Путь до дома, в котором временно обосновался Лука, занял всего минут пятнадцать, в течении которых внутри Маринетт происходила нешуточная борьба. Прежняя эйфория отступила, и теперь в её голову начали закрадываться панические мысли.

«Лука везёт меня к себе домой. После всех этих поцелуев глупо было бы думать, что мы едем туда, чтобы выспаться… Чёрт. Что я творю? Это так на меня не похоже: прыгнуть в постель к первому встречному… Но Лука ведь не первый встречный? Мы так давно знакомы, и он даже когда-то признавался мне в любви! Но это было так давно, мы долго не виделись… Я же по сути совсем его не знаю. Каким он стал? Я вижу его впервые за четыре года. Это большой срок, за который человек может сильно измениться. Но я как будто внутренне чувствую, что он — всё тот же Лука… Мне всё так же с ним хорошо и комфортно, спокойно. Хотя, надо признать, Алья была права, Лука стал таким… Сексуальным. Притягательным. Раз уж даже она это почувствовала, значит дело не только в моём длительном воздержании. Ох. Когда мы с ним виделись в последний раз, у меня и мыслей ни о чём подобном не было. Как же всё изменилось…»

Маринетт провела большими пальцами по бокам Луки и сквозь плотную ткань его кофты почувствовала, как от этого нехитрого движения напряглись его мышцы. Этот эффект и ощущение его крепкого тела под её руками определённо пришлись ей по душе. Она хотела было еще раз погладить его, но мотоцикл на скорости подпрыгнул на незамеченной Лукой кочке, и Маринетт крепче ухватилась за Куффена, решив, что отвлекать его от вождения всё-таки лучше не стоит. Особенно учитывая тот факт, что сам он ехал без шлема, и любая, даже самая мелкая авария была для него опасна вдвойне.

Маринетт подняла взгляд на Луку и задумчиво закусила губу. Вид на крепкую мужскую спину, сильную шею и собранные в небрежный пучок двухцветные волосы вызывал у Маринетт тянущее чувство внизу живота и огромное желание трогать, гладить и целовать. И теперь она терялась в предположениях, действительно ли, приехав на место, они продолжат начатое на мосту, или Лука может передумать и больше не прикоснётся к ней? Она вспомнила, с каким жаром он прижимал её к себе, сглотнула вязкую слюну, скопившуюся во рту, и отвела взгляд в сторону, принявшись снова разглядывать тёмные силуэты домов, мимо которых они проезжали.

«Чувствую себя какой-то изголодавшейся маньячкой. Хотя, наверное, в этом есть доля правды… — с горечью подумала Маринетт. — Кстати о Стэне… Всё происходящее ведь не считается изменой? Я ведь отправила ему сообщение о расставании прежде, чем всё это началось. Хотя наверняка он не увидел это смс, значит, он по-прежнему считает меня своей девушкой, в то время как я с Лукой… Ох. Мне бы не хотелось, чтобы причиной расставания Стэн посчитал мою измену. Надо будет на всякий случай попросить Алью меня прикрыть, вдруг он станет ей звонить… И перед возвращением домой проверить, не осталось ли на видных местах засосов. Ох, что же я творю…»

Сомнения настолько сильно захватили мысли Маринетт, что она не сразу осознала, что мотоцикл остановился не на очередном светофоре, а во дворе незнакомого ей многоквартирного дома.

— Вот мы и на месте, — произнёс Лука, ожидая, пока Маринетт слезет с мотоцикла и снимет шлем. — Пойдём, нам сюда.

Припарковав мотоцикл, он вновь взял её за руку и повёл к тёмной двери подъезда. Рука Куффена на этот раз была холоднее её, и вместе с прочими переживаниями она начала испытывать неприятное чувство вины из-за того, что Лука замёрз. Но всё же, сложно было отрицать, что его забота была ей приятна.

Крепко держась за широкую мужскую ладонь, она нетвердо семенила за Лукой на своих неудобных каблуках и чувствовала себя маленькой девочкой, абсолютно запутавшейся в себе. Надетая на неё кожаная куртка, которая была сильно ей велика, усиливала это ощущение собственной излишней миниатюрности и беспомощности: рукав на левой, свободной от хватки Куффена, руке полностью закрывал кончики её пальцев, а её собственный тренч был лишь немного длиннее куртки и нелепо торчал из-под неё вместе с краем бежевой сумочки.

Миновав вход в здание, преодолев несколько лестничных пролётов и справившись с замком, молодые люди оказались в квартире на втором этаже.

— Это наша с Джулекой квартира, — пояснил Лука, заметив озадаченно рассматривающую помещение Маринетт. — Досталась нам от дедушки. Но ни я, ни Джул тут обычно надолго не задерживаемся. Ты же наверняка знаешь, сестра сейчас в основном живёт у Роуз. Но сдавать эту квартиру мама упорно не хочет. Видимо, надеется, что я скорее вернусь в Париж, если мне будет куда возвращаться.

— Она скучает по тебе…

Маринетт снова почувствовала укол совести от того, что Лука покинул родных в основном из-за неё, но Куффен в ответ лишь неопределенно пожал плечами.

Сняв, наконец, злополучные туфли, Маринетт попыталась подтянуть рукава и справиться с молнией на куртке, но та, как назло, заела и никак не поддавалась.

— Давай помогу, — Лука улыбнулся и потянулся к непослушному замку, и девушка подняла на него смущённый взгляд.

— Я выгляжу так глупо…

— Ты выглядишь мило, — он улыбнулся. — Напоминаешь мне мою сестру, когда она была намного младше.

— Это не та эмоция, которую я хотела бы у тебя вызывать, — обиженно буркнула Маринетт, закусив губу.

— Пожалуй, сейчас это наиболее подходящая эмоция, — произнес Лука, освобождая девушку из-под оков верхней одежды. — Иначе мне было бы сложнее справиться с собой, и я бы прижал тебя к стене ещё в подъезде и не отпускал бы до тех пор, пока нас не разогнала напуганная твоими стонами соседка. А целоваться с человеком, ехавшим без шлема на мотоцикле по пыльному городу, — не самая лучшая затея, знаешь ли. Сначала мне нужно принять душ. Пойдем, покажу тебе тут всё.

Маринетт удивлённо моргнула, а затем поспешила за скрывшимся в глубине квартиры Лукой.

— Тут есть кухня с балконом и две комнаты: одна моя, вторая Джулеки, — начал экскурсию Куффен. — Но еду ты тут вряд ли найдешь. Можно, разве что, попить чай или кофе. Но если ты проголодалась, можно заказать доставку какой-нибудь готовой еды.

— Я не хочу есть, — помотала головой Маринетт, скорее рассматривая идущего впереди неё хозяина квартиры, чем интерьеры вокруг.

«Что, он сказал, мог сделать со мной в подъезде? Поцеловать или?.. Ох, Лука всегда был достаточно прямолинейным, но когда он говорит такие возбуждающие вещи, это просто…»

— Это моя комната, — Лука приоткрыл дверь в полупустое помещение, внутри которого стоял лишь створчатый шкаф и большая двуспальная кровать. — А вот здесь комната Джулеки. О, видимо, она бывает тут чаще, чем я думал.

Маринетт вслед за Лукой заглянула за указанную дверь и увидела достаточно обжитую и просторную комнату с большим количеством музыкальной аппаратуры внутри. Несколько микрофонов, усилители, аккумуляторы, две гитары и разобранная барабанная установка занимали большую часть помещения. В другой же части располагалась двуспальная кровать, туалетный столик с большим зеркалом и несколько удобных на вид кресел.

— Похоже, сестра перетащила сюда большую часть барахла с корабля, — усмехнулся Лука. — Вероятно, они устроили тут мини-репетиционную базу... Я постелю тебе здесь. Тут хорошая звукоизоляция, ты отлично выспишься, — произнёс Лука, выходя из комнаты.

— Угу, — растерянно кивнула Маринетт, так и оставшись стоять на пороге, разглядывая комнату Куффен-младшей.

«Отлично высплюсь… Видимо, сегодня я вообще не усну просто из-за мыслей о том, что со мной не так…»

Эти слова Луки уже даже не казались ей странными. Скорее, странным было то, что происходило между ними на мосту. А теперь они снова ведут себя, как давние друзья. И неудивительно, что после слов о том, что она не хочет возвращаться домой, Куффен отвёз её к себе. Сама же, можно сказать, напросилась. А то, что он сказал ей в коридоре… Может, она неверно его поняла? Или он пошутил? И вообще, на её месте глупо расстраиваться и обижаться на доброту Луки. Он заботится о ней, хочет, чтобы она отдохнула после тяжёлого дня. Видит, что она устала. Не видит только, как при взгляде на него она начинает сходить с ума от желания снова оказаться в его руках…

Но вернувшийся к ней Лука прервал её горькие размышления, неожиданно крепко обхватив её сзади и прижав к себе так, что она громко охнула. Одна его рука теперь обнимала её за плечи, а вторая легла на талию.

— Я пошутил, — тихо выдохнул он прямо в ухо опешившей и замершей в его хватке девушки. — Мне больше понравится, если ты останешься в моей комнате. Мы ведь оба знаем, для чего мы приехали сюда, да, Маринетт?

Прикосновения Луки через тонкую ткань блузки, его горячее дыхание и отчетливо ощутимая эрекция, которой он прижимался к её бедру, вызвали у Маринетт новую волну возбуждения, сконцентрировавшегося внизу её живота. Она стремительно покраснела, чувствуя себя пойманной мышкой, словно Лука прочитал все её мысли и теперь знал обо всех её желаниях и опасениях. Она не знала, что ответить, поэтому смогла лишь робко потянуться к склонившейся над ней голове, но успела лишь коснуться его щеки кончиками пальцев, прежде чем он выпрямился и снова оставил её одну, скрывшись где-то в стороне собственной спальни.

Маринетт сделала несколько неуверенных шагов вслед за ним, но Куффен уже вновь вернулся в коридор, держа в руках какую-то одежду и полотенце.

— Прости, я же говорил, что мне тяжело держать себя в руках рядом с тобой… Я схожу в душ и вернусь к тебе. Надеюсь, ты не успеешь заскучать.

— Можно я пока поставлю чайник?

— Конечно, Маринетт, чувствуй себя, как дома. Считай, это небольшой филиал «Либерти». Ты же знаешь, на территории Куффенов можно чувствовать себя свободно, — Лука подмигнул и скрылся за дверью ванной комнаты.

Маринетт тяжело вздохнула и отправилась на кухню.

«Кажется, чашка какого-нибудь травяного чая мне сейчас явно не повредит. Я слишком нервничаю…»

Поставив чайник, она села на небольшой кухонный диванчик и от скуки принялась разглядывать фотографии, развешанные на стене. На большинстве из них была изображена Анарка с каким-то пожилым мужчиной, который, вероятнее всего, и был дедушкой Луки. На некоторых снимках присутствовали и Лука с Джулекой, совсем ещё маленькие и очень милые — темноволосые, улыбчивые, озорные, в забавных детских костюмчиках или футболках с изображениями героев мультфильмов. Маринетт не удержалась от улыбки, заметив на одной из фотографий Луку в костюме пирата с плюшевым попугаем на плече. Удивительно, сколько времени она раньше проводила на корабле Куффенов, как много общалась с Лукой, но по сути совсем ничего о нём не знала. Она была зациклена на себе, на своей безответной любви, на Адриане Агресте, про которого знала всё, что можно было разузнать из официальных (и не очень) источников. Но что она знала о людях, которых считала близкими друзьями? Что она знала о тех, кому действительно была дорога? Что она знала о Луке?..

«Наверное, даже Алья, с её любовью узнавать про всех всякую разную информацию, знает о нём больше, чем я. Хорошей я была подругой, ничего не скажешь… Только требовала внимания к себе, сочувствия, а еще помощи в борьбе с Бражником. Неудивительно, что Лука уехал и перестал со мной общаться. Ему просто надоела эта игра в одни ворота, когда он делал всё для меня, а я этого почти не ценила… Может быть, моя неудавшаяся личная жизнь и эти отношения со Стэном — это всё моя расплата за прошлое?»

Маринетт встала с диванчика и отправилась в коридор, где оставила свою сумочку, в которой лежал мобильный. Вернувшись с телефоном в руках на кухню, она снова села за стол и разблокировала экран. Было почти 4 утра. И никаких сообщений.

«Он даже не беспокоится о том, что меня нет дома… Наверное, всё-таки хорошо, что я сейчас здесь, а не там...»

Она отложила телефон в сторону и огляделась по сторонам, гадая, в каком из шкафчиков стоит искать кружки. Но одновременно с тем, как щелкнула кнопка закипевшего чайника, дверь ванной комнаты отворилась, и оттуда вышел Лука, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем.

— Один из самых больших недостатков длинных волос — они ужасно долго сохнут, — пожаловался он, стоя на пороге кухни.

Обернувшаяся на его голос Маринетт тут же позабыла про чашки и в целом про чай, с интересом и внутренним волнением уставившись на новый, домашний образ Куффена.

«Кто бы мог подумать, что в тёмно-серых пижамных штанах и чёрной майке он будет выглядеть еще сексуальнее, чем в кожаной куртке на мотоцикле… Хотя, можно было заранее догадаться о том, что, чем больше оголённого тела станет доступно для моих глаз, тем сильнее проявится желание совсем избавить этого человека от одежды. И это мне он говорит, что рядом со мной тяжело находиться. Быть рядом с ним — просто невыносимо.»

Оказалось, что татуировки действительно занимали значительную часть тела Куффена. Помимо масштабного рисунка, покрывающего всю его левую руку, плечо и видимую из-под майки часть груди, на правой, чуть выше запястья, также красовались чёрные узоры в виде широкого браслета. И надо было признать, что Луке это удивительно шло.

Тем временем хозяин дома, озадаченный молчанием Маринетт, нахмурился, отложил полотенце и подошёл к ней. Облокотившись на спинку диванчика, на котором она сидела, он склонился над девушкой и с беспокойством вгляделся в её лицо.

— Как ты? Выглядишь грустной и уставшей. Не жалеешь, что не поехала к себе?

— Нет, я как раз очень рада, что ты предоставил мне возможность не возвращаться сегодня домой, — она покачала головой. — Для меня это оказалось очень полезно. Я теперь точно знаю, что не хочу туда возвращаться, а давно откладываемый переезд нужно ускорить… И я не то чтобы устала. Просто в незнакомой квартире чувствую себя немного неуютно. Знаешь, как это бывает…

Смотреть Луке в глаза было тяжело, его внимательный взгляд сбивал её с толка, поэтому она отвела взгляд и принялась рассматривать рисунок на его руке. Оказалось, что та часть татуировки, которая так заинтриговала её в баре, была кончиком змеиного хвоста, обвившего всю конечность Куффена. Чешуйчатые кольца, дополненные узором из терновых ветвей, музыкальных нот и каких-то неизвестных Маринетт растений, были невероятно детализированы и выглядели, как настоящие. Но змея не была обычной — ближе к голове её хребет был покрыт перьями, а два размашистых крыла, расположившихся где-то на спине Луки, завершали сказочный образ мифического существа.

Поймав взгляд девушки, изучающей его руку, Лука улыбнулся:

— Это так предсказуемо, да? Татуировка со змеёй на теле бывшего Вайпериона.

— Это Кетцалькоатль*? — вопросом на вопрос ответила Маринетт, с осторожностью дотронувшись кончиками пальцев до искусно выполненного рисунка. — Так красиво… И не так уж и предсказуемо. Кто еще, кроме меня, знает о твоём героическом прошлом?

— Никто. Ты — единственная. Да, это Кетцалькоатль. Образ змея сильно врезался в мою голову после всей этой кутерьмы с Талисманами… Но на своём теле захотелось запечатлеть именно Пернатого. Если захочешь, как-нибудь потом я расскажу тебе, какой смысл я вкладывал во все свои татуировки… Сейчас ты выглядишь слишком уставшей для таких рассказов.

Лука провёл рукой по щеке Маринетт, погладив её скулу и вновь заставив её покраснеть. Она всё-таки решилась посмотреть в его глаза и тут же поняла, что лучше бы не делала этого, особенно тогда, когда Куффен находился вот так близко. Сейчас всё происходящее между ними отчего-то казалось ей невыносимо волнительным. Там, на мосту, под действием магии ночного Парижа и бушующей в крови смеси из алкоголя и адреналина, всё казалось гораздо проще. Сейчас их взаимное притяжение также ощущалось очень остро, но, помимо страстного желания, Маринетт ощущала подступающую к горлу панику, словно впервые в жизни оказалась наедине с мужчиной. И основной мыслью, которая перекрывала собой все остальные, было непреодолимое желание сбежать. Хотя бы в ванную.

— Можно я тоже схожу в душ? Думаю, что горячая вода мигом смоет всю усталость, — робко спросила она и растерянно моргнула, когда Лука прервал их зрительный контакт и резко выпрямился.

— Да, конечно, иди. Я пока заварю чай и поищу у Джулеки какую-нибудь удобную одежду для тебя…

Вставая из-за стола, Маринетт решила проявить смелость и быстро поцеловала Луку в щеку:

— Спасибо. Я постараюсь быстро.

Но Куффен в ответ обхватил её голову ладонями и впился в приоткрытые губы в не менее быстром, но гораздо более страстном поцелуе.

— Хотя, возможно, никакая одежда нам не понадобится… — выдохнул он прямо ей в рот и тут же отпустил ошарашенную девушку, развернувшись к посудной полке, чтобы достать чашки.

Почувствовав, что её больше ничего не сдерживает, Маринетт поспешно попятилась в сторону ванной и скрылась за слишком громко хлопнувшей дверью. Облокотившись спиной о стену, она прижала руки к груди и рвано выдохнула, закрыв глаза. Сердце стучало, как сумасшедшее, в ушах шумело, а болезненное возбуждение, пульсирующее внизу её живота, начинало сводить с ума.

«Совершенно точно он хочет меня!.. Как бы я не пыталась этого не замечать, но невозможно же вечно отрицать очевидное. Но хочу ли я этого?.. Чёрт! Да, конечно хочу! Меня же трясёт от каждого его прикосновения. Просто мне немного страшно... Но это ведь нормально? Я так давно не меняла партнера. Так привыкла к безынициативному Стэну, а Лука такой... Напористый. Конечно, это волнительно. Ох, может, попросить у него что-нибудь выпить для храбрости?.. Коктейлей в баре хватило только на то, чтобы утопить шлем Луки и почти отдаться ему на мосту… Нет, так дело не пойдёт. Я же хотела быть смелой и храброй. Я же бывшая героиня, в конце концов! И мне уже давно не шестнадцать. Я же с самого начала рассчитывала сегодня на секс. И это настоящая удача, что ко мне в постель попадёт не унылый Стэн, а такой горячий и возмужавший Куффен. Я — по-прежнему Леди Удача! Да. Всё будет хорошо!»

Маринетт прижала руку ко лбу, пытаясь понять, горят ли её щеки от повысившейся температуры, или всё-таки от волнения и стыда, граничащих с истерикой. Но убедившись в том, что никаких признаков общего недомогания у неё всё же нет, она отлипла наконец от стены и огляделась по сторонам.

Ванная комната была достаточно просторной и светлой. Небольшой шкафчик, широкая тумбочка, в левую часть которой была вмонтирована раковина, стеклянная перегородка, отделявшая душевую зону от остального помещения, и большое, во всю стену, зеркало, в котором теперь отражалась растрёпанная и растерянная девушка.

«И что привлекательного во мне ещё умудряется заметить Лука? Может, у него просто тоже давно не было секса? Хотя в это, конечно, сложно поверить… Ох, ладно. Сейчас я приму душ, потом мы с Лукой всё-таки попьём чаю, а после — будь, что будет. Рядом с ним я всё равно абсолютно теряю голову… Да и что я могу сейчас придумать? План побега? Но я ведь здесь не для того, чтобы бежать. Да-а, мы тут совсем не за этим, правильно он заметил…»

Маринетт в очередной раз глубоко вздохнула, убедилась в том, что её сердце больше не грозится выпрыгнуть из груди, и принялась раздеваться.

Аккуратная прежде прическа в виде собранных в пучок волос явно пострадала от неоднократного пребывания под шлемом, но распускать волосы Маринетт не стала, чтобы не тратить время на мытьё и сушку волос. Сдув со лба выбившуюся из укладки прядь, она расстегнула ремень и сняла с себя бежевые, зауженные к низу брюки, а затем начала не торопясь, одну за одной, вытаскивать крошечные перламутровые пуговицы из петель блузки. Пуговиц было много, и это медитативное занятие помогло ей еще больше успокоиться. Когда она скинула с плечей изрядно измятую за весь день вещь, она уже была почти уравновешена и настроена крайне серьёзно. 

Ещё раз взглянув на своё отражение в зеркале, Маринетт с досадой покачала головой. Сегодня днём, ожидая Стэна домой и предвкушая праздничный вечер в честь их годовщины, она надела давно купленное, но припрятанное для особого случая нижнее бельё. Жемчужно-белое, из тонкого дорогого кружева, украшенное атласными ленточками, изумительно приподнимающее её грудь и подчеркивающее все её достоинства, скрывая недостатки. Идеальное бельё для особенного случая. Образ Маринетт дополняли телесного цвета чулки с кружевной резинкой в тон основному комплекту, в которых её стройные ноги смотрелись по-настоящему соблазнительно. Даже она сама готова была это признать.

«Жаль всё-таки, что такой мой образ сегодня так никто и не оценит. Не надевать же его снова после душа…» — с досадой подумала она и, привычным движением заведя руки за спину, расстегнула застёжку лифа.

Изысканное нижнее бельё всегда придавало ей уверенности в себе. Она считала, что без красивой обёртки она была слишком худой и слишком бледной. Не то чтобы она сильно стеснялась себя, но всё-таки была уверена, что не являлась образчиком красоты и сексуальности. Подростковую угловатость она переросла, но вот грудь её всё равно была чересчур маленькой, а выделяющиеся рёбра выглядели совсем не соблазнительно. Регулярные посещения СПА и занятия йогой отчего-то не способствовали формированию фигуры, которой она могла бы гордиться, к тому же, её нынешний (вернее, уже бывший) парень не умел оценить её труды и заботу о себе по достоинству, поэтому со временем она стала пропускать тренировки, а перманентный недосып не способствовал бодрости и желанию продолжать работать над собой.

Сложив одежду на одну из свободных полок шкафчика, она добавила к ней снятые в последнюю очередь чулки и трусики, а затем, отрегулировав воду, с удовольствием подставила уставшее тело под тёплые потоки. Смывая с себя всё нервное напряжение, что скопилось за этот безумный день, Маринетт чувствовала, как распрямляются её плечи, освобождённые от тяжёлой ноши сомнений и тревог. Воспользовавшись каким-то цветочным гелем для душа, скорее всего принадлежавшим Джулеке, она с удовольствием распределила пену по своему телу, а затем, сняв душевую лейку с крепления, принялась смывать мыло, поливая себя водой и мягко скользя по коже ладонью. Вода всегда приносила ей облегчение и сейчас, ласково струясь по обнажённой коже, она наполняла девушку новой энергией, несмотря на столь поздний (или уже ранний?) час.

Когда мытьё было практически закончено, и Маринетт почувствовала себя значительно бодрее, она, не удержавшись от соблазна, не смогла отказать себе в маленьком удовольствии. Девушка облокотилась спиной о кафельную стену, отрегулировала лейку душа и направила тёплый поток воды меж чуть разведённых в стороны бёдер. Слишком утомлённая нереализованной сексуальной энергией, которая настойчиво требовала выхода, свободной рукой Маринетт раздвинула в стороны мягкие складки и вздрогнула от пронзившего её приятного чувства, когда тонкие жалящие струйки ударили по напряжённому клитору. Она с трудом сдержала стон и блаженно прикрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях. 

Как часто, в очередной раз проиграв компьютерным играм в борьбе за внимание её молодого человека, она удалялась в ванну и предавалась подобным ласкам, подставляя под настойчивые струи своё измученное длительным воздержанием тело? Как часто, закусив губу, она билась в беззвучных судорогах оргазма, надеясь, что Стэн её не услышит? Сколько раз она говорила ему, что ей во всех смыслах мало его внимания, и сколько раз он обещал исправиться, но снова и снова ей оставалось лишь стыдливо запираться в ванной и погружаться в мир сексуальных фантазий наедине с собой?

Ситуация, в которой она находилась сейчас, разительно отличалась от обычных, но от того казалась ей ещё более волнующей. Маринетт думала, что достигнув привычным способом определённой степени возбуждения, она уже не станет думать ни о чём отвлекающем, постороннем, когда останется наедине с Лукой. Забудет о стеснении, перестанет мучиться угрызениями совести, размышлениями о том, что будет после этой ночи, о грядущих неприятных разговорах, о поиске новой квартиры, о переезде… Доведя себя до такого состояния, в котором находилась сегодня на мосту, она будет думать только об их с Лукой близости и сможет получить настоящее, такое долгожданное удовлетворение.

Так она размышляла, изнывая от водяных ласк и стараясь всеми силами отсрочить приближение оргазма. Водяной массаж в самой чувствительной точке её тела дарил тянущее ощущение удовольствия. Ноги подкашивались, отказываясь держать её напряжённое тело, по которому волнами проходило возбуждение. Она находилась на грани и всеми силами цеплялась за единственную четкую мысль в своей голове — ей нельзя дойти до финала таким образом, только не сегодня. И чувствуя, что вот-вот потеряет над собой контроль и сорвётся, окончательно поддавшись низменным инстинктам, она опустила лейку душа на пол и выключила воду.

Тяжело дыша, Маринетт облокотилась рукой о стенку душевой, прислонилась разгоряченным лбом к холодному стеклу и закрыла глаза.

«Еще не хватало всё испортить своей несдержанностью и, вместо страстной ночи в объятиях горячего мужчины, завалиться спать после мастурбации в душе. А ведь я еще предъявляла претензии Стэну… Сама-то хороша…»

Маринетт фыркнула в ответ на собственные мысли. Она явно переборщила. Сейчас следовало снова включить воду, встать под более прохладный душ, умыться и немного остыть. Но не успела она дотянуться до смесителя, как в дверь постучали.

— Маринетт? — раздался мужской голос из коридора. — Я принёс полотенце и вещи.

И ещё до того, как она успела что-то возразить, дверная ручка повернулась, и в ванную комнату вошел Лука.

Паника сковала всё тело девушки. Чуть было не пойманная с поличным, она испугалась настолько, что даже не попыталась прикрыться руками, и прошло несколько мучительных мгновений, наполненных чувством стыда, прежде чем Маринетт осознала, что едва заметно улыбающийся Куффен стоял перед ней с развёрнутым полотенцем в руках и с плотно закрытыми глазами.

Всё ещё плохо соображая, она сделала несколько неуверенных шагов вперёд, а затем быстро прижалась к нему, ощущая, как руки Луки сомкнулись за её спиной, укрывая её большим махровым полотном. Оказаться в мужских объятиях после всего того, что она минутой ранее вытворяла, было приятно, но очень волнительно. Она чувствовала, как горели ее щеки, а саму её внутренне трясло, и больше всего она боялась, что по этим признакам Лука поймёт, что с ней творится что-то не то. Поэтому она смотрела на его грудь в том месте, где оскалившаяся змеиная пасть скрывалась за широким воротом майки, и не решалась поднять глаза, в которых наверняка слишком отчётливо читалось её возбуждение.

— Я принес тебе футболку Джулеки, — негромко произнёс Куффен, и Маринетт затрепетала всем своим естеством, ощущая его горячее дыхание у себя над ухом. — Она достаточно длинная, и я думаю, что в ней тебе должно быть комфортно.

Голос Луки был мягким, спокойным, обволакивающим, а вкупе с невесомым поглаживанием её шеи, еще и гипнотическим. Маринетт млела от нежных прикосновений его пальцев к своей коже, и жалела о том, что, скованная махровой тканью, она не может в ответ дотронуться до него. Но пламя желания внутри неё никак не хотело угасать. Наоборот, от мысли о том, что она стояла перед одетым Лукой абсолютно обнаженной, отделённой от него лишь небрежно запахнутым полотенцем, еще сильнее будоражило её фантазию.

Она нервно переступила с ноги на ногу и неожиданно почувствовала, что не одной ей сейчас нелегко. Лука был возбуждён, и доказательство этого нехитрого факта ощутимо упиралось ей в живот сквозь слои ткани. Маринетт прерывисто вздохнула.

— Чай заварен и ждёт нас на кухне… — тем временем продолжал Куффен.

И Маринетт наконец решилась посмотреть на его лицо, но, встретившись глазами с его, словно попала под гипноз. Лука смотрел на неё так, будто давно уже не только сорвал с неё полотенце, но и мысленно овладел ею прямо на кафельном полу, и от этого откровенного взгляда из-под чёрных, как смоль, ресниц, ей стало еще теснее в своём махровом коконе. Несмотря на то, что устроенное ею минутами ранее в душе было настоящим безумием, желаемого эффекта она всё-таки смогла добиться - никаких сомнений, метаний и страхов в её голове больше не было. Она могла думать только о Луке, стоящим перед ней, и об их взаимном желании обладать друг другом.

— Спасибо… Но, может… Чай нас ещё немного подождёт?.. — хриплым голосом спросила она, недвусмысленно глядя на губы Луки и надеясь, что он поймёт её намёки без дополнительных объяснений.

И, конечно, он понял.

Лука всегда был достаточно чутким молодым человеком, и он не раз утверждал, что слышит музыку чужих сердец. Было бы странно, если бы он не чувствовал, что в груди у Маринетт уже давно бьют барабаны, призывая его к решительным действиям.

Он наклонился к её лицу и коснулся приоткрытых губ своими. Сначала очень мягко, почти целомудренно, будто всё ещё стараясь держать себя в руках, вызывая внутри Маринетт сладкое чувство волнительной истомы. Но второй поцелуй, последовавший сразу за первым, был уже более настойчивым и пылким. Казалось, что Лука, окончательно убедившись в отсутствии сопротивления со стороны девушки, решил постепенно переходить к активному наступлению и с каждым новым поцелуем становился всё более напористым и требовательным. Маринетт мучилась от того, что руки её были скованы, и она не могла обнять Куффена, зарыться пальцами в его ещё влажные волосы, от которых исходил приятный аромат свежести, прикоснуться к его покрытой рисунками коже. Ей оставалось лишь тянуться к нему, привстав на цыпочки, и с готовностью отвечать на его ласки, прикрыв глаза и чувствуя вернувшееся к ней головокружение.

Спустя пару сладостных и затяжных поцелуев, Куффен прикусил её чуть припухшую нижнюю губу, и Маринетт, тихонько застонав, инстинктивно потёрлась о его вставший член. В ответ на это, руки Луки, которые всё это время продолжали придерживать полотенце, скользнули вверх и обхватили её голову. Он впился в её губы с таким жаром, что у Маринетт перехватило дыхание, и она не сразу заметила, что прежде скрывающая её наготу ткань теперь лежала у её ног, а сама она прижималась к телу Луки полностью обнажённой грудью. Сердце забилось ещё сильнее, хотя казалось, что быстрее уже просто некуда. Она понимала, что Куффен не мог в подробностях разглядеть её — слишком тесно друг к другу они находились, но тот факт, что она, утратив последний барьер между ними, стояла перед Лукой абсолютно беззащитная, как открытая демонстрация своей полной покорности и готовности к любым его действиям, вызывал внутри неё целую бурю эмоций — от запоздалого чувства стыда до страстного желания не медлить больше не секунды и перейти наконец от поцелуев к более откровенным ласкам.

И руки Луки, словно в ответ на её мысли, принялись изучать её тело, плавно скользя по коже и собирая мелкие капельки воды, которые не смогло впитать полотенце. Очерчивая её изящные изгибы, он крепче прижимал Маринетт к себе, и она плавилась в его руках, чувствуя, как покрывается мурашками под его горячими ладонями. Его поцелуи также сместились — скользнув губами по скуле он оставил несколько влажных отметин на тонкой шее, а затем прикусил мочку её уха, от чего Маринетт вновь негромко застонала. Наслаждение, граничащее с болью, отдавалось обжигающими импульсами внизу её живота, и она всё больше сходила с ума от нетерпения, но при этом и торопить события не хотела. Ей нравилось находиться в безумном ожидании, нравилось, как остро реагировало её тело на каждое прикосновение, нравилось, какой чувствительной она была в таком состоянии. Даже трение её возбужденных сосков о мягкую ткань майки Луки добавляло опьяняющих компонентов в восхитительный коктейль ощущений и эмоций. Хотя гораздо сильнее ей хотелось чувствовать своей кожей его, окончательно избавившись от преграды в виде одежды.

Теперь, когда её руки стали наконец свободны, она с удовольствием обвила ими плечи Луки, с трепетом ощущая его крепкие мышцы. Рисуя тонкими пальцами узоры, она поднялась вверх, коснувшись наконец его коротких волос на затылке, спрятанных за длинными двухцветными прядями. Взъерошив тёмные волосы, она вновь скользнула вниз, продолжая исследовать его тело, с нежностью провела по напряжённой шее, затем по широкой спине и, подцепив край майки, проникла под ткань, еще плотнее прижав Луку к своему телу.

Чувствуя, как она слегка царапает его кожу, Куффен издал приглушенный стон и, не отрываясь от губ Маринетт, подхватил её под бёдра и посадил на тумбочку, возвращая её в то же положение, в котором она находилась перед ним, сидя на перилах моста. От неожиданного перемещения, она ахнула и тут же залилась краской, понимая, что теперь предстала перед Лукой во всей своей неприкрытой «красе», и яркий потолочный свет освещал все её достоинства и недостатки. Но инстинктивный порыв прикрыться Лука не оценил, поймав её руки, взметнувшиеся к собственной груди, за запястья и закинув их себе за спину.

— Неужели всё ещё стесняешься, Маринетт? — прошептал он, всматриваясь ей в глаза.

Не в силах что-либо произнести, она лишь отрицательно помотала головой, но покрасневшие щеки выдавали её неискренность. Но, даже если Лука и заметил это, то виду не подал, снова увлекая её в новый поцелуй. Его руки плавно скользили по рёбрам девушки вверх, приближаясь к мягким полушариям упругой груди, и, когда он наконец обхватил её и сжал, проведя большими пальцами по твёрдым соскам, Маринетт с надрывом застонала ему в рот, цепляясь пальцами за ткань, закрывающую его спину.

Нехотя оторвавшись от губ девушки, Лука отстранился и быстрым движением снял с себя майку, откинув её в сторону. Взглянув на Куффена из-под длинных, слегка припущенных ресниц, Маринетт невольно залюбовалась им, увидев не только красноречиво выпирающую немаленького размера эрекцию, но и несколько новых для неё небольших татуировок на его хорошо сложенном теле. Но разглядеть их как следует она не смогла, так как заметила, что не только она разглядывает его, но и сам Лука пристально изучает её затуманенным желанием взглядом. Вновь смутившись, она попыталась свести раздвинутые в стороны бёдра и как бы невзначай прикрыть руками грудь. В ответ на её нелепое стеснение Лука изогнул бровь и, помедлив лишь мгновение, резко обхватил Маринетт руками, приподнимая и снимая её с тумбочки.

— Я придумал, — хитро улыбнулся он. — Хочу, чтобы ты тоже видела, как ты прекрасна в своём возбуждении, и поняла, почему не стоит отвлекаться на смущение.

В следующую секунду Маринетт уже стояла перед зеркалом, ошарашенно глядя на своё обескураженное отражение. Куффен отступил девушке за спину, а затем распустил собранные в пучок волосы Маринетт, позволив им красивыми волнами упасть на её плечи, но, тут же убрав мешавшие ему пряди с одной стороны, он впился губами в изгиб её шеи.

— Ты такая красивая… — Лука снова поднял глаза на их отражение и обвил тело девушки руками, шепнув ей на ухо: — Ты ведь видишь то, что вижу я?

Маринетт столкнулась взглядами с зеркальным Лукой и послушно перевела взор на собственное отражение. К её удивлению, увиденное ею было гораздо более сексуальным и возбуждающим, чем она могла бы предположить.

Маринетт завороженно наблюдала, как пальцы Луки скользили по её изгибам, очерчивая плавные линии бёдер и упругого живота, сжимали грудь, играли с бусинками сосков, а затем вновь принимались исследовать её тело. Она инстинктивно изгибалась, подставляя себя под его прикосновения, и с удивлением осознавала, как красиво со стороны выглядит их с Лукой своеобразный танец. Её бледная кожа больше не выглядела болезненной, а приобрела розоватый от смеси смущения и возбуждения оттенок и красиво сочеталась с более тёмным цветом кожи Луки. Даже несколько засосов, оставленных несдержанным Куффеном на её шее, выглядели сейчас очень сексуально, как прямое доказательство того, что она была желанна. Грудь Маринетт соблазнительно вздымалась в такт учащённому дыханию, а соски напряглись и призывно торчали твёрдыми вершинками. С лёгким смущением Маринетт отметила, что её грудь гораздо красивее выглядела в мужских ладонях, чем в оковах даже самого красивого белья.

Ей определённо нравилось её отражение в зеркале. Их с Лукой отражение.

Наблюдать за Лукой было не менее интересно, хоть он и был наполовину скрыт за её хрупкой фигурой. Зато она видела, с каким выражением лица он покрывал её поцелуями, с каким вожделением смотрел на неё, лаская её тело, как блаженно прикрывал глаза, когда с её губ срывался каждый новый стон, и как напрягался, когда она тёрлась ягодицами о его член.

Когда Маринетт окончательно расслабилась и протянула руки назад, обхватив шею Куффена, он оторвался от сладкого места за её ухом, прекратив поцелуи, и снова взглянул в зеркало, чтобы не пропустить её реакцию, когда правая его рука скользнула вниз по плоскому животу и накрыла её промежность. Маринетт замерла, абсолютно затуманенным взором наблюдая за тем, как пальцы Луки — сначала один, а потом и второй, исчезают во влажном жаре её лона.

Его пальцы ритмично двигались в ней, и она готова была утонуть в накативших на неё невероятно приятных ощущениях. Истосковавшаяся по подобным ласкам, Маринетт чувствовала, что её ноги вот-вот подогнутся, и она упадёт к ногам Куффена, проклиная себя за то, что из-за собственной слабости не сможет сполна насладиться даруемым ей наслаждением.

— Какая же ты влажная... Я так сильно тебя хочу…

Чарующий голос Луки разжигал внутри неё ещё большее пламя, и она закрыла глаза, позволив себе сосредоточиться только на тактильных ощущениях. Но когда Куффен вытащил из неё пальцы и потёр напряжённый клитор, она громко, с надрывом застонала, чувствуя, что еще немного, и долгожданная разрядка накроет её с головой.

— Лука…

С одной стороны, она была готова на всё, чтобы он не останавливался, с другой — ей хотелось почувствовать его внутри себя, и она не понимала, почему он до сих пор не овладел ею. Одной рукой Куффен сжимал её грудь, перекатывая меж пальцев твёрдый сосок, второй — массировал горошину клитора, вызывая дрожь во всём её теле. И Маринетт чувствовала, что сходит с ума, что хочет всегда находиться в этих руках, что не помнит, получала ли вообще когда-либо столько внимания и такое наслаждение от простых ласк.

— Лука, прошу тебя… Возьми меня…

Она прошептала это почти беззвучно, но то ли сработал чуткий слух музыканта, то ли он сумел прочитать её просьбу по губам, отражающимся в зеркале, но сдавленно зарычал, прикусив плечо Маринетт, а затем прекратил все свои ласки и мягко толкнул девушку в спину.

Не двигаясь с места, Маринетт наклонилась вперед, оперлась о зеркальную поверхность, соединившись ладонями с собственным отражением, и, привстав на цыпочки, чтобы Луке было удобнее, изящно прогнулась в пояснице, повинуясь нажиму мужской руки. Хотя лёгкое чувство досады от того, что прелюдия закончилась, терзало её где-то на задворках сознания, она сгорала от нетерпения и трепетала, предвкушая новое, столь желанное удовольствие. Но, несмотря на то, что она уже давно была целиком и полностью готова, она вздрогнула и внутренне сжалась, когда почувствовала, как твёрдый член Куффена коснулся её влажных складок. Но Лука не торопился. Несколько раз проведя вверх и вниз по набухшим половым губам, он откровенно дразнил Маринетт, заставив её прогнуться еще сильнее и чуть податься назад в попытке ускорить проникновение. Он медлил, и она с возмущением взглянула на его отражение в зеркале, но, увидев его полуулыбку и потемневшие от желания глаза, лишь жалобно простонала, обозначив своё недовольство. Но тут же её стон стремительно набрал обороты, превратившись в сдавленный крик, будто кто-то резко выкрутил ручку громкости практически на максимум. Куффен, услышав мольбу в её голосе, не стал больше мучить девушку ожиданием и плавно погрузился в её пышущее жаром лоно. Долгожданное чувство наполненности моментально унесло Маринетт из реальности. Она с радостью утратила способность осмысленно оценивать происходящее и отдалась во власть инстинктам, глядя на собственное отражение и возбуждаясь от этого еще больше.

Лука то с силой сжимал её бока, впиваясь в мягкую кожу пальцами и заставляя Маринетт подаваться навстречу его резким движениям, то замедлял темп, поглаживая большими пальцами ямочки на её пояснице. Он двигался в ней то плавно и нежно, лишь слегка погружаясь в неё, осторожно раздвигая стенки её влагалища и заставляя её прочувстовать каждый миллиметр его напряжённой плоти, то одним движением сразу же вторгался в неё, насаживая девушку на всю длину своего члена и заставляя её громко стонать от интенсивности переживаемых ощущений и эмоций.

Ей было хорошо. Чертовски, невыносимо, невероятно хорошо. Хотелось кричать, извиваться, стонать, плакать и просить ещё. Всё и сразу. В голове не было ни одной связной мысли. И она не запрещала себе открыто демонстрировать все её желания. Крича. Извиваясь. Почти плача и умоляя не останавливаться. Это было настоящим безумием. 

Каждый его толчок, казалось, приближал её к оргазму. Даже в своих недавних мечтах о сексе с Куффеном, она и подумать не могла, что это будет так… Что он будет брать её, стоя в ванной перед зеркалом, и она будет наслаждаться видом их действий со стороны.

Конечно, Маринетт хотелось бы, чтобы всё это длилось бесконечно, но нужно было признать, что они оба слишком сильно устали за этот длинный и насыщенный день и слишком долго ждали такого его финала, чтобы иметь возможность продлить взаимное удовольствие. Движения Луки становились всё более быстрыми. Он склонился над девушкой, опустив руку вниз и принявшись вновь массировать её клитор, но, чувствуя, что эти ласки сбивали с установившегося, такого приятного для Маринетт ритма, она заменила его руку своей. Несмотря на то, что его пальцы доводили её до исступления, еще сильнее ей хотелось, чтобы он продолжал сжимать её бёдра и подталкивать её тело навстречу его толчкам. Снова и снова. 

Но долго ждать заветного финиша не пришлось. Несколько мгновений, и тугой ком внутри неё буквально взорвался, словно осколочная граната, пронизывая каждую клеточку её тела острым наслаждением. Маринетт закричала, всем телом содрогаясь в конвульсиях оргазма и чувствуя, что вот-вот упадёт, но Лука придерживал её, продолжая вбиваться в податливое тело, лишь наращивая темп и продляя её эйфорию. Она, казалось, уже не помнила себя. Всё её естество было сосредоточено вокруг такого долгожданного и невероятно яркого фейерверка ощущений. Но спустя пару мгновений Лука вышел из неё и, совершив несколько резких движений рукой по члену, с глухим стоном излился на спину стоящей перед ним девушки. Маринетт, чувствуя невероятную слабость, сделавшую все её конечности будто ватными, с трудом подняла голову, чтобы взглянуть на Куффена в зеркальном отражении, но успела разглядеть лишь прикрытые глаза и закушенную губу, прежде чем он устало склонился над ней, прислонившись лбом к её загривку. Она слышала, как быстро бьётся его сердце, почти в унисон её собственному зашкаливающему пульсу, и чувствовала себя невероятно хорошо, наслаждаясь приятной негой, что теперь разливалась по её телу.

Лука выпрямился, увлекая за собой Маринетт, и оба они вновь оказались стоящими перед зеркалом, раскрасневшиеся, улыбающиеся своим отражениям, с чувством полного удовлетворения, за которым так долго сегодня шли.

— Примем вместе душ? — севшим голосом спросила она, и её сердце робко ударилось о грудную клетку, когда Лука кивнул и поцеловал её в волосы.

Наблюдая за тем, как он окончательно снимает с себя штаны и поднимает с пола лейку душа, принимаясь регулировать воду, Маринетт подумала о том, что этот день закончился для неё гораздо лучше, чем она смела ожидать.

Вот только чай, ожидающий их с Лукой на кухне, конечно же, окончательно остыл.