Меньше чем через десять минут Молко уже сидел на диване, обтянутом искусственной кожей, который располагался в просторной гостиной, оформленной в холодных оттенках серого. Его поза буквально кричала об отчаянии вкупе с безудержным гневом; отросшие влажные волосы, попавшие под суровый декабрьский ветер, смешанный с каплями дождя, спадали на лицо, прикрывая бóльшую его часть и делая его вид ещё печальнее, чем было на самом деле. Но даже сквозь них были видны жилки, которыми непроизвольно играл Брайан, придавая и без того строгому выражению лица ещё большую суровость; губы были нервно поджаты, в то время как глаза устремлены на пальцы, переплетённые в крепкий замо́к. Взор время от времени хватался за какой-то предмет, и парень, натянутый как струна, смотрел на него очень и очень долго, стискивая зубы. Так продолжалось, пока он не кидал взгляд куда-то в другое место. Его вид походил на образ серийного убийцы или кого похуже, что даже Фрэнка не могло не пугать.

Мужчина ссутулился, ведь его локти опирались в колени, пока нога отбивала неопределённый, но слишком нервный ритм ногой. Это повторяющееся движение помогало ему собраться с мыслями и, в конце концов, озвучить случившееся на одном выдохе. Его голос срывался, а руки начинали дрожать, и это было заметно.

— В канун Рождества я получил приглашение на тематическую вечеринку одного из ночных клубов, — проговорил он, всё так же, не поднимая взгляда. Фрэнк понимающе кивнул, вспоминая скопившиеся на его журнальном столике пригласительные, которые он получал по несколько раз в день, но которые так и остались непрочитанными. — Я подъехал к «NOTO» вначале одиннадцати, плюс-минус полчаса, я не уверен. Ох, всё так перемешалось, — на этом моменте он зарылся длинными бледными пальцами в свои мокрые волосы и из голубых глаз чуть не потекли слёзы. Его накрыла самая настоящая паника.

— Хэй, стоп, всё нормально, успокойся и продолжи говорить, — попытался хоть как-то успокоить его ничего не понимающий Фрэнк, но остро ощущающий неимоверное напряжение, даже почти истерику, друга, которая передавалась и ему самому.

— Ладно, — Брайан выдохнул и закрыл глаза на пару секунд. Затем продолжил спокойнее, — несколько человек стояли на улице, но моих знакомых среди них не оказалось, поэтому я поспешил внутрь, — Молко хмурит брови, вспоминая события прошедшего вечера, и громко сглатывает вязкую слюну, — не знаю, сколько прошло времени, но я понял, что оставил свой пригласительный в машине...

Брайан усмехается, что больше похоже на оскал, и Айеро не может не отметить, что друг выглядит куда более измученным, чем может показаться на первый взгляд: щёки неестественно впали, как будто мужчина потерял пару десятков килограмм, когда кожа приобрела серо-желтый оттенок, тем самым придавая болезненный вид. Фрэнк закусил внутреннюю часть щеки, не понимая, к чему ведёт этот рассказ, но решил не торопить ход событий и своего друга заодно, ведь тому и так было неимоверно сложно, поэтому, сделав пару шагов, пересёк комнату и сел в кресло.

— Я вышел наружу, но машины не было на парковке… В те секунды мне показалось, что сердце перестало биться, — Брайан вновь усмехается и впервые переводит взгляд с застывшими слезами на друга, выражение лица которого невозможно прочитать. Слова «мою машину угнали, Фрэнк» так и не слетели с его обкусанных губ. Казалось, будто, сделай он это, небо просто упадёт, но и без этого все стало предельно ясно.

Комната погружается в тишину, прерываемую только ритмичным постукиванием ногой. Фрэнк замирает, прокручивая слова друга вновь и вновь, а затем закрывает лицо ладонями, погружаясь в еще более глубокие размышления. Молко же только и остаётся следить за происходящим, откинувшись на спинку дивана, и чувствовать всепоглощающую вину за то, что ему приходится втягивать в это друга. Но у него просто не было другого выхода и того, из чего можно выбирать. Он понимал, что по уши застрял в дерьме, и ему больше не к кому обращаться.

— Камеры на клубе? — коротко спрашивает Айеро. Его лицо стало непроницаемым, взгляд холодным и серьёзным, а скулы стали видны сильнее.

— Владелец уехал в другую страну, а оставшийся персонал не имеет доступа к архиву.

Фрэнк вздыхает, на подкорках чувствуя, как ситуация усложняется с каждой секундой, а всё потому, что большая часть магазинов не будет работать в ближайшие дни, в связи с после рождественскими выходными, соответственно запросить у них записи тоже будет невозможно. Айеро встаёт и, хлопнув Брайана по плечу, ободряюще говорит:

— Я достану видео, а там и твою тачку найдём, — его губы трогает обнадеживающая улыбка, и друг, не сдержавшись, повторяет этот жест, — Не изводи себя, хорошо? — напоследок бросает он. Фрэнк понимал, что эти слова не много чем помогут внутри трясущемуся Брайану, который спал восемь часов за последние три дня, но на большее попросту не был способен. Он был пустым.

Молко кивает и, закрыв за собой дверь, уходит так же быстро, как и пришёл, оставляя за собой озадаченного Фрэнка. Фрэнка, который только мысленно имеет представление, как он провернет эту аферу, чтобы вернуть машину, который надеется, что видит друга в таком состоянии первый и последний раз.

Но он займётся этим немного позже, потому что, если он свалит на себя ещё и это сейчас, то просто не выдержит. Слишком уж не хотелось снова забываться и ехать в те самые клубы.

Он не хотел топить себя же в реках алкоголя, цветных таблетках и шеях молодых девушек или парней, так сладко пахнущих, распростёртых под ним на алых простынях, изгибающих тело ему навстречу, заставляя его не просто задыхаться, а терять голову и разряжаться настолько, чтобы его внутренние демоны не смогли найти его ближайшее время. Ведь в такие моменты <i>Фрэнка просто нет.</i>

Ни для кого: ни для друзей, ни для сестры, ни для родителей. Никто не должен знать и видеть его таким: резким, неуправляемым, готовым подчинить себе всё живое и сделать все так, как он хочет.

Никогда.

                                       ххх

Ближе к полудню, через несколько дней после прихода Молко, Фрэнк выбирается из своей квартиры и тут же оказывается жертвой нелётной погоды, которая как никогда совпадает с настроением парня. Он чувствовал себя максимально подавленным и неспособным быть активным, чтобы решать какие-то свои дела и нормально функционировать. В голове творился полный хаос, он не мог ухватиться ни за одну мысль и как стоит осмыслить её. Из-за нервов немного тряслись руки, а глаза до невозможного болели, ведь он так и не смог сомкнуть глаз прошедшие пару ночей. Дождь стучит по асфальту с переменным успехом: то затихая, то вновь не на шутку разыгрываясь, приводя в замешательство всех зазевавшихся или же не ожидавших таких поворотов людей, и заставляет их забегать в редко работающие кафе и магазины; а молнии вспыхивали почти непрерывно одна за другой, вслед за которыми сразу же были слышны оглушающие раскаты грома.

Конечно, нынешние жители привыкли к подобной погоде, но никто не собирался брать зонты или дождевики, ведь ливню всегда сопутствовал небывалый ветер, сметающий всё на своем пути, и это всегда затрудняло любые возможные передвижения. В такие дни, когда небо затягивало грозовыми, тяжелыми и темными тучами, угражающе низко и медленно парившими над городом, а из-за потока капель видимость ограничивалась одним метром, службы спасения настоятельно рекомендовали не покидать своих домов в целях безопасности.

Именно таким был Айеро тогда: рассерженным, излишне нервным и до одури хмурым, когда открывает дверь своей машины и садится внутрь. Он сразу же устало обрушивает голову на сложенные на руле кисти и закрывает глаза, устало и медленно выдыхая. На автомате заводит автомобиль и даже не замечает, как его онемевшие от холода руки ведут авто. Он чертыхается, въехав в огромную лужу, появившуюся ещё вчера вечером, но обновленную сегодня, и направляет машину на север города, крепко стискивая зубы и перекладывая правую руку на подлокотник, удерживая управление лишь левой. Туда, где жил один его приятель, которому незадолго пришла смс с небольшой просьбой, и если бы он выполнил свою работу немного лучше, чем хорошо, то проблема с угоном тачки больше бы не существовало.

А до тех пор, пока это не произошло, Фрэнк был обязан придумать что-то ещё, пока он ждёт зеленого света светофора, устало потирая свои веки и раздражаясь все больше с каждым вздохом. Он мог бы наведаться в тот самый клуб и взять у персонала номер телефона владельца, но его возвращение, в конце концов, заняло бы слишком много времени, да и гарантии на то, что он захочет сотрудничать, нет, поэтому в воздухе витала надежда на знакомого. И не покидала его до самых дверей одной из квартир в обычном многоэтажном доме Филадельфии.

Айеро хотел быть полезным в этой ситуации, но застывшее в груди чувство собственного эгоизма просто сметало ему крышу и все его моральные устои, выстраданные и принятые за его жизнь. Он ненавидел делать так. Он ненавидел помогать людям и решать их проблемы лишь для того, чтобы забыть свои. Он ненавидел активничать, крутиться во всех всевозможных тусовках, не трезветь, лишь бы одним вечером с оранжевым закатом за окном его не настигли убивающие мысли, не дающие покоя ни на секунду, гуляющие на краю сознания и ни на секунду не дающие о себе забыть. Они были навязчивыми, и словно насмехались над его попытками откинуть их на задний план, не говоря уже о том, чтобы раз и навсегда побороть.

И именно сейчас Фрэнк делал то, что так не мог терпеть. Он старался вытянуть себя из ямы, пока ещё не слишком поздно, ибо не хотел очередных срывов. Он старался обмануть убедить себя в том, что он не будет опять тонуть в таком манящем омуте с головой и забываться, медленно убивая себя изнутри.

Айеро помотал головой из стороны в сторону, прошёлся ладонью по своим коротким волосам и нажал на кнопку звонка. Эти ненужные размышления ему сейчас ни к чему.

— Привет, Фрэнк, — словно через водную гладь услышал адресат приветствия, и он поднял свой потускневший взгляд на стоявшего в дверном проеме человека. Мужчина жестом пригласил его в квартиру, коротко кивнув, и тут же направился в одну из комнат, не обращая внимания на гостя. Такое поведение для него было вполне приемлемым, и Айеро, знавший его как необщительного программиста, вот уже несколько лет работающего нелегально, считал его скрытность полезной в большинстве. Он прятался в своем небольшом, по сравнению с остальными комнатами, кабинете, который он обустраивал в продолжение долгого времени, покупая дорогую современную технику.

Фрэнк приходил сюда нечасто, в большинстве своём печатая короткие сообщения с просьбой удалить какое-то видео с базы данных, записанных на камеру видеонаблюдения. И его просьбы выполнялись сразу же, беспрекословно, тихо, без вопросов и «хвостов». Программист слишком хорошо помнит то, что сделал для него Айеро, и таким безмолвным образом отдает должок. Оба это понимают, но никогда не обсуждают.

В правом углу стоял неприметный ноутбук, который с легкостью блёк на фоне гигантских экранов и шумящих процессоров, за которым и сидел мужчина. Как только Фрэнк появился в проходе, он, не оборачиваясь, начал говорить:

— Новости плохие. Самые новые камеры хранят записи шесть дней, все остальные в половину меньше, — хакер, сидя на стуле, развернул его на сто восемьдесят градусов и продолжил, — после — информация сливается в агентство национальной безопасности. Если бы ты позвонил хотя бы вчерашним утром, нашел бы больше. А так, только одно видео.

Он жестом подзывает Фрэнка к себе, а затем включает запись, когда последний опирается о стол своими руками и немного горбит спину, внимательно глядя на экран. Она длится от силы пять секунд, в течение которых машина Молко несется вдали. Ракурс ужасен, ведь камера записала движение с другой улицы, которая пересекалась с той, где располагался старый магазинчик. Айеро раздосадовано вздыхает, принимая всю бесполезность видео, но с благодарностью кивает знакомому, не только за работу, но и за то, что объяснил систему сохранения информации.

Он понимает, что, скорее всего, он в полной заднице, потому что найти машину Брайана становится просто невозможным. Фрэнк нервно теребит шнурок на своей ярко-красной толстовке, и осознаёт, что даже здесь он в большинстве своём не может помочь. Потому что обратился слишком поздно.

С грузом на плечах и кашей в голове, он стремительно покидает апартаменты и только в машине принимает всю безысходность ситуации. Брюнет запускает обе руки в коротко подстриженные волосы и разочарованно стонет. «Как можно было так облажаться» — думает он. Он хотел отвлечь себя, помогая своему приятелю, он просто-напросто хотел, чтобы его перестало это есть и терзать. Ему до коликов и до боли меж ребер хотелось получить хорошие новости, и обманчивая уверенность в том, что всё обязательно сложится должным образом и так как ему надо, ведь так случалось просто <i>всегда</i>, зло пошутила с ним и просто канула в лету.

Мысль об отце ненавязчиво летала в воздухе, и Айеро понимает, что нужно хотя бы спросить совета. Всё-таки он знал, что папа не с огромным-то удовольствием будет слушать обо всём об этом, но зарождающаяся надежда внизу живота слишком внезапно озарила его. Телефон в секунду оказывается в руке, а спустя пару гудков слышится знакомый голос:

— Да?

— Отец, я по делу, — совершенно немедля, минуя любые приветствия, закусив внутреннюю сторону щеки, говорит Фрэнк, — мне нужно достать записи с камер за двадцать третье число, но один знакомый подсказал, что их сливают в национальную систему безопасности. Возможно ли вытащить оттуда пару видео? — на одном дыхании, слишком быстро проговорил парень, нервно стуча пальцами по кожаной обивке руля, словно боясь, что на том конце провода просто повесят трубку. Брюнет не видел отчима, но знал, что тот, возможно, всё же, усмехнулся, а затем один уголок его губ приподнялся в подобии улыбки. И был прав. Всё же уверенность в родителе пересилила страх. Мистер Кронн делал так, когда ему звонили коллеги по работе и задавали кучу вопросов. Тогда, в детстве, Фрэнк и представить не мог, что когда-то окажется на их месте. Но, то ли к сожалению, то ли к счастью, это происходит.

— Можно, но ФБР не оставит это безнаказанныс и придут к тебе в «гости», — так же коротко ответил мужчина, прерываясь на громкий выдох. И это то, что Фрэнк ненавидел слышать. Ему не нужны проблемы. Он оставался инкогнито, человеком без лица, с машиной без номеров для полиции. Его не могли найти каждый чёртов раз, и это не могло не радовать.

— Я понял. Спасибо, пока, — разочарованно вздохнув протянул молодой человек и почесал левую бровь.

— Пока, — как-то даже слишком тепло сказал отец и отключился.

Нервы к концу разговора начали сдавать и громко лопаться, а телефон потом полетел куда-то в сторону. Фрэнк смотрел перед собой расфокусированным взглядом и понимал одно: машину угнали, и возврату она не подлежит.И он снова не смог.