Они идут по джунглям, и Чимин опасливо, но вместе с тем заинтересованно оглядывается вокруг. Он едва не вскрикивает, когда лиана хватает его за ногу.

— Помоги мне!

Чонгук резко оборачивается и начинает смеяться.  

— Всё в порядке, она просто хотела с тобой познакомиться.  

Чонгук гладит лиану ладонью, со всей силы стискивает её пальцами, нажимая на чувствительные точки растения, и та отступает.

— Боже, блять… — вздыхает Чимин, потерявший только что пару лет жизни и поседевший парой прядей. — Здесь всё так знакомится?

— На самом деле, она хотела забрать тебя в гнездо.

— Гнездо?

— Да, там матка джунглей. Она обычно ест только животных. Но иногда и элио пытается съесть.

— Пытается?!

— Ну да, если не наступать на её бутоны, то она тебя не поймает, — вот так вот просто бросает Чонгук. — А если матка молодая, то она максимум тебя покусает, но проглотить не сможет.  

А Чимин теперь хочет развернуться и уйти обратно в город.

Внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить ни на лиану, ни на бутоны, Чимин коллекционирует внутренний отчет информацией о том, что эта планета не такая уж и безопасная. Непонятные матки, живые растения. Мальчики, укрощающие ртуть, и прочные жгуты хищных растений. Чимин закатывает глаза и качает головой прежде, чем уставиться в спину Чонгука, изящно пробирающегося сквозь джунгли. Ему здесь комфортно, он не боится. Он знает, как двигаться, как обходить то, что Чимин грузно перешагивает. Слияние с природой выглядит как Чонгук, и Чимин успокаивается от мысли, что Чонгук точно не даст никакому плотоядному цветку сожрать его. Чонгук, как и все элио, точно не сделает ничего плохого. В отличие от людей. И от этого Чонгук кажется ещё прекрасней.

— Мы пришли.

Чонгук останавливается у грота, тёмного разъёма в горке из твёрдого известняка, ведущего вниз. Чимин с сомнением оглядывает эту дыру, где нет ни одного источника света. Здесь и без того темно — вечереет. Лезть в темноту и замкнутое пространство Чимину не улыбается. Это слишком похоже на шаттл посреди открытого космоса.

— Ты точно уверен, что?...

Но он не успевает договорить, замирая, видя, как Чонгук начинает раздеваться. Чонгук скидывает тунику, и прежде, чем Чимин говорит «воу-воу», стягивает штаны вниз. Чонгук останавливается со штанами, спущенными до колен. Под его трусами, которых, к слову, нет, точно такой же член, и это удивительно, и отчасти успокаивает.  

— А ты что стоишь? Раздевайся!

— Так нагло меня ещё раздеть не пытались. Зачем нам лезть туда голыми?

— Увидишь, — Чонгук приподнимает бровь, игриво улыбаясь.  

Чонгук спускается в каменный туннель первый, и в груди Чимина противно холодеет. Он вырос в замкнутом пространстве шаттла, но там, куда лезет Чонгук, абсолютно темно, нет лампочек и тревожных сигналов. Там наверняка холодно и сыро, и они оба без одежды, пускай выглядят как существа одной расы. Чимин умеет терпеть неудобства, только с каждым крохотным шагом становится всё темнее. И когда они пробираются глубже в туннель, Чимин перестает видеть совсем.

— Я ничего не вижу, — слегка взволнованно отмечает Чимин.

— Ничего, — голос Чонгука эхом раздается по туннелю. — Мы уже почти всё.

Они ползут по туннелю, и Чимин, услышав резкий хлопок, будто падение в воду, подпрыгивает на корточках, больно ударяясь головой о гладкий камень.

— Чонгук?! — зовёт Чимин. — Всё в порядке?!

— Да, да, просто прыгай!  

— Блять… — Чимин ругается сквозь зубы.

Почему он вообще согласился на это? На самом деле, никакой это не вопрос — он бы не смог отказаться, и дело уже не только в разведке. Ему просто нравится проводить время с Чонгуком. Выдохнув, прикрыв глаза, Чимин ползёт дальше. Очень медленно и осторожно, чтобы не свалиться внезапно туда же, куда упал Чонгук. Темнота, пусть и привычное дело в космосе, не облегчает ситуацию — Чимин боится оступиться. Когда он чувствует край, ему хочется спросить, высоко ли здесь, но если уж Чонгук так легко спрыгнул вниз, вряд ли может случиться что-то фатальное.

В последний момент, ощущая свободное падение, Чимин вспоминает, что Чонгук, вообще-то, не человек.

С глухим хлопком он падает во что-то, что мгновенно обволакивает его кожу, будто слизь.

— Пиздец! — Чимин вскрикивает, его губы кривятся. — Что это?!

Смеясь, Чонгук расплёскивает этот гель, взмахивая руками и брызгая им на Чимина. Чимин закрывается руками, к которым прозрачный гель налип и медленно скатывается по коже.  

— Это вода! — продолжает смеяться Чонгук, не прекращая плескаться в полной темноте. — У вас что, нет такой?

Чимин замирает, всё ещё с отпечатком отвращения на лице. Отвращение постепенно превращается в удивление, когда он в полной темноте пропускает гель сквозь пальцы, а Чонгук затихает.

— Вода? — переспрашивает Чимин. — Почему она такая?  

— В этом месте другая гравитация.

Чимин пытается двигаться, подпрыгивать. И правда, будто бы легче, но вода ощущает на себе это намного сильнее. Молекулы налипают друг на друга, образовывая крупные сгустки. На Земле нет ничего подобного — на всей планете гравитация слабо зависит от места.

— Ты притащил меня в эту жижу, чтобы посидеть в темноте?  

— А, точно, — восклицает Чонгук.

Не представляя, что Чонгук будет делать, Чимин водит руками по этой странной воде, отмечая, что гравитация здесь на самом деле другая. Движения даются легко, кажется, что если прыгнешь высоко — подлетишь, но Чимин не знает, насколько высок здесь потолок, чтобы прыгать.

Внезапно, вода вспыхивает бирюзовым. Тем же бирюзовым, которым светились глаза Чонгука в их первую встречу. В воде тут же замечаются мельчайшие крапинки, мелкие белесые точки, подсвечивающиеся посреди этого огромного пещерного бассейна. Чимин подслеповато осматривает Чонгука, видит, как с его пальца в воду капает светло-розовая кровь, а медальон на его шее в виде зуба не идеально белый — с розовым краем.

— Как?...

— Вода здесь вступает в такую реакцию с кровью, — улыбаясь, объясняет Чонгук. — Начинает светиться.

— Это из неё вы делаете ту краску?  

— Да, она светится в темноте!

Чимин, затаив дыхание, смотрит на Чонгука в бирюзовом свечении. Насмотревшись на его сияющее лицо, Чимин оглядывает пещеру. Та идеально вылизанная этим гелем-водой, нет ни единого острого скола.  

— Здесь кто-нибудь водится? — на всякий случай спрашивает Чимин.

— Да, угри, они здесь откладывают икру.

— Они опасные? — уточняет Чимин.

— Только если наступить.

— Всё понятно.

Чонгук машет рукой за собой и разворачивается спиной. Сквозь прозрачную воду, Чимин отчётливо видит его поясницу, задницу, бёдра, и выражение лица Чимина, он чувствует, меняется. В горле встаёт ком. С момента вторжения на эту планету, Чимин не нашёл даже свободной минуты подрочить, и тут перед ним — горячий инопланетянин с ветром в голове.  

Они бредут по воде, постепенно освещающейся с каждой каплей упавшей крови Чонгука. Чимин не видит под ногами угрей, его внимание приковано к Чонгуку, ныряющему в узкие, низкие хода под камнем. Находиться в этой пещере — опасно, но вся она будто вырезана из единого монолита. В ней нет осколков, только гладкий камень и вода.

Остановившись в крупном пространстве пещеры, стоя на ногах, Чимин не понимает, зачем Чонгук привёл его сюда. На стенах какие-то рисунки, смысла которых Чимин не понимает, и куда охотнее его простой, неискушенный человеческий глаз парня слегка за тридцать рассматривает голого Чонгука.  

— Посмотри наверх, — выдыхает Чонгук.

Чимин поднимает взгляд к небу, и его сердце замирает. Россыпь звёзд смотрит на него, и два огромных глаза спутника уставились прямо вниз, рассматривают его с небольшой высоты: Чимин видит эти два огромных круглых камня, вращающихся над Элиором, как луна над Землей. Небо в его жизни никогда не было таким чистым и таким ясным, показывающим всю вселенную, все миллиарды планет и звезд, где-то там, в бескрайнем космосе, где он дрейфовал больше двух десятков лет. Чимин дышит через широко открытый рот, задрав голову, не в силах оторвать взгляд от идеально круглого отверстия пещеры, идеального мироздания, открывающегося с этой планеты.

Ему хочется сказать, что это невероятно, что это великолепно, что это красиво настолько, его сердце бьётся в груди, птица в рёбрах, вибрирует по всему телу. Но он не успевает произнести ни слова — руки Чонгука внезапно опускаются на его бёдра. Чимин опускает голову, и сталкивается с Чонгуком взглядом.

Он стоит так невозможно близко, Чимин чувствует жар его тела. На лице Чонгука ни единого намёка, в его взгляде нет ничего, а прикосновения его рук нежные, ненавязчивые, но у Чимина в голове желание жить, такое яркое ощущение жизни, того, что он наконец-то дышит воздухом, наконец-то его жизнь сдвинулась с мёртвой точки бесконечного поиска чего-то. И Чимин не знает, о чём думает, что происходит в его голове, когда он хватает Чонгука молча, толкает к мягкой, обтесанной водой стене, и целует его сразу глубоко, с нажимом.

Ноги Чонгука раздвигаются, давая Чимину встать между них, вжаться пахом, членом почувствовать, что Чонгук хочет его так же, и понять, что он не против. Чонгук хватает Чимина за шею, обвивает руками, ногами, стонет в поцелуй, когда ладони Чимина грубовато подхватывают его бёдра. Чимин забывает, что по меркам этой планеты Чонгук ещё ребёнок. Он забывает обо всём, питаясь им, впитывая в себя его силу и веру в будущее. То, что дала ему эта планета — забирает у него, эгоистично хочет стать частью этого. Хочет сделать Чонгука частью самого себя. Слизкая вода дает ладони пройтись по напряженному члену Чонгука гладко, занырнуть между его ног, между его ягодиц. В Чимине нет терпения — ему просто хочется. Хочется всего: Чонгука, секса, остаться здесь.  

Всё, на что у Чимина хватает выдержки, это спросить, действительно ли Чонгук хочет этого. В Чонгуке никогда нет сомнений.  

***

— Как прошёл ваш день?  

— Хорошо, — говорит Чимин, жуя, опустив глаза в тарелку, чтобы не смотреть в глаза Намджуна.

Это неловко, когда ты трахал его сына, а теперь сидишь за одним столом. Ешь ужин. Будешь спать в гостевой постели. В тарелке странные, но вкусные овощи и трава. То, что элио не едят мясо, не смущает Чимина. Смущает его тот факт, что за столом он единственный испытывает смущение. Намджун раскладывает салат, Сокджин ковыряется в тарелке, задумавшись. Это обычный семейный ужин, но на теле Чимина так необычно остались следы коротких ногтей Чонгука.  

Моргая, Чимин вспоминает, как Чонгук хватался за его плечи. Картинка вспыхивает на обратной стороне прикрытых век. В ушах стоит высокий стон Чонгука. Как будто ему было больно, но он просил ещё, отдаваясь, словно в последний раз.  

Ладони Чимина горят, когда он вспоминает, как развернул Чонгука к себе спиной. Сзади Чонгук смотрелся так же хорошо, как лицом к лицу.

Чимин тяжело глотает подозрительное на вид яйцо.  

— Хорошо, — весело повторяет Чонгук. — Мы занимались любовью в пещере.  

Чимин давится едой и начинает агрессивно кашлять, выкашливая всё, что прожевал, обратно в тарелку. Он слышит хруст: Сокджин ломает деревянную ложку, которая была зажата в его руках. С ужасом в глазах, продолжая покашливать, Чимин смотрит на Сокджина, который выглядит так, будто готов начать резню. А Чонгук воодушевленно жуёт батат.

— О, и как всё прошло? — Намджун включается в разговор.

Чимину хочется наорать на Чонгука, и заорать, что он вообще-то здесь, сидит напротив. Намджуну, видимо, совершенно плевать.  

— Мне понравилось, — честно отвечает Чонгук, а Чимину хочется схватиться за волосы и драть их, и падать на пол, извиняться перед родителями Чонгука. Особенно, когда он добавляет: — Чимин был очень напористым.

— Так, — Чимин не выдерживает. От стыда у него горит лицо, в горле дерёт, там застряла острая специя, и ему хочется рыдать и пить. — Я не совсем…

— То есть, ты хочешь сказать, — Сокджин обращается к нему, — что ты взял моего сына в его первый раз?  

— В первый раз? — повторяет Чимин.  

Он в одном шаге от суицида. Чимин никогда не испытывал столько эмоций за раз, столько чувств, его никогда не разрывало ими, и ему никогда не было так страшно, как сейчас жутко под взглядом Сокджина. Элио выглядели как лапочки — они даже не едят мясо, но никого более кровожадного, чем Сокджин, Чимин не видел во всей своей короткой жизни. Под аккомпанемент чавкающего Чонгука, Сокджин разъедает Чимина невидимой кислотой — Чимин просто знает, что этот парень прирежет его ночью. Он вырвет его печень и ритуально зажарит. Сокджин способен на убийство — это точно. Чимин сглатывает, не находя никакого оправдания своим действиям, а тем более факту, что он, непонятная тварь с другой планеты, лишила сына этого господина девственности.  

Может, у местных это очень важно.

Какой пиздец.

— Да всё же прошло хорошо, — возникает Чонгук, видя леденящий внутренности взгляд Сокджина. — Вы же тоже с отцом впервые переспали в моем возрасте?

— Это другое, Чонгук, мы собирались жить вместе уже тогда, — стараясь говорить спокойнее, чеканит Сокджин.

— А как по мне — разницы нет, — бодро заключает Намджун. — Главное, чтобы вам было хорошо. Но ты же понимаешь, Чонгук, что однажды Чимину придётся улететь на свою планету.

— Может и не придётся, — тихо отвечает Чонгук, опуская взгляд в тарелку.

Чимину кажется, что за него уже всё решили. Он начинает смеяться в ответ на повисшую тишину.

— Ладно, давайте, может, о чём-нибудь другом?...

Ужин заканчивается в тишине, только Чонгук обиженно бьёт по тарелке ложкой. Чимину кажется, что его выкинут из квартиры прямо сейчас, но как только они заканчивают есть, Сокджин пусть и смеряет его злым взглядом, ничего не говорит. Намджун вежливо желает спокойной ночи и зачем-то говорит, что будет не против, если Чимин переночует с Чонгуком — если сам Чонгук этого захочет. Чимин не понимает, что происходит в головах элио, если мысль о том, что кто-то трахал твоего сына воспринимается так легко. Но после душа, Чимин пользуется предложением Намджуна. Просто потому, что хочет увидеть Чонгука ещё раз наедине. Чимин не знал, что сегодня был первый раз Чонгука: невозможно было догадаться по тому, как уверенно он себя вёл.  

Приоткрывая шторы в комнату Чонгука, Чимин видит его, стоящего напротив окна размером во всю стену. Панорама города и джунглей лежит под ногами Чонгука. Словно Бог этого мира, он стоит и смотрит с высоты полёта самой хищной, дикой птицы. Чимин замирает, боясь спугнуть его. Смотрит издалека, с проёма, не издавая ни звука, и ему кажется, что он просто выдумал Чонгука и весь этот мир. Всё ещё лёжа в крио капсуле, в глубоком химическом сне, Чимин разглядывает скат плеч, как Чонгук сбрасывает с них тунику, распустив многочисленные подвязки. Чонгук не знает, что Чимин смотрит, но даже наедине с самим собой Чонгук честен и открыт в том, кто он есть — идеальное существо, знающее, что в этом мире нет никого прекрасней. В глазах Чимина он — совершенство.

Совершенно случайно, будто что-то попало в горло, Чимин коротко и тихо кашляет. Резко оборачиваясь, взмахивая длинной косичкой, Чонгук с улыбкой смотрит и сразу кивает, подзывая к себе. В тёмной комнате, освещаемой огнями города, силуэт Чонгука остро выделяется, затемнено его лицо. Чимину как никогда хочется подойти, разглядеть его теперь по-другому — с высоты знания, что между ними всё официально. Есть принимающий отец, озлобленная тёща. Коснуться Чонгука почти легально, если бы только не было так ужасно неловко.

Шагая босыми ногами по мягкому полу, Чимин подходит, становится рядом, но смотрит не на город, а на Чонгука. На его ровной коже отражаются блики, а в глазах Чимин снова видит море. Что-то неуловимо серо-голубое, цвета здешней ртути, ласкающее Чонгука изнутри. Чистая и непокорная стихия в венах Чонгука, и Чимин знает, что может её обуздать. Со всей той любовью, с которой Чонгук смотрит, можно совладать. Её можно оставить только для себя, взять Чонгука за руку и не отпускать. В тишине между ними, Чимин понимает всё без слов. Это притяжение, сравнимое только с гравитацией, слияние необходимости жить и жажды нового, неизведанного. Чонгук познал в этом мире всё, и его тянет дальше — к миру в сердце Чимина, разрушенной Земле в его сознании.  

Планете, на которой Чимину придётся вернуться, а Чонгука — отпустить.  

— Почему ты не нашёл кого-то больше похожего на себя?  

— Они не знают, что мне нужно, — смотря с нежностью и вызовом, отвечает Чонгук.

—  А это было обязательно, вываливать всё на своих родителей?

Сама невинность, Чонгук непонимающе моргает.

— А что в этом такого?

— Ты всегда рассказываешь своим родителям всё? — так же не понимая, мотает головой Чимин.

— Конечно, а ты разве нет?

— Я не говорил со своими родителями больше двадцати лет, — хмыкает Чимин, опустив взгляд. — И не стал бы рассказывать им обо всём, что делал с тобой.

— Мне очень жаль.

Быстро возвращая взгляд на Чонгука, Чимин видит его печальное лицо, и сразу же мотает головой снова, кладёт руки на плечи, жестом убеждая, что всё в порядке. Чимин плохо помнит свою семью, это и не нужно. Его новая семья — космос и звёзды, и он знает, что там, на Земле, его ждут с хорошими новостями. Он улыбается. Сейчас ему не нужно ничего, кроме Чонгука и его любви. Любви этого мира и идеалистичного представления, что он сможет найти себе место здесь.

— Когда вернешься на Элиор, — шепчет Чонгук, — дай мне знать?  

Чимин улыбается.

Его ладони ложатся на талию Чонгука.  

— Хорошо.