Салли
Открываю глаза и понимаю, что очень хочу их закрыть. Потому что сам факт того, что глаза открыты вызывает нестерпимую боль. Во рту тяжелый химически-металлический привкус, пить хочется невыносимо. Сначала я думаю, что весь дискомфорт состоит только в этом. А потом становится ясно, что хоть мои руки и ноги в принципе двигаются, сделать я ими ничего не могу. Потому что привязана.
Глаза все-таки приходится открыть. Опустив взгляд ниже, понимаю, что распята в форме звезды на низкой холодной пластине с желобками по бокам, напоминающей стол в морге, где вскрывают трупы. Думать о трупах как-то не очень приятно, поэтому я принимаюсь думать о другом. Понимание своего положения ужасом пробирается в сознание. Не просто так меня же тут разложили. Руки привязаны над головой, ноги — к ножкам стола. К кому-то я попала, и этот кто-то явно не в ладушки со мной собирается играть.
Тянутся мучительные минуты ожидания. Кто и что за участь мне приготовил? В голове вспыхивают разные нотации и предостережения, которые я обычно игнорирую.
«Салли, почти все в нашей семье — дивергенты. Это надо тщательно скрывать, даже тщательнее, чем-то, что мы лидерские родственники. Я научу тебя, как можно обмануть тест, но ты должна быть осторожна».
«Никогда и никому не говори и не хвастайся, кто у тебя родственник. Ты можешь стать предметом шантажа, тебя могут похитить, с целью влиять на твоего дядю».
«Парень тебя и спрашивать не будет особо, а уж если Бесстрашный, то ты можешь и имени его не узнать. Так что, если так случится, расслабься и постарайся получить удовольствие. Будешь сопротивляться, будет больнее».
«Я тебя предупредил. Ходи по Бесстрашию осторожно. Билли не такой плюшевый, как кажется».
Кто же меня поймал? Охотники за дивергентами? Похитители? Насильники? Билли?
Последнее — самое дебильное. Билли, конечно, придурок конченый, но он на такое не пойдет, у него кишка тонка. Кто же такой бесстрашный, что похитил меня?
Сколько я так уже лежу — не знаю, счет времени я теряю постоянно, отвлекаясь на попытку осмыслить свое положение. Поэтому, когда в подвал вваливается Билли со своими прихвостнями-ублюдками, у меня не остается сил даже удивиться.
— Ну, что, червяк, попалась? — глумливо выдает он, гаденько ухмыляясь. — Теперь ты не такая крутая? Что, язык колючками зарос или дар речи потеряла от страха?
— Билли, это ты страх, кажется, потерял, а может, ты его и не имел? Потому что, обычно, твой страх тебя имеет?
Лицо Билли искажается, рот выгибается в противном оскале, что сразу мне напоминает гиену — мерзкую, вонючую, питающуюся падалью. Парень вальяжно подходит ко мне, скользит по телу взглядом. Глаза становятся масляные и мерзкие. Наотмашь бьет по лицу так, что рот моментально наполняется кровью.
— Что, Билли, не ударив слабую, обездвиженную девушку, не сможешь нормально подрочить? В поединке ты со мной боишься встречаться, да?
— Ты можешь сколько угодно зубоскалить, червяк. Сегодня ты будешь очень жалеть, что не сдохла. Будешь вымаливать пулю в лоб, для облегчения своей участи.
— Ты не можешь убить меня, меня будут искать, найдут и тебе очень не поздоровится, придурок. Ты понимаешь, во что ты влез?
— Это ты не понимаешь, кто стоит за мной, скотина блядская! Мне все сойдет с рук, ясно? Все! — Мне прилетает еще один удар, потом еще и вот удары сыпятся нескончаемым потоком. В голове становится мутно и противно звенит, боли я почти не чувствую, только ощущаю, как теряются силы. Сознание уже собирается покинуть меня, когда…
— Хватит! Довольно! — раздается чей-то гневный окрик. — Хватит, Билли. Девчонка нам нужна в сознании. Ты же не хочешь ебать бревно? Нужно, чтобы она все понимала и ощущала, не так разве?
В затуманенное сознание с трудом воспринимает доносящиеся до слуха слова. Я пытаюсь открыть глаза, получается плохо, левый глаз почти заплыл, правый еще немного видит. Смотрю на человека, стоящего у входа: небольшого росточка, намечающаяся лысина. В очках. В синем костюме. Что здесь делает Эрудит? И какого хрена вообще…
Только сейчас я понимаю, что в комнате довольно много народа. Кроме Билли, тут еще порядка двадцати парней Бесстрашных, примерно одного с Билли возраста. У всех парней на шее завязаны белые галстуки. Если бы не форма Бесстрашия, они напоминали бы искренних в таком прикиде. Что тут происходит-то?
— Кто вы и что вам нужно? — спрашиваю, стараясь говорить твердо.
— Кто я, тебе знать не надо, достаточно того, что ты видела меня. А что нам надо, ты и так узнаешь, наши мальчики тебе покажут. Приступайте, ребята.
Бесстрашные обступают меня, распятую на кровати, полукольцом, лица у всех не предвещают ничего хорошего. Что у них тут за секта? Билл подходит ко мне, разрезает ножом футболку, сильно порезав мне грудь. Черт, больно до того, что хочется шипеть. Но я лишь стискиваю зубы. Ясно, конечно, чего им от меня надо, паника вползает в душу едкой струйкой. Я обездвижена, ничего не могу с этим сделать. Непроизвольно дергаюсь, а потом принимаюсь извиваться на столе, чтобы проверить насколько крепко они меня связали.
— О-о-о, до этой дуры, наконец, дошло, зачем она здесь! — почти радостно блеет Билли. — Мы отымеем тебя, червяк, а потом сбросим в пропасть. Никто даже не чухнется, неужели ты думаешь, хоть кто-нибудь пожалеет о том, что тебя больше нет? Матери твоей на все наплевать после убийства… то есть, ой, прости, смерти твоего папашки, Крис сгинул. Джош тоже. Матт и Ник катаются на своих мопедах, им и дела нет до тебя. Эван запал на классную курочку, которую тоже надо будет приобщать к нашему делу. Так что, если ты надеешься на своего влиятельного родственника, то ему тоже по большому счету на тебя насрать. Ну покончила с собой племяшка, что тут такого?
Лицо Билли придвигается к моему так близко, что я чувствую его дыхание. Вот странно, от него пахнет мятной жвачкой и пивом, не очень противный запах, но у меня он вызывает тошноту.
— Так что, у тебя один выход, чтобы облегчить свою участь, червячок. Ты можешь расслабиться и получить удовольствие, пока мы тебя имеем по кругу. А потом мы будем потрошить тебя заживо, сольем всю твою кровь и будем наблюдать, как жизнь медленно покидает твое тело… Здорово, правда?
Говоря все это, Билли оглядывает меня опять и тянется к моим брюкам. Поигрывая ножичком, дабы насладиться моментом, он неторопливо оттягивает стальным лезвием пояс и резким движением перерезает ткань. Нож проходится сначала по одной штанине, потом по другой. Нисколько не осторожничая, лезвие оставляет на моих конечностях длинные порезы. Рывком сдергивает с меня штаны, оставляя в одних трусиках.
— Вы только посмотрите на это! — Билли, как заправский оратор оборачивается и обводит меня рукой, словно представляет на суд общественности шедевр. — Червяк надел красивые трусы. Ты ждешь, что кто-нибудь тебя выебет, сучка? Для этого надела столько рюшечек? — Ублюдок подцепляет мои кружавчики лезвием, на этот раз порезав низ живота и окрасив белую ткань кровавым орнаментом, заставляя меня шипеть сквозь сжатые зубы. — Тебе они больше не понадобятся. А трахать тебя ради удовольствия никто не захотел бы, червяк. Потому что это уже даже не зоофилия — трахать червяков.
— Что ж ты глумишься тогда, ублюдок говнохуйный? — выплевываю ему в лицо. — Чего время тянешь? Или у тебя не встает без предварительной беседы? А может, ты у нас по мальчикам?
Лезвие взлетает, оставляя на щеке глубокий кровоточащий порез. Билли приставляет нож к моему горлу.
— Ты меня лучше не беси, блядская девка. Не то мы сделаем с тобой кое-что похуже, чем групповуха…
— Что-то дальше разговоров у тебя дело-то не идет. Впрочем, ничего нового…
Сохранять присутствие духа все сложнее. Очередной удар по лицу, уже почти не контролируемый, выдает раздражение и гнев идиота. Совсем не умеет держать себя в руках. Может, если посильнее разозлить он меня просто убьет?
— Даже не надейся, хуесоска. Я тебя не буду убивать. Есть вещи гораздо мучительнее смерти, после которых смерть кажется избавлением. И ты будешь умолять о смерти, когда узнаешь, что это такое.
Ожидание боли хуже, чем сама боль. Чего-то он выжидает, чего-то он хочет. Стоит, упиваясь моей беспомощностью и своей властью надо мной. Чего он ждет?
— Давай, червяк. Начинай умолять меня. Просить. Унижаться. Сделай это и участь твоя будет легче, я обещаю…
Я набираю полный рот слюны, смешанной с кровью и выхаркиваю все это ему в лицо. Понимаю, что он меня готовит для чего-то и убивать меня ему нельзя. Значит, надо вывести его так, чтобы он совсем потерял контроль.
— Ну все, блядина, ты доигралась со мной, — Билли окончательно теряет человеческий облик. — Ты еще и сейчас умудряешься выебываться, тебе что, совсем не страшно? Рей, подай мне выпивку!
Мальчишка, может, чуть помладше Билли, подает ему бутылку с длинным толстым горлышком. Он откупоривает ее, отпивает добрый глоток. Ножом разжимает мне челюсти, вливает в меня содержимое так, что я чуть не захлебываюсь. Алкоголь попадает в дыхательные пути, вызывая надсадный частый кашель. Говнюк поливает меня едко пахнущей жидкостью. — Устроим барбекю, червяк? Пощекотать тебя огоньком?
Чиркает спичка, мою руку охватывает пламя и через секунду конечность начинает выжигать боль. Терпеть это совершенно невозможно, и я корчу, кричу на ультразвуке, наверное, потому что сама своего крика я не слышу. Слезы уже не сдерживаемые, струятся по щекам, пахнет палеными волосами. В следующую секунду на меня направляется струя из огнетушителя, опаляя противным порошком.
— О, вот и первые слезки. Умеешь, когда надо, а червяк? Подпаленный червяк! — оскаливается Билли, остальные выдавливают ухмылки. Вот ублюдочные твари, ну погодите, каждому приду после смерти призраком и посажу голой жопой на осиное гнездо. Бли-и-ин, как же больно-то, как печет все от этого идиотского порошка.
— Тебя кажется заклинило, обрезок ублюдочный, — хрипло шиплю я, почти теряя сознание от боли. — Пластинку смени уже…
Билли подходит ко мне, допивая из бутылки пойло. Пристраивает горлышко между ног и старается протолкнуть его внутрь меня. От мысли, что он делает со мной, мне так плохо, это все так унизительно. Я начинаю извиваться, изгибаться, чтобы не дать ему это сделать…
— Ну что, тебе достаточно предварительных ласк, дорогая? Хочешь уже полного проникновения?
— Свиной спермы тебе в жопу, Билли. Надеюсь, когда ты попадешься, тебе твой собственный хуй засунут в глотку и заставят съесть.
— О-о-о, жаль, да, что ты этого не увидишь?..
В комнату входит человек; на нем черный костюм, белая рубашка. Искренний? Этот-то что тут забыл? Что это за контора у них такая?
— Простите, я опоздал немного. Целку оставили мне?
— Да, сэр. Она готова.
Билли чуть ли не приседает, чуть ли не кланяется. С ума сойти, кто все эти люди?
— А чего она такая пораненная вся? На лице порез, на руке ожог… Вы чего мне порченый товар решили подсунуть?
— Девку надо было усмирить, сэр. Но мы с ней ничего не сделали, чтобы вам не понравилось. Она не будет сопротивляться, она уже достаточно измотана. Вам оставить ее привязанной? Или она должна быть свободна для церемонии?
— Нет, сопротивление оставим на потом, — человек снимает пиджак, аккуратно вешает его на спинку кровати. В руках у него длинный предмет, похожий на меч, только затупленный на конце, черный, блестящий. Человек подходит ко мне с этой штукой в руках. Пристально смотрит. И вот тогда мне становится страшно. Пусть уж лучше Билли с его издевками, чем этот спокойный человек с длинной штукой в руках…
— Ну, что, — обращается он ко мне, — по хорошему или по плохому?
Я дергаюсь на своем ложе, стараясь как можно крепче сжать зубы и вертеть головой. Он подходит к изголовью, его мерзкая хуйность прямо у меня перед носом. «Искренний» гладит меня по голове, спускается рукой по шее на грудь и все ниже и ниже… А я как могу, уворачиваюсь.
— Не сопротивляйся, будет только хуже. А может, тебе понравится? Многим нравится!
От омерзения я нахожу в себе силы только мотать головой из стороны в сторону до тошноты. Может, если я сблюю на него, он отстанет от меня? Зажмуриваю глаза, чтобы не видеть его, и чувствую руки у меня между ног, пальцами он лезет мне в…
— Так, она не готова, ее нужно хорошенько смазать. Я не хочу возни, давайте быстренько мне организуйте.
Некоторые парни достают свои члены и начинают надрачивать их, подходя ко мне. Господи, что же это такое тут происходит?
Никакого спасения, никаких теней я не замечаю. Потому что зажмуриваюсь, чтобы не видеть ничего — так мне мерзко от этой ситуации. Чувствую только какую-то возню и как что-то липкое брызжет мне на лицо. Потом слышится звук падающего тела.
Я открываю глаза. Два парня, в одном из которых я узнаю… Ника, размахивая длинными ножами, дерутся с Бесстрашными в белых платках. Кровь из перерезанных глоток льет как из ведра, Бесстрашные пытаются сопротивляться, но парни действуют просто молниеносно. В какой-то момент появляются еще люди, хлопают приглушенные выстрелы. Билли кидается ко мне, помыслив перерезать мне глотку, но в его спину втыкается нож, и он падает, не добежав до меня пары метров.
Постепенно комната заполняется окровавленными телами. На полу, на стене, на кровати и на мне полно тягучей липкой жидкости с металлическим запахом. Мужик, похожий на Искреннего, подняв руки вверх, жмется в углу. Некоторые Бесстрашные, что были в комнате, пока надо мной издевался Билли, тоже стоят с поднятыми руками, несколько парней держат их под прицелами пистолетов.
Ник бросается ко мне, разрезает веревки, подхватывая мое тельце. Все содержимое моего желудка, кажется, вместе с желудком, моментально оказывается на полу, прямо на лежащем там Билли. Доигрался мудохер?
— Салли, как ты? — спрашивает Ник, поддерживая меня в вертикальном положении и набрасывая свою куртку. — Что они с тобой сделали? Успели? Где больно?
— Везде-э-э, — всё, теперь можно больше не сдерживаться, — мне везде больно-о-о, — слезы текут и текут, смешиваясь с моей и чужой кровью, размазывая все это по коже, заставляя ранки и порезы еще сильнее болеть. Я вцепляюсь в брата, как в спасительную соломинку, он, даже если бы и хотел, не смог бы вырваться от меня сейчас. — Николас, что это такое, почему они это делали со мной, кто этот мужик?
— Не трогай ее, Ник, — голос низкий, вибрирует от ярости, — ей срочно в лазарет надо, там ей и окажут помощь, — голос знакомый какой-то, где я его слышала уже? — Давай, ты неси ее, мы тут подчистим все.
— Не убивайте, мы ничего ей не сделали… — блеет мужик к костюме, — поверьте, не успели.
— Ах ты урод, не успел он, — парень подходит к «костюму», доставая нож. — Мы тебе помешали, стало быть? Не волнуйся, ты уже ничего не успеешь больше никогда, ублюдок пиздосранский.
Парень мощным ударом в челюсть валит мужика с ног, начинает избивать его. Когда мужчина почти теряет сознание, парень разрезает его штаны, на манер того, как это сделал Билли со мной. Взмах ножом и половина члена мужика отлетает к стене. Мук визжит на одной ноте, а меня опять рвет.
— Вайро, оставь его для суда, пусть он там объясняет, как и что он не успел. Свяжи его и остальных, пускай вон молодчики со стояками тебе помогут. Я пойду, отнесу ее, ты только не лютуй тут.
— Ну этого обещать не могу, — с едкой ухмылкой отвечает парень. Блин, а ведь это он меня предупреждал насчет Билли. Вайро знал, что Билли входит в какую-то секту? — Иди уже, уноси девку отсюда, пока она тут все не заблевала…
Ник подхватывает меня под коленки и под спину, тащит в лазарет, лечить. Я прижимаюсь к нему, надо же, всегда думала ему на меня наплевать совсем, а он меня спас, вместе с Вайро.
— Тихо, тихо, не плачь, сестренка, все хорошо. Они, правда, с тобой ничего не успели сделать? Прости, что мы опоздали, мы должны были раньше появиться, но задержались, тут такое… еще и… не знаю как сказать, просто…
— Ник, что случилось? Что-то с мамой?
— Не с мамой, с мамой все хорошо… Мась, ты только не… Я знаю, что…
— Криса нашли? Он умер?.. Что, Ники, не тяни, мне и так плохо!
— Матт… Он разбился, исполняя трюк на площадке… Он…
— Насмерть? — к физической боли примешивается и душевная. Я знала, что этим кончится, когда в чьей-нибудь семье кто-то лазает на небоскребы без страховки или прыгает с крыши на крышу на мотоцикле, рано или поздно, приходит смерть. Но все равно, знание этого не делает боль от потери меньше.
— Нет, не насмерть, но у него сломан позвоночник, — «обнадеживает» меня Ник. — Если он и выживет, он не сможет сам ходить. Мне так жаль, просто не передать…
Если он выживет, лидеры сами сбросят его в пропасть. В нашей фракции не церемонятся с инвалидами, предоставляя им на выбор гуманный или не гуманный способ избавления от своего присутствия. Сломанный позвоночник — это все равно, что умер. Слезы больше не сдерживаю, зачем. Пока Ники несет меня в лазарет, я утыкаюсь в его кожанку с заклепками, рыдая и цепляясь в него, как в детстве, когда, боясь темноты, не отпускала его от себя ни на шаг.
— Ники, побудь со мной. Мне больно. Мне страшно. Мне тоскливо. Мама знает?
— Знает. Опять закрылась, не реагирует ни на что. Мась, ты это… держись, ладно? — Ник неуклюже гладит меня по слипшимся от моей и чужой крови волосам. — Мне надо Вайро помочь, ведь нам еще перед лидерами отвечать за всю эту хреномуть…
— Ник, а как вы узнали? Как там появились? Кто эти люди? Что это за секта?
Поток моих вопросов приостанавливается доком Френки. Он принимается выгонять Ника из палаты, но прежде чем уйти, брат успевает прошептать мне:
— Это все Вайро, он у нас главный после куратора. Я сам в группе недавно, это он меня туда привел, надавав по роже, что я за тобой не слежу. Я и правда последнее время как-то… Я его уговорю, если он придет, то все расскажет. А пока пойду. Держись, Мась.
Я киваю, сдаваясь на милость дока. После процедур наваливается оцепенение и усталость. Док, подлатав меня со всех сторон, засаживает мне успокоительный укол, и я проваливаюсь в спасительное беспамятство.
***
Ник приходит через несколько дней, Вайро ему не удалось уговорить прийти рассказать все. Уж не знаю, то ли он стесняется, то ли не считает нужным, но Ник мне сам рассказывает все, что знает.
— Вайро в эту группу давно входит. У него была старшая сестра, с ней что-то сделали, он не говорит что, но ее нашли на дне пропасти. Она сначала себя порезала, а потом прыгнула — так все думали. Все, кроме Вайро. Он никак не мог поверить, что Бренда это сама сделала. После этого он совсем ожесточился, хоть и до этого лютым был. Стал искать, и в итоге вышел на тайную группу, организованную Бесстрашным, который занимается похожими случаями по всему городу. Оказывается во многих фракциях происходят такие случаи — люди кончают собой, перерезая себе вены так, что лишаются всей крови. Никто бы это не назвал убийством, если бы не этот наш куратор, которые связал все случаи воедино и вывел нас на конкретных людей. Осталось только выследить их и застать на месте преступления.
— А кто этот Бесстрашный, ты знаешь? — от любопытства меня даже лихорадит.
— Нет, мы его не видим, общается он с нами через Вайро. Подозреваю, что это один из лидеров, может быть Саймон, он бывший особист. Вайро подошел ко мне примерно год назад. Сказал, что они за Билли следят уже очень давно. Их заинтересовало, что Билли сходят с рук такие вещи, за которые другого Бесстрашного давно выгнали бы или наказали его родителей. А ему ничего. Группа стала за ним следить и никак не могла его поймать, уж очень хорошо они шифровались. Этот подвал — один из лидерских тайников. Билли стал совсем отмороженный, пытал людей, отрезал языки, уши, пальцы, мы находили такие трупы, что тебе лучше не знать.
— А вы просто не могли Билли и его прихвостней подстеречь на улице и грохнуть?
— И пойти под суд Искренних? И на казнь? Ты знаешь, что бывает за убийство Бесстрашного по беспределу?
— Знаю, но ведь это же за дело…
— Ну так это надо еще доказать, что за дело. Просто так убивать Бесстрашных нельзя никому. А если есть кто-то мертвый, значит, за это надо кому-то ответить. Так что…
— Но кто они, что за секта-то?
— Достоверно только Вайро об этом знает. Насколько я понял, они держат Билли в качестве исполнителя всяких неприятных поручений, когда надо кого-нибудь устранить, напугать, или шантажировать.
— Да кто они-то? Вы знаете с кем имеете дело?
— Если честно не очень. Кто-то из лидерской верхушки. Сколько у них таких групп, я не знаю, Билли одна из многих, которые удалось накрыть. В какой-то степени, это была ловля на живца, хоть Вайро и предупредил тебя, чтобы ты не выпендривалась с Билли и была осторожна. Вот какого хрена ты ночью поперлась в Яму?
Я закрыла рот ладонью. А где Ким? Что с ней случилось? Я пока была на транквилизаторах, совсем обо всем забыла…
— Николас… А Кимберли вернулась? Она где?
— Ким в патруле, как обычно. А что? Она пропадала? Чего я не знаю? От Криса что-то слышно?
— Ей показалось, что она видела Криса среди изгоев, пошла туда ночью после отбоя, я должна была сидеть на рации, но меня в тот вечер схватили…
— Та-а-ак! Опять влезла в какую-то хуйность! Салли, ты что не понимаешь, какую опасную вещь вы затеяли! Почему не пришли к Эвану или хотя бы ко мне?
— Эван был занят! Тебя я не видела полгода уже, до недавнего времени! Меня даже с днем рождения поздравили вот таким вот оригинальным способом! Куда и к кому мне было еще соваться, тем более что мы не знали зачем Крис показался именно Ким, может он прячется! А Эван должен был доложить об этом лидерам, если бы мы ему рассказали!
— Но переться ночью, одной, к изгоям, в неизвестность…
— Я знаю, рискованно. Ник, найди Ким, пусть она придет ко мне, почему она до сих пор не нашла меня?
— Ты до суда не можешь ни с кем общаться. Только после суда. Таковы правила.
— Но ты сможешь узнать у нее про Криса! Встретилась она с ним, что он сказал! Ладно, Ники?
— Хорошо. Вломлю ей только по первое число и спрошу…
— Смотри, чтобы отдача не замучила.
***
Вайро все-таки заходит ко мне. Только теперь мне удается разглядеть его хорошенько. Очень высокий, почти как Расти, накачанный, красивый, вообще-то. Вот только глаза у него очень жесткие. Холодные, гневные. Я опасаюсь таких, от них не знаешь чего ожидать.
— Ну что, Кнопка, остались вопросы? Или ты обещаешь мне больше не нарываться на неприятности и разбежимся по своим делам?
— Вайро, прости что не поверила тебе. Я тебе очень благодарна, ты себе даже не представляешь как. Только не надо называть меня Кнопкой, ладно?
— Ладно, не буду. А ты будь осторожнее.
— Ты знаешь, кто эти люди? Как такое возможно? Что наши лидеры говорят?
Вайро подходит ко мне, садится на стул совсем рядом со мной. Коротко оглянувшись на дверь, наклоняется совсем близко.
— Салли, слушай внимательно. Этим людям официально все сойдет с рук. Никто их судить не будет, потому что они сами принадлежат к лидерской верхушке. Наша группа занимается зачисткой таких людей, и даже если со стороны все будет выглядеть как будто это все замяли, знай, мы за тебя отомстим, ясно? Не вздумай ничего такого, тем более, что мы успели… Обещай, что не сделаешь с собой ничего…
— Вайро, все нормально. Я не нежная фиалка, противно, конечно, но не смертельно. Отомстить я хотела бы очень, это ужасно, если с кем-нибудь еще такое сделают. Еще раз, спасибо тебе. Но кто они и чего они хотят? Они не просто хотели меня изнасиловать, они хотели совершить какой-то обряд… Билли говорил, что они выпотрошат меня.
Вайро сильно сжимает челюсти, а взгляд становится такой яростный, что спина холодеет.
— Этого я и боялся. Значит, все-таки обряды, не простое насилие. Я слышал о таком, проводятся обряды, связанные с насилием физическим и духовным. Эти люди верят, что отнимая жизни у невинных людей, становятся сильнее, верят, что, заключая сделку со смертью, получают некое могущество в отношении других людей. Мы стараемся, делаем все, чтобы как можно быстрее найти их всех. Мы все равно убьем их, это только вопрос времени. Идет это все точно из Эрудиции, мы всех их найдем, даже не сомневайся.
— Я даже не знаю, что сказать. Ужас какой-то… Вайро, спасибо, что спас меня…
— За такие вещи спасибо не говорят. Я тебя сейчас спас, ты спасешь еще кого-нибудь в своей жизни. И так по цепочке. Будь сильной.
Так же стремительно, как подошел, он, кивнув, уходит. А у меня смешанные чувства. С одной стороны, все это ужасно, конечно, на щеке шрам теперь останется, Билли надо мной поиздевался, какой-то Искренний чуть не убил каким-то странным способом, обряды связанные со смертью… и ничего ему официально не будет. Но с другой стороны… Странно, но до этих событий я чувствовала себя совершенно одинокой. А эта ситуация показала, что Ник беспокоится обо мне, и у меня есть что-то наподобие друга, которому не все равно, что со мной будет, следит, чтобы мне не сделали плохо… Чувства все перемешиваются, горечь с восторгом, унижение с радостью. Короче я совсем запуталась, лучше посплю.
***
Когда ко мне заходит Эван, душа моя убегает сначала в пятки, а потом поднимается к горлу, и дыхание сбивается, не продохнуть. Взгляд его не предвещает ничего хорошего.
— Давай, Салли, начнем с того, почему ты мне не сказала, что Билли тебе угрожал? Как так вышло? — гневно глядя на меня, вопрошает братец.
— Потому что я сама могу разобраться с Билли.
— И что? Разобралась?
— Нет, — отвечаю, а глаза наполняются слезами, — это он со мной разобрался…
— Так, меня ты своими соплями не прошибешь. Я на эти уловки не реагирую, Салли, я не Крис. Давай, говори мне, как вы с Кимберли додумались ночью! Одну! Отпустить ее к изгоям?! Я хочу узнать каким дерьмом вместо мозгов вы думали?!
— Эван, миленький, хороший, любимый, что с Крисом и Ким? Ну скажи мне, пожалуйста! Я от неизвестности умираю тут…
— Ох, Кнопа, какие же вы дуры бабы! — вздыхает Эван и присаживается на мою кровать, опираясь руками на колени. — Все нормально с ними. Когда я обнаружил, что Кимберли нет, стал вспоминать, где мы были последние рейды, что видели. Мне тоже один из изгоев показался на Кристиана похожим, но я сначала решил, что это галлюцинация. А вы, дурищи, бросились в омут с головой, нет, чтобы мне сказать…
— Ты был занят, принося счастье зеленоглазым красавицам…
— Салли, уймись! Ваше дело могло подождать и до утра, между прочим!
— А почему ты мне это говоришь? Выговаривай Ким! Ты Криса видел? Ну скажи, пожалуйста!
— Видел. Нашел их в башне Баллрума. Кристиан живет возле Дружелюбия, в лесах. Мы организуем место встречи тут, в Бесстрашии, в лидерских подвалах, где нет камер. У него есть план, но он требует тщательной подготовки, а если мы будем часто отлучаться из фракции, рано или поздно за нами организуют слежку. Так что встреча тут — это самый лучший выход. Главное, не проговорись никому.
— Эван, ты за кого меня держишь? — я еле могу удержаться, чтобы не прыгать прямо в постели. Наконец-то я увижу Криса! Как я соскучилась!
— За глупую маленькую девчонку, которая вечно куда-нибудь влипает, — с улыбкой говорит Эван, и я понимаю, что он меня простил.
Не, ну, а что, правда…
***
С Расти мы не виделись два месяца. В школу я не хожу, лечу свои болячки, а потом не хочу никого видеть. Все-таки этот весь ужас оставил во мне какой-то надлом, и даже встреча с Крисом, его гнев и беспокойство за меня, счастливая Ким и постоянно улыбающийся Эван, обжимающий при любой возможности свою девицу, не радуют.
Мне тоже хочется любви. Ну или хотя бы… На Расти я уже реагирую спокойнее, невозможно все время быть на пике, да и безответное желание тоже не добавляет оптимизма, просто стараюсь реже с ним встречаться. Часто вижу его в школе, но прячусь от него. В моих тренировках он больше не нуждается, на самом деле он отлично держит форму, у него есть наставники по разным видам борьбы. А мне тяжело его видеть, потому я и бегаю от него.
Но он все-таки меня вылавливает. В прямом смысле, подстерегает, когда я выхожу из корпуса, где у детей всех фракций проходят совместные занятия, и подхватывает меня поперек талии.
— Попалась! Ты долго от меня бегать будешь, Салли? Что у тебя случилось? Мне сказали, что ты заболела, а потом я несколько раз видел, как ты от меня сбегаешь. Ты больше не хочешь заниматься? А как же тренировки? Ты обещала поучить меня в тире…
— Прости, много всего случилось за последнее время, и я просто не готова была с тобой заниматься. Один из моих братьев разбился недавно на мото, теперь он лежит обездвиженный и никто не знает что с ним делать…
— Откуда у тебя шрам на щеке, — нахмурив брови и сощурив глаза, серьезно спрашивает Расти. — Кто-то напал на тебя с ножом?
От воспоминаний сразу становится тоскливо. Блин, ну нахрена… Почему так должно было случиться, что мой первый опыт был не с тем парнем, который нравится, а с придурком Билли и неизвестным мужиком из Искренности? Да еще в мой день рождения… И пусть они не сделали ничего, но осадок-то остался…
— Кто это был, Салли? Я хочу, чтобы ты мне сказала. Немедленно! — он начинает злиться. Зря я его встретила, заговорила, надо было вырваться и убежать. Вся беда в том, что мне не хочется вырываться. Мне очень нравится быть в его объятиях, пусть всего на несколько секунд, но очень нравится…
— На меня напал Билли. С ножом, да, — конечно, всего я ему не скажу. Не хватало еще травмировать хрупкую психику Эрудита. — Братья отомстили ему, он отлеживается в лазарете. Не волнуйся со мной будет все хорошо, просто я переживаю за брата…
— Билли, значит… — не нравится мне это, черт. Как бы Расти не затеял разборок! — Вот что, приходи сегодня вечером в Эрудицию. Покажем твой шрам Джанин. У нее есть препараты, от шрама не останется и следа. Билли хуев, черт… Придешь?
У меня так много сейчас в голове мыслей, что я даже не пытаюсь их сорганизовать. Зря я ему вообще сказала. Он за меня волнуется! Хочет, чтобы у меня не было шрама! Он хочет отомстить? Да ладно, с чего бы. Хочу прийти в Эрудицию. Вот прям сейчас хочу бежать, пешком. Черт, какой же красивый, когда злится, какие у него губы, когда он их в гневе выгибает. Блин, блин, блин…
— Нет, Расти, я не могу пока. А шрам, ну это ерунда. Не страшно, если он останется.
— Ты не понимаешь. Это доказательство, что Билли победил. Нельзя этого допускать. Пусть он видит, что его попытки тщетны. У тебя ничего не должно остаться от этого нападения, ясно? Ладно, если правда не можешь, принесу тебе мазь завтра, где тебя искать? Тут же?
— Да, — пожимаю плечами, — где ж мне еще быть…
Расти наклоняется, легонько целует меня в щеку и уходит размашистой походкой. А я так и стою, глядя ему в спину. Что, черт возьми, это было?