Если громкий стук колес, который я сейчас слышу, невозможно принять за ночной кошмар, то все, что случилось после падения с горы, закономерно казалось сном. С того момента, как я встретила Дэроша, жизнь завертелась в стремительном круговороте безумных открытий, страданий и радостей.

Когда человек умирает, его душа покидает землю не сразу; соблюдается некая очередность, чтобы на небесах не возникало столпотворения и неразберихи. Но путешествие души не заканчивается на том, что она попадает на «тот свет». «Тот свет» — лишь отправная точка путешествия, которое начинается отсюда. С «Небесного экспресса».

Поезд отправлялся из депо, возле которого я приземлилась, и собирал с вокзала души. Все они ехали в Чистилище, а уже там решалось, куда отправить их дальше. Если грехи души не так велики, то после очищения «Небесный экспресс» вез ее в Рай, где она дожидалась перерождения. Если же ее грехи было не очистить, она искупала их муками в Аду, путь в который тоже был проложен рельсами.

Слушая этот рассказ Дэроша, я хотела вернуться домой и забыть об этом кошмаре, ну или завершить начатое и наконец умереть, чтобы мне не пудрили мозги всей этой фантастической чушью.

Мой скептический настрой не укрылся от его внимания.

— Конечно, тебе во все это плохо верится… — Во вздохе Дэроша звучало такое же снисхождение, какое мелькало в его глазах. — Всем поначалу сложно. Но раз уж ты видишь духов, стоит ли чему-то удивляться еще?

Да, призракам я привыкла не удивляться, но не получалось с такой же невозмутимостью принять то, что загробный мир рассекали поезда, — но возразить было нечего.

И откуда он знал, что я видела духов? Я ведь ничего ему про себя не рассказывала, кроме того, что свалилась с горы.

Самообладание понемногу ко мне возвращалось. Холод, который морозил до самых костей, охлаждал и разум.

— А может я все-таки умерла? Сюда ведь попадают после смерти.

Дэрош хмыкнул.

— Все не так просто. Если бы ты умерла, то блуждала бы по земле, дожидаясь очереди, и не разговаривала бы со мной, потому что очутилась бы на вокзале, как все души, а не здесь. На горе ты нашла что-то вроде портала. Древние люди чувствовали места, где грань между мирами очень тонка. Но пройти эту грань способны не все. Сюда или мертвые, или не самые нормальные живые. Если бы ты не умела видеть призраков, то по-настоящему бы упала с горы.

— Прекрасно. В любом случае бы сюда попала, — протянула я. Черт бы побрал мое любопытство и неуклюжесть!.. — И что дальше с этим «небесным экспрессом»?

— А ничего. Просто я работаю на нем проводником. Какое, кстати, у тебя образование?

— Представь себе, железнодорожное, — буркнула я. — Хотя я ни разу не воспользовалась им по назначению.

— Теперь тебе представится такая возможность, — дернул Дэрош уголками губ.

Я насторожилось и нахмурилось. Что это еще за намеки? Я собиралась его допытать, да и он будто раздумывал над тем, что сказать еще, но тут нас прервали.

— Еще не видела тебя таким разговорчивым, Дэрош, — донеслась усмешка.

К нам подошла статная женщина, властность которой выражалась во всем, — и в мимике, и в голосе, и в походке, — и я съежилась под натиском ее ауры. И только потом заметила, что одета она была так же, как Дэрош — в белоснежную форму из кителя и брюк.

— Стрельнешь сигаретку?

Дэрош послушно вытащил из кармана пачку сигарет, тоже как-то стушевавшись. Она взяла одну, закурила и с внимательным прищуром повернулась ко мне.

— Знаешь, а тебе повезло. Мы не брезгуем квалифицированными кадрами — слишком большая текучка. Дэрош, например, недавно лишился напарника. Идем.

— Куда? — растерялась я.

— В мой кабинет, — обворожительно улыбнулась она не без скрытой угрозы, и возражать мне как-то не захотелось.

Это была начальница.

Когда мы очутились в ее кабинете наедине, она вальяжно раскинулась в кресле, так и не расставшись с сигаретой.

— Знаешь, почему тех, кто выучился на железной дороге, так просто не отпускают? Потому что земная железная дорога неразрывно связана с нашей. Большинство наших сотрудников пришли к нам оттуда. Все они числятся там, но работают здесь, и тамошнее руководство нам в этом способствует. Оно нас… покрывает.

Она затихла, задумчиво затягиваясь и выпуская в мою сторону дым. В другое время я демонстративно бы замахала рукой, отгоняя от себя зловоние, но тогда будто его и не чуяла. Я была так заворожена ее словами, что боялась и шевельнуться, и не знала, стоило ли что-то ей отвечать.

— Так или иначе, направлений у «Небесного экспресса» три, — вынырнула она из прострации. — Чистилище, Рай и Ад. Задача проводников предельно проста. Не надо ни «чайку»[1] разносить, ни билеты проверять, ничего. Просто следить за спокойствием в поезде. Чтобы никто не выпрыгивал, не убегал, не закатывал истерик. Утешать и утирать сопли. Полный соцпакет не обещаем, но зарплата достойная. Что скажешь?

Такое внезапное предложение меня ошарашило, но из уймы возникших вопросов я решилась задать один:

— Если задача простая и зарплата достойная, почему большая текучка?

Начальница откинулась в кресле и выпустила струйку дыма в потолок.

— Потому что компанию мертвых выдерживает не каждый. Я дам тебе время подумать. — Она достала из ящика какой-то предмет и передала его мне. Это были электронные наручные часы. — Все наши носят такие часы. Они оповещают о будущих рейсах или о вызовах… И дают тебе доступ сюда. Просто нажимаешь на кнопку, делаешь шаг и оказываешься здесь. Очень просто. Даже не надо падать с горы. Придешь, когда надумаешь. И еще… Не болтай. Ну ты и сама понимаешь, да?

— Понимаю, но даже если и проговорюсь, мне все равно никто не поверит. — Подрагивающими пальцами я нацепила на запястье часы, пытаясь не выдать волнения.

— Не важно, поверят тебе или нет, и, в принципе, не страшно, если кто-то посторонний о нас узнает. Все равно он скоро забудет все, что узнал. И ты заодно.

Начальница умолкла и на этот раз не заговорила вновь. Покинув ее кабинет на ватных ногах, я едва не рухнула на пол — пришлось прислониться к стене.

Тут меня поджидал Дэрош.

— Чего тебе? — устало вздохнула я, отстраняясь от стены. — Неужели такой заботливый?

— Ну, все-таки тебя обнаружил я, вот и чувствую некоторую… ответственность. Ты как?

— Глупый вопрос. Я просто счастлива. Давно искала работу, а она сама упала с неба. Ну или я на нее. Куда надо нажать, чтобы попасть домой?

Дэрош покачал головой и осторожно взял меня за руку, чтобы показать наглядно, и рукав его формы обнажил такие же часы на его запястье.

— Вот сюда.

Оставалось только шагнуть.

Дэрош проводил меня тем же снисходительно-сочувственным взглядом, за который мне и сейчас хочется его убить. Удивительно, что я еще себя сдерживаю.

Шагнув, я оказалась не дома. Часы вернули меня туда, откуда я пришла — на вершину горы. Повезло, что не к ее подножию. Впереди раскинулся тот же лес, шепчущийся о смерти, но теперь он шептался и обо мне.

Я не разбирала пути, по которому шла обратно — лишь бы дальше. Я не смотрела по сторонам, как делала это обычно; я боялась увидеть призраков, об участи которых так сильно хотела узнать — и узнала. И пожалела об этом не раз.

А каково будет встречать в вагоне тех же, кто встречался и на земле? Каково будет натыкаться на блуждающих призраков, зная их будущие метания? И каково будет возить их в Ад?..

Еще не согласившись работать, я поняла, почему этого не выдерживали многие.

Если я буду видеть призраков и при этом знать почти все про них, я никогда не обрету спокойной жизни, даже если уволюсь. Даже если не соглашусь вообще. Начальница намекала, что они лишают памяти тех, кто слишком много болтает… Но и те, кто не выдерживали и увольнялись, наверное тоже этой памяти лишены.

Как и те, кто отказывались.

Добравшись до дома, я рухнула в кровать и долго из нее не вылезала, то проваливаясь в беспокойный сон, то из него выныривая. Я все пыталась проснуться. Проснутся по-настоящему — так, чтобы все произошедшее оказалось кошмаром.

Но часы все никак не развеивались.

Разучилась бы я видеть духов, если бы и впрямь все забыла? Какой стала бы моя жизнь? Как бы я жила без того, что удерживало меня в жизни? Жила ли бы я?..

Что ж, узнать мне этого не суждено. И забыть — тоже.

Я долго взвешивала все «за» и «против», пока на телефоне скапливались пропущенные звонки, от которых я отмахивалась скупыми сообщениями. Еще бы немного — и в дом бы ко мне вломились. И не факт, что это были бы просто родители, а не служба спасения и взвод психологов.

Мне никогда не хотелось работать проводником. Ни на земле, ни тем более в небе. Я и с людьми особо не ладила — куда мне до душ!..

Но и забывать не хотелось тоже. Что бы именно я забыла? Осталась ли бы я собой?

Вот так один глупый поступок, один глупый порыв, один глупый срыв с горы — и жизнь полетела в тартарары. 

Ответив на очередной звонок, я сообщила родителям, что устраиваюсь работать проводником. Они знали, как я сильно этого не хотела, поэтому выспрашивали о причинах, но я ничего не могла им сказать кроме того, что у меня не было выбора. Что мне надоело биться в закрытые двери, когда в соседнюю затягивали почти что силком.

И, в общем-то, я не лгала.

От железной дороги убежать нельзя. Даже если скрыться от нее на земле, она настигнет в небе.

Пассажирами были все: духи, рассаженные по вагонам, духи, ждущие своей очереди на земле, и духи, пока одетые в тело, — направлением, ведущим к смерти, была вся наша жизнь.

Мы едем к смерти, когда просто живем, и после смерти мы тоже едем.

Каждый из нас — пассажир.

— Ты пришла дать ответ? — флегматично поинтересовалась начальница, не выпуская изо рта сигареты.

Частью мира я не ощущала себя давно, но все равно чувствовала свою к нему принадлежность. А в тот миг я наяву услышала, как рвались последние мои узы с ним.

Меня поставили в рейс в тот же день. И, разумеется, дали Дэроша в напарники. Почему-то я и не сомневалась.

— Вообще-то новичкам положено обучение, но Дэрош заверил меня, что займется тобой сам, если ты согласишься. Ему надоело ездить одному, а ставить его напарником больше некого.

Напарник на «небесном экспрессе» — постоянная переменная, если не попросить о замене и если он не уходит сам. Ведь в такой обстановке лучше работать с тем, кого хорошо знаешь.

Заснеженный бесконечный лес — вот сущность загробного мира, и железная дорога, которую этот лес окружал, была единственным напоминанием о цивилизации. Напоминанием о том, что мертвецами распоряжались живые.

Не так я себе представляла посмертие. Совсем не так.

Прибыв к вокзалу, мы распахнули дверь вагона и встали от нее по бокам, ожидая прибытия призраков.

— Покидая землю, все души попадают в одно место — на вокзал, — объяснял мне Дэрош, пока на платформах царило запустение. — Условный вокзал. Это мы называем его так, но на деле это место приемки духов. Там их регистрируют и распределяют по вагонам будущего состава. Когда поезд прибывает, их выводят группами, каждую из которых сопровождает надзиратель.

— Надзиратель? — передернувшись, спросила я. — Не самое приятное название.

— Условный надзиратель, — уточнил Дэрош с усмешкой. — Никто из проводников не знает настоящего их названия. Нам запрещено с ними контактировать.

— Почему, интересно?

— Мы с ними видимся только при передаче духов. А духи не должны ничего знать про нас… Или про себя. Случайное слово в их присутствии может испортить все. Ведь если, например, сказать, что они едут в Ад, разве они будут спокойно ехать?..

Об этом я и не подумала. У меня и мысли не возникало о том, что пассажиры могут не знать своего маршрута — ведь на земле мы сами выбираем, куда нам ехать. А здесь надлежало молчать, куда бы ты их ни вез.

Мне подурнело, но виду я не подала. Так гадко я еще никогда себя не чувствовала.

Из здания вокзала вышли люди — целая толпа людей разных возрастов. Весьма организованная толпа. И те, кто ее вел, выделялись на фоне прочих. Прежде всего — своей белоснежной формой, какую носили и мы.

— Впереди идут надзиратели, — тихо пояснил мне Дэрош. — Их легко узнать по форме. А все остальные — духи, которых разведут по вагонам.

Я удивилась.

— Но они же выглядят как обычные люди! Они же должны быть прозрачными?..

— На земле — да, — уточнил Дэрош. — Но небо — их истинный дом.

Позже он рассказал мне одну легенду, бытующую среди проводников. Она гласит, что для нашей формы неслучайно выбран именно белый цвет. Взор духа, оторванного от прежнего пристанища, норовит застлать тьма страха. А мы призваны его успокоить и вывести из этой тьмы, и белый цвет подходил для этого как нельзя лучше. Чтобы они не боялись. Чтобы не казались себе покинутыми и обреченными, хоть и были обречены.

Тогда я не была уверена в правдивости этой легенды, но замечала, что те духи, которые сильно нервничали, действительно успокаивались при виде нас.

Неужели быть мертвецом так страшно?..

— Пока будем ездить только в Чистилище, — сказал мне Дэрош, когда мы укрылись в нашем купе от чужих ушей. — В Чистилище ездят все начинающие проводники. Чтобы поехать в Ад, нужен стаж побольше. А в Рай ты не поедешь, пока не побываешь в Аду. Но от вагона нельзя отходить нигде. Нам запрещено проникать в глубь станции.

Слишком много запретов.

— Ты работал в реальности проводником? — отстраненно спросила я после очередного обхода.

Я только и делала, что следовала за Дэрошем и наблюдала за его работой — и старалась не мешать.

Души вели себя по-разному — одни боялись, другие позволяли себе улыбки, кое-кто недовольно ворчал, некоторые оставались равнодушны, но все смотрели на нас с таким благоговением и с такой надеждой, как будто мы действительно были посланниками божьими и могли им чем-то помочь.

А мы не имели права. Не имели права даже сообщить им, куда их везем.

Мы должны были просто никого не выпускать и не позволять никому поддаваться панике. И при необходимости разбавлять их досуг, предоставляя настольные игры — единственное развлечение, которое здесь доступно.

— Работал, — отозвался Дэрош после недолгой заминки. — Но я там так упахался, что с радостью сбежал сюда, когда предложили. Ни «чайки», ни билетов, ни бумажек, ни ревизоров. Ничего. Блаженство!

Дэрош попытался придать убедительность своему голосу, но получилось как-то наигранно и надрывно.

Первый мой рейс тянулся такую же бесконечность, какую тянется и последний. Когда я начала паниковать от этой бесконечности, поезд наконец остановился.

Мы объявили пассажирам о прибытии поезда и с улыбкой их провожали, стоя по бокам от дверей. Лицемерно. Но они верили — и нам, и в лучшее.

На платформе их встретили такие же улыбчивые работники Чистилища, безымянное здание которого возвышалось вдали. Никто не знал, что было за его пределами. Кроме, наверное, его работников.

Когда я поднималась обратно в вагон, ноги мои подкашивались, и я опустилась на пол тамбура. Дэрош опустился рядом и вытащил из кармана пачку сигарет.

— Будешь?

— Веду здоровый образ жизни.

— Я тоже его вел, пока не попал сюда, — фыркнул он и закурил. — Занимаешься спортом?

— Ага. Чищу морды почти каждый день, так что не советую на меня нарываться.

Он хмыкнул, и мы продолжили спокойно сидеть. Вагон наполнялся терпкой вонью сигарет, которая успокаивала и согревала, хотя раньше вызывала во мне отвращение.

Но уже перестала.

— Теперь твой график тренировок полетит к черту. Мы ехали сюда три дня, и столько же будем ехать обратно. Так что теперь весь вагон в нашем распоряжении. Романтика!

Я вяло ткнула его локтем в бок.

— Поезда давно утратили для меня романтичность.

Надо же, три дня… Я провела их словно в трансе — полноценно не спала, не ела, не вела времени счет, и на меня закономерно навалилась усталость. Смертельная.

На небесах нет понятия времени. И ночи, как оказалось, тоже нет.

Меня не предупредили, что загробный мир — это мерзлый бескрайний лес. Что мы должны провожать души, не говоря им, куда, и сталкиваться с исходящим от них теплом надежды, которому было не под силу справиться с вечным холодом.

Хотела бы я верить, что проводила их в лучший мир, а не к мукам Ада.

Дэрош, словно уловив мои мысли, поднялся, потянулся и проговорил:

— Наша работа окончена. В Рай или Ад их проводят уже другие проводники. Но и там нельзя говорить душам, куда они едут. Наверное ты думаешь, что в Чистилище тяжело ездить… Но представь, каково ездить в Ад?

Он затушил сигарету прямо об стену вагона и смахнул с себя невидимый пепел. Поезд тронулся, а я так и осталась сидеть на полу, который покинула нескоро.

Я попыталась поспать, но лишь проворочалась, впадая в короткую дремоту; под веками рисовались картины из пройденного рейса. Робкие улыбки благодарных душ, их растерянность и искренние доверие к нам… Меня мучила совесть.

Зато Дэрош беззастенчиво продрых почти всю дорогу. Обрасту ли я со временем толстой кожей? Или смирюсь с бессилием?..

К прибытию в депо я так и не смогла поспать.

Обратный путь почему-то всегда кажется короче, чем путь туда.

Начальница вызвала меня к себе и спросила, готова ли я продолжить. И я почти без раздумий ответила «да», — слово, которому моя душа воспротивилась.

Мне было больно смотреть на отчаяние мертвых, на их надежду, было больно желать им счастливого пути и не знать, будет ли их путь счастливым.

Но расстаться с ними навсегда мне было бы больно не меньше.

— Тогда тебе придется прочитать это.

Начальница, имени которой я так и не узнала, передала мне небольшую книжку, как недавно передала часы. Ироничная усмешка тронула мои губы, когда я приняла ее и прочитала название.

— Даже здесь не обойтись без Устава…

— Что на земле, что здесь — у железной дороги есть Устав, — пожала плечами начальница. — Но не переживай, этот не такой скучный, как земной. Последний раздел такой загадочный и поэтичный, что зачитаешься. Я и сама понимаю его не до конца. Но знать его надо. Все-таки Устав составлялся лично принцем… Впрочем, не думай пока о нем. А Устав потом вернешь в архив. Я распоряжусь, чтобы тебе завели карточку. Сейчас отдыхай. Тебя вызовут часы.

Я и не собиралась о чем-либо думать, и ее недомолвки никак меня не задевали. Мне не терпелось вернуться домой.

А когда вернулась, то уткнулась в подушку на несколько дней — и наконец-то заснула. И сколько бы раз я ни просыпалась, рядом лежал неизменный Устав, который никак не желал исчезать. Я все еще пыталась проснуться по-настоящему.

Как же смириться с реальностью? Как перестать ее бояться?..

Чтобы побороть страх, нужно постоянно заниматься тем, что его вызывает — по крайней мере, так говорят. Но в моем случае эта стратегия не работала. Делая то, чего я боялась, я лишь усиливала свой страх, и этого было не изменить, сколько бы я ни старалась.

От страха не избавиться. Не начать полноценно жить.

В моей жизни часто бывали моменты, когда я думала о том, что проще умереть, чем влачить жалкое существование.

Но увидев загробный мир, я поняла, что не проще. Что быть мертвым гораздо страшнее, чем жить. И что мне никогда не станет легче — хоть живи, хоть мри.

Я боялась высунуться на улицу и наткнуться на мертвецов, которых мне вскоре предстоит провожать, поэтому и не высовывалась. Я заранее оповестила родителей, что отправляюсь в рейс, и они меня не тревожили, пусть и тревожились сами.

Меня окружала непривычная тишина. Почти что мертвая. Переставшая быть желанной тогда, когда наконец наступила.

Я заставила себя подняться и пойти на тренировку, чтобы немного оклематься. Чтобы ощутить отрезвляющую боль и напомнить себе, что благодаря ей мы становимся сильными.

К счастью, по дороге в секцию Адрагана я не наткнулась ни на одного мертвеца.

— Хлоечка! — побежал Адраган навстречу, стоило мне переступить порог. Я поприветствовала его вялым рукопожатием, и он сразу заметил, что со мной что-то не так. — Вроде ты устроилась на работу?

Уточнял он осторожно, боясь задеть, и я, чтобы не заставлять его волноваться, выдавила из себя улыбку. Такую же улыбку, какую адресовала бы мертвецу.

— Да, устроилась. Проводником. Тяжело, но зарплата хорошая, так что не жалуюсь. Просто сильно устала, раньше ведь все время бездельничала. Думаю, хорошая тренировка мне поможет.

— Разумеется! — немного расслабился он и хлопнул меня по плечу. Так привычно и так тепло, что мне по-настоящему стало легче. И не надо никаких фальшивых улыбок или речей. — Тренировка — лучшее лекарство от усталости. Еще повесь дома грушу.

— Грушу? — была обескуражена я, и тут же забыла о переживаниях.

— Боксерскую. Отличный антистресс. Мы тут открываем магазин со всем снаряжением, и нам уже привезли первую партию. И тебе, как нулевому покупателю, полагается стопроцентная скидка.

Мой уставший разум уловил иронию Адрагана лишь после паузы, и я рассмеялась в голос. От всей души. Так, как никогда не смеялась прежде, до выступивших слез.

— Спасибо тебе, Адраган, — отдышавшись, ответила я, и он впал в ступор, удивившись моей реакции. В это «спасибо» я вкладывала вовсе не благодарность за грушу, и он это распознал. — Я приму твое предложение. Но после хорошей драки, — взглянула я на наручные часы, намекая на начало занятий, и мигом вспомнила обо всех своих тревогах, о которых эти часы будут постоянно напоминать, как ни силься забыть.

Адраган промолчал, и от молчания его повеяло прежним беспокойством.

Но больше он мне ничего не сказал.

[1] «Чайка» — чайная продукция на жаргоне проводников