Спустя три недели не осталось сомнений, что Цзянь однозначно решил забить на клуб и на самого Чжаня Чжэнси. Он не дал возможности объясниться, не дал шансов сделать выбор или определиться. И тем самым он очень. Сильно. Раздражал. Ещё никто не бесил Чжэнси сильнее ровным планомерным игнором. Потому что, увы, Цзянь И намеренно пропускал его вызовы, либо сбрасывал их с таким равнодушным упорством, что проще было бы бросить в ЧС.
А ведь он думал, что стоек и закалён — с выкорчеванной душой и длинными гудками в тишине. Чжань никогда не понимал людей, которые от любви теряют голову и чувство контроля над ситуацией, не могут взять себя в руки и творят чушь, позволяя раздраю просачиваться по всем фронтам жизни, стихийно завладевая здравомыслием человека. С Цзянем И он ощутил всё подобное сполна, пусть внешне это не читалось по лицу из-за эпического самообладания, отсутствия горячности и живой эмоциональной выразительности. Нечто внутри очнулось и противилось здравому рассудку, не поддаваясь контролю воли. Химия. Наконец, он понял значение самой фразы и то, какой развернулся между ними беспредел.
Переступив через себя, Чжэнси уже не в первый раз приезжал к его квартире, адрес которой ему пришлось раздобыть теми же правдами-неправдами, потому что в анкете клуба значился единственный юридический адрес. По всем номерам и ресепшенам ответом было либо «отсутствие» либо «занятость» господина Цзяня И. Злоба Чжаня стремительно переходила в режим кровожадной. Потому что: где те далёкие «сдержанность» и «хладнокровие»? «Нет, не слышал» — было текущим состояние стрелка.
Не покидало ощущение, словно он некий мусор у ног, от которого Цзянь небрежно пытался избавиться даже не собственным носком ботинка. А в крови бушевала отравленная влюбленность, превратившись в терпкий яд, всё сильнее напоминающий наркотик.
Да пофиг...
Эта Отрава парализовала весь его выверенный мир, заставляя острее чувствовать сколотые грани своего одиночества и опустошения, которые мгновенно растворялись в его обществе при виде одной улыбки. С Цзянем Чжэнси совершенно забывался: не вспоминал об армии, въевшихся параноидальных привычках. Шум, слегка агрессивные или подозрительные люди перестали проваливать Чжаня в транс рейда, с последующими собственными девиантными проявлениями. Всё было каким-то образом нормально в его обществе. Нашлась точка опоры адекватности, держащаяся на человеке, который был центром внимания. Наверное, Чжаня устроил бы даже самый платонический расклад, лишь бы их связь длилась.
Он делал очередной глубокий вздох, в попытках вернуть себя. Стрельба? Точность? Слышен только звон и грохот рикошета. Чжэнси больше не попадает в цель. Борется с минувшими днями, не может вырваться из их плена. Жертва, поражённая своим же недугом — вот кто он без И́. Кто-то по имени Чжань Чжэнси становится с каждым днём одним лишь воспоминанием Цзяня, которое постепенно стирается из его памяти.
Уже навсегда.
Чжэнси не уследил за собой, когда оказался сидящим в машине по пути в Шанхай, не понимая, нахрена его волокло туда. Он досконально не обдумывал эту затею. Предел достигнут, и настал момент во чтобы то ни стало увидеть И́. Сложно вообразить, на что он был сейчас способен. И Цзяню бесполезно пытаться этого избежать.
Подступало ощущение, будто это охота, спровоцированная совсем неблаговидными мотивами. Теперь Чжэнси хотелось причинить боль в ответ, услышать крик бессилия и мольбы, попробовать это ощущение на вкус. Желание на грани убить и засыпать землёй, чтобы освободить наконец свою голову. А лучше — подчинить и никогда не отпускать. Или он послушается, или Чжань его прикончит!
* * *
Как смешно, я столько лет из кожи вон лез,
чтобы ты обратил на меня внимание.
А теперь, стоило мне забить на всё,
твои мысли заняты одним мной…
Три недели назад Цзянь И почти сорвался. Он тупо, по-идиотски, блядски заигрался с Чжэнси и в итоге пришёл к тому, что имел. Чжань — на Светлой стороне, от которого он никак не мог оторваться. Так хотелось урвать хотя бы самую малость, что И́ готов был поверить в свой идиотизм, лебезить и терпеть.
Адреналин бушевал, восторг после инициативного поцелуя окрылял. И Цзянь наслаждался, если бы ни знал, как хорошо тебя размазывает по асфальту после этого чувства. Несмотря на возраст, у него хватало негативного опыта и желающих макнуть его в грязь. В этот раз И́ так же мгновенно шлепнулся на землю, перестав витать в облаках. Кончать пора было с этими тленными хлопотами. Надоело. Он ведь идёт к своей цели, переступая через других, через себя. Настала очередь переступить и Чжэнси.
И́ возвращался к машине, как шарнирная кукла, молясь, чтобы тот не нагнал его и не коснулся, почувствовав, как его лихорадит. От гнева. От боли. От безысходности. Ему придётся всю жизнь провести без того, кого бы он желал больше всего на свете своим сердцем, потому что сделал другой выбор. В котором дороги назад нет, о котором он не собирается жалеть.
Цзянь И дёрнул ручку машины и упал без сил на сидения. Салон встретил его теплом и прерванным тихим разговором охранников.
Внутри Цзянь совсем скис. Глаза жгло. Господи, да не произошло никакой беды, чтобы он тут так реагировал.
― Блядь! Блядь! Блядь! ― яростно, в бешенстве зарычал он, так неожиданно и громко, что сидящий на правом переднем охранник подскочил и упёрся руками в бардачок. Потому что Цзянь И обхватил его кресло и резко с размаху несколько раз приложился головой.
Охрана всполошилась, не смекая в происходящем, наперебой бормоча перекрестные вопросы. Водитель пытался было выйти из машины…
Мгновенно остыв, Цзянь безвольно расслабленно откинулся на сиденье и вяло произнёс:
― Чего стоим? Давай, поехали… ― он поправил пиджак, в котором был всё это время, потом снял и накинул на боковую вешалку.
Тоскливо сглотнув И́ вновь почувствовал во рту вкус Чжэнси… Совсем не то, что он нуждался смаковать в настоящий момент. Похлопав по боковушке переднего сиденья, он с ледяным безразличием отстраненно произнёс:
― Дай-ка закурить, Ву.
Хватит баловаться. Выключить эти ебучие чувства нахрен! Он уже не первый год с этим живёт.
* * *
Цзянь И не любит и не привык к неоклассике — он приверженец функционала в интерьере. Но в этой высотке квартиры продаются с ремонтом под ключ. Он бы предпочел минимализм с элементами хай–тека, где-то даже лофт с необработанным красным кирпичом на стенах. Что-нибудь более хаотичное и неожиданное. Стекло, металл и сине–жёлтая цветовая гамма, пошло-яркая. С деревянными стеллажами для книг, видеоигр и журналов, будто он всё ещё школьник и у него их полно.
Но тут эстетика современности, философия сдержанности, монохромности и авантажности. Так и запишут в буклете. Что было, то и купил. В большей степени ему насрать, чтобы ввязываться в головомойку с ремонтом по такому абсурдному поводу. Ко всем стадиям строительства он питал ненависть и отвращение.
...Цзянь выстукивает пальцами отстраненный мотив на деревянных панелях вдоль стены, мурлычет себе под нос популярную песенку, идёт сквозь гостиную, расслышав невнятный шум за дверьми. Где обнаруживается Чжань Чжэнси, которого держат уже вдвоём за секунду до... Этого «до» не происходит, потому как в это мгновение Цзянь открывает дверь.
Взгляд у Чжаня тёмный, злющий, неопрятные волосы ненормально растрёпаны. И весь его грозный вид настораживает.
Цзянь окинул в прищуре развернувшуюся картину. Будь он более прозорливым или знай заранее, кто за дверьми, то надел бы 3D-очки, расположился на шезлонге и самозабвенно наблюдал, пытаясь угадать жанр разворачивающегося шоу «Выбъет ли Чжань ему дверь?!» или, стучась напропалую, заклинал бы впустить?
— Пришёл-таки… — вырвалось само собой у него, осматривающего незваного гостя поблескивающим взглядом.
— Надо поговорить, — недобро пробубнил Чжэнси.
— А ты действительно упёртый.
— Босс... — начали было телохранители в один голос самым коротким формальным позывным.
— Впустите его, — Цзянь повернулся, оставляя распахнутой дверь и удаляясь вглубь гостиной.
Руки, сжимающие плечи Чжаня, осмотрительно освободили его. Он так же в преемственном порядке разомкнул захват — при надобности готовый сломать одному из гардекоров руку, — после чего вошёл в квартиру.
Наконец он увидел И́ в домашней одежде: летних свободных чиносах, закатанных выше щиколоток, и такой же просторной пляжной хлопковой рубашке, расстегнутой ниже груди. Взгляд жадно скользнул по приоткрытым голеням, отмечая, что волос на ногах И́ действительно нет. Затем так же цепко, исследующе прошёлся по другим открытым участкам тела: грудь и руки явили тот же результат. Каким же это казалось вызывающим. Чжань встряхнул головой и поднял взгляд к лицу Цзяня.
Его светлые, цвета почти прозрачного льда, глаза блестели, щёки оттенял лёгкий румянец, и приоткрытые губы читались выразительно яркими на фоне бледной кожи лица. Очевидно, что он был слегка пьян.
Совсем недавно Чжань ещё был зол до предела. Но теперь все рецепторы, что были лишены ощущений присутствия И́ получили свою дозу, замешивая в крови концентрированный, обогащённый гормонами кайфа, спрайт. Усилием заглушаемые на протяжении длительного времени желания в результате обрели выразительность и чёткое звучание в голове.
— Ну и… зачем пожаловал? — словно не зная причин, развёл бокалом в руке он. — Присоединишься?
Чжань сдвинулся с места чересчур резко в направлении к нему, диссонируя с согласием выпить. Подойдя, он взял из руки И́ бокал, коротко принюхался к содержимому и поставил на стойку рядом с графинами.
— Цзянь И… — начал он, осматривая парня. Затем сдвинул брови — словно сбился с мыслей — и вновь решительно упрямо посмотрел в глаза И́. Перед ним ясные суждения превращались в скучковавшийся сброд.
— Да?
— Я не хочу, чтобы между нами всё таким образом обрывалось. Ты действительно думаешь всё закончить? Это твоё истинное намерение?
Цзянь подавил снисходительный смешок.
— Дело вовсе не в том, чего хочу я или ты. Так будет лучше… и проще. Для всех.
— В таком случае, ты принимаешь поспешные решения, убого аргументируя. Ты словно испугался, что я узнал что-то лишнее, какую-то тайну — и сразу принялся бежать. Но, скорее всего, сам так и не потрудился узнать, что я за человек.
— Чжань Чжэнси, через несколько месяцев я переезжаю в Бангкок, надолго, так что в любом случае между нами всё временно. Стоит ли тебе так напрягаться над выяснением того, что между нами? Я с большим скептицизмом отношусь к связи на расстоянии. Но... — облокотившись о стойку, расслабленно, с нотками вызова произнёс Цзянь И. — Что же мне так необходимо о тебе знать?
— Многое… Не решай за нас обоих. В любом случае, то, что ты парень, и то, что ты, мать твою, по уши погряз в криминале, для меня ничего не меняет. Я не тот человек, который сначала сделает, а по ходу разберётся — мне нужно понять вообще всё, что между нами и к чему это приведёт... — Чжэнси вытащил руки из карманов своего бомбера и положил ладонь ему на изгиб шеи. — И я готов рассказать. Но сейчас я пришёл не за этим. Цзянь И, я переживаю, я места себе не нахожу из-за беспокойства… — Чжань указал в сторону входной двери, а затем кивком на кухню, куда удалились двое других «нянек». — Вот из-за «них». В этом вопросе я предельно серьёзен. Они не смогут тебя защитить, тебе ведь не фанаты и сталкеры угрожать могут, так? Цзянь И, я знаю как организовать всё более... грамотно. Если понадобится, я готов встретиться с твоим отцом и убедить его в этом лично.
— Вау! С отцом… — продекларировал Цзянь, чтобы убедиться в услышанном, а затем замолчал. — Знаешь, что ты собираешься предложить ему, если двое из них такие же морпехи из Штатов, а ещё двое… Впрочем, с твоим проворством мог сам уже узнать откуда.
В Чжане вспыхнул тщательно подавляемый гнев и его пальцы в миг перекочевали с затылка на артерию. Мягко, совершенно несильно надавливая, но так, что кровь прекращала поступать к голове.
— Блять, очнись же Цзянь И! — его лицо оказалось над ним в считанных сантиметрах. Взгляд стал блёклым, злым, зрачки узкими. — Неужели ты действительно с первых дней считаешь меня простым солдатом из-за границы? Несмотря на то, как долго мы не виделись, ничего не знали друг о друге, я оказался так близко, и ты по-прежнему ничего не знаешь обо мне! И я могу прямо сейчас убить тебя на этом самом месте и никто не сможет мне помешать… — едва слышный шёпот оседал лёгким дыханием на губах Цзяня И, вслушивающегося в каждый звук угрозы. В то, как самые желанные губы произносят слово «убить» таким образом, когда обладатель точно знает, как именно это произойдёт. Взгляд Си был страшный, пробуждающий во всем теле волну дрожи. Но это была дрожь не страха. А ведь действительно мог... Всем необходимым Чжань в достатке наделён, даже выразительной решимостью.
— Вот сейчас ты угрожаешь? — сквозь хрип проговорил Цзянь.
— Защищаю тебя, глупый, — почувствовав волну дрожи, нарастающей в теле И́, Чжэнси разжал пальцы.
Цзянь схватился за горло, убеждаясь, не почудилось ли ему, одновременно стараясь жадно отдышаться.
— Извини, — Чжань нервно повёл плечом. — Порой ты меня невыносимо выводишь… В безобидном смысле. Хотя, что между нами можно назвать безобидным? Я не знаю многих обстоятельств, поэтому не бросаюсь обещаниями. У меня к тебе чувства, поэтому я, в любом случае, буду тебя защищать, даже если понадобится, оставлю клуб и поеду вслед за тобой, мне всё равно куда. Если это что-то изменит: о том, кто, сколько и как тебя охраняют вообще никому известно быть не должно. Рядом достаточно одного.
Сердце рвалось из груди уже дважды. Вначале это волнение, затем он поставил его выше остальных приоритетов. Цзянь мечтать не мог о Чжэнси, находящимся — ежечасно, днём и ночью — рядом. Чёрт возьми! Он только что признался?! Сейчас было признание? Чжань Чжэнси говорил о чувствах, что-то точно было… Придушенный Цзянь как-то не был достаточно восприимчив и внимателен.
Чжань стоял чертовски близко, смотрел преданно. Весь этот моральный кодекс уже давно хотелось разрушить. И́ потянулся к его губам. Первое прикосновение явно нерешительное, горячие мягкие губы целовали выжидающе. Затем настойчивее, на грани срыва, обводя языком. Рот Чжэнси раскрылся, с желанием приняв его. Он поддавался ведению, подхватил движение языка Цзяня И, по-животному облизал его снизу вверх, пробуя, следуя вдоль края губ и делая их влажными. Чжэнси огладил его подбородок, скулу, затем сжал на затылке белокурые локоны, полностью перехватывая инициативу. Постепенно сбавляя бушующий темп поцелуя до томящих соприкосновений и взаимного покусывания, Чжэнси отстранился на расстояние соприкасающихся носов, чтобы заглянуть Цзяню в глаза. Ему нравилось это волнение в действиях И́. Нравился контроль над ним. Взгляд Цзяня блестел, он жаждал большего... И́ потёрся щекой о ладонь у своего лица, готовый льнуть к рукам, в то же время ухмыляющийся. В глазах напротив затаилось ликование: «Я победил!». Чжань накрыл его лицо ладонью, проводя пальцами по векам, щекам и губам, стирая бесстыжую надменную пьяную лыбу.
Руки Чжэнси, сильные и чуть шершавые, с грубоватой кожей, привыкшей к жёсткому рифлёному металлу… Сколько раз Цзянь И предавался грязным фантазиям с их участием, как ждал этих прикосновений. Высунув язык сквозь его пальцы, он ещё более пошло, развязно вылизал ладонь Чжэнси. Вобрал и чуть прикусил указательный палец, заигрывая с ним у себя во рту, и получив от этого бесконечное удовольствие, вымученно простонал. Цзянь уже едва сдерживался, дыхание стало порывистым протяжным, он вожделенно оглаживал пах Чжаня, который хоть не ожидал, не дёрнулся в сторону, не отступил. Сперва лишь схватил его руку, затем накрыл своей сверху, в полной мере отдаваясь ласке И́. Мгновение спустя оба сорвались на глубокий страстный поцелуй, дышали рот в рот, пропадая в глазах друг друга, лизались, как голодные черти, а когда их влажные губы одновременно разомкнулись, никто уже не сомневался, чем закончится этот вечер и чего они хотят…
Ладони Чжэнси исследовали тело И́, спускаясь ниже и ниже, жадно сомкнулись на ягодицах. Язык скользил протяжно, неспешно, вылизывая шею И́, будто желая содрать кожу, ненасытно прикусывая зубами его подбородок.
— Я хочу прикоснуться к тебе?.. — жадный шёпот в ухо.
Потому что это было как... неизбежное. Всем существом хотелось ощущать его, загнать пульс и дыхание до предела и надышаться им.
Сделав два шага в сторону от бара, они перевалились через спинку дивана, разбрасывая на пол россыпь мягких подушек под весом двух мужских тел. Чжэнси оказался под Цзянем. И́ хищно улыбнулся, нависнув над ним, ловя озадаченный недоумевающий взгляд, когда облизываясь, провёл ногтями по сильным бёдрам. Интригующе спустившись руками к ягодицам, с силой дёрнул его задницу на себя. Затем ухмыльнулся, неоднозначно вскинутым бровям на лице Чжаня, и вновь прильнул к его губам.
Разносящиеся несдержанные всхлипы, полустоны, заглушили всё существующее вокруг. Пошлые, громкие. Откровенные.
Но Чжань всем своим существом чувствовал, слышал, насколько они не одни в квартире. Едва пальцы Цзяня скользнули под пояс, послышался мученический выдох, который остановил его движение.
— Чёрт, я так не могу… Не могу расслабиться. Мог бы ты избавиться от них? Потому что у меня создаётся впечатление, будто в этом участвует вся шайка, а не только мы с тобой.
— Брось, не обращай внимания. Даже если я отпущу, они не уйдут — приказ отца. И контракт тоже с ним, — выпрямляясь и зачёсывая растрепавшиеся, ставшие слегка влажными волосы, произнёс Цзянь.
— Чёрта с два. К тому же, это наш первый раз!..
— Охренеть, ты романтик! — Цзянь сказал это таким тоном, что нельзя было разобрать комплимент это или насмешка. — Предлагаешь нам сбежать?
Чжэнси посмотрел на И́, ему не было нужды озвучивать что-либо, будто связь уже была установлена. Он не запомнил, когда именно они успели так законнектиться, но эффект более чем устраивал. Чжань всего-навсего приглашающе протянул руку и слегка улыбнулся, глядя на лукавую усмешку в ответ.
Цзянь И поднялся с дивана, отошёл в сторону, враскачку переваливаясь с ноги на ногу, обогнул бар. Порывшись в ящике со столовыми приборами, он перекинул через стойку ключ.
Чжэнси поймал его в кулак и посмотрел на брелок в кожаной окантовке.
— Возьми кабриолет, — произнёс И́. — Жди на подземной парковке, я спущусь следом. Пятнадцать минут.
Чжэнси привёл себя в порядок, невозмутимо покинул квартиру и вышел к лифту. Спустившись на паркинг, он покрутил головой в поисках кабриолета. Долго бродить не пришлось, потому что блики от умеренного освещения на барской повозке чуть не слепили глаза.
Чжань остановился у эпатажно алого «Мерседеса», отчего-то не сомневаясь, что ключ подойдёт именно к этому. Хмыкнув, он потянулся к ручке двери. Какой только грязной работой ему не приходилось заниматься, однако, позволить себе «Майбах» он бы, увы, не додумался. Снаружи и внутри окружала настолько впечатляющая броская роскошь, что Чжань не мог не напрячься всем телом.
Пока Цзянь на бегу не запрыгнул в салон во вьетнамках на босу ногу, со словами: «Ходу-ходу!»
Разогретый двигатель лихо сорвал машину с места, а через считанные секунды их приветливо встречали теплые огни ночного города. Цзянь, оценивая шальной блеск в глазах Чжэнси, позаботился над открытием крыши, пока они набирали скорость. Вскоре к краскам добавились ветер, звуки и ароматы улиц.
Даже если благоухал Шанхай так себе.
И́ наслаждался встречным ветром, подставляя лицо и местами покрасневшую шею. Лёгкие волосы блестели и пахли, если к ним приблизиться, им самим.
— Тянет ли это на похищение? — ухмыльнулся Чжань.
— На ограбление с похищением? — парировал И́.
— Так я должен увести нас от погони?
— А ты мог бы? — Цзянь И вскинул тонкую бровь в наигранном фальшивом флирте. — Расслабься, ближайшие два часа за мной срываться никто не будет, — похлопывая по верху дверцы, добавил он. — Больше мне выторговать не удалось...
— Серьёзно? По-моему, встреча с твоим отцом намечается гораздо раньше.
— Я сказал, что спускаюсь в ресторан. Договорился с одним из ребят, и оттуда уже сбежал…
— Вот проныра! Та-ак, чем же нам заняться в оставшееся время, маловато будет?
Цзянь лукаво переглянулся с ним.
— Ну… приличный отель, вроде «Пенинсулы» или «Сизенов» у меня негласно считается «зеленой зоной». В номер за мной никто не потащится, и там нас не побеспокоят, поэтому можем гулять…
Жёлтое мерцание сменилось красным сигналом. Похититель остановился перед светофором в ряде других машин, повернул лицо в сторону лазерного шоу над набережной Вайтань, виднеющегося позади Цзяня.
— Пропустишь зелёный… — слегка подавшись навстречу шепнул И́, скользнув взглядом от его глаз к губам и обратно.
Чжэнси заметил. Склонил голову чуть вперёд, достаточно для того, чтобы словить чувственное прикосновение. И так же неосязаемо постепенно отстранились друг от друга, когда машина едва заметно тронулась с места
...Вместо сияющего официального подъезда к «Четырём сезонам» или «Гранду» они оказались на набережной в парке. Чжань молча заглушил двигатель. Вокруг машины было темно. Внутри мягкий приглушенный свет отражался от обшивки оттенками слоновой кости, перекликаясь с гладкой чистой кожей И́. На ощупь его тело было столь же твёрдым, что напоминало выточенную скульптуру.
— Меня твоя машина, немного раздражает. Ты в ней не ездишь? Здесь будто нет следов, личного запаха…
— Значит, — Цзянь И близко-близко посмотрел в глаза Чжэнси. — Предлагаешь оставить здесь следы?
Чжань неспешно убрал руки с руля и отстегнул ремень безопасности, когда их губы снова сошлись в поцелуе. Ноздри щекотал слабый алкогольный оттенок дыхания И́. Его руки путешествовали под футболкой парня, касаясь предположительно чувствительных мест, пока они жадно, протяжно выцеловывались. С ним всё тело Чжэнси становилось накалённой чувствительной зоной.
— Давай назад, — едва слышно, боясь разрушить мнимую хрупкость мгновения, предложил И́.
Кивок в ответ. Цзянь подцепил низ футболки, стаскивая мешавшую ткань с жаркого тела. Свободной рукой стрелок опустил своё сидение и с кошачьим проворством скользнул назад, расположившись посередине пассажирского. Блондин расстёгивал свою рубашку, чтобы избавиться от её, когда пара рук обхватила его торс и, резко дёрнув, усадила мелкую упругую задницу на здоровенный бугор под джинсами. Бёдра Чжаня с нетерпением двигались, прижимая парня поудобней.
Цзяня едва не знобило от предвкушения, когда Чжэнси потёрся носом от плеча к шее, жадно вдыхая.
— Мне нравится, что здесь тесно и тебе деваться некуда…
Цзянь со свистом выдохнул под звук своей расстегивающейся ширинки.
Чжань без футболки, а Цзянь с колен Чженси перекочевал вплотную к его бёдрам и втирался, не разрывая поцелуй. Полуснятая рубашка распутно съехала с плеч, подставив их под жаркие сквозь рычание укусы.
Тёплые, немного грубые руки Чжаня забирались под пояс, поглаживали разогретый стояк, подчиняли удовольствием, заставляя двигаться в некоем едином темпе, пока горячий член в штанах Цзяня не сделался невыносимо твёрдым. Чжэнси остановился, вытащил ладонь, подцепил за пояс брюки И́ вместе с трусами, и стащил их вниз, скользя вдоль бёдер, едва ли не ниже колен. Затем Цзяня дёрнуло от ощущения сильной большой руки, сжимающей его член и невыносимо затяжно скользящей по нему, ещё недостаточно влажному, но уже набухшему и мокнущему сверху.
— Я что, один буду голый?! — алея от первобытной картины, возмущённо воскликнул И́, будучи не в состоянии дотянуться, чтобы помочь партнёру раздеться или сделать это самостоятельно.
В ответ Чжань ловко отстегнул пуговицу джинс, и ширинка сама разъехалась, когда он достал естество наружу, прижимая раскаленный ствол между ягодиц.
Цзянь почувствовал, будто сидит на наковальне.
Такой расклад, где он до сих пор ничего не мог увидеть, его абсолютно не устраивал. Он заёрзал, и топорщащийся член проскользнул между ног, где Цзянь блудливо прижал его рукой плотнее к собственным яйцам. Давняя мечта онаниста оказалась значительно крупнее и толще, чем тот воображал. И́ обречённо проскулил, сознавая как невыносимо, нестерпимо-болезненно-приятно будет надеваться на него, несмотря на то, что пассивным опытом не обладал. Разве что ручным.
Чжань, не догадывающийся о подступающем рецидиве, методично добавил слюны в ладонь и движения вдоль члена Цзяня стали уверенными, пошлыми и скользкими. Пока они целовались, Чжэнси добрался до горячего, подрагивающего ануса, и не прерывая ласк и поцелуев неспешно начал разрабатывать. Если понадобится, за ним бы ни сталось подготавливать партнёра до утра, следуя благоразумному порядку. Даже если его член будет разрывать изнутри, даже если первым кончит. Но Цзяню И повезло с партнером — если Чжэнси уже решил трахнуть его, то точно доведёт начатое до конца.
Воздух наполнился испариной от тел и горячим дыханием. Кондиционер всё-таки включить пришлось, заставив мурашки пробегать по коже, а стекла — отпотевать. На удивление сфинктер И́ оказался подозрительно эластичным и покорно подавался жгучему натиску.
Цзянь схватился за края обшивки, чувствуя давление крупной твёрдой головки при проникновении. К такому размеру крайне сложно было подготовиться в тур-условиях, но острое возбуждение притупляло боль, делая каждое мгновение вхождения мазохистски-запоминающимся и чётким.
Отчётливым оно было и для Чжэнси протискивающегося в ошеломляющую скользкую, втягивающую узость. Прорывая плотное тугое кольцо, обхватывающее гладкую головку, его безудержно засасывало. Чжань зарычал, укусив Цзяня в такое сладкое близкое плечо.
И́ задрожал. Он, изо всех сил сдерживая болезненный вскрик, маниакально опустился до конца, выстонав длинное протяжное: «блядь!», и почувствовал спиной судорожное мычание перевозбужденного партнера. Ощущалось мягкое лёгкое покачивание бёдер, дающее необходимые секунды передышки телу И́, чтобы узнать его. Цзянь будто задыхался, сквозь стоны хватая воздух. Малейшие движения убойного члена ощущались остро и беспощадно, больно и хорошо одновременно. Никакой передышки он не замечал — лишь нарастающий напор.
Пальцы Чжаня начинали впиваться в ноги слишком сильно. Нетерпение преодолевало боль. Нежные успокаивающие поцелуи Чжэнси поверх укуса меняли дрожь с болезненной на приятную, словно он разделял ощущения на двоих, понимая весь ущерб.
— Цзянь И, прости…
Его объятия крепче сжались вокруг талии. Одной рукой Чжэнси перехватил запрокинутую шею и с оттягом сделал первый глубокий толчок внутрь.
И́ вскрикнул, словно у него самопроизвольно воздух вышибло из лёгких. Накатил второй сильный толчок. Цзянь без стеснения прокричал во второй раз. Прикосновение губ, кончиков волос, запахов делали момент невъебенным.
— Врежь мне, если буду скотиной… — в опьянённом бреду вымолил Чжэнси.
И́ мог разве что держаться за сиденья и сладко стонать, сдерживая пошлые повизгивания, пока Чжань раздраконивал ему очко и сильно, резко втрахивал свой нескромно толстый член внутрь, каждым движением подталкивая и заставляя извиваться удовольствие внизу живота. Цзянь шлёпнулся спиной вплотную к нему на грудь и утонул на некоторое мгновение в поцелуе, после чего самостоятельно изящно задвигал бёдрами, плавно, размеренно насаживаясь.
Чжэнси лихорадочно тяжело задышал и тихо прошептал в ухо:
— Это будет внутрь… если мы не остановимся…
— Какое к чёрту останов…. Ммм!.. О Боже! — Цзянь почувствовал горячую ладонь, обхватывающую его раскаленную, натянутую напряжением плоть, и движение, распределяющее влагу от кончика до основания, завершаясь гладим уверенным скольжением.
И́ выгнулся с протяжным восторженным криком.
Чжань подхватил его ногу, ещё шире отводя в сторону. Лёгкий ветерок от кондиционера прошёлся по раскаленному паху, приятно охлаждая поджатые яйца.
Слабый отголосок безграничного удовольствия, развязавшийся где-то в глубине живота, нахлынул внезапно, обескураживающе, переламывая остатки связных мыслей и движений. Реальность разлетелась в щепки. Цзянь зарычал или завопил — издал какой-то ожесточённый неопознанный звук, пока Чженси, натруженно перекачивающий сквозь свои лёгкие годовой запас кислорода, чуть не подбросило сзади, вбивая в него.
И́ забрызгал исторгнувшейся спермой всё до приборной панели — водительский подлокотник и рычаг — определённо расцарапав Чжэнси голую ногу в кровь. Тот рефлекторно сжимал ему горло в ответ, прикусывая за ухо, чтоб не вздумал ускользать. Так дико, словно, блядь, у них это не по любви, а Чжань его кончит, изнасиловав, на обочине.
Чжэнси уткнулся носом в изгиб его плеча, щекоча себя короткой опушкой на загривке любовника, размеренно глубоко дыша с закрытыми глазами. Цзянь всё ещё сидел сверху, хотя у него уже затекли и дрожали ноги, а пульсирующая задница предательски сочилась липким семенем.
— Ты знаешь, — начал он, — мы забыли про резинки, и у меня, кажется, нет здесь салфеток… Кек, мы попали.
— Хах, ты будешь сожалеть об этом всю жизнь и вспоминать, как о самом своём грязном сексе… — беспечно выдохнул Чжэнси, не скрывая расслабления и удовлетворения.
— Определенно, это того стоило. Смеёшься что ли?! — возмутился Цзянь. — Чем рискнём? Трусами, футболкой? Как маргиналы, чесслово… Поехали в чёртов отель.
Чжань оддёрнул И́ назад на себя.
— Я забыл уточнить, есть ли у тебя кто-нибудь?
— Что-о, блядь?! — Цзянь замер, постепенно начиная посмеиваться словно гиена. — Вообще, я бы поставил тебя в известность.
Вдалеке показался свет фар и лениво выворачивающий из-за растительности автомобиль.
— Твоя кавалерия… — со вздохом произнёс Чжань, нежно тормоша волосы И.
— Ладно, поехали, — оттраханный счастливчик перелез в водительское кресло.
Они поровнялись с машиной и Цзянь опустил стекла, объясняясь с водителем напротив.
Водил Цзянь И катастрофически пугающе, и Чжэнси изрядно понервничал, чисто на автомате, за сохранность автомобиля...
* * *
В лифте под гармоничную мелодию разгорелся спор.
— От нас обоих несло спермой. Сотрудница за ресепшеном не могла не почувствовать.
— Думаешь, на таком расстоянии было заметно?
— Для запаха кончи любое расстояние незначительно, чтобы сразу распознать, что это.
— Не думаю, что лучше было бы смешать с одеколоном. Именно поэтому я настаивал нас не провожать.
— Мерзость!
— Думаю, ей было насрать, как от нас воняет и зачем мы направляемся в номер за пять штук, что точно сделало её мордочку чуть счастливее.
— Они знают тебя в лицо. И ты заплатил за нас, так не пойдёт.
— Брось, у меня скидки повсюду.
— Счёт пополам.
— Если я захотел номер за се… пять косарей, я не могу позволить тебе оплачивать свои прихоти, в частности, пополам.
— Слушай, ты, если я езжу на «Лифане» этого года выпуска и снимаю квартиру в пятнадцать квадратов это не значит, что я не могу выложить пять штук за ночь в отеле! И это наша прихоть!
— Урезонил, счёт пополам.
Лифт остановился в круглом холле с несколькими вычурно антикварными дверьми-порталами. Для морально и физически уставших парней, в виду минувших перепитий, здесь находились ворота в долгожданный оазис, сулящий комфорт, полный релакс и сон.
— Прошу! — Цзянь И галантно распахнул дверь, приглашая войти в номер. — Пожалуй, начать следует с душа, — почесывая мизинцем в ухе, он рассмотрел свои слипшиеся пряди волос.
Чжэнси наконец расстегнул бомбер на голое тело, начав оперативно обнажаться.
— И пожрать! — он вскинул бровь, прослеживая удаляющуюся в глубь апартаментов задницу.
* * *
Чжань очнулся в уютной тишине с лёгким фоновым шумом города где-то вдалеке. Утро было ранним и знойным, кондиционер работал всю ночь. Только на восходе можно было выйти на террасу и насладиться прохладным свежим ветерком, а не пушкой обогрева. Он находился не в номере отеля, да и по сезону наступила уже середина лета.
Блондинистый гангстер достаточно вальяжно раскинулся на бо́льшей половине кровати, вечером предпочтя всем деловым перепискам занятие сексом с молодым… кхм… стажёром. Чжэнси устраивала незатратная — без боя и нотаций — возможность оттащить ненадолго его от всего этого. Поскольку если ты в деле, то плотно повязан. И Цзянь не бросил бы всё только потому, что Чжэнси ему сказал. И́ не собирался ничего бросать. Как таковым оружием Цзянь не торговал и не изготовлял его. У него была линия производства патронов, что он не делил с местными авторитетами или «соседями». И теперь рядом был человек, от которого он ничего не скрывал.
Каждый шаг по жизни, каждое принятое решение в последние годы давались Чжаню тяжело. А выбор в пользу Цзяня И произошёл спонтанно и легко, это даже пугало. Нисколько не жаль было бросать что-то связывающее с прошедшей жизнью, воплощающее какие-то ценности. Чжэнси почти устраивало. Его почти подкупили. Потому что он мог теперь делать не пять-десять тренировочных выстрелов в день, а снова пятьдесят. Хоть сто пятьдесят. Пятьдесят — это немного подкупало. Даже такого, как он. Пусть он и не признаёт.
С отцом И́ Чжань встретился в качестве кандидата в охрану. Это не было тем самым: «Добрый день сэр, позвольте мне просить руки Вашего сына». «Да, пожалуйста!» и звук выстрела, учитывая, что о наклонностях последнего отец знал. После продолжительных обоснований И́, Цзянь-старший дал добро сыну подбирать в свою охрану людей самостоятельно, раз уж тот решил их содержать. С родительским согласованием, безусловно.
По возвращении в родные края, домой, ночное собеседование с будущим телохранителем прошло приятно и успешно. Теперь у Чжэнси почти терпимо горел зад, отдавая тянущим дискомфортом. Неплохое напоминание, что ты счастлив.
Он хотел спасти Цзяня И. Он хотел защищать, не ставя собственную жизнь в расчёт. Его работа заключалась в том, чтобы его собственную жизнь ставили в ничто.
В итоге И́ втянул его во все свои тёмные сферы и трахал. Но Чжэнси был бы фарисеем, если бы чем-то был недоволен при том, сколько раз и как это делал с блондинистым плутом за последние три месяца.
С Цзяня было что брать, чтобы следовать за ним. К примеру, хотя бы тотальную неизвестность — Чжэнси вообще не мог просчитать И́ хоть на сколько-нибудь шагов вперёд. И это было для него и для его привычки контролировать свою жизнь весьма ощутимой пощёчиной. Он не знал, что его будет ждать в дальнейшем, связавшись с И́, кроме того, что это наверняка будет пронизано опасностью. Цзянь постоянно рвал шаблоны, сам менялся до неузнаваемости, действовал и вёл себя неординарно и, чёрт возьми, интригующе.