Большинство своих дневниковых записей я веду для того, чтобы оставлять все свои чувства и переживания на бумаге, но этой произошедшей недавно историей мне бы просто хотелось поделиться. Хотя очень вероятно то, что здесь мои эмоции тоже дали сбой, и изложить это в дневнике жизненно необходимо.

Прошло уже два года, с тех пор, как я стала вдовой. Это удручало сильно, даже иной раз заставляло закрываться в уборной, чтобы дать волю своим горестным слезам. Наверное вам знакомо это ощущение, когда ты неожиданно (возможно даже в самом неподходящем месте, будь то ресторан или свиной хлев на ферме у троюродного кузена) вспоминаешь неприятный или даже грустный факт, а потом понимаешь, что тебе нужно срочно прореветься. Сильно, с громкими всхлипами и завывания, похлеще чем у Нотердамских привидений. Но все же у меня случалось это не настолько часто, к тому же Аделаида Лебель никогда не теряет самообладание, тем более на людях.

Возможно за счет моего скверного, твердого характера, мне удалось не так тяжело перенести потерю. Хотя моего милого Седрика я буду помнить всегда. Однако же моя родня считала иначе. Удивительно, что не через десяток лет после смерти мужа, но они решили навестить меня. Смею предположить, что они решили сделать это только сейчас, так как были ошарашены отсутствием приглашения на похороны. Хотя как по мне, даже само слово «приглашение» звучит слишком торжественно и совсем не ассоциируется с похоронами. Что уж говорить про то, что они даже в глаза ни разу не видели моего мужа.

Но все же моя милая, малость придурковатая младшая сестра приехала ко мне буквально на днях со своим мужем и двумя дочерьми – двенадцатилетними близняшками. Мы с Кларисой были очень дружны в детстве, но это не отменяло того факта, что спустя года наши с ней интересы разошлись слишком сильно, чтобы поддерживать общение. Она буквально за пару лет переменилась и стала из озорной, жаждущей приключений девушки, в сладкую конфетку, озабоченную желанием найти богатого и красивого мужа. В общем, со своей целью она справилась, так что хотя бы за это ее уважать можно было.

Поначалу мне казалось, что дочери моей сестры не могут быть иными, полностью подобая своей матери. Но мои домыслы разлетелись в пух и прах, стоило мне разглядеть в глазах этих двоих тот детский озорной огонек, что был когда-то и у нас с Кларисой. У нас с Седриком не было детей и не планировалось, но близняшки полюбились мне как родные. Смекалистые, веселые, пусть и чрезмерно задиристые для леди, они немало досаждали своей матери, что заставляло меня тихо смеяться в перчатку, надеясь видеть это измученное лицо сестры почаще.

Они приехали на неделю, но уже через два дня Клариса попросила меня заняться их воспитанием, склоняя все на то, что у меня это получается лучше. На мой вопрос о том, что не родители ли должны с самого начала заниматься воспитанием детей, она тактично промолчала. Но просьба, так или иначе, мне показалась весьма неожиданной, пусть и вполне логичной. Ведь я могла убедить кого угодно в чем угодно. К тому же мои способности воспитателя позволяли мне это легко проворачивать и с детьми.

Озорницы Пенни и Полли свалились на мои плечи в тот день, когда любимые родственники решили посетить местный лондонский бутик. Девчушки, попрощавшись с родителями, сразу же побежали исследовать те комнаты в моем большом и несколько дряхлом особняке, в которые им запрещала ходить Клариса. Я же ничего против не имела, разве что попросила их не трогать книжные шкафы.

Исследования узоров обоев одного узкого коридора, привели близняшек к кабинету моего покойного мужа. Наверное, это единственная дверь, в которую я входила чуть ли не чаще, чем в ванную. Кабинет Седрика был уставлен книжными шкафами, массивной мебелью из темноты дубак, в том числе и стол, стоявший ровно напротив двери. И эта пресловутая зелёная лампа на нем, которая раздражала меня и по сей день. Но муж ее любил. Свет этой лампы слишком непрактичен и не ярок, чтобы под ним можно было удобно писать или читать вечерами. Одна сплошная головная боль.

– Полли, смотри какие тут обои с жуками, – донесся из комнаты голосок старшей из близняшек – Пенни.

Полли сколько-то промолчала, явно разглядывая находку сестры, после чего ее мягкий голос также дошел до моих ушей.

– Красивые. И странные. Кто вообще любит жуков?

– Мой муж любил, – сказала я, входя в кабинет и выпуская из лаковой черной трубки колечки дыма. Клариса ругала меня за то, что я курю и при ее девочках, показывая плохой пример, но не она ли сдала мне их на воспитание? К тому же, в моем доме мои правила.

Я прошлась дальше по кабинету, касаясь рукой в перчатке зеленой лампы и поправляя ее. В этой комнате на меня сразу же находят воспоминания, особенно самые яркие и самые недавние. Всем иногда не верится, что человек ушел из жизни, но это факт, к которому нужно привыкнуть. Нам с Седриком было хорошо вместе, мы могли бы прожить долгую жизнь, но судьба повернулась к нам ослиным задом.

Я выпустила еще дым, только после этого прекращая вспоминать и обращая внимание на две пары любопытных карих глаз.

– Это был его кабинет, – сказала я, оглядевшись и подошла к одной из полок шкафа. Седрик действительно любил жуков, так что собирал их коллекции, храня каждого в отдельной ячеечке под стеклянной рамкой. Именно этот альбом я достала девочкам, видя на их лицах изумление от такого количества противных жуков. – Седрик любил из коллекционировать и изучать.

– Странное занятие, – сказала Пенни.

– Да, – поддакнула ее сестра.

– Однако же, не нам судить. А знаете кто еще также сильно любил жуков и использовал их для черной магии?

Я всегда знала, как заинтересовать детей. Ведь они любопытные, а магия привлекает их более чем. Когда же взрослым говорят про магию, те вертят носом, отмахиваются, мол чепуха, но все равно в глубине души тоже верят и хотят увидеть это своими глазами. Возможно в моей жизни так называемой магии было более, чем предостаточно, пусть я больше и предпочитаю более точные и адекватные вещи. Например спиритизм, действенная вещь, особенно когда тебе нужна помощь в готовке. Я все еще помню того молдавского повара и его чертовы сырники. Но не суть.

Девочки на мой вопрос только отрицательно покачали головами и уселись на широкое, обитое лаковой тёмной кожей кресло. Весь их вид показывал, что они были готовы слушать мой рассказ, так что и я элегантно, как подобает истинной леди, присела на край стола, затягивая новую порцию табака.

– По сей день в мире существует старая английская легенда про ведьму с яблочным сердцем. Она гласила, что давным-давно одна женщина провела проклятый обряд, чтобы обрести бессмертие и вечную молодость. Ради этого она вырвала свое сердце и посадила в засохшем яблоневом саду. Из него сердца выросло дерево: раскидистое, цветущее. Ведьма воскресла, но все еще была стара. Тогда на яблоне расцвели сочные, красные яблоки, которые и даровали ей бессмертие с вечной молодостью. Однако же не все так просто, как она думала, ведь яблок на том дереве было мало, а если не есть их постоянно, то поддерживать свою молодость она не сможет. Тогда ведьме пришлось задуматься о воскрешении всего яблочного сада. Но где же ей найти новые семена? На это она тоже нашла решение.

Ее дом стоял в широком поле, окруженный яблоневым садом. Но не только им, вокруг также был и тёмный, дремучий лес, в который не всякий путник осмелится войти. Старая карга не любила людей, поэтому и поселилась в такой глуши. Но теперь ей приходилось под ликом гостеприимной хозяйки заманивать людей. Теперь, заколдовывая тропинку, она привлекала на мягкий аромат яблок заблудших в лесу людей. Уютный дом и красивое яблоневое дерево не вызывали у них подозрения, наоборот же, им казалось это замечательной возможностью подкрепиться и попросить помощи у обитателя дома.

У яблочной ведьмы были единственная друзья – жуки. Большие, практически с ладонь, рогатые и противно зелёные, они помогали ей во всем, взамен на лакомства из сада. Путник должен был остаться у ведьмы на семь дней. Она угощала его вкусностями из яблок, рассказывала неведомые и порой жутковатые истории, после чего укладывала его спать в лучшую комнату. Ночью начинался обряд, который помогал ей в получение яблочного семени. Ее помощники-жуки каждую из шести ночей залезали в сознание путника и крали его воспоминания. Сначала они были простые, мелкие, такие забывают постоянно все люди. Но с каждым днем провалы в памяти были все хуже и хуже. Путнику становилось трудно вспоминать названия каких-то давно знакомых ему предметов, путался в словах и забывал свое имя. Что уж говорить о объемных воспоминаниях из жизни. В последнюю ночь, на седьмой день, бедный человек не помнил абсолютно ничего, а взгляд его был полностью стеклянный. Тогда ведьма начинала свою операцию.

Ведь именно из «стеклянных» глаз путника она высаживала новые деревья, вырывая те своими острыми когтями, а остальное тело оставляя себе на ужин. Их же она воспоминания хранила в жуках, в самом надежном месте, из которого никто не сможет их достать. Так шли годы, яблоневый сад ведьмы рос, а взрослые и дети все пропадали и пропадали, ведь ей было все мало деревьев, она хотела быть вечной и молодой всегда. И теперь, каждые десять лет в лесу появляется та самая тропинка, которая заманивает всех на дурманящий, сочный аромат.

– Тетушка Аделаида, а это правда? – спросила меня Пенни с горящими глазами после моего рассказа.

– А эту ведьму можно убить? – подхватила ее энтузиазм Полли, что меня несомненно посмешило.

– Конечно можно. Нужно только отыскать среди тысячи деревьев то самое первое, которое было высажено из ее сердца. Его нужно срубить и тогда ведьма умрет, – сказала я им. – Но конечно же это просто сказка, чтобы пугать таких детишек как вы. Чтобы не ходили в лес. Хотя, даже если и было так, то никакой ведьмы уже давно нет и уже нашелся тот храбрец, который смог бы отыскать за семь дней ее яблочное сердце.

Кажется, в тот момент я заметно поубавила их энтузиазм, но все же настроение близняшек явно поднялось, что несомненно радовало.

– А теперь, юные леди, ваша мать попросила меня научить вас хорошим манерам и подобающему поведению в гостях и дома, – я сказала это достаточно строго, но с хитрой ухмылкой, да и доверие маленьких исследователей я уже заслужила: они явно хотят послушать еще таких историй. Но только после занятия. – Так что бегом в зал, чтобы я видела ваши пятки.

Ближе к вечеру, когда Клариса с мужем уже вернулись, а Полли и Пенни благополучно дремали, я вновь сидела в кабинете Седрика и рассматривала его коллекцию. Неожиданно ко мне нагрянула сестра, входя привычно тихо.

– Сказала бы, что ты крадешься как мышка, Клариса, вот только ты неуклюжа, как слон, – довольно таки верно подметила я, на что моя ненаглядная только закатила глаза и подошла ближе. Она тоже заинтересовалась коллекцией.

– Фу, это жуки? Такая гадость, – сказала она, поправляя прекрасные белые кудри. Удивительно, какие разные мы с ней внешне, пусть и сестры.

– Наводит на воспоминания, да? – спросила я, выпуская дым на стеклянную рамку, тем самым заслоняя жуков. Сестра промолчала, испустив только короткий вздох.

Значит наводило.