Родной Сумеречный лес остался позади. Даже сейчас, направляясь к Мглистым горам, Тауриэль не могла не осознавать, что впервые в жизни чувствовала его так тесно. Понимала его боль, разделяла ее. Когда-то она мечтала излечить свой родной дом, но теперь могла лишь сопереживать ему, слишком хорошо понимая, что значит, когда невидимая болезнь поражает еще живые ветви, корни. Но Великая Пуща в прошлом, а ныне Лихолесье растворялось за спиной, пока высокая каменная гряда постепенно не выросла перед путницей. Огромный хребет Мглистых, деливший все Средиземье на изведанный запад и тревожный восток, гордо упирался в небо своими черными вершинами, на самом верху смазанными облаками тумана. В конце концов, название горы носили не просто так.

Опасное это место и непредсказуемое — погода менялась в одночасье, из солнечного дня грозя обернуться страшным катаклизмом. Сколько уже жизней загублено в этих камнях, а скольким еще предстоит обрести здесь свой вечный покой. Но опасность скрывалась не только в обманчивом природном спокойствии — из глубины скал исходила еще одна, невидимая угроза. Где-то там, в недрах горы, обитали страшные и опасные твари — гоблины. Под Высоким перевалом Кирит Форн-эн-Андраф скрытое от чужих глаз находилось главное пристанище этого зла. Самое скверное заключалось в том, что именно этим путем и можно было пользоваться, коли уж путник решался на переход через «хребет» Средиземья. В итоге, если его пощадили погода и коварность камней, никогда не следовало забывать о враге, способном подкрасться со спины.

К счастью для эльфийки, ее путь прошел спокойно, словно душа Мглистых гор — а некоторые народы, к примеру гномы, верили, что и у скал есть своя душа, — не почувствовала присутствия чужака. Не услышала, не ощутила и пропустила, не тронув.

Через несколько недель Тауриэль вышла к Имладрису. Волшебное место завораживало своей красотой, своим умиротворением, успокаивало и буквально приглашало прикоснуться к прекрасному, причаститься к этой древней эльфийской магии и последней выстоявшей твердыне разрушенного ныне королевства Эриадор.

Тауриэль некогда слышала, что дети Илуватара, желающие покинуть опостылевшее им Средиземье, могут отправиться в благословенный край Валинора не только на судах из Серых Гаваней, но и на маленьких кораблях Ривенделла. Спускаясь по реке Бруинен, впадающей в полноводную Гватло, те вскоре попадали в само Великое море Белегаер, а там дальше на запад, пока горизонт не перечеркнут далекие берега Бессмертных Земель.

Тауриэль ступала по резным ступеням длинной лестницы, пока та не вывела ее на небольшую террасу, по бокам которой стояли двое стражников. Намереваясь пройти дальше, она поравнялась с охраной, но не успела сделать и шага, как два меча с коротким лязгом сомкнулись перед ней.

— Я бы хотела увидеть лорда Элронда, — девушка перевела вмиг напрягшийся взгляд с одного охранника на другого. Ответом послужило молчание обоих, но тут издалека раздался спокойный и мелодичный голос.

— По какому же вопросу вас интересует владыка, могу я узнать? — Линдир слабо улыбался, спускаясь по ступенькам и медленно приближаясь к гостье.

— А я думала, Ривенделл — пристанище для всех страждущих. Не знала, что вы их встречаете с оружием в руках.

Молодой эльф обвел взглядом соплеменницу и как-то туманно откликнулся:

— Меры предосторожности, знаете ли…

— Так я могу поговорить с лордом Элрондом? — повторила свой вопрос Тауриэль.

— Что ж, следуйте за мной, — после нескольких секунд молчания молвил Линдир и, грациозно предложив идти следом, направился вглубь города.

Вскоре лесная эльфийка уже разговаривала с правителем Имладриса, стоя на широком балконе одного из залов. Только что начал падать новый слабый снег, укрывая волшебную долину белой пушистой пеленой, но даже такая она не теряла своего необыкновенного очарования.

— Значит, ты хочешь отправиться в Бессмертные Земли, — спокойно изрек Элронд, глядя на Тауриэль. — Ты разве не знаешь, что это будет твое последнее путешествие? Оттуда редко возвращаются назад.

Да, она знала. Она слышала о тех несчастных, отчаявшихся в жизни на человеческой земле и возжелавших оставить ее. Она знала, что эльфы все чаще и чаще покидают Средиземье, что корабли уходят один за другим и редко, очень редко возвращаются. И пусть ее ведет иная нужда, но как поступить, когда отъезд — единственный способ исцеления? Если таковое вообще возможно.

— Мною движет неодолимая воля. Я знаю о невозможности вернуться и никогда бы не осмелилась просить о подобном, но… это единственный путь.

— Путь куда? Что ты ищешь, дочь Эру? Зачем тебе покидать Средиземье?

За эти дни путешествия в полном одиночестве Тауриэль едва-едва сумела побороть свое всепоглощающее горе, постараться забыть незабываемое. Но как можно вырвать из сердца то, что так неотъемлемо стало его частью? И теперь этот простой вопрос другого бессмертного вновь вскрыл свежие раны. Полоснул ножом по кромке души, заставив ее кровоточить с новой силой. И снова эта боль в груди.

— Я не могу иначе, — Тауриэль отвернулась, пряча заблестевшие в глазах слезы. — Мне… нет больше места здесь.

— И ты думаешь, что там сможешь обрести то, что ищешь? — Элронд внимательно смотрел на свою гостью. Вековая мудрость буквально светилась в его проницательных карих глазах, видевших на этом свете слишком много.

Тауриэль не ответила. Устремив взор куда-то вдаль, она снова и снова переживала те страшные моменты, что навсегда отпечатались в ее душе, лишив воли к жизни. Его тяжелый выдох, ее сдавленный хрип, сорвавшаяся в пустоту чистая слеза… Разбитая надежда.

— И чего желает твое сердце? Что ты жаждешь обрести?

— Покой, — Тауриэль напряженно замерла, — и забвение.

После недолгого молчания Элронд спокойно произнес:

— Что ж, корабль отправится через сорок три дня, в день, когда новая луна второй раз взойдет на небосклоне. До тех пор ты вольна передумать.

Сорок три дня. Еще одно мгновение в жизни эльфа, но вот для гнома — это достаточный срок, чтобы полностью изменить свою жизнь. К сожалению, этот самый гном не ведал, что время уже пошло.