С восходом отряд собрался за городскими воротами. Советов Сильвера Мартериар во внимание не принял: Патриция тоже была с ним, а вскоре появился и Лир. Он догадался снять свой вычурный обруч и стал теперь не таким заметным, разве что огненные волосы, взлохмаченные ветром, да поблескивающий камень на шее продолжали притягивать к нему взгляды любопытных зевак. Лир тронул поводья пегого коня, заставляя его попасть шаг в шаг с лошадью Мартериара, и протянул тому руку. Отвечая на рукопожатие, Мартериар вновь поймал себя на мысли, что у странника слишком горячие ладони. Некоторые рыцари из отряда Сильвера проводили их странными взглядами, но сказать ничего никто не посмел — за несколько минут до появления Лира кто-то вскользь обронил, что Лир, мол, присоединился к отряду по распоряжению руководящей поисками жрицы Кайры. Позже, когда слух захотели проверить и стали оглядываться в поисках его источника, никто не мог толком понять, откуда взялась информация.

Пленницу привели под конвоем в последнюю минуту. На нее бросали короткие настороженные взгляды, но никто не нарушил молчания. Черли, созерцавшая связанные руки, пока солдат вел ее лошадь под уздцы, прямо взглянула на Мартериара, стоило ему только поровняться с ней, и кивнула на туго оплетающие запястья веревки, словно говоря: «Смотри, я связана. Заступишься?». Мартериар совсем уж было решил окликнуть Сильвера, когда Лир схватил его за локоть и, перегнувшись с седла, тихо проговорил:

— Она пленница. Преступник, который еще себя не оправдал, должен находиться под надзором, как и всякий другой.

Мартериар натянуто согласился, краем глаза заметив, как закивала тоже слышавшая это Патриция, а Черли бросила на Лира острый презрительный взгляд.

Отряд тронулся в путь под заливистый перезвон колоколов. Оглянувшись назад, Сильвер видел поднявшуюся на колокольню фигуру в жреческом одеянии. Ему оставалось только понадеяться, что никто больше не заметит ушедшую с утреннего молебна смотрительницу храма. Последствия этого поступка могли обойтись ей потерей авторитета среди других жриц столицы, уже несколько лет старающихся занять ее место.

Были вопросы, в которых Сильвер ненавидел лгать больше, чем в других. Если бы его спросили, он бы прямо ответил, что ее отставка его не огорчит, он будет служить любой другой жрице так же, как служит ей. Однако сейчас смещение Кайры с должности было бы крайне несвоевременным, с ним было бы сопряжено столько хлопот… Да еще нашлись бы, Сильвер не сомневался, рыцари вроде Мартериара, которые выступили бы в ее защиту даже в случае ее добровольного отречения, а это повлекло бы раздоры внутри ордена. Так что он искренне пожелал Кайре остаться не узнанной.

Город уже был далеко позади; отряд миновал поля, в которых прежде преследовал и наконец окружил Черли; несколько часов проехали в молчании. На развилке Сильвер остановил отряд и, поманив к себе Черли, пустил ее вместе с одним из конвоиров вперед. Девушка сразу заставила коня свернуть с дороги, ступив на старое, заросшее бурьяном и покрытое снегом поле. Его никогда не вспахивали, на нем не сеяли; причудливые узлы сухих веток торчали из-под сугробов наподобие тонких рук с крючковатыми пальцами. Черли стала перегибаться с седла к земле, словно стараясь различить на снегу невидимые следы, коротко остриженные каштановые волосы закрыли ее лицо. Остальной отряд тянулся следом вереницей по одному, только Сильвер ехал вровень с пленницей, все еще крепко стискивая в руках конец ремня, другим концом закрепленного на упряжи ее лошади — рыцарь настоял на этой мере даже развязав пленнице руки и разрешив взяться за поводья.

Отряд двигался медленно. Патриция, ехавшая третьей с хвоста колонны, вертелась в седле и поминутно вставала на стременах, стараясь рассмотреть впереди что-нибудь интересное, но разглядывать кроме спин и затылков было нечего.

Замыкающий цепочку Лир откровенно скучал, а через какое-то время и вовсе задремал в седле, позволив пегому коню самому подстраиваться под шаг едущих впереди. Умное животное послушно пробиралось по проторенной между сугробами тропе и не делало попыток свернуть в сторону, однако, неожиданно провалившись в глубокий снег, все же разбудило всадника.

Мартериар, оказавшийся между оруженосцем и странником, оглядывался то на одного, то на другого. На фоне темнеющего неба и белых степей Лир смотрелся как-то странно, словно живописец, задумавшись, вписал его не в ту картину. Рыжие волосы совершенно безобразно спутались на ветру, не напоминая больше пламя, одна рука вцепилась в медальон на шее. Странник смотрел в серое небо, но было неясно, что он высматривает — для звезд рано, для солнца поздно, оно садилось за горизонт где-то в стороне, скрытое плотными тучами.

— Мар, эй, Мар, — свистящим шепотом позвала спереди Патриция.

Девушка указывала рукой вправо. Там, далеко-далеко, почти у самого горизонта ползли друг за другом крошечные рыжие точки — поздний караван еще не остановился, планируя к ночи достигнуть какого-нибудь поселения.

— Помнишь, помнишь, — зашептала она, обернувшись к рыцарю. — Помнишь, мы этой дорогой в этот твой Нортел… Нартел…

— Нэртельвей.

— В этот твой Нэртельвей, — девушка сделала над собой явное усилие, — ехали? Помнишь, да? А помнишь, справа еще горки забавные были? Так вот какая штука получается: мы ж ехали в другую сторону, чем сейчас, и наше тогдашнее право получается нашим теперешним лево. То есть вот тут, прямо тут, где мы сейчас, и должны быть эти… горки.

— Не горки, а курганы, — многозначительно поправил Мартериар и всмотрелся в темноту. — Они, наверное, еще левее, мне не видно — а, может быть, мы до них еще не доехали.

— Нет! Мы именно там! — воскликнула она.

— Тебе мерещится в темноте, — предположил рыцарь. — Мы едем по равнине. Посмотри вокруг. Все ровное, здесь никогда никаких курганов не было. Успокойся. Утром вокруг будет хорошо видно — найдешь свои курганы.

Патриция обняла себя за плечи и поежилась.

— Курганы же это… склепы в земле, правильно? — Мартериар кивнул, девушка вздрогнула. — Бррр. Чтоб ее, Черли эту. Нельзя было не на ночь глядя сюда соваться? Мне не по себе. Нехорошее это дело — так близко ночами шататься. Да и днем не надо. Мне не по себе.

— До них еще далеко, — стоял на своем Мартериар. — Не бойся.

— Не бойся мертвых — бойся живых.

Оба обернулись на приглушенный голос. Это была первая фраза, которую Лир потрудился вставить в общий разговор, и, судя по его виду, счел, что этого достаточно.

— Как прикажешь это понимать? — полушепотом отозвалась Патриция.

— Ты и сама знаешь, — отмахнулся Лир. — Ты не хочешь подъезжать к курганам, потому что боишься мертвых. Боишься, что потревожишь их покой, а они в ответ покарают тебя. Но на деле бояться следует живых — они куда опаснее. Это ты тоже знаешь, но только днем, а ночью тебе страшно, как ребенку, которого выгнали босого в темный чулан. Не бойся. Лиранэль Светлая…

— Чтоб тебя! И ты туда же? Да можете вы заткнуться и не болтать о своих Заступниках? Лиранэль то, Лиранэль это!

Последняя фраза была сказана слишком громко, едущие впереди стали оглядываться. Патриция съежилась — имя Заступницы, казалось, утонуло в тишине степи. Черли остановила коня.

— Дальше мы можем сбиться с пути. Давайте остановимся, — шепнула она Сильверу. Тот кивнул. Земля под конскими копытами уже была видна с трудом, так действительно недолго потерять путь.

Черли указала места, где можно расположиться, чтобы точно не затоптать ориентиров, и отряд рассредоточился по ним. По пять-шесть эльфов собирались к одному костру, лошадей привязали к воткнутым в землю мечам поодаль. Палаток не было, отряд шел налегке, и все расположились вокруг огня кто на что горазд — в основном стелили на землю плащи, но Патриция ухитрилась расположиться на невесть откуда взявшемся одеяле и завернуться в другое. Ветер налетал слабыми холодными порывами и забирался во все складки, но все кроме оруженосца холод дружно не замечали.

В сотне шагов впереди костер пылал ярче, а тепло его, казалось, доходило и до остальных — там была Черли, которой Сильвер, скрепя сердце, разрешил развести колдовской огонь. Патриция демонстративно отвернулась от него, показывая, что не хочет иметь с "магичкой" ничего общего.

Вскоре из темноты вынырнула высокая фигура Лира. Он перебрался к костру Патриции, намереваясь продолжить разговор:

— Так значит, тебя вырастили люди? — без предисловий, но с какой-то странной жалостью начал он, садясь на землю напротив нее.

— Я тебе никогда не… — начала было она, но мигом позже решила, что откуда бы он об этом не узнал, значения это не имеет. — Да. И что с того?

— Теперь я понимаю, почему ты… такая.

— Такая? — с вызовом передразнила его девушка. — Какая еще — такая?

— Другая, — объяснил Лир. — Не похожая на нас. Но это не страшно — теперь ты дома. Хочешь, расскажу о Заступниках? Если ты поверишь, тебе сразу станет проще.

Девушка подавилась ломтем хлеба, который жевала, прокашлялась, сделала глоток из небольшой фляги и подняла на странника злобно сверкнувшие глаза.

— Другая! Да это ты сам другой. Я самая что ни на есть обычная, и про дом ты мне давай поменьше — дом у меня дома, меня там сестра и мать ждут. Человеческие сестра и мать, если тебе это так важно. А про Заступников я, думаешь, не знаю? Знаю, еще как, мне Мар рассказывал, только совсем дураком надо быть, чтобы верить в это.

— Я? — рассеянно переспросил явно удивленный собеседник. — Другой? Немного. И все же, раз сэр Мартериар рассказывал, а ты не веришь, то значит ли это, что ты и его тоже… дураком считаешь?

— Временами, да и то совсем чуть-чуть, — без всякого стеснения согласилась оруженосец. — Он до последнего отпираться будет, но как по мне, так он к Заступникам вашим пошел только чтобы выбраться из того дерьма, в котором жил. Понял, да? Это было по-своему умно.

— Патриция, — многозначительно укорил ее сбоку Мартериар.

— И все же, — склонил голову Лир. — Давай поговорим о Лиранэль. О Дарнарте? Ты ведь вместе с нами ищешь лжезаступника. Ты должна…

Патриция так замотала головой, что небрежно остриженные короткие волосы взметнулись черным облаком с упали на лицо. Она, совершенно о них не заботясь, пятерней пригладила их назад.

— Ничего я тебе не должна. Мар, когда меня в оруженосцы звал, сразу сказал, что я могу не верить в них, если не хочу. Он мне только один раз всю эту темную историю рассказал, да и то только чтоб я понимала, когда хвалят, а когда ругаются. Держи свое «должна» при себе.

Оруженосец подскочила на ноги и принялась перетаскивать свои одеяла на другую сторону костра, подальше от недоумевающего Лира.

— Я только хотел сказать, что сочувствую ей, — обратился он к оставшемуся на месте Мартериару.

— Брось, — посоветовал тот. — Вот у нее где все наши сочувствия.

Замолчали. У других костров разговоры тоже постепенно смолкали, только от главного, пылающего магическим пламенем костра еще доносились сетования Черли — девушка умудрилась порезаться случайно подвернувшимся под руку кинжалом. Вскоре затих и ее голос. Сквозь подступающий сон Патриция видела, как пленница еще сидит у костра, глядя на свои руки и растирая, должно быть, зудящий порез на ладони, но уже через несколько секунд смежила веки.

Снилось оруженосцу нечто достаточно странное. Во сне она бродила в темноте, не видя ни земли под ногами, ни неба над головой, вокруг тоже не было ничего и никого. Изредка только что-то невидимое касалось ее — сначала мимолетно, едва заметно толкало плечом, потом уже настойчивее принялось цепляться за рукава и грубо лохматить волосы. Вот дотронулось до ладони, и девушка поняла вдруг, что это холодная тонкая рука, протянутая откуда-то снизу, и оруженосец пожала ее в ответ — помнится, Мартериар просил ее быть вежливей. Рука отдернулась и пропала, а потом другая — или эта же? — легла ей на плечо, чуть сжала, опять исчезла. Появилась, потрепала волосы, погладила по щеке, задержалась. Еще одна ладонь легла на грудь, ровно над стучащим сердцем, рванулась вверх и сжала горло; первая рука в мгновение ока зажала рот. В нос ударил резкий запах. Девушка дернулась, замычала, и десятки рук вцепились ей в запястья и лодыжки, обняли за пояс, намотали на кулак волосы и откинули голову, словно огромная многорукая змея обвилась вокруг и сжала в кольцах.

Оруженосец хотела закричать и вырваться, но руки держали крепко, а из горла вырывался только жалкий хрип. Несколько секунд она еще билась в удерживающих ее тисках, а потом нехватка воздуха ударила в голову, с новой силой заболело сдавленное горло; девушка затихла. Тьма вокруг постепенно стала рассеиваться, Патриция мутным расфокусированным взглядом успела выхватить из окружающей тьмы зажимающую ей рот руку — мертвенно бледную, с местами истлевшей плотью. Со всех сторон потянуло могильной сыростью и гнилью, Патриция еще раз вскрикнула — и ее крик прорвался сквозь навязчивый морок, расколол наваждение, мертвая рука отдернулась и исчезла, ослабли остальные. Девушка с шумом втянула сырой затхлый воздух, закашлялась, отчаянно пытаясь дышать, уловила лязг стали и змеиное шипение. Еще одно касание — и ее грубо схватили за волосы, и, запечатлев на губах мертвый поцелуй, отпустили.

Патриция рывком села, в совершенном неверии огляделась по сторонам. Низкая комната с земляным полом и потолком, по стенам развешаны истлевшие гобелены. Сама она сидела на стоящем в центре прямоугольном черном камне, по размеру как раз подходящему для неподвижной эльфийской фигуры, в ногах лежал пробитый щит с исполосованным гербом. Какому бы вождю не принадлежал склеп, его тела здесь уже не было, а воины, некогда похороненные с ним в саркофагах в нишах у стен, теперь отпустили ее и сгрудились у дальней стены, в которой виднелась сорванная с петель дверь.

Мертвецы выли, рычали, остервенело бросались на кого-то в другом конце склепа.

— Мар! — вскрикнула девушка, но голос раздался грубый, скрипящий. Она захлопнула себе рот ладонью и не почувствовала прикосновения. Отдернула руку, подняла к глазам. В неверном, непонятно откуда сочащемся свете она видела свою ладонь — мертвую, давно истлевшую, с виднеющимися суставами и сухожилиями, с повисшей безобразными кусками плотью. Ее лицо исказилось от ужаса, рот раскрылся в беззвучном крике.

Мертвецов отбросило к камню, огненный сполох прорвался сквозь тьму, яркой вспышкой осветив на миг склеп и саркофаги.

От двери вперед шагнул Лир, пробив наконец заграждение мертвецов и сжимая в каждой опущенной руке по мечу. По лезвиям их бежал, капая на землю, жидкий огонь. Твари с хрипами бросались в стороны, заслоняя худыми руками выпученные глаза. Лир несколькими уверенными шагами преодолел расстояние до камня, вонзил один из мечей в землю — огонь стал разбрызгиваться в стороны и гаснуть, касаясь стен и пола — и схватил замершую от ужаса девушку за плечо, выталкивая прочь из могильника. Та могла только слепо повиноваться ему, чувствуя, как ее бьет крупная дрожь.

Они взбежали по короткой узкой лестнице, Лир толкнул еще одну дверь и, перехватив поудобнее, вышвырнул Патрицию вперед. Над головой воронкой разверзлось небо, оруженосцу показалось, что сами звезды пляшут какой-то проклятый танец, она упала на колени, упираясь в землю ладонями, Лир вновь исчез за дверью склепа. Девушка невидящими глазами смотрела на свои изуродованные руки мертвеца, словно во сне подняла руку к нагрудному кармашку, в котором обычно хранила зеркальце, негнущимися пальцами вытряхнула его на траву. Из отражения глядела на нее она сама, но давно постаревшая и десятки лет назад умершая. Глаза покрылись мутной пеленой и ввалились, кожа истлела, открывая взгляду торонутые тлением мышцы и сухожилия.

Сзади хлопнула, закрываясь, тяжелая каменная дверь склепа. Лир, размахнувшись, ударил по ней лезвиями обоих мечей — и две огненные полосы крестом рассекли холодный камень. С другой стороны в нее ударилось несколько трупов, стремящихся вырваться наружу, но проход был уже надежно запечатан каким-то особенным колдовством жидкого огня.

— Лир, — прохрипела до смерти напуганная Патриция, пытаясь только не дать локтям согнуться и не упасть носом в землю. Хотя, ее нынешнему облику не должно было быть разницы.

— Патриция, — позвал Лир, отбрасывая в сторону мечи и опускаясь перед оруженосцем на колени.

Он схватил ее за хрупкие плечи, встряхнул, заставил сесть. Устроился так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, прижал ко лбу два пальца, откинув в сторону взметнувшуюся седую прядь, а потом этими же двумя пальцами дотронулся до лба девушки. За ними в воздухе остался прозрачный рыжий след, а потом Патриция увидела вдруг глаза странника, словно не видела никогда раньше. Что-то особенное почудилось ей в его расширившихся зрачках, в морщинке между сведенных бровей, в поднимающихся и опускающихся веках. По телу прокатилось волна тепла. Всего пара ударов сердца, после которых Лир отпустил Патрицию и поднялся на ноги, отходя в сторону и подбирая брошенное оружие.

Патриция дрожащей рукой схватила валяющееся поблизости зеркальце. На нее снова смотрела она прежняя — веснушчатый носик, густые ресницы, темные зеленые глаза, отчаянно дрожащие губы. Девушка бросила зеркало и обхватился себя за плечи, продолжая сидеть на земле и, как безумная, повторять:

— Живая. Живая. Живая.

— Это последний. Все наши здесь, — отчитался Лир у нее над головой. — Слышите, Сильвер?

— Слышу, — раздалось сбоку. — Сэр Мартериар, мы нашли тут эту… вашу.

Раздались шаги, рыцарь схватил оруженосца за плечи и, поддерживая под локоть, повел к трещащему костру.

— Ч-что… Ч-что это, мать вашу, было?

— Я не знаю, — слабым голосом отозвался Мартериар, набрасывая ей на плечи плащ и протягивая флягу с чем-то, по запаху напоминающим крепкий алкоголь. — Лир очнулся первым, храни его Заступница, если б не он…

И, прерываясь, чтобы отхлебнуть из фляги, и то и дело поминая Заступников, он рассказал ей, что весь отряд проснулся в склепах под не весть откуда взявшимися курганами. Колдовство не подействовало только на Лира. Первым он освободил сопротивлявшегося Сильвера, потом вытащил из могильников еще несколько воинов. К этому времени смогла своими силами освободиться Черли. Чародейка была так напугана, что упала в обморок прямо на руки выбравшимся из могильников рыцарям. Лир отправился вскрывать другие склепы. Некоторые оказывались пустыми, он понапрасну терял время и силы, но в конце концов отыскал всех спутников до единого — и только Патриция, найденная последней, полностью познала на себе действие страшных чар, которые Лир, к счастью, сумел обратить.

— Ведьмино отродье! — разразился проклятьями Сильвер. — На смерть нас завести хотела, окаянная. Казнить ее, здесь, сейчас, немедленно! Дайте мне меч! Дайте меч!

Черли вскрикнула, со смертельным ужасом в лице отшатываясь от командира, попыталась спрятаться за спины рядом стоящих воинов, но они выстроились в ряд, не оставляя ей возможности сбежать. Кто-то обнажил меч и протянул его рыцарю рукоятью вперед.

— Нет, прошу, — простонала девушка, падая на колени. — Это не я!

— Ведьма! — бросил ей в лицо Сильвер, взмахивая оружием.

— Нет!

Уверенный мужской голос вклинился в свершающийся скорый суд и словно бы задержал занесенную для удара руку Сильвера.

— Нет, — повторил Мартериар бросаясь вперед и пытаясь оказаться между Сильвером и пленницей. — Вы ее не тронете.

— Прочь с дороги, — потребовал рыцарь. — Эта тварь…

— Она была схвачена вместе с нами. Она не при чем, — примирительно сообщил Мартериар так, словно втолковывал капризному ребенку простейшую истину, но даже не подумал отступить в сторону. Черли вцепилась ему в руку и навзрыд расплакалась. — Мы знали, что путь будет опасен. Не значит ли это, что мы движемся верно?

— Она смогла выбраться сама, а мы погибли бы, не окажись здесь вашего друга, — возразил Сильвер, не опуская оружия, но с явным уважением кивнул в сторону, где должен был находиться Лир. — Это была ловушка. Не верь ведьме — убийство не удалось, вот она и воет. А ты веришь. Дурак.

— Во всяком случае, я умнее того, кто собирается ни за что убить безоружного, да еще и поднял руку на женщину.

Патриция закрыла глаза, снова прикладываясь к опустевшей фляге. Сильвер с мечом наголо и безоружный Мартериар продолжали стоять друг напротив друга, рыдающая Черли сидела на земле, отчаянно цепляясь за ладонь защищающего ее рыцаря, остальные воины выстроились полукругом за ее спиной, не вмешиваясь — Сильвер не приказывал действовать.

— Сделай что-нибудь, — сорванным шепотом попросила оруженосец сидящего рядом Лира. — Что угодно. Пусть только замолчат.

Он только отрицательно покачал головой, судорожно сжимая в ладони снятую с шеи подвеску со странным символом и стеклянным взглядом рассматривая светлеющее небо над очертаниями ближнего кургана. Патриция оглянулась на странника, повинуясь порыву протянула руку и коснулась сжатых в кулак пальцев. Они были холодны как лед и заметно дрожали.

— Лир? — встревожилась она, со стыдом понимая, сколько сил он, должно быть, потратил, сперва разыскивая ее, совершенно чужую и только недавно ему нагрубившую, а потом вырывая из лап самой смерти. А она ведь даже и не подумала помочь…

— Все хорошо, — прошептал он. — Смотри, рассвет.

Небо над курганами окрасилось в золотисто-рыжий. Длинные тени поползли по земле. Утихла возня за запечатанными дверьми потревоженных склепов. Потухли кресты, высеченные на них уверенными ударами. Сильвер бросил меч на землю и отступил назад. Мартериар поднял с колен всхлипывающую, совершенно разбитую и бледную как мел Черли. Рыцари, повинуясь приказу командира, отправились ловить сорвавшихся с привязи коней, но животные только испуганно ржали и не подпускали к себе наездников.

— Пепел, — тихо позвал Лир, и его пегий конь, осторожно ступая большими копытами, подошел к костру и ткнулся носом в макушку сидящего на земле хозяина. — Приведи их, Пепел.

И умный конь, громко всхрапывая, порысил к остальным испуганным лошадям и безуспешно подзывающим их эльфам.