— Я забыла о собственной дочери.

      Глэм удивляется словно ради приличия — слабо и с привычной улыбкой. Гранж определённо оскорбилась, если бы не осознание того, что она действительно никудышная мать.

      Это же Глэм из них двоих стал примерным семьянином — женился, двух детей завёл, а сейчас стоит в розовом фартучке и с привычной улыбочкой готовит им обед. У Гранж за спиной лишь парочка неудачных интрижек, да приёмная дочь, о которой она умудрилась забыть. И как тут дальше шутить, что она как была лучшей, так и осталась?

      — Она не приехала на рождество, а после, из-за концертов, мы мало созванивались, — продолжает сокрушаться женщина в попытках оправдать свой промах, расхаживая по кухне, и каждый её шаг отдаётся глухим стуком тяжёлых ботинков, — вот я и не думая согласилась на летние гастроли, даже не вспомнив о ней. А сегодня утром она мне позвонила радостная и сказала, что уже в поезде и мы скоро встретимся. А я что? А я забыла про неё. Она посмеялась, но я уверена, что она очень зла.

      — Ты ведёшь к тому, что ей негде, кроме как у нас, остаться? — спокойно спрашивает Глэм, наблюдая за метаниями сестры, которая после этих слов оглянулась на брата.

      — Именно, — вздыхает она, окончательно приняв своё поражение. Просто отвратительное чувство. Но ради своей нерадивой дочери, пусть и не родной, не жаль пойти на такие уступки. К тому же Гранж действительно сильно оплошала в этот раз.

      — Хорошо, — сразу же соглашается Глэм, не видя в этом проблемы, — мы с ней, к слову, уже разговаривали по телефону.

      Гранж, удивлённая такому повороту событий, оседает за стол. Непривычно настолько терять лицо — хоть с того момента, как они сбежали из дома, прошло много времени и они стали более раскрепощёнными, ироничная и шутливая высокомерность частенько проблескивает в поведении женщины. Но сегодня весь день наперекосяк идёт, несмотря на то, что он относительно недавно начался.

      — В смысле?

      — Она сама позвонила мне, — с привычной улыбкой отзывается Глэм, а после переводит взгляд с сестры, что удивлённо выгнула бровь, обратно на готовящийся обед, — и мы с ней уже договорились насчёт того, что она поживёт с нами.

      — Она была очень зла, когда ты говорил с ней?

      — Нет, она понимающая дочь, — спокойно и обнадеживающие ответил Глэм, с улыбкой продолжая помешивать готовящийся суп, а после возвращается к нарезке овощей.

      «— Как думаешь, дядь Глэм, а я могу таким образом выпросить себе змею? —» вспоминается Глэму разговор с дочерью Гранж по телефону. «— Типа, она мне обещала, что мы реально заведем её, но она забыла об этом? Прокатит?»

      Она действительно очень понимающая дочь. Но Глэм предпочтёт иметь дело с двумя сорванцами, чем с жаждущей завести змею дочерью. Таких лучше любить издалека и быть им просто хорошим дядей, который поможет в случае необходимости.

      Но в то же время она — хорошая племянница, которая согласилась помочь решить некоторые проблемы. Потому в её присутствии нет ничего плохого.

      — Вики не будет против? — на всякий случай интересуется Гранж, хоть и знает, что Глэм в любом случае договорится.

      — Что вы уже начали чудить? — недовольно бубнит вошедшая на кухню Виктория, уже готовая ругаться на этих двух белобрысых чертей.

      Постоянно так получается — она возится с байком в гараже, а эти двое уже что-то по тихому решают. Как только Виктория планирует послать их в далёкое и пешее путешествие, они смотрят на неё своими невозможно светло-голубыми глазами и ставят перед фактом, мол, так и так. Не прямо, естественно, а через уловки и провокации. И как таким отказать, когда ты соглашаешься раньше, чем успеваешь понять происходящее?

      — Ты ведь не против, если Матильда остановится у нас на время летних каникул? — буднично интересуется Глэм, синхронно с Гранж обернувшись на Вики.

      «Матильда» звучит слишком пафосно для дома металлистов, где преобладают слишком говорящие имена. К тому же ещё и режет слух напоминанием о том, что Глэм и его родня голубых кровей. И что огроменное состояние — Виктории до сих пор обидно за ту чертову яхту, которая перешла какому-то кузену бати, этого усатого жмота, — прошло абсолютно полностью мимо них, поскольку они сбежали из дома.

      Однако Вики действительно не против того, чтобы племянница осталась у них, пусть даже на такой долгий срок. Всё же дом большой, свободная гостевая комната есть.

      Проблема лишь в том, что эта самая племянница наверняка будет той ещё головной болью. Она ведь воспитывалась Гранж, пафосной и — пусть даже наигранно, — высокомерной засранкой. Её дочь наверняка похожа на неё, потому вести себя так же, как с сыновьями, вообще не получится.

      Единственное знакомство с ней прошло мимо Виктории — были дела в байкерском клубе. А больше Гранж не приводила свою дочь в дом металлистов, поскольку вновь сталкивать двух не поладивших детей, особенно если один из них Ди, сродни одобрения к началу войны. По крайне мере так было в детстве, когда племянница была мрачным и не самым приятным ребёнком. С тех пор девять лет прошло, наверняка что-то да изменилось, а детские обиды — забыты, потому не должно быть слишком серьёзных скандалов.

      — Хер с вами, — недовольно отозвалась Вики, заглядывая в холодильник и выуживая оттуда банку пива, — когда она приедет-то?

      — Думаю, она будет прямо к обеду, учитывая её привычку задерживаться, — спокойно произносит Глэм, а после, всё так же одновременно с Гранж, переводит взгляд на часы. Поезд должен был прийти ещё минут десять назад, а племянница так и не появилась на пороге.

      Вики скоро искренне начнёт ненавидеть связь этих чертовых родственников, которые чуть ли не всё делают идентично, напрягая этим всех вокруг. Наверняка ещё и подумали об одном и том же. Хотя что вертится в их светлых головах остаётся тайной века даже спустя множество лет.

      С приближением обеда и сыновья начали менять свою дислокацию поближе к кухне, на которой отец всегда творит какое-то волшебство, судя по вкусу. А после, когда всё дело к накрыванию столов, они и вовсе оккупировали свои привычные места за столом. Ощущение того, что что-то не так, появилось почти мгновенно — мать явно не в лучшем расположении духа, а тётя Гранж редко заглядывала к ним просто так. А после Ди с удивлением окинул взглядом стол. Шесть тарелок. Ошибся, что ли? С Гранж их всего пять. Позвали Чеса? Но с каких пор его зовут на семейные обеды?

      — В честь чего банкет? — прямо интересуется парень, подозревая что-то неладное.

      — Сегодня приедет ваша кузина, — буднично оповещает сыновей Глэм, — и останется примерно на три месяца.

      Хэви реагирует на эту новость уныло и незаинтересованно, всё же с девчонками у него никогда отношения нормальные не строились — они обычно не понимают его вкусов в музыке, а его это задевает. Да и эту самую кузину он не помнит — единственный раз они виделись в далёком детстве, когда ей и Ди было семь, а Хэви всего четыре. Самому Ди эта новость не приходится по вкусу — если уже тогда кузина была угрюмой и молчаливой, то сейчас, наверное, всё ещё хуже. Наверняка все три месяца просидит в комнате и будет игнорировать братьев. Особенно его — их знакомство было… малоприятным. Мягко говоря.

      Однако Гранж он ничего не говорит из уважения и относительно небольшой любви, как к понимающей и классной тёте. Да и ничего общего со своей дочерью она не имеет — в те семь лет, что они и познакомились, Гранж удочерила эту девочку. А после, когда та начала играть на гитаре, устроила её в престижную музыкальную школу далеко от их небольшого городка — вот и всё, что Ди о ней знает. Даже имя и то забылось за девять лет. Но желания узнать о кузине побольше никогда не было, как и какого либо интереса к ней.

      — Ди, сгоняй быстро в магаз за хлебом, — окликает своего старшего сына Виктория, вызвав у того обречённый вздох. По-хорошему стоило бы отправить его с целым списком необходимых покупок, но этим можно заняться и после приезда нерадивой родственницы.

      Отвесив Хэви подзатыльник, — а нечего было так ехидно лыбиться и злорадствовать, что только Ди постоянно отсылают в магазин по пустякам, — он поднимается со своего места. Получив вдогонку возмущение Хэви, парень неспешно выходит из дома. Идти совсем недалеко, потому торопиться нет смысла — всего-то пройти через парк и будет счастье.

      Начало лета выдалось приятным в плане погоды — пока что нет и намёка на невыносимую жару или духоту, потому небольшая прогулка оказывается весьма приятным дополнением к спокойствию, которое скоро будет нарушено. Свернув на привычную дорожку, Ди расслабленно засовывает руки в карманы штанов. О приезде кузины совершенно не думается. Зато взгляд сам цепляется за практически единственную живую душу в парке — девушка засела на одной из скамеек с гитарой, но словно даже не думала играть. По крайне мере её задумчивый вид и взгляд, обращённый на собственный инструмент, не даёт даже подумать о том, что она знает хоть один аккорд. Зато гитара из дорогих — подобную он видел у отца, и её бы ни за что не дали в руки новичку. Это вызывает диссонанс ровно до тех пор, пока Ди не проходит мимо — после становится всё равно.

      Однако это чувство возвращается, когда по пути обратно парень сталкивается с ней снова. Прошло всего пару минут, потому не удивительно, что она до сих пор здесь, но девушка, кажется, впала в ещё большее недоумение о том, что вообще держит в руках — в желании на пробу провести по струнам, сама же отдергивает руку, словно не решаясь.

      — Играть не умеешь, что ли? — всё же усмехается Ди. Кто бы говорил, конечно, но он хотя бы не показывает своего неумения так явно и в публичном месте.

      Девушка вздрагивает от внезапности, явно не ожидая, что к ней кто-то обратится. Однако вместо возмущения или злости она лишь посмеялась, словно приняв это за шутку, и, мотнув головой, подхватила чехол от гитары, вернув её на своё законное место.

      — Просто ловлю вдохновение, — навеселе отвечает она, широко улыбнувшись, — но музы послали меня нахер, да и засиделась я.

      Ди ни разу не видел её — такую, наверное, сложно было бы забыть.

      Такую — с ярко-фиолетовой помадой, дружелюбным почти оскалом и в красной, небрежно накинутой косухе. Она смотрит с лёгким прищуром тёмно-синих глаз, но всё так же приветливо, несмотря на колкость вместо «привет». Они явно ровесники, так что втройне странно то, что они раньше не виделись как минимум в школе или околошкольных мероприятиях.

      — Я, кстати, Матти, — решает представиться девушка, закинув на плечо гитару, а другой рукой потащив за собой чемодан, двинувшись следом за Ди, проигнорировав его желание избавиться от её компании, которую подцепил по дурости и неумению держать язык за зубами, — может, пересечёмся ещё. Ты вроде нормальный парень, да?

      Если для неё считаются нормальными парнями те, кто начинают общение с усмешки, то Ди её искренне жаль. Но ей — Матти, что за глупое имя? — явно не требуется его ответ, как и взаимное представление. Вместо этого она продолжает свою болтовню, вызывая такое ощущение, словно парень открыл ящик Пандоры и теперь проклят.

      — Из дома сбежала? — прерывает её трёп Ди, как и вопрос о том, какая его любимая часть «Гарри Поттера», бросив взгляд на чемодан. Уж лучше пусть о себе болтает, а не вопросы задаёт, к тому же им явно ещё недолго оставаться в обществе друг друга. Родной дом уже виднеется, а туда она не сунется. Как только рождаются такие болтливые монстры?

      — Да не, — посмеялась в ответ Матти, — я к мамане приехала, а так я в другом городе живу и учусь. У меня, кстати, два братана есть. Интересно, вы знакомы? Надеюсь, они будут нормальными, а то старший, сколько я помню, тот ещё мудак. Мне же с ними ещё три месяца тусить.

      Стоп.

      Три месяца с двумя братьями?

      Бред. Точно бред. Вот эта Матти — уже начавшая болтать о том, что радужный удав намного круче королевского, потому она хотела бы завести именно его, — просто не может оказаться той мрачной… Матильдой. Имя кузины вспоминается неожиданно и слишком внезапно. А оно ведь именно так и сокращается. И это объясняет, почему они не виделись раньше.

      Пиздец.

      — И чего ты идёшь за мной? — вновь перебивает её Ди с явным недовольством в голосе, однако Матти это не смущает. Она выглядит так, словно списывает это недовольство на неприязнь к теме кормления питонов жабами, потому в своей манере отвечает на вопрос с максимальным дружелюбием.

      — Ну, так мне тоже во-он в туда, — Матти неопределённо махнула рукой, подозрительно в сторону дома Ди, оставаясь при этом непринуждённой и приветливой, — я конечно не живу здесь, но неплохо ориентируюсь вообще по жизни, да и мне объясняли, как добраться. А вдруг мы соседи? Вообще улёт будет. Тогда ты точно знаком с моими братьями и я уверена, что ты со старшим не ладишь, а мелкий вроде прикольный, но дурак какой-то, хотя ему же было года четыре от силы. Вернее они мне не родные, а двоюродные братья, но какая разница?

      Ди останавливается напротив своего дома, вызывая удивление у Матти. Та даже закончила болтать о своих змеях, к которым каким-то образом перескочила за секунду с разговора о двоюродных братьях.

      — Приятно познакомиться, дорогая кузина, — с явным сарказмом проговорил Ди.

      Та сначала посмотрела на дом, а после перевела взгляд обратно на Ди, начиная осознавать ситуацию. Как и то, что она успела назвать старшего из них мудаком. А старший является её ровесником. Как и Ди. И он обязательно припомнит ей это за три месяца, которые они проведут под одной крышей. А он ведь ещё в детстве был далеко не ангелочком.

      — Пиздец, — неловко рассмеялась Матти, повторяя вслух реакцию Ди на осознание, а после растерянно почесала затылок, но почти сразу взяла себя снова в руки, вернув себе неискоренимый оптимизм, — ну, слушай, я не думаю, что всё не так плохо! И признай, что ты был тем ещё мудаком в детстве! Давай лучше начнём наше общение с начала. Я Матти, уверена, мы поладим!

      — Оу, — саркастично протянул Ди с улыбкой, открывая двери перед кузиной, — это очень вряд ли. Добро пожаловать в чистилище.

      — Допизделась, — обречённо прошептала Матильда, пройдя первой в дом, на всякий случай обернувшись.

🎶🎶🎶

      Увидев дочь Гранж, Вики, если быть откровенными, даже захотела взять свои мысли назад о том, что они будут похожи. Потому что между Гранж и Матти нет абсолютно ничего общего, начиная внешностью и заканчивая характером, это становится очевидно, несмотря на то, что она только переступила порог дома.

      Гранж часто улыбалась искренне, особенно когда речь заходила о музыке, но её дочери словно и не требуется повод — она сходу одарила улыбкой и дядю с тётей, и мать, и Хэви, словно уже позабыв о напрочь испорченных отношениях с Ди. Она выглядит настолько простодушно, приветливо и без доли наигранного превосходство, что даже не стоя рядом с Гранж вызывает диссонанс такими отличиями и слишком яркое напоминание о том, что она её не родная дочь.

      За столом она садится рядом с Гранж, позволяя сравнить их и внешне. На фоне утончённости и грации Гранж, которую не портит даже тяжёлая атрибутика и цепи, Матильда, возможно, выглядит даже невзрачно и нескладно, но её это не смущает, как и окружение малознакомых родственников. Она спокойно постукивает пальцами по столу, отвечая на все вопросы матери об учёбе, при этом привлекая внимание к своей своеобразному маникюру — через короткие, покрашенные в бежевый ногти тянется аккуратный и мастерски выполненный рисунок змеи, что словно извивается в такт незамысловатым движениям. Красная косуха была снята ещё в прихожей, потому она больше не скрывает запястья, оплетённые золотыми браслетами в виде всё тех же змей. Кажется, даже Хэви уже догадался о том, какое любимое животное кузины.

      Да и сама Матильда определённо точно похожа на змею неторопливыми движениями и цепким взглядом. Но в ней нет и грамма от змеиной хитрости — если она и гадюка, то скорей добродушная и безвредная, от того и приветливая.

      Ладно, возможно, ужиться с ней будет не так сложно, как ожидалось.

      — Ма-ам, — лукаво тянет Матти, закончив увлекательный отчёт о том, как она провела учебный год. Гранж на это лишь вопросительно поднимает бровь. — Ты помнишь, о чём мы договаривались?

      Глэм с привычной улыбкой вздыхает — племянница абсолютно никогда не меняется. Ди, хоть и старался игнорировать кузину, насмешливо цыкает — пусть они всего лишь прошли вместе до дома, но даже он уже понял, о чём сейчас пойдёт речь.

      — Если ты снова заведёшь разговор о покупке змеи, то сразу нет, — спокойно отвечает Гранж, мысленно отмечая, что действительно соскучилась по этим шутливым и заканчивающимся всегда одинаково спорам. Определённо нужно будет как-то увеличить количество встреч, а не видеться лишь летом, и то не всегда.

      Матти откладывает столовые приборы, а после скрещивает руки в замок, прежде чем в очередной раз продемонстрировав свою самую яркую черту характера, именуемую болтливостью:

      — Я считаю, что ты несправедливо отказываешь мне в этом, а так же принижаешь крутость змей, как домашних животных, — начинает Матильда, заставляя вздохнуть уже даже Гранж, — они не оставляют повсюду шерсть, не грызут мебель, не противные, не будут будить по ночам, так что это просто прекрасный вариант. К тому же они сами по себе очень привлекательные очаровашки, а их расцветки необычные, потому мы точно смогли бы подобрать какую-нибудь чёрную змейку-металлиста. Уверена, что она бы точно полюбила металл и рок. К тому же я самолично буду кормить её противными лягушками, если тебе так неприятен процесс кормления. Да и вообще ухаживать за ней я буду.

      — Нет, — просто повторяет Гранж.

      — Ну ладно, — быстро сдаётся Матти, словно мгновенно потеряв интерес к так и не начавшемуся нормально спору, вернувшись к обеду.

      — Вы успели поладить, Ди, Матти? — с улыбкой переводит тему Глэм, припомнив им то, что они пришли на удивление вместе.

      Оба в этот момент переглядываются. В ответ на нервную улыбку девушки, что явно до сих пор смущена своим проколом, Ди усмехается.

      Вредная Динь-Динь, думается Матильде, припоминая не только его издёвки за этот день, но и самую первую встречу в семь лет.

      Обиженка, мысленно называет её Ди, прекрасно понимая, что она до сих пор зла за тот случай, когда он в детстве подкинул ей лягушку, которых она, оказалось, ненавидит всей душой.

      И так же оба кивают, решив как-нибудь потом выяснить отношения, без вмешательства родителей.