. 

— Что случилось? Ты хочешь что-то сказать? 

Иноске очень много хочет сказать. Да только не знает, как. Он сильнее сжимает рукояти клинков, пытаясь куда-то деть всё, что чувствует, поджимает тонкие губы, но помогает не особо. 

— Почему Моницу говорит, что я похож на девчонку. — Тихо, не отводя взгляда, почти на одном выдохе. 

— Потом-… — Танджиро сбивается на полуслове и мнётся, думая, как лучше ответить, — потому что у тебя утончённые и мяг… мягкие черты лица… и оно… — не выдержав, он отводит взгляд в сторону, смущаясь, — … красивое…? 

Иноске кивает. Есть что-то особенное в том, что сейчас он сидит на животе у Танджиро. Сердце в груди бьётся уже вовсе не потому, что они несколько минут назад вели бой, но нет того желания спрятаться, убежать, сделать всё, чтобы на него не смотрели. Ему на смену пришло что-то ещё более сложное для понимания и идентификации, но одно Иноске знает точно: вставать он не хочет. К Танджиро, который сейчас весь его, тянет. Он хочет до него дотронуться. Если концентрироваться на том, где они друг друга касаются и как близко к нему находится Танджиро, то становится… странно. Снова странно. В словарном запасе Иноске есть едва ли не все ругательства, которые он когда-либо слышал, но вот слов для обозначения его эмоций и чувств категорически не хватает, и это не может не злить, потому что Иноске не любит, когда от него что-то ускользает, словно он не имеет никакого значения (уму непостижимо!), и в своей собственной голове он такого безобразия допускать не хочет. 

— Значит, думаешь, что я красивый. 

Щёки у Танджиро вспыхивают по новой. Хашибира слишком прямолинейный временами и не оставляет никакой возможности как-то сгладить острые углы и по сути сказать то же самое, но гораздо более неочевидно. 

— Ну… — Камадо снова отводит взгляд в сторону, потому что собирается вслух сказать то, что осознал только сейчас, — … д-да? М-может, ты с меня слезешь и мы нормально поговорим? 

— Нет. — Тут же отвечает Иноске. — Зеницу совсем дурак, что ли? Что плохого в том, чтобы быть похожим на девчонку? Твоя сестра разве плохая? 

— Он просто… просто хочет сказать, что- 

До Танджиро слишком резко доходит до неприличия простая и логичная мысль, заставляя замолчать на полуслове и бездумно уставиться в зелёные глаза прямо напротив. Он знает Иноске достаточно давно, чтобы пристыдить себя за то, что не понял этого раньше. 

«Точно. Ты ведь рос в лесу. Тебе никто не объяснил, что значит быть похожим на девушку.» 

— … что черты лица у тебя слишком м-милые и аккуратные!.. что это не соответствует тому, как ты себя ведёшь, — выпаливает Камадо. 

— Ясно. 

Иноске отводит взгляд и выпрямляется. Услышал ли он то, что хотел услышать и решил ли свою проблему Танджиро не знает, но ему кажется маловероятным, что всё, что между ними сейчас произошло, случилось только потому, что его друга задело сравнение с девочкой. Он позволяет себе втянуть носом воздух, пытаясь этим понять, какая из эмоций Иноске сейчас превалирует. 

Замешательство, беспокойство, сомнение. Слабое, но смущение. 

— Знаешь… — Танджиро сглатывает, понимая, что его тревожит такая непредсказуемость Иноске, — ты зря стесняешься своего лица. 

— С чего ты взял, что я стесняюсь. 

— Сильный запах неловкости, когда ты снимаешь маску, чтобы поесть. 

Иноске, которого застали врасплох, этот бой проигрывает. Нос Гонпачиро не обманешь. Он это давно понял. 

Лобешник опять делает что-то, ускользающее от его глаз, что теперь сидящий на нём Иноске чувствует, кажется, все возможные эмоции на свете со всеми их возможными оттенками. Ощущение, словно органы внутри, которыми он и так может двигать, начали двигаться сами по себе. В животе щекотно и это злит. Он ненавидит проигрывать. 

Танджиро, лихорадочно пытающийся представить, что после долгого молчания на этот раз выкинет Иноске, не знает, куда ему смотреть. Усилием воли он принуждает себя не пожирать взглядом рельефные мышцы рук, груди и пресса, которые находятся слишком близко, чтобы не обратить внимание. Не смотреть на ключицы, не смотреть на кадык, не смотреть на несколько родинок, случайным образом разбросанных по сильному, подтянутому телу. Концентрироваться на лице тяжело тоже, но Камадо заставляет себя взглянуть в глаза над собой: это кажется самым безопасным вариантом. Пока эти глаза не оказываются в нескольких сантиметрах от его собственных. 

Иноске отпускает рукояти клинков и опирается руками о землю, а потом резко наклоняется, ведомый всем тем обилием мыслей, что так долго не могли найти выхода. Свисающие пряди волос касаются щёк Танджиро, а сам он, резко вдохнув от неожиданности, хлопает глазами. 

«Красивый, значит.» 

То, что Иноске сейчас делает, — максимальная близость, которую у него получилось представить и себе обеспечить. Удовлетворён ли он тем, что Танджиро так близко? Нет. Всё равно не то.