Сказать, что лорд Джеральд Гамильтон Лидс был в ярости, значит — не сказать ничего. Собственно, это было бы огромным преуменьшением. Лорд Лидс напоминал собою огромный проснувшийся вулкан. Его жена, эта маленькая тупая сука, обвела его вокруг носа и сбежала! Посмела проявить собственную волю, от чего он ее отучал все эти годы! Она была его собственностью, его чертовой вещью перед Богом и людьми, и зависела от него, от его желаний и настроений, целиком и полностью! Все его знакомые и приятели завидовали тому, как хорошо он выдрессировал ее, что она не смеет сказать поперек даже одного слова. Сами-то они были под каблуком у своих жен, которые смели проявлять недовольство, когда кто-то из мужей проигрывался в карты или заводил любовницу. Но никак не Джеральд, только не он!

Отец хорошо научил его обращаться с женщинами после того, как его собственная жена и мать Джеральда, не выдержав семейной жизни, развелась с ним и отсудила половину имущества — редко кому удавалось так сделать. У нее это получилось потому, что ее родственники натравили на Лидса-старшего целое полчище отменных адвокатов. В отместку отец сделал так, что Джеральда оставили у него. Но, поскольку Джеральд был очень похож на свою мать, отец частенько срывал на нем свой гнев и колотил его.

— Я просто учу тебя уму-разуму, сынок, ибо не хочу, чтобы ты был похож на эту стерву — свою мамашу, — говорил он тогда. — Она нас бросила, она тебя бросила, поэтому не заслуживает ни малейшей привязанности с твоей стороны. В сущности, ни одна женщина этого не заслуживает, все они — редкостные твари, моргнуть не успеешь, как они воткнут в твою спину нож.

Даже не смотря на то, что отец избивал его, для Джеральда он был богом. Мальчик изо всех сил старался подражать ему, быть похожим на него, лишь бы отец им гордился. Лидс-старший растил из него свое подобие.

— Запомни, мой мальчик, ты не должен позволять женщинам даже рта раскрывать без твоего разрешения, — учил он Лидса-младшего. — Все равно эти тупые овцы не скажут ничего путного, так хоть не будут надоедать своей глупой болтовней. Ты — мужчина, и они обязаны слушаться тебя беспрекословно. А если раскроют свой поганый рот, дай им понять, что это было опрометчивое решение. Научи их повиновению и смирению. Но постарайся сделать это так, чтобы не повредить им лицо — в конце концов, они — часть твоего благосостояния, и должны выглядеть презентабельно, когда ты выводишь их напоказ в высшее общество.

Джеральд хорошо усвоил его уроки. В глазах высшего света он и Эбигейл были идеальной парой: родовитые, богатые и красивые. Да, она была слегка вялой и меланхоличной, и часто говорила невпопад, но это списывали на то, что она была не очень умна. Откровенно говоря, Эбигейл считали полной дурой. Хотя это он, Джеральд, научил ее тому, что без его разрешения она не смеет открывать рта. Он показал ей это еще в их брачную ночь, когда она не так посмотрела на него, и ему не понравился ее взгляд — настороженный, как у кошки. А кошки имеют свойство блудить.

Тогда он ей доходчиво объяснил, чем это может для нее обернуться. Каждый раз он утверждал свое превосходство над Эбигейл, чтобы она даже намеком не могла думать о том, что имеет право собственного голоса. Она не имела права даже на мысли, даже это ему было противно. Джеральду было необходимо, чтобы Эбигейл уяснила себе, что она — всего лишь предмет роскоши с функцией инкубатора, который он волен показывать окружающим, но не больше. Но и тут она оказалась абсолютно никчемной. За все годы, что они были женаты, она так и не понесла от него! А ему нужен был наследник, продолжатель его славного рода! Но эта упрямая сука все никак не беременела.

Джеральд и мысли не допускал о том, что дело в нем. Он — мужчина, и быть того не может, что он не способен зачать отпрыска! Это все ее, Эбигейл, нрав — видно, он еще не до конца укротил ее, и ему надо быть с нею пожестче. Джеральд уже задумал для Эбигейл кое-что новенькое, но не успел воплотить это. Потому что стерва сбежала от него! И, когда он ее найдет, то его драгоценная женушка горько пожалеет о том, что посмела нарушить брачные клятвы!

Но как она умудрилась сделать это? Как долго обдумывала свое мерзкое предательство? Сколько времени эта подлая душа планировала свой побег? Все это не давало Джеральду покоя. В одном он был точно уверен — маленькая сука не осталась на этой планете. Хотя бы элементарно из страха перед ним. Ладно, опустим тот момент, как она добралась до космопорта. Хотя Джеральд не отказался бы найти того ублюдка, который ей помог, и довести до его сведения, что с его стороны это был весьма опрометчивый поступок. Но все это было делом второстепенным, главным сейчас для Джеральда было отыскать хоть какую-то зацепку, указывающую на то, каким образом его блудливая жена покинула космопорт. Кого эта маленькая шлюха совратила, чтобы ее пустили на борт какого-нибудь корабля, на котором она и покинула родные места? И как далеко она успела удрать от возмездия?

Джеральд усиленно искал ответы на все эти вопросы. Положение усугублялось тем, что космопорт был достаточно большим — там причаливало и отчаливало огромное количество фрегатов, яхт, лодок и простых шлюпок. Понадобилось довольно много времени, чтобы найти того, кто продал его чертовой жене шлюпку. Продавцом был старый булькалец. Большим плюсом было то, что булькалец этот очень долго вращался среди людей и различал их, они не были для него на одно лицо, как для его соотечественников. Торгаш опознал жену Джеральда по голограмме, которую ему показали. И Джеральд был сильно удивлен тем, что Эбигейл, оказывается, знала булькальский. «Чего же я еще о тебе не знаю, моя дорогая женушка?» — в смятении думал он. Он столько усилий прилагал к тому, чтобы Эбигейл была его тенью, бездумной вещью, что не позаботился о том, чтобы узнать, что она умеет и на что вообще способна. Всю их совместную жизнь он считал ее тупой, как пробка, пустышкой.

— Кто-нибудь помогал ей управлять шлюпкой? — спросил Джеральд у продавца через переводчика.

— Нет, милорд. Она сама сидела за штурвалом, — ответил булькалец, пожимая многочисленными щупальцами.

— Сама управляла, значит, черт бы ее подрал… — пробормотал Джеральд.

— Но вот что странно, — вдруг сказал торгаш. — Она улетела сразу и не позаботилась о том, чтоб взять с собой хоть какую-то провизию. Ни еды не взяла, ни воды. Глупый поступок, даже очень глупый, милорд.

Глаза у Джеральда ярко вспыхнули, а лицо исказилось торжеством.

— Стало быть, далеко она не могла улететь? — уточнил он.

— Даже если и улетела, милорд, то тогда по Эфириуму дрейфует ее разложившийся труп. Долго без еды и воды она бы не протянула.

Джеральд нанял целое полчище шлюпок, чтобы они разыскали хотя бы тело Эбигейл, но ни ее тела, ни ее шлюпки так и не нашли. «А не захватили ли ее пираты?» — мелькнуло в мозгу у Джеральда. Он отправил своих людей на практически все крупные и мелкие рабские торга, но и там никого похожего на Эбигейл не обнаружилось. Казалось, эта маленькая тварь растворилась в Эфириуме. Зацепок у Джеральда больше не было, и он зверел от того, что эта мерзавка опять провела его.

— Ничего, надо запастись терпением, — сказал он себе. — Если она жива, то наверняка где-нибудь объявится. И тогда, моя дорогая жена, я приду за тобой и покажу тебе, кто твой хозяин.

Его лицо так и засияло улыбкой. И если бы Эбигейл ее увидела, то постаралась бы убить себя сама, пока он до нее не добрался. Джеральд даже на секунду не допускал мысли о том, что Эбигейл захочет убить его.