Если в порно показывают, как пышногрудые тетки слегка под/за тридцать тащатся, когда неприятной наружности насильник силком прижимает их к полу и жестко вставляет им типа «на сухую», а вы в это верите, то, вероятно, вам не больше шести лет. Хотя, конечно, шестилетние редко смотрят порно… Но суть не в этом.

Если вы реально верите в существование подобной ситуации, то вашей фантазии можно только позавидовать. Надин бы это очень пригодилось, чтобы отвлечься на пару минут.

В общем-то мне ничего не стоит припомнить красочные подробности пикантной ситуации, но я ограничусь краткими фактами. Типа нуждаюсь в том, чтобы выговориться. Типа как терапия. Типа как немного облегчить душу, чутка царапнуть заезженную пластинку, свернуть с протоптанной дорожки, обломать на пару шагов обычную траекторию мыслей — и на выдохе сказать, театрально кратко кивнув зрителю-слушателю: «Спасибо, брат, полегчало. Просрался».

Короче, от шепота по ее спине бегут мурашки. Не как от нежного касания прохладных пальцев любимого, а тошнотворные такие, как от запаха ромашкового мыла после трехчасового мытья рук. То есть бегут такие блевотные мурашки, когда адреналин рассекает в крови, как ненормальный серфер, а тело сжимается спазмами, как при рвоте. Только тошнит мыслями о предстоящем.

Пара ударов по щиколоткам, особенно под коленями, — и жертве будет не так легко удрать, как бы она ни рыпалась. Еще пару раз кулаками в ребра, чтобы до синюшных гематом через пару месяцев. И пинком. Почему бы и нет, просто мешок с костями…

— … бесхребетная уродка и сука, вся в мамашу! — и это чучело уродует Надин до неузнаваемости просто из принципа.

Надин уже не до ржача, и сожаление ледяной волной проходит по телу — от кончиков сальных волос до самых кончиков мозолистых пят. Скулит, как шавка, и понимает, что орать не может: горло сухое. Наждачка.

Ну, и суть в том, что реально «на сухую», еще и при осознании, что это делает своим грязным, пропахшим пивом — по-иному не скажешь, если эта дрянь меняет одежду раз в пару недель и пьет, как свинья — половым отростком человек, который этим же обрубком тебя и заделал… Отвратительно, короче, и Надин рвет, пока эта тварь вколачивается в нее, заломив и без того пострадавшие руки.

А в анамнезе бы написали нечто вроде: «При проникновении боль острая, режущая. Вероятно, выделяется кровь от разрыва девственной плевы. В результате осмотра выявлены микротравмы внутренних стенок влагалища, а также наличие психологической травмы». Я не врач, но суть ясна.

Короче, этот грузный вонючий мешок дерьма потеет на бедной девочке, которая мычит от ужаса и боли. Плачет огромными кровавыми слезами, черт возьми, и нет, позволь мне сказать, что, будь моя воля, я бы показал, в какой ситуации данная метафора могла бы быть корректной с точки зрения грамматической конструкции… Или нет, не показал бы.

Тем более, некоторые фантазеры вполне способны представить эту нелепую гиперболу графомана в самых четких подробностях, что уж тут…

На заметку: соскакивать с темы с помощью тупых шуток надо уметь. Но, впрочем, это может быть механизмом сознания защитить вас от травмирующей ситуации. Пожалуйста, не спрашивайте об этом Надин — ей и без ваших расспросов хреново, как мыши в змеином желудке с повышенным уровнем кислотности…

Выглядит тупо, но остановиться не могу. Надин просто пошла бы намывать руки до самого вечера — вот настолько это нервирует. Даже дерму бы содрала, и то продолжила бы, лишь бы к этому не возвращаться.

Эта долбежка происходит несколько секунд, прежде чем нечто склизкое заполняет ее изнутри. Надин, увы, это чувствует, и она очень хорошо чувствует, как ее папочка тыкается членом сильнее, вытаскивает его, бьет им по ее покрасневшим бедрам, задевая так ненавистные ей кожные растяжки.

Этот горячий отросток, напоминающий слизня, огромную бежевую мокрицу, брызжет семенем на ковер, внутрь ее женской части, на спину — куда только ни старается разнести свой генетический материал эта огромная омерзительная тупая обезьяна…

— Ебаная сука, — усмехается папочка и дает Надин смачный поджопник.

Надин просто смотрит на комковатую грязь в недрах ворсинок ковра. В голову лезут тупые шутки, но почему-то сконцентрироваться хотя бы на чем-то не выходит.

Хочется блевать слезами и тем, чем только что в нее накончали.

У Надин все продолжает кровоточить и после того, как все закончилось, и даже через несколько дней: что вульва, что ее зареванная душонка.

Надин хочет соскрести с себя весь слой верхней кожи, вплоть до дермы или даже эндодермы — хотя бы уроки биологии в школе даром не прошли.

Никому нельзя говорить об этом, думает Надин. Впрочем, даже и некому.