Крохи призрачной надежды, зародившиеся в душе парня за те пару минут бега к свету исчезли вместе со всем вокруг в один миг. Словно кто-то за кулисами нажал кнопку, и на сцене отключили освещение. Возможно, прямо сейчас на месте действий для него готовят декорации. Иначе, как спектакль с Ричардом в главной роли, все это было тяжело назвать. Только главный герой еще даже не представлял, сколько актов этой пьесы для него подготовлено.

Тьма, хранящая в себе в себе все секреты, все мысли и все страхи, пугает. Не зря человечество с самого своего начала боялось темноты. Ведь в эти моменты ты остаешься один на один с множеством мыслей, воспоминаний и переживаний, которые могут являться основой того, что можно увидеть, вглядываясь в темноту. Что уже говорить о детях, фантазия которых дополняет и преувеличивает те причудливые образы, тени на стенах. Руками крепко схватившись за голову, парень пытался унять головную боль. Пульсации, заостренным кинжалом пронзающие голову, не давали Ричарду даже подняться с пола. Стук в ушах, в голове, во всем теле. Казалось, что сейчас он не выдержит и бездыханно упадет на пол. Или что это у него под ногами?

Но, видимо, в плане его смерть указана другим числом: рассудок в несколько секунд прояснился, а головная боль постепенно начала проходить, через пару минут полностью сойдя на нет. В беспроглядной тьме начали появляться разноцветные огни: красные, желтые, оранжевые. Их расположение не было хаотичным, они, чередуясь, находились на одинаковом расстоянии друг от друга, по кругу. Когда пелена черноты спала словно занавес, красочными огнями оказались прожекторы, направленные прямо на центр помещения. Привыкнув к слепящему свету, парень едва смог понять, что находится на цирковой арене. Над головой, где-то высоко, находился купол. Было чувство, что находиться он настолько высоко, что не отличить, где находиться купол, а где уже чернота. Ровными рядами его окружали трибуны, беспрерывной лентой замыкающие внутри себя. Пока еще не успел сознание не очень прояснилось, места для зрителей наполнились людьми в белых костюмах и таких же белых масках, почти полностью закрывающих лица. Театральные маски, на которых застыли неестественные улыбки, пугали до жути. Единственной открытой частью маски каждого человека были отверстия для глаз. Наверное, только по ним можно было отличить кого-то из массы одинаковых, скрытых за масками лиц. Но даже просто смотреть в широко раскрытые глаза с безумным блеском не было ни капли желания.

Их возмущенные возгласы с каждой минутой становились все громче. Они словно требовали себя развлекать, будто Ричард — это клоун, обязан это делать. Ослепление ярким светом прожекторов сменилось оцепенением, кровь застыла в жилах, глаза судорожжно бегали по трибунам в желании уцепиться хотя бы за что-то кроме безумных глаз. Находясь в полной растерянности, парень крутился вокруг себя, испуганно пытался найти заветную дверь, чтобы убежать отсюда подальше. Из общего гула, стоящего на арене, Рич лишь изредка мог различить фразы наподобие «Давай!» или «Чего стоишь?». Уже совершеноо серьезно подумав о побеге, заключенный пробежался глазами по трибунам и все же не нашел выход. Обычно среди сидячих мест есть как минимум два прохода из-под купола цирка, чтобы зрители могли покинуть зал после представления. Но сейчас их нет. Просто нет и все. Словно все эти люди появились здесь из воздуха. Такого же не могло быть, да?

— Чего они от меня хотят? — прошептал себе под нос Уоттс, испуганно встречающийся глаза со зрителями. Глаза были единственным, что он мог увидеть в них, но наверное они были и самым ужасающим.

Вдруг прожекторы погасли, погрузив арену в темноту. Ричард уже подумал, что это все закончилось, и был готов спокойно выдохнуть, как свет снова залил помещение. Но теперь что-то изменилось. Не в помещении, не в людях. А в самом «гвозде программы». Гам среди зрителей прекратился, и их взгляды заинтересованно устремились прямо на Рича. Осматривая себя в непонимании происходящего, первое, что увидел тот, были белые брюки на ногах. Снова растерянно окинув взглядом публику, парень посмотрел на свое тело и понял, что на нем, как влитой, сидит ярко-белый пиджак поверх такой же белоснежной рубашки. В голове уже пронеслись самые ужасные мысли, от чего руки самовольно потянулись к лицу. Холодное и гладкое. Пластик. Как у них всех. Откуда? И… За что?

В мыслях Ричарда уже пронеслось то, что он не собирается больше ни секунды держать у себя на лице белоснежный кусок пластика. Но в отличие от других людей, маски которых крепились к лицу с помощью резинки, обхватывающей голову, на маске Уоттса не было столь очевидных креплений. Его маска словно срослась с кожей лица, стала с ним единым целым. Сердце паренька забилось еще сильнее. Он в панике водил по краям маски руками, ища способ снять ее. Но это не давало совершенно никаких результатов. В голове пронеслась сумасшедшая мысль, которая и вправду таковой являлась была.

Пальцы впились в острые края пластика, со всех сил пытаясь его сорвать. Пока руки пытались стянуть маску, намертво закрепившуюся на лице, из-под краев пластика начали медленно стекать алые дорожки, капли крови падали вниз, глухо ударялись о покрытый мягким покрытием пол. Ричард пытался ногтями поддеть маску, но только доставлял себе еще большую боль, нещадно пронзая кожу прям до самой плоти почему-то очень острыми ногтями. Теперь кровь текла немного сильнее, стекая по руками и белоснежному костюму, а под ногами Уоттса постепенно образовывалась маленькая лужица густой темно-красной жидкости. Несмотря на адскую боль, парень продолжал попытки сорвать с себя «лицо», будто его пребывание поверх настоящего доставляло больше боли, чем те рваные раны, которые он оставлял на своем лице в пробах избавления от маски. Ухватившись за край под подбородком, он ненадолго затаил дыхание, а после резко дернул кусок пластика от себя, из-за чего послышался звук рвущейся плоти, а после и громкий, наполненный болью крик. В этом истошном крике можно было даже не услышать глухое падение запятнаной кровью маски. Беелоснежные брюки и пиджак уже давно покрылись алыми разводами, еще до того, как Уоттс упал на колени, сужорожно прикасаясь к голому мясу на лице.

Маска с натянутой улыбкой, повернутая к нему и залитая кровью словно насмехалась над его болью и сраданиями. Весь, с головы до самых ног, он был покрыт кровью, которая у начала сворачиваться, становясь вязкой и липкой. Как только, после последнего резкого движения, маска вместе с кожей упала на пол, руки парня самопроизвольно коснулись ноющего от боли лица, а потом без лиц упали в лужу крови под ногами. Подняв на публику разбитый взгляд, он увидел их безразличные глаза. Шоу, которого они так просили, произошло, но совершенно никакой реакции на него не было. Еле сумев найти силы подняться с болота собственной вязкой крови, Уоттс вплотную подошел к трибунам, крепко держа маску перед собой.

— Вы этого хотели? Этого?! — дикими глазами бегая по одинаковым лицам, парень так и не услышал ответ. Перед глазами начало темнеть, а мерзкий металлический привкус во рту постепенно пропадал, в то время как безсознательное тело уже падало на мягкий пол.

Сколько он пролежал на арене цирка под пристальными взглядами публики? Разве здесь еще есть привычный счет времени? Возможно, он пролежал менее минуты, а возможно больше вечности, кто как чувствует время. Тем более, такое необычное, как здесь.

Веки сами начали медленно открываться под ярким светом прожекторов. Разноцветные лучи все еще были направлены прямо на Ричарда. Когда парень уже полностью вернулся в сознание, ослепляющие лучи сменили цвет на белый и плавно переместились, теперь освещая трибуны все с теми же зрителями.

Телом овладела странная слабость. Последнее, что он помнит: лужа крови под собой и кусок собственной кожи на окровавленном пластике, крепко сжатый в руке. Но сейчас ничего этого нет. Ни противной алой жидкости, ни зверски оторванного лица, ни боли. Пробежавшись едва трясущимися руками по лицу, тот снова почувствовал гладкость настоящей кожи. Мягкой и теплой, полная противоположности пластика. Маски он не ощутил, и это все, что он хотел бы сейчас узнать. Это все походило на какое-то безумие.

Постепенно поднявшись на ноги, Рич окинул беглым взглядом свое тело. Из одежды на нем было что-то похожее на униформу, выданную в тюрьме, а не белоснежный костюм. Почему-то от этой мысли ему немного полегчало — неужели все закончилось? Безликая форма словно намекала, что сейчас все внимание нацелено не на него.

Достаточно странная тишина зависла под куполом цирка. Первое время Ричарду это нравилось, ведь он смог хоть немного успокоиться и прийти в себя, но потом это стало напрягать. Уж слишком тихо здесь было. Зрители снова уставились на парня, чего-то ожидая. Но не того, чего в прошлый раз. Сейчас они жаждали лишь заполучить его внимания, чтобы во всей красе показать свою часть «выступления».

Продолжая ходить по арене и думать, что делать дальше, Уоттс продолжал удивляться тому, что все эти люди выглядят совершенно одинаково. Даже не за счет одежды или масок: у всех них была похожая форма тела. Интересно, где человек, с которого были сделаны все эти клоны? Как-то остановившись на глазах одной девушки, сидящей в первом ряду, парень имел глупость заглянуть в них. Широко раскрыты, с все тем же безумным блеском и слишком расширенными зрачками. «Просто так такие глаза не будут у человека», — подумал Ричард и не ошибся.

Девушка смотрела словно сквозь него, совершенно не обращая на Рича внимания. От такого его пробрал озноб — это достаточно жутко, когда на тебя смотрят безумным взглядом, да еще и сквозь тебя, будто у тебя за спиной какое-то чудище. Парень обернулся посмотреть, что происходит у него за спиной, и застыл на месте, когда увидел, что люди на трибунах тянут руки к своим лицам, точно так же, как он в свое время. Что-то глубоко внутри кричало, что все это ничем хорошим не закончится. И внутренний голос парня снова оказался прав. Медленно притронувшись к маскам, публика синхронно начала легкими движениями провела по белоснежному пластику, и в том же темпе начала их снимать. На удивление, у них это получалось на порядок быстрее и безболезненнее, чем у Рича. Их маски при малейшем желании обладателя оказывались в руках, оголяя лица.

Лучше бы эти белые пластиковые куски оставались на своих местах. Лица, которые открылись взору, как только все люди скинули маски, не были тем, что каждый хотел бы увидеть. Не то чтобы это были какие-то дефекты или изъяны. Лиц, как таковых, вовсе не было. У кого-то это было просто нечто, изувеченное глубокими ранениями и шрамами, у кого-то — плоть, покрытая гнойными волдырями и отвратными подтеками желтоватого оттенка. У некоторых лица буквально слезали: части кожи вместе с плотью отслаивались, отрывались и с мерзким хлюпающим звуком падали на пол. Чьи-то лица были покрыты трещинами, которые часто украшали лица старых фарфоровых кукол.

Ричард просто морально не был готов увидеть подобное зрелище. На кого не взгляни — урод с чем-то наподобие лица и на контрасте слишком нормалными глазами, которые все так же уставлены на парня. Он испуганно осматривал каждого человека, и постепенно ему становилось все хуже: рвотные позывыусиливались с каждым новым лицом, да и глаза просто отказывались на такое смотреть, то и дело отводя взгляд то вверх, то вниз, лишь бы не видеть то, что происходит между. Арена наполнилась разнообразными звуками. Капание гноя и крови, шлепки лоскутов кожи об пол и треск дополняли и без того «чудесную» картину.

Все происходящее продлилось не более пяти минут. В это время люди просто сидели на местах, показывая свои уродливые лица. Но потом, будто насмехаясь, каждый взял свою маску и надел ее обратно, платками вытерев последствия представления на все еще открытых участках кожи. Их одежды были так же испачканы, но такое чувство, будто это совершенно никого не волновало: никто даже не посмотрел на пятна. Все снова уставились на сцену, но уже не ожидая шоу. Громкие аплодисменты заполнили помещение. Причина их возникновения была непонятна Ричарду, да и ему уже было все равно. От множества хлопков, барабанной дробью бьющих по ушам, у Рича снова жутко заболела голова. Пульсации под висками, словно под всей головой не давали ему собраться и понять, что происходит.

Уже знакомый Уоттсу черный туман снова густо затянул зал. Исчезло все: люди, арена, огни. Наконец-то облегченно выдохнув, Рич сел на пол, уставившись в одну точку где-то во тьме. Головная боль опять начала отступать, а туман постепенно рассеиваться, давая начало новому акту пьесы.