– Ник, помоги мне! 

   Кол быстро удирал через огромное залитое солнцем поле от старшего брата. Он громко смеялся, не забывая при этом подначивать следующего за ним по пятам сердитого Элайджу, и не собирался останавливаться ни на миг, пока не добежит до спасительного края леса, где его уже ждал Клаус. Кол нисколько не сомневался в собственных силах, но если можно воспользоваться помощью брата – почему нет?

   Добежав до Клауса, Кол тут же расслабленно упал на землю за ним. Он знал – пока Клаус рядом, Элайджа не будет ругать его слишком сильно. Так было всегда: Клаус любил младшего брата и тот никогда не упускал шанса это использовать, зная – Элайджа прислушается. Кол верил – даже если Клаус будет не на его стороне – он все равно не даст его в обиду никому другому. Никогда. До самого последнего дня.

   Тот его смех стоял в ушах и теперь. Тем более теперь. Тысяча лет прошла, они все выросли и... Кол больше не просил помощи. Не хотел. Он язвил, огрызался и рвался на свободу из всех своих сил, но на этом все. Лишь иногда, в его карих глазах Клаус видел отблеск того прошлого, что давно было похоронено.

   Но сейчас... его маленький братик был мертв. Лежал на полу чертовых Гилбертов, сгоревший до самых костей. Его крик... Клаус слышал, как ужасно он кричит. Он бежал так быстро, как мог, на самом пределе своих сверхъестественных сил, но не успел. Предсмертный крик Кола он слышал до сих пор, ощущая, как он пробирает его насквозь, до самых уголков безразличной души.

   Гилберты давно ушли. Ребекка сделала вид, что забыла. А Клаус стоял здесь. Смотрел на то, что осталось. Бессмысленно. Тело, что лежало сейчас в нескольких метрах перед ним – уже не Кол. Был когда-то, но теперь его не узнать. Клаус же даже подойти к нему не мог. Лишь смотреть со стороны и вспоминать.

   – Твоя самоуверенность тебя погубит.

   Странно было слышать подобное от такого наглого и гордого Кола. Он наблюдал со стороны, как Клаус рисует. Они о чем-то спорили, и даже сами-то толком не знали о чем, просто им нравилось переругиваться и подстегивать друг друга. Ничего серьезного, просто забава. 

   – Боюсь, твой язык куда быстрее сослужит тебе дурную службу. 

   Кол рассмеялся, глядя на нахмурившегося брата. Сделал небольшой глоток из кубка с кровью и только после этого ответил.

   – Уверен, ты не дашь мне погибнуть во цвете лет. 

   – Уверен? Иногда мне хочется самому тебя убить, – только договорив, Клаус понял, что именно он сказал и кинул быстрый взгляд на Кола.

   – Почти именно так ты несколько раз уже поступал, – Клаус слышал эхо обиды в его голосе, но Кол тут же взял себя в руки и мастерски скрыл чувства за насмешливым тоном, – Всегда и Навечно, Ник, боюсь, у тебя не будет выбора, кроме как кидаться мне на выручку.

   Он не просил помощи. Он верил. После всех лет. После всего, что было, он не переставал верить в свою семью. В своего брата. 

   Зря.

   Не успел. Не смог. Не понял вовремя. Он смотрел на его тело и... не знал, что делать. Едва ли не впервые после стольких дней жизни. Ему хотелось выть. Выпустить волчью сущность и бежать вглубь леса, куда-нибудь подальше, чтобы не видеть, не помнить, не чувствовать, будто под ребрами торчит осколок стекла. От него не должно быть больно, он же всесильный гибрид, так отчего же?

   Ему хотелось убивать. Всех. Любого, кто попадется на глаза. Каждого в этом городе. Сравнять весь город с землей. Сжечь все в пепел, сделав вечной могилой для брата.

   А еще больше хотелось все исправить. Клаус столько раз его закалывал. Столько раз предавал, отбирая надежду и веру, разбивая вдребезги, а потом смотрел, как Кол собирает их заново из осколков, из самых мельчайших деталей. Из раза в раз с нечеловеческим упрямством. А Клаус... не успел.

   Клаус помнил все. Самые мельчайшие детали: вечно насмешливый голос и прищур лукавых глаз, все ссоры и угрозы. Сейчас они обжигали сильнее самого жаркого огня. Кол всегда был сам словно огонь. Горящий жизнью, неукротимый, вечно рвущийся в бой. Клаус и не думал, что однажды мысли обо всем этом могут сделать так больно, что на мгновение стало невозможно дышать.

   Так хотелось его вернуть. Но мертвые – мертвы. Кола нет. Как бы Клаус не хотел, чтобы он сейчас не сделал – его не вернуть.

   Кол не просил помощи. Но до последнего удара сердца верил.