— Ты поступил очень плохо, Рено.

Каждый раз память услужливо возвращает его к этому моменту. Лучи закатного солнца отражаются от глади пруда в саду, блики скользят по комнате. Рено видит черепки и Елену, высокую и болезненно худую. Каждый раз память изменяет ему: сельский домик превращается в холодный древний замок, закат становится не бледно-розовым, а ярко-алым. А Елена перестаёт быть молодой, бойкой, красивой — она становится безликой покойницей. И Рено знает, что ей положено гнить на кладбище в Брилле, но его уже не удивляют живые мертвецы.

— Я просто разлил воду, мама!..

Она вздыхает, и пыль, скопившаяся в её лёгких, с выдохом вылетает наружу, кружится в солнечном свете. Рено некстати вспоминает, как они вытряхивали одеяла, и Дарион огрел его пыльным кулём по голове.

— Нет. Это не вода, сын.

Рено смотрит на свои окровавленные руки, но кровь совсем не пугает его. Его пугают блики на стенах, вода, похожая на раскалённое золото, острые края черепков и Елена, покачивающаяся, как мираж в раскалённом воздухе.

— Ты поступил плохо, — повторяет она, и начинает вытягиваться вверх, как тень от стрелки солнечных часов, — и поэтому будешь наказан.

Рено просыпается, мчится в Брилл и разбивает могильный камень. Он поджигает их старый дом, и ветер в считанные минуты с воем разносит пламя по всей деревне. Вскоре рядом не остаётся ни одной тени, что могла бы расти вверх, поэтому Рено смыкает ладони, закрывает глаза и молится. Долго. Огонь не подбирается к нему, Свет тоже.

В ставке Алого ордена он срывает с себя доспехи и бросается в купель. Жрецы потом рассказывают, что вода вокруг него становится чёрной из-за копоти.