***

       Капли воды еще медленно сползали по смуглой коже, когда он зашел в кухню. Срываясь с кончиков насквозь мокрых каштановых волос, они падали на плечи и, сталкиваясь с рельефом мышц, то и дело меняли направление; преломляли внутри себя солнечный свет, бьющий из окна, бликовали крохотными радугами. Усевшись на стул, он поджал под себя одну ногу – эта нелепая поза делала его каким-то слишком домашним, слишком близким. От нагретого под горячим душем тела еще тянуло влажным жаром. 

       Черноволосый им любовался: тихо, скрытно, из-под полуопущенных ресниц, привычно нацепив на лицо почти уже приросшую маску непрошибаемого спокойствия. Горький привкус крепкого черного кофе на губах немного отрезвлял, помогая не поддаваться сонной утренней мечтательности. 

       - Прогрелся?

       - Ага… - голос у парня был слегка хриплым. – У меня вечером свидание.

       - Я за тебя рад, - колдун, надорвав бумажный пакетик, высыпал его содержимое кипяток.

       - Она сказала, что придет с подругой.

       - Кир, вот зачем мне эта информация с утра пораньше? 

       Ложка звенела о бока стеклянной кружки, закручивая в ней крохотный мутный водоворот.

       - Двойное свидание, пернатый, и ты идешь со мной. 

       - Мне это неинтересно.

       - Да брооось, - Кир оценивающе осмотрел колдуна. – Симпатичный парень. Ну, да, тараканы в голове скоро выборы начнут проводить, но это со всеми бывает. Тебе нужна девушка. 

       - Заткнись и пей, - резким, как и всегда, движением колдун поставил кружку перед своим соседом по квартире.

       - Что это? 

       Кир поднес к лицу напиток, принюхиваясь: пахло ягодной сладостью и чем-то кислым, но приятным. Черный колдун молчал, не отводя от парня острого, внимательного взгляда, и только дождавшись, когда тот сделает большой глоток, ответил:

       - Настой из крысиной печени и кладбищенской пыли, сопли хорошо лечит, - не снимая равнодушную маску, черноволосый с искренним мстительным удовольствием наблюдал, как Кирилл меняется в лице, откашливаясь и бледнея. – Да ладно, расслабься. Это порошок от простуды из аптеки. 

       - Твою мать, Ворон! Ты хоть улыбайся, когда шутишь, что ли, - отдышавшись после болезненного кашля, парень снова сплел пальцы на теплом стекле кружки. – Ты вообще умеешь улыбаться?

       - Не умею. 

       - Вечером ты мой.

       По спине колдуна пробежала волна мурашек, отзываясь на двусмысленные слова. Мечтай, Ворон, мечтай, это не вредно…

       - Нет.

       - Я заплачу твою часть аренды за квартиру, если ты пойдешь.

       - Уговорил.

       ***

       Место было приятным. Тихая, ненавязчивая музыка, столики у зашторенных окон, золотистый мягкий свет низко висящих светильников, живые растения в высоких кадках…

       Колдун давно вышел из оживленного разговора. Откинувшись на спинку стула и покачивая в руках бокал, он молча наблюдал за новой пассией своего соседа. Тонкие черты ее лица были неуловимо знакомы, будто они уже встречались раньше, однако память не давала ответа. Она была очень красива, но черными лохмотьями на ней висела привязь мертвеца, спутывая душу тоской, не позволяя ей в полной мере жить, тянуться к живым. Мимолетным, привычным уже движением Ворон коснулся тонкой желтой пряди волос на своем виске, убирая ее за ухо: метка дара, дающего право Видеть. Кого она потеряла? Не мужа: она никогда не была замужем, такие союзы надолго оставляют заметный след. Любимого или родственника?.. Снять с нее эти лохмотья – и она оживет, снова научится искренне улыбаться. Болезненная скорбь уйдет, уступив место памяти о погибшем.

       Ворон наклонил бокал – и темно-бордовое сладкое вино дрогнуло, оставляя на прозрачных стенках бокала маслянистые потеки. 

       -  Я вас покину на пару минут, - поднявшись на ноги, он с едва наметившейся ледяной улыбкой коснулся губами пальцев второй девушки. – Прошу меня простить.

       Улица встретила вечерней прохладой. Чиркнул кремень потертой от времени зажигалки, на кончике сигареты заалел тлеющий уголек. Вдохнув горьковатый дым, колдун оперся на парапет набережной; далеко внизу тихо плескала спокойная вода, отражая городские огни. 

       - Ты в него влюблен? – девушка Кира тихонько встала рядом, уставившись в воду.

       - Заметно? 

       - Нет, совсем нет, просто… ты на него смотришь еще холоднее, чем на всех остальных. Ты меня не помнишь?

       - Не помню, - Ворон отвернул голову чуть в сторону, выпуская в воздух струйку дыма. 

       - Ты встречался с моим братом в старшей школе. На него ты смотрел так же. 

       - Ммм… - равнодушие в собственном голосе покоробило колдуна. – И как он сейчас?

       - Умер в прошлом году.

       Черные лохмотья на девушке шевельнулись, когда черноволосый повернул голову и посмотрел на нее. Значит, все же родственник, догадка была верна. Без аутэма он не мог отсечь привязь, не мог даже вспомнить имя ее брата; но есть и другой способ. Колдун молчал долго, подбирая единственные слова, которые могли бы помочь ей постепенно избавиться от тяжелой, гнетущей скорби.

       - Смерть - это всего лишь граница. 

       Черный колдун знал: эти слова она запомнит. Они поселятся в ее мыслях, будут грызть ее едва ли не постоянно, рождая миллионы сомнений – до тех пор, пока последний обрывок привязи мертвеца не слетит с ее души. Пройдут месяцы, но она избавится от нее. Сама.

       Тлеющий окурок отправился в воду, мгновенно погаснув. Тихо хлопнула дверь ресторана, руки Кирилла оплели плечи девушки, улыбнувшейся уже более искренне.

       - Все в порядке? – он с сомнением смотрел на черноволосого, и было не слишком понятно, кому из двоих адресован его вопрос; по крайней мере, он сразу избавил всех от необходимости отвечать на него: – Я вызвал вам такси… Ворон, у тебя что, глаза разного цвета?

       - Ты потрясающе наблюдателен, Кир.

       - Да я серьезно! Раньше не замечал…

       - Когда решу еще раз сменить цвет своего правого глаза, обещаю, ты узнаешь об этом первым.

       ***

       Колдун был вымотан навязанным свиданием ничуть не хуже, чем после ритуалов, в которых духи тянули из него силы. Разговаривать не хотелось, да он и не был никогда излишне разговорчивым. Усадив девушек в такси, они вдвоем молча шли по спускавшейся к реке набережной, вдоль уже свободной в такое время от машин дороги, домой; черноволосый – опустошив голову, мечтая только выпить кофе, дойти до кровати и уснуть, Кир – задумавшись о чем-то и не всерьез злясь на Ворона за вечную язвительность.

       - Иди, я догоню, - когда он остановился на повороте во двор, Ворон только кивнул. Плоская панель домофона, подъезд, лифт, неприятный звук поворота ключа в замке – и, наконец, кухня привычной съемной квартиры, знакомое жужжание кофемолки, шелест поднимающейся пенки в турке, поставленной на огонь; терпкая горечь обжигающе-горячего напитка на губах. 

       Вернувшийся уже через несколько минут Кир со стуком поставил перед черноволосым цветочный горшок.

       - Кактус? Ты серьезно?

       - Кактус. Такая же колючая скотина, как ты. С днем рождения, пернатый.

       Ворон не смотрел в спину выходящего из кухни парня. Забравшись с ногами на стул и обнимая колени, он не мог отвести взгляд от крошечного желтого огонька, мерцающего над острыми иглами: крупица чужой души, вложенная в подарок. Невесомо погладив колючки, он поднес пальцы к огоньку - и тот выгнулся навстречу руке, стремясь коснуться кожи.

       - Чертов латентный бисексуал, - губы колдуна тронула довольная улыбка. – Ничего... я подожду, пока ты смиришься с тем, что твоя душа ко мне тянется.