Какое-то стихийное бедствие. Чжэнси только и оставалось после сви… встречи, что размышлять над поцелуем и над самим Цзянем И. У него накопилось достаточно вопросов.

Чжань покрутил телефон в руке. Он, чёрт возьми, понятия не имел, как себя вести теперь. Но если он ничего не даст знать, это будет выглядеть грубым отказом. Отказ, как факт, существует. Только вот...

Вы: “Как добрался?” (1:48)

В том, чтобы обидеть или оттолкнуть И́ не было никакого смысла, он сможет в любой момент отказать деликатно.

Цзянь И: “Хорошо. Спасибо за беспокойство  :3” (2:29)

Чжань нахмурился: «Что за тройка в конце?.. Это задница? Опечатка? Хм... сиськи?!»

Спать не хотелось вовсе. После выпитой им бурды в животе неприятно урчало. Не заставила себя ждать и похмельная муторность в голове.

К четырём утра, когда уставшие глаза начали наконец слипаться, вероятно даря надежду хозяину на час вымученного сна, сознание прострелила вовремя подоспевшая мысль, что он не знает, есть ли у Цзяня И кто-нибудь...

* * *

Самому И́ ничто не мешало править бал, как бы сумасбродно он себя ни вёл накануне. В белобрысой башке творилось много всего, в том числе и желание оберегать Чжэнси. Но в таком простом безобидном удовольствии, как переписка отказать он себе не мог.

Цзянь И: “Утречка!”  

Прикрепленное фото: *селфи, демонстрирующее чашку, видимо, кофе в руке; мужские голые ноги, торчащие из пены, на фоне утреннего ясного неба, виднеющегося за панорамными окнами просторной ванной комнаты*. (7:56)

...Чжэнси подвис над сообщением, пытаясь расшифровать посыл или подтекст, чего, по сути, не было. Это была обычная неформальность И́, который просто продолжал общаться как ни в чём ни бывало.

«Вот же девчачьи замашки, честное слово», — подумал Чжань, всё же растягиваясь в улыбке.  

“Ну ты и придур...” — хотел было написать он.

Вы: “Буржуин! Доброе~” (8:02)

Цзянь И: “Хах. Тренер не пришлёт свою утреннюю фотку?” (8:13)

Непосредственность — конёк И́. А Чжань абсолютно не выспался, его слегка мутило после выпитого. Переписка была непосильной и утомительной.

Вы: “Я тороплюсь, Цзянь И. Уже за рулём. До встречи~” (8:15)

«До встречи» подразумевало личный разговор. Чжань был раздражен повисшими недомолвками и тем, что произошло вечером. Видимо, ответ был чересчур категоричным, потому что белокурый плут прекратил писать и не звонил. Склонный к порядку и логике, Чжэнси был вынужден переосмысливать в голове беспощадно зацикленный мимолетный момент поцелуя. Значение его, слава богу, было понятно, но отнюдь не отрадно. Добавить к этому весь период службы, где Чжань женским обществом себя не баловал, а в сторону мужского смотреть даже не помышлял.

К сему коктейлю примешалось странное нежелание упускать постепенно угасающие ощущения, в ожидании, пока Цзянь снова не появится в клубе. Ведь не мог же он исчезнуть из-за одного чмока тренера в губы?

Чжэнси стал уж было подумывать, как продолжить переписку и, между делом, спросить в чате. Тлела надежда, что И́ в сообщениях будет более… трепливым. Но было слишком рискованно, Цзянь мог не ответить. Или ответить что угодно, и глупо в этот момент не видеть его лица.

* * *

Однако Чжэнси стоило беспокоится по иному поводу.  

Свой эффект произвёл ответ, пришедший спустя несколько дней, который на четырёх текстовых страницах содержал лаконичное досье. Взгляду Чжаня достаточно было зацепиться за ключевые слова «русские» и «оружие», чтобы стало дурно. Все упоминавшиеся в деле о Цзяне контакты тем или иным образом проскальзывали в инцидентах с торговлей оружием, фигурировали в операциях с контрабандой. Некоторые из списка были инвесторами и занимались скупкой убыточных заводов. Фотоматериал прилагался. Этот… благоразумный взрослый парень якшался с русскими, у которых в Синьцзяне происходили какие-то криминальные манипуляции с оружием. То, что там находилось производство, сомневаться не приходилось, учитывая местоположение. За отцом Цзяня И также тянулся интересный шлейф активности. Так что, если младший И́ влип по его наставлениям, то ничего удивительного. Счастливчики находят место под солнцем в тени родословного дерева.  

Наконец-таки узнав, что скрывалось за всем этим коктейлем под именем Цзянь И, который непредотвратимо вливался в его вены — за этими лёгкими улыбками и жестами, стройными ногами, телом и волнующим трогательным взглядом — Чжань наяву ощутил, что борется с вирусом, который день за днём будет отвоёвывать у него здоровые органы.  

Обрисовав перед собой общую картину, Чжань засопел от негодования — совсем как в детстве. Он просто молча сидел в тёмной комнате минут с двадцать, освещённый лишь бледным свечением ноутбука. Всё, что он почувствовал — это накатывающий гнев. Уязвимый желудок спазматично жался под диафрагму, напоминая о заунывных болях, отгоняя малейшие намёки на аппетит. Откинувшись спиной к дивану, Чжань сдавил ладонями виски. Он что-то подобное предполагал.

Возвращая хладнокровие, он согласился, что в равной степени взбеленился бы, неважно кто проявлял бы к нему «интересы»: свои, соседи, или же, скажем, арабы с африканцами… Да, если там оружие, то не без этих. Как он мог во всё это встрять — поражало не меньше. Чжэнси подумал, что влип как раз в тот случай, когда промедление стоит жизни.

Недавно кое-кто переживал, что ему рвёт крышу из-за Цзяня И? Он ошибался, всё веселье только начиналось. Прямо сейчас, в третьем часу ночи, его переполняло желание отправиться посмотреть на того блаженного, вытрясти из него все ответы, отвесив пару лещей. А может и больше. Одновременно, Чжань не хотел его видеть, думать о нём вовсе — настолько был зол. Ему нужно было время, чтобы переварить всё это. Не день или два — привычные дней десять, на которые обычно пропадал И́, были бы в самый раз!  

Насколько можно избегать человека, с которым вроде как имеешь непосредственный контакт несколько раз в неделю? С которым вы встретились глазами, пообщались, выпили и стало понятно, что он уже нравится. Только тогда было непонятно, что из себя представлял этот нравящийся.  

...Но Цзянь И объявился в клубе спустя пару дней, к чему Чжэнси не был готов. Фактически, плут не дал ему такого необходимого времени.

Вязкий привкус оседал на языке, напоминая о том, что Чжань, вроде как, не имел права говорить об этом. Он вообще должен был делать вид, что ничего не изменилось. От самой фразы его встряхивало. Он и «делать вид» находились где-то в параллельных вселенных. Но в жизни постоянно чему-то приходится учиться с нуля.

Теперь они не виделись каждый день у ворот школы, и он не мог просто прийти с требованием ответов. Они были никем друг другу, а ссылаться на прошлое или свои гуманные порывы казалось до смешного неуместным. Чжань ведь не настолько поехавший дебил, чтобы бросаться в омут с головой в достаточно сомнительной ситуации. То, что у него мозги начали сдавать, принять гораздо проще, чем шевеления в сторону бывшего друга, с которым он однозначно экспериментировать не стал бы.  

Объективная часть рассудка могла заключить: не лезть, блядь, к нему вообще. Оставить всё на своих местах, не вмешиваться в подобное дерьмо. Ради чего оно ему? Потому что он хочет защищать? Потому что… он кто ему? Друг-приятель? Это бескорыстная забота? Как далеко он готов зайти ради него, и чем придётся пожертвовать? Такая версия прошивки у Чжэнси отсутствовала, и вариант отстать от И́ даже не рассматривался, невзирая на потери.

* * *

Молодой инструктор ждал Цзяня И на месте, вхолостую соображая, какая линия поведения будет наиболее результативной. Довлело желание «допросить», горящее неоном над гневно-очерченными, сдвинутыми бровями, бросающими хмурую тень на взгляд. Как такой, можно сказать, зелёный пацан — пусть его ровесник — умудрился влезть в матёрый криминал? Как вообще к этому пришёл? Может, его вынудили? Цзянь И мог и должен был довериться ему.  

Цзянь И явился безо всякого конфуза и стыда, будто забыл о том коротком мгновении, от которого у Чжаня словно клеймом на губах выжгли след.  

Подходя, И́ улыбнулся и протянул руку, чтобы, приветствуя, коснуться плеча Чжэнси. Провал был неминуем. Чжань абсолютно неосознанно, свободно повёл плечом и увернулся, пропуская кисть И мимо. Цзянь сделал ещё шаг промахнувшись. Его рука по инерции прочертила пространство между ними, достаточно образно обозначая образовавшуюся пропасть. И́ встал на месте, не оборачиваясь.

Цзянь не успел выхуеть, потому что после поцелуя, как минимум, будет крайне больно при такой обратке. Чжэнси моментально очнулся, остыв от гнева. Как разорваться между вариантом выглядеть полным мудаком и невозможностью понять, что движет человеком, который начинает нравиться, и как трудно этому пагубному чувству противостоять, осознавая, что оно может погубить? Причём, реально. Вполне возможно, обоих.  

В попытке исправиться, он развернулся и приобнял И́ за поникшие плечи.  

— Не обращай внимания, я нервный сегодня, — будничный тон давался Чжэнси плохо.  

Но лицо тот держать умел, либо воспринял его инстинктивный жест довольно… спокойно.

...Цзянь И был спокоен, лаконичен и вежлив во время своего посещения. С монотонной стрельбы он переместил внимание к сопутствующей атрибутике: патронам, изготовителям. По этому поводу Чжэнси владел достаточно объёмными сведениями. К слову, для себя пули он отливал сам, по опыту мог и в тонкостях просветить. Цзянь наловчился собирать-разбирать большинство ходовых моделей, но вот на слух по движению затвора определять качество работы не умел.

Чжань не мог отказать быть ему тренером, чтобы не потерять последнюю связывающую их нить. По сути тренировать И́ он сам напросился. Со своими потенциальными уголовниками Цю разбирался лично, либо у него был для этого человек. Но когда речь зашла о Цзяне И, инструктор перед мысленным взором видел, беседуя по телефону, как Хуа Би расползается в циничной лыбе, скалится, как падла, во все свои прокуренные зубы, и не возражает.

Перебирая вместе очередную модель, к друг другу они фактически не приближались. Между ними находился широкий стол, на котором стояла винтовка и тускло поблёскивала россыпь патронов.

Подобная возня от тайных взглядов вскользь сладкую парочку недоумков не избавляла.  

Чжэнси отметил, что Цзяня И не то, чтобы интересовала сама стрельба — он больше увлекался разнообразием моделей, был хорошо осведомлен по части производителей. Невинный любознательный торговец… ну конечно.  

Обстановка в монотонной деятельности стала чуть спокойней, и у Чжэнси начало крутиться в голове, как возобновить нейтральный разговор. Одним из самых насущных и безобидных — неожиданно — был вопрос о поцелуе. Сам он не поверил бы, что И́ шутил таким образом.

Чжэнси умаялся выжидать паузу.

Если проводить ликбез о патронах, то парня можно было не заткнуть. «Как спросить про поцелуй» — мысли уже совершали не первый виток по кругу. Создавалось впечатление, что он сам всё усложняет. Потому что спросить, о чём бы то ни было, человека довольно просто.

В горле пересохло, пока Чжань таился, и, наконец, тяжко сглотнув, произнёс:

— Цзянь И-и… — он, банально не выговорив слова, прохрипел их, а на перепаде тона имени издал короткий взвизг.

Цзянь вскинул глаза. Они были грустными, лицо — жёстким, застывшей маской. Чжэнси тоже от неожиданности ужаснулся произведённым звукам — его голос охрип.

Внезапно И́ фыркнул, и уголки его губ заострились в весёлой улыбке.

— Впервые слышу подобное обращение к себе по имени!

Тяжелая обстановка исчезла, а Чжань, откашлявшись, вернулся к исходной теме.

— Я хотел спросить…

В этот момент у И́ зазвонил телефон, тот полез в карман и, взглянув на экран, поднял указательный палец, прервав его речь.

Говорил он слишком долго, а вернувшись отстранённым тоном спросил:

— Мне нужно ехать, ты что-то хотел?

— ...В другой раз, — не оставалось выбора у Чжэнси.

Цзянь И вышел так стремительно, что его не потребовалось проводить.

* * *

Не спросил сразу, а после — расхлёбывай эту кашу. Обстоятельства закрутились сами собой. Они продолжали общаться и видеться. Чжань до поры до времени не поднимал «ил со дна». Только самая адекватная часть в подсознании размеренно нашёптывала, что к Цзяню его весьма очевидно влечёт, и тот хочет его взаимно. Вот и притворяйтесь теперь с полным осознанием этого.

За несколько прошедших встреч Чжань общался с новым клиентом чуть больше положенного, задерживался чуть дольше необходимого — порой глубоко заполночь, — возвращался домой не всегда на своей машине, не всегда трезвым. Со своими размышлениями он обвыкся, понемногу стал игнорировать, благодаря чему общение текло легко и обыденно, каким-то своим чередом. Цзянь умудрялся раскрутить его на лёгкий ужин, вечернее селфи друг другу или любую другую авантюру. Чжэнси постоянно удивлялся, как и когда тот успевал усыплять его бдительность, но приходил в себя он уже соглашаясь.

Цзянь с ним очевидно флиртовал. Но делал это столь буднично, словно подмигивал официанткам, которые слишком откровенно пялились на него, или даже более вульгарно залипшим мужчинам.  

Ему стало ясно, что малости правды о себе будет недостаточно, чтобы И́ открылся. Чжаню придётся терпеть до тех пор, пока не настанет пора разобраться во всём начистоту. Можно было попытаться вновь стать ему другом. К бесспорным талантам Чжэнси относилось умение ждать удобный момент.

Подводя итоги с внутренним диалогом, Чжэнси понял, что на одной чаше весов лежит контроль над его жизнью, ни много ни мало. На другой — Цзянь И.  

Чжэнси поймал себя на мысли, что уйти, оставив всё как есть, он больше не сможет. Момент упущен. Оставить Цзяня со всеми его прегрешениями, ошибками и в возможной опасности — кощунство. От беспокойства, что ему грозит что-либо, волнение лишь росло в душе. Он почти явственно ощущал под кожей холод, что с И́ обязательно что-нибудь произойдёт. Если он отвернётся и будет бездействовать, что останется на его совести навсегда.

* * *  

Во-первых, было уже достаточно поздно в плане чувств. Во-вторых, теперь нужно было определить, какую роль эти чувства сыграют в дальнейшей жизни Чжэнси, пока ещё присутствует иллюзия безопасной дистанции. Для этого необходимо было поговорить лично, без прикрас. Причём начать этот разговор самому. То, во что был вовлечён этот артачный дурила, было связано с законом настолько же, насколько можно говорить об этом вслух.  

Не думать о Цзяне было невозможно. Абстрагироваться, взять себя в руки, грамотно фильтровать происходящее в голове — нереально; а после добавленной информации, он вообще оттуда не выходил. В итоге крыша планомерно начинала съезжать в сторону И́ без его особого участия или даже присутствия. Внутренний счётчик уже сломался, сколько раз его собственный взгляд падал к неприемлемым частям тела, ублажая личные нужды. В нагрузку Чжэнси ни с кем не встречался. Порода у него образцовая: если кто-то нравился, то на посторонних он не стал бы разбрасываться ни физически, ни морально. И́ вынуждал Чжаня оставаться сторонним наблюдателем за тем, как собственный мозг занимается подгонкой под ответ, и контролировать этот самообман становилось поздно.

Вечером Чжань направлялся в Шанхай — у И́ не было возможности в последнее время заезжать на полигон. Он всецело был затоплен открытием клуба, поэтому Чжэнси приехал в центральный мегаполис для встречи.

Начало ночи Чжэнси встретил на почти безлюдной набережной с видом на Дишуй. Туристов и прогуливающихся людей больше привлекал остров в центре озера, чем обзоры окраин в подобную темень. Звёзд не было видно из-за низких густых облаков, отражающих мерцание городских огней и местами пропускающих мистическое сияние большой луны.

Цзянь И появился совсем скоро, прогулочным размеренным шагом вынырнув из портала темноты.

— Привет! — бодрость в простой фразе отдавала усилием. Чернеющий силуэт его машины с водителем проваливался в беспроглядное невыразительное пространство вдалеке.

Чжаню стало пронзительно сладостно слышать снова его голос рядом.

Очевидно, И́ дураком только прикидывался, догадываясь, что Чжань на него положил глаз, таким образом благородно давая приятелю-барану время на сопутствующие всему происходящему мужские самокопания. Потому что одевался он либо с умыслом охуенно, либо у Чжаня уже бабочки перед глазами порхали, и молодой человек ему виделся в сугубо искусительном спектре.

Сегодня Цзянь решил повысить планку выносливости товарища до критической, поэтому был в элегантной белой рубашке, чёрных брюках, сидящих просто умопомрачительно; хотя бы чёрные туфли милостиво не вызывали в Чжане патологического вожделения́. Белокурые локоны были зачёсаны назад, но растрепались ветром, отчего создавали чертовски жаркий постельный образ, будто его голову только что держали за волосы. Прямой шёлковый галстук-бабочка, развязанным, лежал на груди под воротом расстегнутой рубашки, чуть открывающей ключицы. Большего И́ не показывал никогда. Руки, край ключиц и лодыжки. Или это неудовлетворённое сознание Чжэнси, истощённое плотским голодом, подкидывало пищу для воображения? Скупость всех их будней побуждала его к каким-либо более активным действиям, к чёртовой определённости.

— Как твои дела? — участливо поинтересовался Чжэнси, даже в полумраке различая полупрозрачные усталые пятна вокруг глаз напротив. Цзянь опять вырвался для встречи с ним. Наверняка вернётся к делам после… Если он так обсаживается с клубом, то когда он занимается самыми преступными? Его партнеры, клиенты в том числе, отныне будут появляться прямо у него в гостях. — Почему ты решил встретится здесь?

— Устал от шума, захотелось немного тишины… Хочешь куда-нибудь поехать?

— Чтобы поговорить, лучше обстановки не придумаешь… — Чжэнси подошёл ближе, вставая рядом и достаточно серьёзно глядя на И́.

— О чём же ты хотел поговорить? — скрывать понимание не было нужды, как и оттягивать неизбежное.  

Чжань смотрел на воду. Веяло холодом. Времени прошло немало, чтобы не возвращаться к вопросу, а забыть. Если бы Цзянь не флиртовал, можно было бы сделать вид, что забылось, ошибся.

—  Цзянь И. Начало марта, вечер. Поцелуй? — тот начал издалека.

Цзянь И вздохнул. Ветер оседал мурашками на его коже. Тёмная вода привлекала внимание, становясь похожей на переливающуюся нефть.

— Всё-таки я был настолько незабываем? Да, в морду не дал мне, и на том спасибо… — ребячливо хмыкнул И́. — Хобби у меня такое: после первой встречи целовать друзей и смотреть на их реакцию, ха-ха!

Они словно затеяли игру, в которой не может быть победителя, однако, проигравшим будет считаться тот, кто проколется первым.

— О, ну это всё объясняет... — закивал Чжэнси, поддерживая веселье блондина. — Значит, мы разобрались, и больше подобного не повторится. Теперь всё в порядке?

Цзянь И, сглотнув болезненные размышления, только застыл с немигающим взглядом, будто проваливаясь в топи навязчивых мыслей и пытаясь рассмотреть ответ по скупой мимике Чжэнси. Как и в тот раз несерьёзностью в его выражении не пахло. Тогда он действовал с удовольствием и слишком уж решительным осознанным лицом. А теперь было глупо отшучиваться — не его уровень.  

— Ты не ответил мне сразу, пауза слишком долгая, — додавил выводом Чжань, — задумался о чём-то?  

— А ты упорный, как всегда, — пожал плечами И́.  

— Значит, каждый из нас будет творить, что захочет, а потом делать вид, что ничего не произошло. Удобно, почему нет?..  — продолжил Чжэнси, после чего схватил приятеля за локоть и прижался горячими губами в его отчаянно раскрывающийся на вдохе рот.  

Цзянь на мгновение замер, не сопротивляясь и не отвечая. Потому что его целовали жарко, с неведомо откуда возникшей страстью. И в ответ изнутри рвалось неконтролируемая обжигающая жажда взаимности, знобящая дрожью напряжения, растекающаяся теплом по нутру. Словно нарастающий гул в ушах, в погруженной под толщу воды голове.

Чжэнси сжал второе его плечо пальцами и ближе подвинул Цзяня к себе, целуя испытующе, не закрывая глаз, будто проверяя. Он уже подметил, что садистски смакует то, что творится с парнем от его прикосновений. Тело И́ на каждое его движение отзывалось вожделением и согласием. Неожиданно для себя Чжань сам тонул в шквале ощущений от поцелуя и от охвативших чувств. Если вначале было лишь мягкое прикосновение, лёгкое скольжение языка, едва ощутимое, то спустя секунды ему уже хотелось искусать каждый изгиб и припухлость его губ. Не отдавая отчёта своим действиям, собственные ладони, сильно сжимавшие парня за плечи и наверняка оставляющие синяки, переместились на талию и рывком прижали его тело вплотную. При этом возник пошлый влажный чмок в поцелуе… Цзянь обхватил щеки Чжэнси ладонями и жадно углубил поцелуй. Тот не отстранился, лишь сильнее обнял его, отвечая глубоким ласкам без смущения и робости.  

Без болтовни они чувствовали гораздо больше, чем облачаясь в слова и совершая невразумительные поступки.

Чжань на мгновение пришёл в себя, сознавая, как глубоко засовывает свой язык в рот И́, а тот творит там с ним невообразимое блядство. Оба теряли голову... И вдруг, одновременно разорвали поцелуй и отстранились, потому что далее следовал шаг за откровенно-постельную грань, с нескрываемо-болезненными стояками и пошлыми физиономиями.  

Взгляд И́ блестел, он был растерян. Отточенная собранность была разом выпотрошена. И это доставляло удовлетворенную необъяснимую сытость Чжэнси.  

— Как ощущения от того, если я начну делать, что взбредёт в голову, и затем просто проигнорирую тебя? — ядовито прокомментировал он.

— Это… весьма неожиданно. Мне нужно... прийти в себя... — встряхнул головой, отгораживаясь указующим жестом, И́. Он отошёл чуть в сторону облокотился об ограждение набережной, остужая голову потоком ветра. Тонкие пряди волос свесились вниз. Как только Цзянь нашёл в себе опору и силы сдерживаться, чтобы противостоять сближению с Чжэнси, мысли смешались, он желал продолжения, желал сильней всего на свете. Продолжения в своей квартире, в своей постели, чтобы там остался надолго его запах.

— Я не игнорировал тебя, просто… есть очевидные причины.

— Я думаю вряд ли тебя смутило то, что мы парни? — подытожил Чжань.

— Что ты хочешь услышать? — устало, почти обреченно произнёс И́.

— Если ты пошёл в отступную из-за своей «деятельности»... То мне известно, чем ты занимаешься. Может пора обоим открыть карты?

Цзянь хмыкнул, и его взгляд потемнел. Он прикрыл глаза, встряхивая головой.

— И каким образом ты узнал?  

— Цзянь И, — Чжэнси попытался заглянуть ему в лицо. — На такие темы не говорят вслух. Я от тебя про поцелуй ничего добиться не мог — вряд ли ты бы стал рассказывать про «это». Я хотел разобраться, что между нами происходит, скажем, более… откровенно. Без лжи. Пока мы не наломали дров…

— «Наломали дров»?! По-моему, всё тут очевидно, — он сунул руки в карманы и вобрал ноздрями холодного ночного воздуха. — Ты слишком дорогой подарок для такого, как я. И я не пойду на риск, не сделаю тебя сообщником и не приму от тебя жертв. Вот и ответ. То, что мы сейчас делали, было лишним. Нам нужно остановиться. Сделаем это прямо сейчас. Уж извини, я позволил себе некоторые слабости, не принимай в укор…  — с этими словами он подарил свою самую прощальную улыбку и, развернувшись, направился к своей машине.

— Цзянь И… я не это имел в виду! — Чжань в два шага нагнал его, развернув за локоть. — Подожди! Нам определённо нужно обстоятельно обо всём поговорить… Ты собираешься скрывать от всего белого света?! Вернее, не подпустишь к себе ни единого человека? Не смей принимать подобные решения, касающиеся меня, в одиночку! Не отгораживайся от меня!

— Чжань Чжэнси, если тебе казалось, что я каким-то образом не понимаю, что у меня в жизни происходит, а плыву по течению, то скажу сразу — это не так, — он невозмутимо и мягко снял ладонь со своей руки. — Я совершенно точно и осознанно сделал выбор, знаю, чего хочу и куда стремлюсь. Если ты возомнил себя просветителем или защитником, то я не нуждаюсь ни в чём подобном. Звиняй, дальше нам не по пути. Мне жаль, что вышло именно так. Закончим всё с наименьшим ущербом для сторон. И, надеюсь, не отнял время.

Его холодная аура. Его взгляд сквозь. Формальный тон. Словно гвозди забивал. Чжань не знал, как правильно реагировать, его сковало.

— Цзянь И, подожди! — у Чжэнси земля впервые будто уходила из-под ног. Он не ожидал от И́ настолько обмораживающего фаервола. Будто его на полном ходу выбросили из стремительно несущегося автомобиля.

— На самом деле, не останавливай меня, если не знаешь, чего хочешь, — Цзянь И определённо был раздражён, во взгляде не было ни намёка на слабость, улыбка резала раздражением, — Я вот точно знаю, что образцовому парню вроде тебя со мной не по пути. Извини, что не позволил нам развлечься, но ты не тот человек с которым «развлекаются», не затянув всё до... Я, правда, не хочу причинять тебе боль или неприятности. Поэтому, оставь меня в покое… Я просто не могу избегать некоторых тем, или обходить с тобой стороной всё, что связано с моей работой, либо вести себя как ни в чём ни бывало. Только не с тобой. Лучше прекратить встречаться вообще.

— Цзянь И, я не готов останавливаться!  Если тебе не нужна помощь, просто позволь мне быть… в досягаемости?

— Ладно, короче, думаю, тема исчерпана, — И́ облизал край губы, не слушая больше, нервно поправил выбившуюся прядь, упавшую на глаза, и посмотрел как на совершенно незнакомого человека.

Удушающе мерзкое чувство. Хоть сердце себе вырви, чтобы избавиться от этой привычки следить за ним.

— Нам не о чём пока жалеть.