— Нет, мне не нужна жареная собачатина, упрямая ты жестянка! — Бывалый в очередной раз ругался с генератором пищи в другом конце корабля.

Тем временем Катэ отрешённо смотрел на звёзды, устроившись на большой розовой подушке в носу «Лебедя». Ему всё никак не удавалось выбросить из головы тот разговор — или хотя бы понять, что именно его беспокоило. Почему-то само существование Робина теперь казалось… неправильным.

Нет, для Катэ не было великим откровением, что многие существа в Галактике воспринимали цвета не так, как фелодцы. Те же стрепсы с их огромными глазами способны видеть почти в полной темноте, однако до первого контакта в их языке не существовало даже самого понятия «цвет». Тогда как сквилды всегда утверждали, что основных цветов не три, а целых двенадцать. Однако ни те, ни другие не вызывали у Катэ особого интереса — как и раздражения. Ведь для их видов это было нормальным.

Но Робин нормальным уж точно не был — даже по крайне гибким меркам землян. Так почему же он вёл себя столь демонстративно, даже вызывающе? Бывалый не только не скрывал свою неспособность видеть зелёный спектр, но и бравировал этим, словно… словно этот дефект был предметом его особой гордости. С одной стороны, это даже заслуживало определённого уважения в глазах Катэ, но с другой — просто неимоверно бесило!..

Из размышлений его выдернул сам Робин, подошедший с обедом на двоих.

— Вот, как заказывал: мясо аркопса средней прожарки, — улыбнулся он, протягивая контейнер с едой. — Ты какой-то тихий сегодня. Всё в порядке?

— Да, просто этот твой «дальтонизм» у меня в голове не укладывается! — не стал скрывать Катэ, принимая свою порцию. — Как с таким ужасным дефектом вообще возможно жить?!

— Ну, как видишь, — пожал плечами землянин, присаживаясь на соседнюю подушку, — сорок три года, пока полёт нормальный. На самом деле, первые лет двадцать я даже не подозревал, что вижу мир как-то не так. А что, среди твоего народа нет дальтоников?

— Конечно же нет, — тряхнул головой Катэ, лениво ковыряя мясо вилкой. — На Фелоде такой дефект был бы смерти подобен. Фелодец-дальтоник не прожил бы и дня.

— Из-за неспособности различать цвета? — удивился Робин, откусив от какого-то странного цилиндрического пирога с мясной начинкой. — Должно быть, я чего-то не понимаю, но чем это может помешать в первый же день жизни?

— Ничем. Просто фелодцы обычно не допускают рождения детей с серьёзными отклонениями. Но даже если такой ребёнок случайно рождается, его мать скорее всего воспользуется своим… первичным правом.

— Что ещё за первичное право? — Бывалый смотрел на него с нескрываемым интересом.

— Я не удивлён, что ты об этом не слышал. Фелодцы редко распространяются об этой древней традиции перед внешним сообществом. Вряд ли ты поймёшь, но… Иногда ребёнок рождается с такими отклонениями, что его жизнь не принесла бы ничего, кроме мучений ему самому и всему прайду. В таких случаях в первые сутки жизни его мать имеет право… поглотить его, — неохотно пояснил фелодец.

— Поглотить?! — в недоумении скривился Робин. — Я надеюсь, в каком-то переносном смысле?..

— Нет, вполне буквально: сожрать, — для наглядности Катэ закинул в рот крупный кусок мяса и тут же его проглотил, не жуя. — Это инстинкт, которому подчинялись наши далёкие предки. Сейчас к первичному праву прибегают нечасто и более осознанно, однако это по-прежнему законный способ избавиться от… дефективных детей. Слепых, глухих, чёрных, неспособных ходить, умственно отсталых…

— Постой, чёрных? Таких, как ты?..

Бывалый уставился на него печальными глазами, поджав губы. Не нужно быть большим специалистом по землянам, чтобы прочесть жалость на его излишне эмоциональном лице.

— Забудь, — нахмурившись, Катэ поставил едва начатое мясо на пол и отвернулся к стене. — Мне не следовало об этом говорить…

— Эй… — Робин осторожно коснулся его плеча и медленно, но твёрдо надавил, вынуждая повернуться обратно.

— Да, моя мать пыталась меня сожрать, доволен?! — выпалил фелодец, прежде чем тот успел хоть что-то сказать. По его глазам беспорядочно метались переливы красного и белого.

Бывалый несколько секунд молча смотрел на него большими печальными глазами, а губы его дрожали, словно он вот-вот заплачет. Катэ заранее напрягся, ожидая, что тот снова набросится с объятиями или выкинет ещё какое-то чудачество. Но Робин, грустно вздохнув, лишь легонько хлопнул его по плечу.

— Прости, не хотел задеть тебя за живое своим любопытством, — слабо улыбнулся он.

— Ты не… — Катэ оборвал себя на полуслове. После такого цветопредставления сказать «не задел» было бы слишком явной ложью даже в глазах этого дефективного землянина. — Ты не тянул меня за язык. Извини, я слишком… эмоционален сегодня. Хотя в этом виноват как раз ты!

— Я? — удивился Робин. — Чем это я виноват?

— Тем, что ты сам слишком эмоционален, причём всегда! — раздражённо фыркнув, Катэ до боли оттянул прядку своих розово-голубых волос, цвет которых становился всё насыщеннее с каждым часом. — А у меня даже нет выбора, кроме как подстроиться под тебя!

— Ах, вот в чём дело, — заулыбался Бывалый. — Помнится, моя фелодская подруга жаловалась на то же самое, пока носила мои цвета. Увы, по этой части у меня выбора не больше, чем у тебя. Мы оба не выбирали, кем нам родиться. Но зато мы можем гордиться нашими неповторимыми особенностями! Я — своим уникальным зрением и страстной натурой, а ты — элегантным чёрным окрасом.

— Ага, дефекты — отличный повод для гордости, — саркастично заметил Катэ. — Спасибо, но я воздержусь.

— Ну, как знаешь… — неопределённо пожал плечами Робин, отведя взгляд.

Поначалу Катэ даже показалось, что он всерьёз обиделся. Но глядя на то, с каким энтузиазмом Бывалый взялся доедать тот странный пирог, фелодец решил не забивать себе голову и поднял с пола недоеденное мясо. Какое-то время они ели молча, и Катэ был благодарен за эту небольшую передышку, позволившую хоть как-то урезонить чуждые ему эмоции.

— Но кое-что я всё же не понял, — после долгой паузы заговорил Бывалый, отставив пустой контейнер в сторону. — Почему чёрная масть — это настолько плохо? Я слышал, что чёрные фелодцы приносят несчастья, но мне сложно поверить, что такая развитая цивилизация будет убивать своих детей из-за беспочвенных суеверий.

Катэ ответил не сразу. Он подумывал просто закрыть эту тему, но становилось очевидным, что этот чудак так просто не отстанет.

— Ты прав, дело не столько в самих суевериях, сколько в причине, по которой они зародились, — вздохнув, всё же признал он. — Как ты знаешь, мой народ очень гордится своим многоцветием. И так уж сложилось, что носители чёрного цвета ставят под угрозу всю фелодскую культуру.

— Каким образом? — нахмурился Робин, внимательно слушая.

— Самим своим существованием. Ведь чёрный цвет подавляет любой другой. Обычно дети наследуют окраску одного из родителей. Иногда с пятнами в тон второго, а изредка получается усреднённый тон. Но если один из родителей чёрный, цвет второго просто не имеет значения — за редким исключением, их потомки всегда будут чёрными, на многие поколения вперёд.

— Кажется, я начинаю понимать… У землян есть что-то подобное с цветом волос, только чаще наоборот. Например, я потомственный рыжий, — Бывалый с гордостью провёл пятернёй по своим волосам. — Значит, один из твоих родителей был чёрным?

— Нет, я родился в ничем не примечательном прайде, — пожал плечами Катэ. — Обычный матриархальный шестигранник без дублей по тону. Мать из красного рода, а отец… ну, определённо не чёрный — таких она бы ни за что не приняла в свой прайд.

Несколько секунд Робин хмуро молчал.

— Прости, но твоя мать кажется мне… довольно жестокой, — поёжился он.

— Жестокой?.. Да ни один лидер в здравом уме не поступил бы иначе! — горько усмехнулся фелодец. — И правильно бы сделал… Иначе от фелодского многоцветия уже давно остались бы одни воспоминания. Таким, как я почти невозможно продолжить свой род в многоцветном прайде — они слишком боятся «несчастий», главным из которых стало бы рождение ещё одного чёрного.

— Получается, вы от рождения обречены на одиночество? — Робин вновь уставился на него своим фирменным грустным взглядом.

— С чего ты взял? — покосился на него Катэ. — Тем чёрным, кто всё же родился и не был съеден, никто не мешает сбиваться в монохромные прайды. По молодости я даже жил в таком, хотя и недолго. Не выдержал и при первой же возможности покинул планету с шайкой третьесортных пиратов.

— Там было настолько плохо жить?

— Ну, как тебе сказать?.. — поморщившись, Катэ соскользнул по атласной подушке на пол и уставился в потолок. — Это было очень унылое сборище, каждый член которого предпочёл бы быть где угодно, только не там. У каждого была своя грустная история и прескверный характер, а всеобщее уныние постоянно нагнетало само себя. Хуже всего, что все ходили с депрессивной белой шевелюрой, из-за чего мы даже не смогли определить лидера. А что это за прайд, если никто не готов нести за него ответственность?..

— Подумать только… — мрачно качал головой Робин. — Сказать по правде, ты первый чёрный фелодец, которого я знаю лично. Мне никогда и в голову не приходило, почему вас так мало.

— Вообще-то, в древности чёрный род был едва ли не самым многочисленным. Говорят, он зародился на крошечном вулканическом острове, с которого распространился на оба материка, стоило им освоить мореплавание. А потом была война. К её концу разноцветные династии даже прекратили враждовать между собой и объединились против этой «чёрной чумы». В конечном итоге чёрный род был почти полностью стёрт с лица Фелоды…

— Звучит ужасно… — тяжело вздохнув, Робин прилёг рядом с ним на бок, согнув в коленях свои длинные ноги. — Хотя в истории моей планеты тоже хватает кровавых страниц. Но если чёрных истребили, почему же они рождаются до сих пор?

— Этого никто не знает наверняка, — ответил фелодец, даже не глядя на него. — Некоторые учёные даже считают, что чёрный был единственным цветом наших далёких предков. Другие винят случайные мутации и выводят сложные схемы смешения цвета. Но для тех, кому не повезло родиться с «несчастливым» окрасом, причины уже не имеют значения…

Несколько секунд Бывалый молчал, и Катэ, глядя на звёзды, слышал только его напряжённое сопение. Не выдержав, он всё же посмотрел на землянина.

— Ну, в чём дело? — устало спросил он.

— Киса, не пойми меня превратно, но мне сейчас нестерпимо хочется тебя обнять, — признался Робин, шумно вздохнув, и прикрыл глаза. — Вот честно, держусь из последних сил, и только потому, что ты попросил.

— Вот и правильно! — похвалил его Катэ, слабо улыбнувшись. — Продолжай в том же духе.

Но не успел он подумать, что Робин наконец-то становится менее невыносимым, как тот резко притянул его к себе, обхватив обеими руками.

— Надолго же тебя хватило… — недовольно свёл брови фелодец.

— Прости, не смог сдержаться! — всхлипнул Робин, прижавшись ещё плотнее. — Ты такой мягкий, пушистый… и грустный! Последнее нужно срочно исправить!

— Как думаешь, у меня получится прокусить обе твои сонные артерии в один укус?.. — понизив голос, спросил Катэ, даже не пытаясь высвободиться из его хватки.

— Намёк понят… — натянув глупую улыбку, Бывалый спешно разжал руки.

Несколько мгновений Катэ смотрел на него, сердито прищурившись, но потом расслабился, едва заметно улыбнувшись в ответ. А после повернулся к землянину спиной, но далеко отстраняться не стал, и лишь молча положил кончик хвоста ему на руку. Всё же эта мимикрия делала его слишком эмоциональным…