Стремительно опускалась тяжелая глухая ночь. Мало где горел свет; окна домов были плотно затворены ставнями в ожидании сильной метели. Это был тот короткий час, когда городская толпа расходится по домам. Эльфы спешили вниз по улицам от главной площади к жилым кварталам, переговариваясь между собой и даже смеясь — словно бы не было совсем недавно восстания и низложения ложного Заступника. На повседневной жизни это сказалось мало — также шла торговля, также ждала дома жена, также просили внимания дети. Куда уж там до проблем мироздания.

В потоке спешащих фигур легко рассеивалось даже самое пристальное внимание. Чужака не замечали. По нему скользили равнодушными взглядами, иногда задевали плечами, но значения этому никто не придавал. Даже огненно-рыжие волосы с седой прядью у правого виска бросались в глаза не сразу.

Чужак плутал по городу долго. Уже зажглись фонари, и поредела толпа; вскоре на улицах остались лишь стражники да случайные прохожие. Закрылись многие таверны; те, где еще шла работа, показались на редкость неприветливы. Когда дорога, наконец, вывела к небольшой площади перед тремя храмами, незваный гость оживился, поднимая взгляд к трем молчаливым изваяниям в центре.

Лиранэль Светлая, простершая руку к небу и пустыми глазами глядящая в низкие тучи. Дарнарт Верный, смотрящий на восход и положивший руки на гарду меча. Элиремал Безликий, замерший одинокой тенью за спинами соратников.

— Помогите мне, Заступники, — прошептал чужак, обращаясь к смотрящим вдаль Лиранэль и Дарнарту. — Направь меня в добрый путь, Светлая. Не дай оступиться, Верный.

— Тебе следует и к Безликому тоже воззвать, — ворчливо одернула невежду задержавшаяся до позднего часа проповедница. — Негоже пренебрегать его покровительством.

— Мне лучше знать, к кому обращаться, — возразил эльф. — И лучше знать, чьей милости спрашивать. Мне лучше знать, — задумчиво повторил он, безразлично скользнув взглядом по стоящему напротив изваянию Элиремала. Единственная обезличенная статуя из всех трех. Символично до оскомины.

— Еретик, — пробормотала женщина. — Безликий не любит шуток.

— Я не шутил, — кивнул сам себе чужак, переводя взгляд на подвеску черного камня в своей ладони. Полустершийся от времени герб на ней не соответствовал знаку ни одного из Заступников, как успела заметить проповедница, да и оправа была из тусклого золота — кровавого металла, которого Дарнарт и Лиранэль не любят, да и Элиремал не жалует.

— Еретик. И сектант, — заключила она.

— Как скажете, — согласился чужак.

***

Мартериар прибыл в Нэртельвей ранним утром. Его оруженосец сонно тер глаза, пригибаясь к лошадиной холке и не оставляя надежд досмотреть сны, в то время как рыцарь на ступенях храма пререкался с гонцом. Жрица Кайра прислала записку, но не вышла встретить сама. Гонец наотрез отказался передавать ответное послание и, коротко поклонившись, вновь скрылся в храме. Мартериар еще несколько секунд стоял на крыльце, глядя на кованые створы с серебряным орнаментом, втайне надеясь, что Кайра все же выйдет встретить его, а потом перевел взгляд на клочок бумаги в своей ладони. Письмо было короткое, спешное, в неровных строках улавливались волнение и дрожь руки. И вновь ни одной подсказки: позвали ли его потому, что нужен был именно он, или выбор ее был случаен — так стоит ли искать личной встречи?

— Сэр Мартериар, — окликнули его.

Он обернулся. На нижней ступени стоял, держа на поводу коня, его брат по ордену. Мартериар спешно спрятал записку в небольшой кошель у пояса.

— Сэр Сильвер, — кивнул он в ответ.

— Я говорил со жрицей Кайрой, — как мог небрежнее бросил тот. — Она просила вас… принять участие в допросе пленницы. Нам нужно ее признание. Я вас провожу. Идемте.

Мартериар кивнул оруженосцу, чтоб не отставал, и, не спуская глаз с красных перьев на шлеме провожатого, молча последовал за ним.

Дверь в келью пленницы отворилась бесшумно, но Черли, глядящая в маленькое окошко под потолком, спиной почувствовала вошедших. Девушка оглянулась, вскочила с кровати, неосторожным движением смахнув с края низкого столика со звоном разбившуюся склянку. Несколько секунд длилась неловкая немая сцена — девушка смотрела на рыцарей, как смотрит осужденный на палача, а Сильвер только ухмылялся.

— Что вы с ней сделали? — потребовал ответа Мартериар, переводя взгляд с пленницы на спутника.

За последние сутки кровоподтеки проступили отчетливей, на темной коже обозначившись багровым, в волосах еще виделись корочки запекшейся крови. Порезанные руки, которыми забившаяся в уголок девушка закрывала лицо, показались особенно худыми и хрупкими.

— Это не должно иметь для вас значения. Жрице Кайре, как всем женщинам, свойственно излишнее сочувствие, но мы-то с вами понимаем…

— Нет. Я не понимаю. Кайра просила вас не трогать ее, а вы… Оставьте нас. Я с ней поговорю, а вы ее только пугаете.

Сильвер несколько секунд стоял неподвижно, но все же кивнул второму рыцарю и вышел в коридор, не забыв за плечо утянуть с собой зазевавшегося оруженосца Мартериара и прикрыв дверь.

Когда из трех возможных палачей с ней остался лишь один, Черли заметно осмелела. Девушка отняла руки от лица и расправила плечи.

— Что вам нужно? Кто вы? Впервые вас вижу.

— Мое имя Мартериар; и видите вы меня действительно впервые. Последний год я пробыл вдали отсюда по просьбе жрицы Кайры — ее вы, вне сомнения, помните и знаете. Нашествие нежити застало меня на самых границах, а потому о вашем друге, назвавшемся Заступником, я только слышал.

Он замолчал. Черли задумчиво склонила голову. Он не вынуждал ее говорить; казалось, затянувшееся звенящее молчание не доставляет ему неудобства. Неожиданно она поняла, что отрицать свою дружбу с лжезаступником поздно — нужно было оскорбляться сразу. Теперь этот невозможно странный рыцарь веры ни за что не поверит ей.

— Я непричастна, — на всякий случай напомнила она.

— Верю, — спокойно кивнул Мартериар. — Но давайте подумаем: будет ли вам достаточно одной лишь моей веры, чтобы оправдаться перед Верховными? Буду честен — нет. Без доказательств меня никто не станет слушать, если я заговорю в вашу защиту. Я не сторонник кровопролитий, и мне искренне жаль каждого невинно осужденного, и говорить в вашу защиту я готов — но без доказательств сделать этого не могу. Вы меня понимаете?

— Вы готовы защищать меня перед Верховными? — вскинула голову пленница. — Даже под страхом навлечь на себя их гнев? Зачем вам это?

— Затем, что если вы действительно невиновны, клятва и совесть обязывают меня вступиться за вас. И не хватает только доказательств вашей невиновности.

Черли нахмурилась и скрестила на груди руки.

— Какого рода доказательства вам нужны? Желаете видеть письма? Все сгорело. Может, отправите солдат обыскать мой дом? Он далеко; я много лет не была там — почем знать, может, его и вовсе смыло прибоем. Хотите поговорить с моими близкими? У меня никого не осталось — все, кто был, предали. Мое последнее доказательство — слова. И я говорю: я не причастна к его деяниям. Ничего иного предложить я вам не могу.

Мартериар кивнул. Он был, несомненно, готов к такому ответу. Пленница испытующе вглядывалась в его лицо, желая различить каждую проявленную эмоцию.

— Я знаю, что может оправдать вас перед Верховными, и готов помочь в этом. Я уже говорил, не застал начала событий, в то время как вы знаете многое. Итак. От вас пока нужен один только шаг навстречу: расскажите, как все началось, расскажите, что связывало вас со лжезаступником.

— Это имеет значение? — подняла бровь Черли.

— Возможно.

И Мартериар замолчал. Молчала и Черли. Он продолжал стоять у стены, не делая попыток приблизиться к ней и не хватаясь за оружие; она колебалась. Рыцарь ее не торопил, но в какой-то момент она вдруг поняла, что еще несколько секунд молчания — и он просто уйдет, оставив ее один на один с ее проблемами.

— Я не знаю, как все началось, — не стала кривить душой она. — Я пришла позже. Знаю зато, что с ордой нежити он сладил сам; могли бы и благодарить. Что до остального, — она досадливо поморщилась. — Остальное значения не имеет. Мы все ошибаемся. Я ведь пошла не только за красной мантией Заступника — я пошла за идеалами. Ваша вина, что разглядеть их вы не умели.

Черли открыто сверкнула глазами в сторону рыцаря. Пробный шар, чтобы задеть безупречные принципы истово верующего. В тишине раздалось приглушенное закрытой дверью ругательство — Сильвер, конечно, слышал разговор. В коридоре ему ответил другой, гораздо менее слышный голос. Мартериар вздрогнул, обернулся на дверь, прикидывая, не пора ли одернуть своего оруженосца, осмелившегося высказать что-то в ответ вспыльчивому рыцарю — но миг спустя решил, что это ждет.

— Я услышал ваш ответ, — холодно кивнул собеседник. С его стороны не последовало ни словесной оценки, ни осуждающего взгляда. — Но не услышал, что вас связывало. Кто вы ему? Последователь, друг, соратник?

Черли видела, что он может предположить еще несколько вариантов, но молчит, не желая подсказывать более.

— В равной мере, — усмехнулась она, накручивая на палец длинную прядь темных волос.

Совсем осмелев, она отошла от окна и присела на край кровати, глядя на так и оставшегося стоять у порога эльфа с едва уловимой усмешкой во взгляде. Комната была освещена скудно — из трех принесенных вчера свечей горела лишь одна. Ее отсветы плясали на невероятно правильных чертах его лица, отражались в полуприкрытых серых глазах, золотили кожаную броню без особенных знаков. Черли насторожилась. Он определенно принадлежал к духовно-рыцарскому ордену, об этом говорила в первую очередь манера держаться, но тогда должна была быть причина, чтобы выделять его среди остальных. Почему жрица прислала именно его, а не велела Сильверу завершить допрос пытками? Чем он был такой особенный? Куда его отсылали на целый год? Чем он занимался это время? При всем желании Черли не смогла поставить под сомнение правдивость его слов — не верилось, что столь располагающий к себе спокойный и рассудительный собеседник с открытым лицом мог бы солгать.

— Даже теперь?

— Даже теперь, — подтвердила она. — Я вам ответила. Ответьте и вы мне. Вы сказали, что знаете, как можно доказать мою невиновность. Я слушаю.

К ее удивлению, Мартериар замолчал и отвел глаза.

— Я… не уверен теперь, что вы на это пойдете, — сказал он после секундной заминки.

Черли удивленно приподняла брови и немного подалась вперед. Интересно, он набивает цену, или…

— Говорите, — потребовала она. — Я сама решу, на что готова пойти.

Рыцарь устало потер лоб.

— Я ждал другого ответа, когда спрашивал о ваших отношениях со лжезаступником, — счел нужным пояснить он. — Думаю, вы оскорбитесь на такое предложение, но ничто не оправдает вас в глазах Верховных более, чем помощь в его поисках. Итак, вы его друг — это значит, что он доверял вам более, чем другим. Возможно, доверяет по сей день. Вы его последователь — вы знаете, каков его склад ума и можете догадаться, что он предпринял. Вы его соратник — вам должны быть известны его планы и замыслы.

Черли вскочила, в гневе притопнув ногой и обиженно поджав губы.

— Да за кого вы меня держите? — воскликнула она. — Вы просите — чего? Предательства! Вы предлагаете мне спасти свою жизнь ценой жизни Ховарда — кто вы сами после этого? — она вдруг рассмеялась тихим, надломленным смехом. — А знаете, вы правы. Я знаю, где он. Но не скажу вам этого, не скажу, не скажу! Его вера — не та монетка, которой можно разменяться. Мне терять больше нечего. Зовите палачей — умру в муках, но не скажу ни слова!

За дверью вновь выругался Сильвер.

— Вы ошибаетесь, — спокойно возразил Мартериар. — Потерять вы можете еще очень и очень много. Лжезаступника… Ховарда, я, верно, понял вас? Мы, так или иначе, найдем — и тогда я позабочусь, чтобы вы как можно детальнее видели, как палачи приводят в исполнение приговор. Представляете, каково будет наблюдать его смерть? Вы ведь так ему верите — даже после того, как он бросил на произвол судьбы всех, кто шел за ним, и бежал в безвестную глушь, чтобы сохранить свою жизнь — ценой вашей. Говорите, в одиночку сладил с ордой нежити. А с отрядом рыцарей тягаться не смог. Подумайте. Если вы окажите нам содействие и убедите Ховарда сдаться… Церковь милосердна — милосерднее своих воинов; милосерднее, чем я или сэр Сильвер. Ховарду оставят жизнь, а вам — свободу. Всего-то нужно указать нам верное направление.

Пока он говорил, выражение лица пленницы менялось с неконтролируемого гнева на холодную задумчивость, и даже расчет. Она несколько раз прошла из одного угла комнаты в другой, постояла у окна, снова села к столу, стала бездумно постукивать холодными пальцами по его шершавой поверхности. Мартериар ждал.

— Скажите мне, Мартериар, — фамильярно улыбнулась ему девушка. — Если бы вас предал самый что ни на есть близкий вам человек — как вы бы предали его в ответ? Во имя мести? Ради мнимой справедливости? Потому, что он заслужил такую долю, обманув вас?

— Прошу прощения? — удивился тот.

— Хочется знать, чем обычно утешают себя предатели — может быть, мне тоже какое-нибудь оправдание подойдет.

— Я никого не предавал, — подчеркнуто холодно отозвался рыцарь. В спокойном голосе, наконец, послышалось раздражение. Услышь его Черли на десять минут раньше, продолжила бы упрямиться в надежде и вовсе вывести его из себя.

— Почем мне знать? — пожала плечами Черли. — Вы говорите столь уверенно… Впрочем, Заступники с вами, — она зажмурилась и глубоко вдохнула, собираясь с силами и пытаясь сдержать подступившие слезы бессилия. — Я не знаю точно, где Ховард сейчас, — продолжила она упавшим голосом. — Но знаю несколько мест, где может быть. Я могу провести небольшой отряд неприметными тропами, чтобы мы до времени оставались в тени — но только небольшой отряд. Два десятка, не более. Считайте это моим обещанием помочь вам. А теперь подите прочь, и дайте мне в полной мере раскаяться в измене.

Мартериар кивнул ей на прощание и тенью выскользнул в коридор, осторожно закрыв за собой тяжелую дверь. Сильвер молча закрыл замок на несколько оборотов и, спрятав ключ в карман, кивком позвал второго рыцаря за собой. Оруженосец увязался следом.

Заговорили, только выйдя из полуподвальных застенок на узкую людную улочку. До этого момента Сильвер лишь пристально разглядывал спутника, да так, что тому не по себе стало.

— Какого демона вы ей наобещали? Как она вообще поверила, что вы можете заступиться за нее перед Верховными? Вы — и перед Верховными!

— Я могу, — сухо подтвердил Мартериар. — Вам не приходило в голову, что она действительно не при чем? То есть, замешана-то была во всем, — поспешил исправиться он. — Но далеко не обо всем знала. Вы, как я слышал, тоже в первых рядах за этим… Ховардом шли.

Идущего рядом Сильвера слова будто обожгли.

— Как вы смеете! — тихо воскликнул он. — Да, я поверил, когда он явился — да и кто угодно уверовал бы. Но да будет вам известно, что именно я и жрица Кайра разоблачили мерзавца. Не верьте девице: весь героизм вашего «Заступника» — обыкновенное шарлатанство!

— О как, — неожиданно вклинился в разговор оруженосец. — А именно?..

— Патриция, — Мартериар с укором посмотрел на мальчишеского вида эльфийку, которую взял в оруженосцы около года назад. — Прошу ее извинить — но, в самом деле, о чем вы?

— О том, что настоящего нашествия не было, — мрачно кивнул сам себе Сильвер. — Нежить повылезала изо всех углов — в то время как легенда гласит, что пред возвращением на небосклон Заступники уничтожили все ее подземные логова. Это первое. Второе: о нашествии в приграничных государствах не ведали. Будь это действительно кара народу эльфийскому, материк дрожал бы до основания; как дрожал в свое время Благословенный архипелаг. И, наконец, третье: я своими глазами видел, как этот ваш Ховард ночами уходил из столицы за стены — встречался с вождем нечисти, которого после красиво одолел в бою и великодушно пощадил. Вам этого мало? Я видел договоренности; я видел цену, которую Ховард обещал нечисти за этот хаос. Цена была не в серебре, не в золоте — в эльфийских душах. И если еще остались у вас сомнения в этом вопросе, то подумайте: будь это настоящим нашествием, невзирая на все прочее, было бы сейчас так тихо? Армии нежити исчезли вместе со лжезаступником; и откуда он только взял их.

— Я вас понял, понял, — чуть улыбнулся Мартериар, наблюдая самую что ни на есть воинственную решимость на лице спутника, приводящего, видно, давно заготовленные доказательства с таким жаром, что остаться спокойным было невозможно. — Благодарю. Теперь, кажется, понимаю. Только я не совсем о нем — я о ней. Как думаете, она знала?

— Определенно, — неожиданно сухо, как бы в противовес секундной горячности, отозвался Сильвер. — Знала, и знала все.

— С самого начала?

— С самого, — еще раз подтвердил рыцарь.

Дорога круто повернула, раздаваясь в стороны, как вливающаяся в море река, и вывела всех троих к храму Элиремала Безликого. Просителей здесь почти не было — только самые отчаянные осмеливались приходить к святилищу ставшего вдруг неоднозначным Заступника. Площадь почти пустовала. Сильвер остановился на нижней ступени и оглянулся на спутника.

— Жрица Кайра наверняка захочет узнать новости, — словно бы ни на что не намекая произнес он. — Я могу отложить некоторые дела, чтобы встретиться с ней… Не хотелось бы, право, откладывать (аристократия нынче обидчива), но и добытые сегодня сведения важны. Вы наверняка заняты, в столице ведь бываете нечасто — я слышал так, во всяком случае, а посему придется…

И поднялся на несколько ступеней, краем глаза продолжая наблюдать за внешне спокойным Мартериаром. Пожмет плечами и отпустит товарища по ордену докладывать самому? Или остановит, удержит, на все четыре стороны отправит, лишь бы только повидаться с ней?

— На ваше счастье, сегодня я совершенно свободен, — слишком быстро отреагировал тот. — Аристократы и впрямь обидчивы — вам ли не знать. Ступайте. Я… сообщу ей.

На долю мгновения Сильвер позволил себе усмешку: сплетни-то не лгали — но когда он вновь обернулся к Мартериару распрощаться, лицо его было спокойно. Казалось бы, что он и вовсе скучает, если бы в синих глазах не мелькали смешинки. Оставалось только надеяться, что Мартериар и впрямь не слишком проницателен.

Сильвер скоро зашагал прочь и через минуту вовсе потерялся в толпе, на соседней улице — у него и впрямь было назначено несколько встреч с представителями знатных домов, в обществе которых он так или иначе вынужден был вращаться. Мартериар остался стоять на крыльце, задумчиво глядя на приоткрытые кованые ворота храма. Он еще раз припомнил утреннюю записку. Что если Кайра вовсе не хочет его видеть? А если, наоборот, ждала, что навестит, то теперь наверняка обижена, что не пришел сразу.

— Я пойду, комнаты сниму, — сообщила оруженосец. — В том трактире, где еще над дверью большая такая вывеска с красивыми буковками. Найдешь.

И тоже ушла. Мартериару ничего не оставалась, кроме как подняться по ступеням и осторожно толкнуть створку низких ворот.