Когда Донёль вваливается в общагу абсолютно невменяемый из-за алкоголя, его никто не ругает. Не потому что считают это нормальным, а потому что их шок не слабее его опьянения. 

Во время переодевания и попыток хоть как-то привести макнэ в порядок, он начинает бормотать: “Я не могу больше без него. Верните его, пожалуйста. Мне больно тут. Очень”. И кулаки к груди прижимает. Парни лишь вдыхают поглубже и укладывают его спать.

Хочется разбивать голыми руками стены и просто выть от безнадёги, потому что они впервые слышат такое отчаяние в голосе Донёля. Его боль первый раз с самого отъезда Усока выплёскивается наружу, затапливая всех и каждого в общежитии. Тоска, как трясина, затягивает каждого в свои глубины, укутывает сетями, заглушает крики и слёзы.

Все соскучились. Очень.