В первый учебный день Фёдор Михайлович проснулся не в настроении, потому что вечером намедни не написал речь для торжественной линейки, зато напился и проиграл в карты собаку. Удивительное дело — он вовремя вышел из дома и вовремя прибыл на работу, хотя несколько раз порывался сойти с электрички и выйти из автобуса, потому что смятение несло его гулять по лесопаркам, паркам и бульварам.

В сквере перед главным зданием уже собралась небольшая толпа. Посмотрев поверх голов, Фёдор увидел в ней шепчущихся о чём-то Мори и Фукузаву, но подходить к ним не стал, а облокотился на удачно оказавшийся рядом клён. В центре толпы была небольшая пустая площадка, где Куникида возился с микрофонами. Рядом с ним, гордо выпрямившись, стоял Нацумэ.

— Доброе утро, уважаемые студенты, — заговорил Куникида. Микрофон фонил, и Фёдор прижался виском к прохладной коре, чтобы звук не отдавался у него в голове. —  Поздравляю вас всех с началом нового учебного года! То, что вы прошли все вступительные испытания — уже большое достижение. Вы по праву можете гордиться и считать себя лучшими из лучших, но расслабляться не стоит — учёба — это ответственный труд. При должных усилиях, она принесёт свои плоды, и вы сможете добиться…

Дальше Фёдор не слушал. Куникида каждый год говорил приблизительно одно и то же, но ещё ни разу не повторялся.

Какой-то беловолосый первокурсник рядом с Фёдором толкнул локтем девушку в красном платье.

—  Кёко, кажется, это тот самый, который наорал на меня вчера по телефону!..

— Конечно это тот самый, — тихо ответила Кёко. — Это декан очного факультета, а ты звонил в деканат очного факультета.

Фёдор усмехнулся. Иногда ему казалось, что время здесь замерло: каждый год среди первокурсников можно было найти одни и те же типажи, и только деревья в сквере становились всё старше. Он с сожалением подумал, что некоторые скоро начнут умирать.

— А теперь я передаю слово нашему ректору, Нацумэ Сосэки…

Толпа зааплодировала. По бульвару за территорией проехал грузовик, и начало речи Нацумэ потонуло в грохоте. На этот раз больная голова не сильно побеспокоила Фёдора: ему нравилось слушать Нацумэ. В содержание он почти не вникал, но витиеватые обороты, которыми была полна речь ректора, производили впечатление даже на него. Толпа вокруг тоже притихла, но Нацумэ говорил недолго: вскоре он коротко всем поклонился и вернул микрофон Куникиде.

— Хочу напомнить, что гордость нашего вуза и то, ради чего вы, вероятно, сюда поступали — это литературные мастерские. Поэтому давайте поприветствуем заведующего кафедрой литературного мастерства, Фёдора Достоевского.

Фёдор отлип от клёна и медленно прошёл через толпу студентов. В голове было пусто.

— Доброе утро, — негромко сказал он, будто бы самому себе. — Возможно, это последнее доброе утро в вашей жизни. Учёба здесь… иногда ломает людей, — он поймал усталый взгляд Куникиды и странные взгляды нескольких студентов. — Я не хочу сказать, что тут плохо, но скоро вы начнёте понимать, что до вас уже всё написано. Я давно задаюсь вопросом, почему с каждым годом сюда приходит всё больше и больше народу, если спрос на литературу не растёт, — отсюда он увидел Фитцджеральда, которого не замечал раньше, и некстати подумал, что стоило бы занять денег, чтобы отыграть собаку. — Что ж, очевидно, вам почему-то хочется быть представителями одной из самых невостребованных профессий. Не мне вас судить. Как знать, если вы решились на это, то, возможно, и будущие нервные срывы переживёте. Только не забывайте носить с собой таблетки от головной боли, а то мало ли что.

Фёдор отодвинул от себя микрофон, глубоко вдохнул, выдохнул и отстранённо подумал, что лица в толпе напротив него никто не смог бы описать лучше, чем студент пятого курса Лавкрафт. Наставшую было тишину разорвали громкие аплодисменты откуда-то сбоку. Фёдор повернулся и увидел Михаила Бахтина, преподавателя литературоведения — тот одобрительно улыбался.

Зато Куникида, который чуть ли не выхватил у него микрофон, вовсе не выглядел одобряющим.

— Простите, коллеги, у Фёдора Михайловича такой профессиональный юмор, — сказал он почти трясущимся от злости голосом. — Любит он шутить! И пугать первокурсников...

Фёдор безразлично пожал плечами, отступая обратно в толпу. Для того, чтобы шутить, у него как раз не было настроения.