And as the sun goes down, the endless darkness comes,

The eternal winter,

The cold, the fear, the screams.

But this is not the end, my child.

Death is not the end, because this is my dream.

Brunuhville — «Dreams»

Даже захлебнувшись всей этой тьмой, я не расстанусь с памятью, которая причиняет мне столько же мук, сколько и радости.

Очередной работодатель внимательно просмотрел мои документы и отложил их на край стола. И стало ясно как день: это очередной отказ.

— Почему же, обладая таким престижным образованием, вы подались сюда?

Я прикусила язык, чтобы не наговорить лишнего. Ну да, конечно, престижнее некуда!..

Приведя мысли в порядок, я сдержанно отозвалась:

— По моему мнению, выбор профессии не должен ограничиваться образованием. К тому же мне кажется, что в вашей компании больше возможностей для карьерного роста.

Заевшийся дядечка утробно гоготнул на такую наивность. Мне захотелось тут же уйти, но дурацкая воспитанность не позволила не выслушать его до конца. Пусть я и слышала подобные речи бессчетное количество раз.

— Нам очень приятно, что вы придерживаетесь такого мнения о нашей фирме, но вы лучше меня должны понимать, что нет компании престижнее железных дорог.

Я вежливо улыбнулась, едва не закатив глаза. Нарочитая приветливость никогда мне не давалась, но я пыталась ее держать.

— И даже простому проводнику я не чета. Впрочем, кому я это объясняю… Я не хочу обижать железную дорогу, принимая вас на работу. Извините.

— Понимаю, — наконец встала я из-за стола. — Просто я…

Разочаровалась в образовании после того, как его получила.

— ...Хотела попробовать себя в чем-то новом. Видно, не судьба. Но спасибо, что уделили мне время.

Уже не работодатель тоже встал и пожал мне руку. Мы раскланялись, и я вышла, стерев натянутую улыбку.

На улице стояла жара. Дойдя до тенистой аллеи, я замедлила шаг и вдохнула полной грудью, наслаждаясь одиночеством и тишиной. Никто не сновал туда-сюда, никто не торопился по делам — все были на работе, кроме меня. Вокруг не было ни души. По крайней мере, из числа живых.

А на мертвых я давно научилась не обращать внимания.

Прозрачные бестелесные тени были неотъемлемой частью моего бытия, но я не рассказывала о них никому, чтобы не прослыть ненормальной.

Отдохнув и оклемавшись под прохладной сенью деревьев, я достала из кармана телефон и набрала номер, который могла набирать десятками раз на дню. Точнее, была должна.

— Ну наконец-то! — воскликнула взволнованная мама так громко, — но, разумеется, не громче стука колес — что я отняла трубку от уха. — Почему не звонила? Как все прошло?..

— Как всегда.

— Ясно… — Мать сникла. Но чтобы меня не расстраивать, она тут же взбодрилась; как она встрепенулась, я увидела едва ли не въявь. — Ну ты не переживай. Подыщем что-нибудь еще, и все у нас будет хорошо.

От того, как она силилась меня обнадежить, глаза наполнились предательской влагой. Разве я имела право хандрить и терять надежду, когда меня так поддерживали?

— Прости. — Я сглотнула тугой ком. — От меня никакого толка, одни неприятности. Когда же я перестану вас обременять?

— Глупость какая! Я вообще считаю, что ты зря от нас переехала! Может, вернешься? Мы без тебя скучаем.

Я подавила всхлип и украдкой вытерла слезы, словно мне было от кого их прятать. Разве что от того духа на дальней скамейке, да и тот постепенно растворялся в воздухе — как и многие другие призраки, прежде увиденные мной.

Все они рано или поздно покидают мир живых.

— Хлоя?.. Алло!

— Прости, шнурок развязался. Нет, мам, мы неоднократно это обсуждали. Я не вернусь. В двадцать лет уже пора начинать самостоятельную жизнь.

— Какая же ты упертая… Ну хоть подвезти тебя можно?

Поколебавшись, я сдалась и назвала адрес.

— Папа скоро приедет, жди. И кстати, в какой обуви ты обычно ходишь на собеседования?

Ответить я не успела — в трубке раздались гудки, и я недоуменно опустила взгляд. На туфли без шнурков.

Когда подъехал отец, я осталась на аллее по-настоящему одна — призрака простыл и след.

— Не сложилось? — коротко поинтересовался папа, стоило мне залезть в машину.

— Не сложилось…

Дальше мы ехали молча. Отец заговорил вновь лишь тогда, когда въехал во двор.

— Ты уверена, что хочешь здесь жить? Все-таки этот район…

— Давно не такой, — закончила за него я и отстегнула ремень безопасности. — Я год тут живу, но меня пока не убили, верно? Не волнуйся, я могу за себя постоять.

Папа безнадежно покачал головой и, когда я начала вылезать из машины, бросил напоследок:

— Звони, если что.

Я кивнула и на прощание махнула рукой. Когда машина скрылась из виду, у меня вырвался облегченный вздох. Родители не знали, с какой «плохой» компанией я связалась, и кто тот подозрительный молодой человек, который сидел у подъезда и цепко оглядывался по сторонам, будто выискивая жертву.

И лучше бы им не знать.

— Йо, Хлоечка! Как успехи на деловом поприще? — подорвался Адраган, стоило мне подойти.

— Ничего нового, — я крепко пожала его протянутую ладонь и непроизвольно улыбнулась — впервые искренне за тот день. — А у тебя как пост?

— Никаких убийц, грабителей и алкашей, — хмыкнул он с некоторой досадой и панибратски хлопнул меня по плечу. — Не вешай нос, и у тебя работа мечты найдется. Придешь на вечернюю тренировку?

Этот район действительно был когда-то опасным и мрачным. Нередко случались тут драки — порой смертельные — и грабежи. Пока сюда не приехал Адраган, сплотивший вокруг себя таких же ребят, которые хотели жить в тихом месте и не бояться выходить из дома по вечерам.

Со временем они и сделали это место таким.

Адраган открыл в этом районе школу самообороны, но на этом не остановился. С теми же ребятами он патрулировал улицы и следил за порядком, хотя случайные прохожие принимали их за тех же бандитов. Я же восхищалась ими и мечтала однажды набраться такой же решимости и силы духа, когда ты не подстраиваешься под обстоятельства, а подстраиваешь обстоятельства под себя.

Но у меня не вышло. И никогда не выйдет.

— Обязательно приду. Спасибо тебе.

Адраган, потрепав меня по волосам, вернулся на свой пост. Он относился ко мне как к равной, но я этого не заслужила.

Ведь я так и осталась той трусихой, которой он когда-то спас жизнь. И которая жалеет о своем спасении.

Познакомились мы с Адраганом год назад. Тогда я только закончила железнодорожный колледж и не знала, как быть дальше и стоит ли дальше «быть».

Учиться еще я категорически не хотела, — и так учебой по горло была сыта — но и работать по специальности я тоже не хотела категорически, несмотря на всю престижность такой работы.

Да, работодатель год спустя не слукавил — в нашем мире даже простой проводник имеет вес больший, чем многие серьезные начальники. Другое дело, что не каждый рвался на такую не самую благодарную, но тяжелую работу, и серьезных начальников было больше, чем проводников.

Железные дороги — огромная структура, значимость которой сложно переоценить. Она опутала государство своей сетью и практически управляла им — столько всего от нее зависело. И в шутку, в которой всегда есть доля правды, многие говорили, что железная дорога — наше государство и есть.

Как так получилось, до конца не осознавал никто, но перед железной дорогой трепетали все. И не только от страха.

Кому незнаком трепет поездки? Предвкушение перемен при сборах в дорогу, томительное ожидание прибытия поезда, нетерпение, с которым наблюдаешь, как он медленно тормозит — и, наконец, блаженное умиротворение, с которым едешь под размеренный стук колес, провожаешь просторы необъятной земли за окном и мечтаешь о лучшем?..

Этот трепет знаком и мне.

Окрыленные романтикой поездок, многие идут учиться в железнодорожный, толком не представляя реальное положение вещей. Но когда их знакомят с действительностью, она лишает их крыльев и грез о лучшем, как лишила и меня.

Во время учебы я поняла, что не хочу работать на железной дороге. Немного поварившись в этой структуре изнутри, я в ней разочаровалась.

Наслаждаться поездкой, будучи пассажиром — это одно. А трудиться на благо пассажира — это совсем другое. Любить поезда могут многие, но работать на них способен не каждый.

Я понимала, что не способна, и держалась от железных дорог подальше. Но никто из работодателей не хотел со мной связываться, дабы не нажить проблем.

Железная дорога не собиралась так просто меня отпускать. Пытаясь от нее убежать, я загоняла себя в ловушку.

После первого отказа я долго не могла оправиться; тогда мне популярно объяснили, почему не стоит ставить никого в неловкое положение, и настоятельно посоветовали идти работать тем, на кого выучился.

На тот момент я недавно переехала от родителей в их старую квартиру, которую у них никак не получалось продать — кто бы купил жилье в таком районе?.. Жили там разве что от безысходности и отсутствия выбора, — и то все искали варианты получше.

Выпросить эту квартиру стоило мне огромных усилий. Родители долго меня отговаривали, но я настояла, не желая обременять их своим присутствием. Я уверяла их, что не пропаду, и даже продемонстрировала пару приемов самообороны, высмотренных в интернете.

Но когда мне приставили к горлу нож, ни один из них мне не помог. Ни один из них я не вспомнила. Расстроившись после того отказа, я не оглядывалась по сторонам и не ожидала подвоха, хотя на этой улице всегда нужно быть начеку.

И эта невнимательность чуть меня не погубила.

Заплатить за жизнь мне было нечем, поэтому я приготовилась с ней расстаться — точнее, с нетерпением ждала расставания с ней, поскольку не видела смысла жить в мире, который связывает тебя по рукам и ногам.

Но смерть не светила мне еще минимум год. Мимо проходил Адраган, который меня и спас. Он вырубил незадавшегося вымогателя и привел меня в чувство. Безбашенный и сразу «свой в доску», он вселил в меня немного уверенности и научил по-настоящему драться.

Он замечательный друг. И пусть я жалею, что была им спасена, я была счастлива его знать.

Я закрыла за собой дверь и набрала номер мамы, чтобы успокоить ее и убедить в том, что по дороге домой со мной ничего не случилось.

Вечером меня ждала тренировка, а утром — очередной работодатель и очередной отказ, который станет последним.