Только чудом им удалось избежать обнаружения. Странные люди в костюмах химзащиты на подкорке сознания определялись как угроза, тем самым инстинктивным ощущением, после которого ты чувствуешь, как на загривке дыбом встают волосы и тебе хочется припасть на передние лапы и грозно зарычать в надежде отпугнуть более опасного хищника. Не нужно быть гением, чтобы понимать, что люди без опознавательных знаков с оружием в руках, тщательно прочесывающие подлесок, идут явно не для того, чтобы предложить подбросить до Питера.
Расклад был не в их пользу: считающийся мертвым Разумовский, чуть не начавший конец света, сам Гром, естественно никому не сказавший, где он и зачем туда отправился, и ребенок — воплощение древнего божества. И это все, чем они располагали против внушительного отряда. Чутье бывалого полицейского сработало как часы. Еще стремительней действовал, разве что Разумовский. Тот как был босой и потрепанный, ни секунды не сомневаясь, ломанулся к ближайшему плотному подлеску с грацией оленя, спасающегося от лесного пожара. Игорю оставалось только последовать за ним, следя за тем, чтобы их никто не заметил. Хихиканье пацана, который явно считал, что взрослые решили поиграть с ним, только добавляло ситуации шарма. Но он не плакал — и на том спасибо.
Они таки оторвались от преследования, но наивно было бы предполагать, что сильно. К сожалению, у них не было ни денег, ни документов, ни транспорта, чтобы выбраться из чертового нигде. У Разумовского даже обуви не было и тот стоически молчал даже во время марш-броска по пересеченной местности. Игорь было сунулся к нему с предложением отдать свои ботинки, но был послан со своим благородством настолько далеко, что живыми из такого путешествия еще никто не возвращался. А когда тот по наивности своей предложил Разумовскому отрастить крылья и посмотреть с высоты, есть ли неподалеку что-то полезное, то в ответ получил оскорбленный взгляд, ясно говорящий, что еще одна подобная шутка и обувь себе Сергей сделает уже из Грома. В итоге Сергей, с видом царственной особы, все-таки принял носки, но только чтобы не гасать по лесу голыми пятками. Но тут перед ними вставала следующая проблема: близился вечер, а им негде было ночевать, а ребенка (и самих себя кстати) нечем было покормить.
И только по воле сверхъестественной удачи, что в общем было недалеко от истины, они наткнулись на ветхий охотничий домик. Тот был явно старым, но крепким и обжитым и вселял надежду на кров и, возможно, на съестные запасы.
Обжитость сочеталась с запертой на замок добротной дверью. Бить окна было жалко, и Игорь уже готовился положить свое плечо на алтарь выбивания двери, когда Сергей, тяжело вздохнув, с видом глубоко страдающего от тупости окружающих человека, деловито оттиснул его, не забыв вручить в руки сверток с ребенком, начал копаться в замке. Копался долго, Игорь и пацан успели заскучать, даже попытались поиграть в гляделки, но кончилось все тем, что Гром начал корчить мальцу рожи, за что обиженный подобным плебейским отношением ребенок зарядил ему пяткой в глаз. Под щелчок открытой наконец двери и громкий обидный смех Сергея, Игорь тихо проворчал «Разумовское племя», за что тут же был поднят на смех повторно.
Внутри действительно оказалось все, что могло бы им пригодиться в ближайшей перспективе. Судя по всему, хозяин домика отбыл на охоту меньше суток тому назад, так что и еда, в старом рычащем как свора демонов холодильнике, была свежей и вещи, бесцеремонно вытащенные из сундука, не пахли пылью. Сергею сразу были найдены толстые носки и пара кирзачей. Во весь рост встала следующая проблема: носки явно были неподходящей защитой от подложки сибирского леса, и хромавший с каждым шагом все сильнее Сергей доказывал это всем своим видом. Оценить ущерб было сложно, носки присохли к ранам и сниматься собирались исключительно вместе со всей стопой.
— Я схожу за водой, — задумчиво прикинул Игорь, пока они с Сергеем пристально смотрели на подрагивающие ноги последнего. — Чуть в стороне я слышал шум воды.
Пока Игорь воевал с тазом, который вполне мог бы оказаться вдвое старше их троих вместе взятых, и бегал к речке, Сергей остался наедине с детенышем. Того в первую очередь обмыли остатками кипяченой воды из чайника и переложили из потрепанных церемониальных одежд на чистые простыни, а Игорь в отместку крепко запеленал его, чтобы больше не рыпался, за что в процессе опять получил по лицу, но уже крошечным кулачком. И теперь вроде-как-древнее-божество смотрело на Сергея огромными разноцветными глазами, беззубо улыбалось, ерзало по лежанке с упорством человека, жаждущего кубарем свалить из этой ситуации, и в целом вводило Сергея почти в священный ужас.
Не успел он начать всерьез паниковать, как вернулся Игорь. Ноги Сергея были помещены в таз отмокать, а сам Гром отправился на поиски аптечки с бинтами и перекисью. Придя обратно, он увидел Сергея, медитировавшего на воду в тазу.
— Что теперь? — спросил Сергей, не поднимая головы. — Что дальше?
— Хороший вопрос, — Игорь крутил в пальцах бутылек перекиси. — Хотя мне больше интересно, какого хрена вообще там произошло.
— А… с ребенком… — Сергей бросил взгляд на уснувшего детеныша. — Что мы с ним делать будем?! Почему… мы его там не оставили?
— Я не знаю, — Игорь тяжело выдохнул и запустил пятерню в волосы, потирая затылок. Он правда не знал. Почему не оставили? Ну нельзя же было оставлять ребенка посреди того ада. Да и он же не обычный ребенок. Что его бы ждало? Получил бы мир второго Гражданина, а может даже хуже, если учесть происхождение. И это если бы еще повезло. А что делать дальше? Будь он проклят, если знает. На данный момент пацан был как чемодан без ручки: нести тяжело, а бросить жалко. Хотя… такая себе аналогия.
Повисла тишина. Они оба были растеряны и едва ли были уверены в своем будущем. А тут будущее другого маленького человека, о котором надо заботиться. Но хоть что-то Игорь сейчас сделать мог. Он впихнул рукоятку небольшого охотничьего ножа Сергею в зубы и с мрачной решимостью взялся за его ноги. Отвоевал у носков разумовские пятки почти целиком, обработал их перекисью и зеленкой и плотно обмотал бинтом, периодически отвечая рассержено шипящему Разумовскому успокаивающим ворчанием. Сверху были нахлобучены найденные веселенькие рыжие носки и кирзачи.
Наконец, Сергей разорвал повисшую тишину:
— А что, если… — Сергей запустил пальцы в спутанные рыжие патлы. — А что, если мы отдадим его? Найдем ему место?
— Еще скажи, что подбросим на порог, — Игорь жестко нахмурился, сдерживая поднявшую в душе злость. — Или что? Найти ему добрые руки? Он же не котенок! Или может отдать пацана в детдом?! — он почти рычал, в голове лихорадочно проносились подогреваемые яростью мысли. — Ты же как никто должен понимать, что так нельзя!
— А у тебя есть другие идеи, Игорь?! — Сергей вскочил на ноги и гневно взмахнул руками. Возможно, он даже не заметил, как впервые назвал Игоря по имени, с тех пор, как божество рассыпалось прахом по ветру, благословив их на память подарочком. — Да что ты вообще знать-то можешь, святоша! Как ты себе это представляешь? Хотя знаешь что! — Сергей почти бегом вылетел из домика, громко хлопнув дверью и тем самым напугав проснувшегося мальца. — Иди к черту!
Малец впервые за день заплакал, и Игорю придется разбираться с этим самостоятельно. Плач, громкий и пронзительный, намекал, что с легкими и голосовыми связками у ребенка все в порядке. Но нужно было, чтобы тот отдохнул по максимуму перед следующим марш-броском, и потому Игорь мужественно взялся за укачивание пацаненка. Когда же исчадие угомонилось и сладко уснуло, Гром наконец смог прочувствовать обычные человеческие переживания. А именно, что он был безумно голоден. Обшарив стеллажи и антресоли, на свет была извлечена трофейная банка тушенки и пачка гречки. Все это было скооперированно с кастрюлькой и очагом, и уже минут через пятнадцать по домику плыл вкусный запах домашней горячей еды. Игорь погрузился в свои мысли и даже стал напевать, помешивая получившуюся мясную кашу. Тут за его спиной заскрипела дверь и он, не оборачиваясь, бросил, что обед почти готов. Но ответа не последовало. По спине пробежал холодок, инстинкты взвыли. За спиной был враг.
Резко развернувшись, Игорь увидел знакомый скафандр химзащиты. Незваный гость уже деловито двигался к пацаненку, и перед глазами Игоря Грома встала кровавая пелена. На голых инстинктах, полностью игнорируя голос разума о том, что у противника явно есть оружие и он не будет сомневаться перед тем, как пустить его в бой, Игорь налетел на того и, отчаянно сопротивляясь и нападая, вытолкал его из домика. На улице места для маневра было больше, и противники обменялись быстрыми жалящими ударами. Оба были в невыгодном положении: «космонавт» медленнее и неповоротливее, а Игорь не вооружен и вынужден бить по твердой защите, только отбивая себе кулаки. Но тут Игорь смог ухитриться и пнуть противника ногами в грудь достаточно сильно, чтобы тот отлетел к подлеску. Он смог вырвать секунду на передышку. Но тут прозвучал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета. Космонавт больше не собирался церемониться с ненужным свидетелем, его отправили сюда не за этим. Секунды утекали сквозь пальцы, и Гром отчаянно пытался представить хоть один сценарий, который бы позволил ему выжить. Но такового не находилось. И Игорь уже готовился совершить прыжок веры, чтоб хотя бы забрать противника с собой и тот не смог бы навредить ребенку, когда из тьмы леса вынырнула рука, обхватила космонавта за голову и скупым профессиональным взмахом небольшого охотничьего ножа вскрыла ему глотку. Тело, булькая и дергаясь, упало к ногам Игоря.
Сергей вытер лезвие и сунул нож обратно в голенище сапога.
— Серег, — Игорь вытер пот со лба и струйку крови, текущую из уголка губ. — Давай оставим пацана себе?
Разумовский уставился на него так, как будто у него выросла вторая голова. Он внезапно запрокинул голову и коротко хохотнул. А после сказал:
— Сейчас у нас все равно нет выбора, — Сергей помялся, немного умудряясь выглядеть одновременно самодовольно за спасение игоревой шкуры и пристыженно за недавнюю истерику. — Давай решать проблемы по мере поступления?