Эрхарт с Минкаром выскочили наружу, оставив меня недоумевать. Но пустота, образовавшаяся после них, надолго не задержалась — вскоре скромный домишко начал наводняться людьми.

«Человек тридцать», — вспомнилась мне численность их отряда. Тридцать человек — песчинка в масштабе армии, но для небольшого помещения их было до невозможности много, и у меня зарябило в глазах. Эрхарт и Минкар — единственные, кого я среди них различала.

Если раньше «балаган» был для меня просто словом, то в тот момент я балаган увидела, а в большей степени — услышала. Топот, хохот, перешептывания и громогласный бас, истории о бравых похождениях и грязные шутки — все смешивалось в неоднородный шум, от которого у меня закружилась голова.

Когда я всерьез испугалась, что растворюсь в этом шуме, кто-то положил мне руку на плечо, помогая прийти в себя.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал мне Эрхарт, наклонившись к уху. — Так как ты душа здесь не местная, тебе тяжелее переносить нагрузки.

Я вяло кивнула, и Эрхарт, мягко поддерживая меня под локоть, отвел в маленькую комнатушку, пол которой был устлан постельным бельем. Раненый и исцеленный юноша лежал там тоже — я и не заметила, когда его перенесли.

— Комната отдыха, — пояснил Эрхарт. — Обычные души могут при желании спать, но сейчас, когда на небесах нет ночи, желания спать тоже ни у кого нет. Так что здесь никто тебя не потревожит. Располагайся. Не самые лучшие условия, конечно, но...

— Спасибо, — оборвала я поток его объяснений, с трудом удерживая веки открытыми. — Я бы и на голом полу неплохо расположилась, так сильно мне хочется спать.

Эрхарт задумчиво на меня смотрел, словно что-то еще решался сказать. Но, так и не решившись, он молча закрыл за собой дверь, и ненавистный шум наконец оборвался.

Мельком глянув на лежавшего неподалеку парня, я уснула.

Я проваливалась в глубокую черную бездну, у которой не было конца, края и сторон. В густую и плотную бездну, не позволявшую дышать. Я падала и падала, но не могла за что-то зацепиться. Не могла вздохнуть.

Проснувшись и вырвавшись на свободу, я жадно глотала воздух ртом. Несмотря на испытанное разумом потрясение, отдохнувшее тело полнилось приятной легкостью.

— Эй, ты в порядке? — донесся до меня встревоженный вопрос.

Я, успевшая забыть о чужом присутствии, вздрогнула.

Волнение этого парня меня обескураживало. Мы расстались не друзьями, я высадила его из поезда — а он не собирался мне мстить? Я была готова оправдываться и извиняться — но не общаться так, словно ничего не было, и сейчас не знала, как реагировать на его внезапную участливость.

— Да, в порядке. Плохой сон, — прохрипела я и замерла в ожидании его реакции.

— Я так и подумал. Меня зовут Йохан. А тебя?

Пару секунд я глупо моргала, будто он говорил на другом языке. Что, вот так просто? Без скандалов и обвинений? Может, он все забыл, а я зря себя накручивала?

— Хлоя.

— Я помню тебя, — улыбнулся Йохан, невзначай разрушив мои надежды. — Ты крутая! Кстати, тот тип, с которым мы дрались, тоже примкнул к Эрхарту. Почему ты так на меня смотришь?

— Это... — растерялась я. — Ты не злишься на меня за то, что я вас высадила?

— Злюсь? Да я благодарить тебя должен за это. Я ведь и не знал, что это была дорога в Ад. Люди Эрхарта нечасто туда забредают, но нам повезло их встретить.

Я протяжно выдохнула, физически ощутив, как расстегнулись оковы вины.

— И еще... — смущенно проговорил Йохан. — Ты уж извини за то, что мы устроили тогда в поезде.

Я обомлела. Передо мной извинялся тот, перед кем я сама собиралась извиняться.

— Да пустяки, — очнулась я, все еще не веря происходящему. — К тому же благодаря этому вы не попали в Ад.

— А ведь и правда, — пробормотал Йохан, призадумавшись, но серьезная эта задумчивость быстро сменилась поистине детским любопытством: — А как ты сюда попала?

И этот непосредственный парень был грешником, которого я сопровождала в Ад. За что же его туда направили? Неужели за вспыльчивость, которая и послужила причиной драки? Но вряд ли даже в гневе он мог бы так нагрешить, чтобы удостоиться Ада.

Высшая справедливость божья.

— Долгая история. Сама не до конца понимаю, как так вышло, — ответила я с заминкой. — Но что вышло — то вышло.

Йохан приглушенно хохотнул.

— Все здесь отвечают так.

— Потому что это и правда долгая история, — слабо улыбнулась я, и больше мы не нашли, что сказать.

Вокруг было так тихо, что меня насторожила эта тишина. Даже сквозь закрытую Эрхартом дверь просачивался шум, но теперь исчез любой малейший звук.

— Тебе не кажется, что слишком тихо? — проговорила я, приподнявшись на постели. — Когда Эрхарт привел меня в эту комнату, в доме собралась целая толпа. Шумная толпа. Она куда-то испарилась?

Йохан сосредоточенно нахмурился, вслушиваясь в тишину.

— И правда, слишком тихо. В доме никого. Стоп, толпа? Отряд вернулся?!

— Да. — Я слегка удивилась его вопросу. — Больше десятка человек.

— Ох, — прокряхтел Йохан, вставая. — Долго же я провалялся.

— Да и я, — поднялась я следом, преодолевая слабость. — Эрхарт говорил, что когда все отдохнут и наберутся сил, они направятся в деревню. Не могли же они уйти без нас?

— Нет, конечно. Никто бы нас здесь не бросил. Наверняка греются сейчас у костра — обычное дело.

Мы вышли в просторную гостиную, и я поежилась, ничуть не сомневаясь в том, что на улице у костра было бы согреться проще. Мне захотелось оказаться там. Возле тепла.

Сквозь мутное окно просматривались чьи-то темные силуэты.

— Похоже, это и правда они. — Я указала на них Йохану и дернулась к двери, но он схватил меня за руку. Недоуменно к нему обернувшись, я заметила в его взгляде озорной огонек.

— Не нужно привлекать к себе внимание.

— Что?.. Но почему?

Йохан с трепетной осторожностью, будто сглаживая свой спонтанный жест, отпустил меня.

— Что люди обычно делают, когда собираются у костра?

— Эм… ну… — Я постаралась вспомнить те немногие походы, в которых мне доводилось поучаствовать. — Рассказывают истории? Пугают друг друга страшилками? Делятся анекдотами?..

Йохан усмехнулся.

— Ну да, примерно так. Обычно у костра мы обсуждаем планы, но часто делимся историями из жизни. Без договоренностей, без ничего, но многим хочется чем-то поделиться. Каким-нибудь достижением из недавней вылазки или событием из земной жизни. Но бывает и так, что кто-то раскрывает свои тайны. Это всегда интересно.

— И что, если мы подойдем в открытую, что-то помешает тебе их послушать? — так и не понимала его я.

— Видишь ли... — сконфуженно протянул Йохан. — Я же с ними недавно. И при мне они... сдерживаются. Конечно, прямо этого никто не говорит, но я сам замечаю, что не все полностью мне доверяют.

«А если они попросту тебя берегут?» — чуть не выпалила я.

В другой ситуации я бы шутливо пожурила Йохана за любопытство, но в этой — сдержалась. Мое положение мало чем отличалось от его. Я и сама не была уверена, что мне рассказывали всю правду, да и любопытства мне тоже было не занимать.

— И что же ты предлагаешь? — вздохнула в итоге я, сдаваясь. — Как пробраться туда незаметно?

— Через черный ход, — тут же воодушевился Йохан. — Спрячемся за углом и все услышим.

Я, одобряя план, задорно хмыкнула.

— Ну что ж, веди.

Обрадованный Йохан едва ли не вприпрыжку повел меня к другому выходу, и такой непосредственностью оставалось только восхищаться и чуть-чуть — завидовать.

Настрой сообщника пробуждал дух авантюризма и во мне. Я чувствовала себя ребенком, который, творя небольшую шалость, представляет себя героем.

Улица встретила нас холодом, но нам к нему было не привыкать. Мы осторожно крались вдоль стены; Йохан шел первым, а я ступала в его следы, чтобы случайный скрип снега нас не выдал. И когда мы подкрались к самому углу, Йохан подал мне знак к остановке.

Мы были к костру не так уж и близко, но я слышала все так отчетливо, как если бы находилась рядом.

Скоро я об этом пожалею.

— …Когда выдавалась возможность ускользнуть от отца и стражи, я пробирался в мир живых и понемногу его изучал. Изучал людей. Земля была единственным местом, где я мог бы укрыться после побега, а чтобы вернуться обратно и подобраться к Раю, я нуждался в проводнике. Так я и встретил Хлою.

Я вздрогнула. Голос Эрхарта, глухой и низкий, я узнала не сразу.

— Ее интерес к душам был так велик, что я бы не смог пройти мимо, даже если бы захотел. После стольких неудач я уже и не мечтал слепить «своего» проводника, но с ней мне повезло. Просто сказочно повезло.

Эти слова я бы приняла за издевку, если бы не серьезный тон, с которым их произнесли. Эрхарт был серьезен, а значит — искренен, но мне все равно не верилось.

Никто раньше не признавал, что я ему нужна и полезна. Не признавал того, что ему со мной повезло. Обычно я была обузой, вызывающей снисхождение и жалость близких, — и отчаянно желала это изменить. Желала по-настоящему быть нужной. Не бесполезной. 

И впервые кто-то меня признавал.

Йохан заинтересованно на меня оглянулся — нечасто Эрхарт кого-то так выделял. Но гордиться тут было нечем, и его неподдельному интересу было суждено смениться столь же неподдельным ужасом.

— Ее действительно определили проводником. Когда я прочитал это в направленном отцу отчете, то сначала не поверил, что удача повернулась ко мне лицом. Я продолжил отслеживать ее судьбу. Ее сразу поставили на рейс, даже не проводя обучение. Она делала успехи. В общем, Хлоя меня не разочаровала. И когда я убедился в том, что она укрепилась на своей позиции, я решился на побег. Если бы я мог, я бы так не заморачивался и открыл вам двери дворца изнутри, но Элохим не теряет бдительности и всегда окружен защитой. За мной пустились его ищейки. Я долго петлял, направляя их по ложному следу, пока не добрался до прохода на землю. Вернуться на небо через близкий к Раю проход я не мог — слишком велик риск наткнуться на стражников. Позже, через другую лазейку, я проник в депо и узнал, что папенька так разгневался, что расширил список грехов, гарантирующих попадание в Ад. Даже мою Хлою начали терзать этим Адом, постоянно ставя ее туда.

Начавший охватывать меня трепет испарился вмиг, стоило мне распознать в голосе Эрхарта другие нотки. Когда он упоминал мое имя, мне становилось мерзко до озноба и тошноты.

Да, он признавал мою пользу, признавал то, что он во мне нуждался, и то, что ему со мной повезло. Признавал меня вещью. В его рассказе я была полезной и нужной вещью. Средством достижения цели. И он безумно гордился тем, что обрел такую ценную вещь. И хвастался ею перед шайкой восхищенных последователей, которые жадно ему внимали, разинув рты.

Во мне заклокотал такой гнев вперемешку с обидой, что если ли бы не преграждавший мне путь Йохан, я бы сорвалась с места и полезла бы на всех с кулаками.

Сам Йохан тоже внимательно слушал, но восхищением от него не веяло. Отличавшийся от всей той обезличенной толпы, он воспринимался мной союзником и единомышленником. Тем, кто был на моей стороне.

Пусть я ее себе и придумала, поддержка Йохана уняла мой гнев. Но ненадолго.

— Я долго думал, как мне ее переманить. Мне ее помощь требовалась больше, чем ей — что-то от меня, и переговоры затянулись. Удивительно, что при всей своей нерешительности она твердо стоит на своем и умеет за себя постоять.

Ох, Эрхарт, мне бы твою способность так легко рассуждать о сложном!..

Что ты знал о том, каково ездить в Ад? Каково возить туда светлых людей вместе с последними тварями — ты знал? А осознавал ли ты в полной мере, как я умею за себя стоять? Несмотря на всю свою нерешительность, тобой упомянутую, я не терплю, когда на меня нападают.

И таких твоих откровений — тоже не потерплю.

— Я раскрыл Хлое только то, что хочу попасть в Рай, а свою личность и настоящую цель утаил, чтобы не пугать ее раньше срока. Я не торопил ее с ответом, и она позволила мне у нее жить, пока она не определится. И жизнь возле нее… позволила осознать мне, каково живется обычному человеку. И мне понравилась эта жизнь. Порой я ловил себя на мысли, что хочу все бросить и остаться на земле... Но я не мог предать свою цель, когда был к ней так близко. Хлоя долго тянула с решением — в конце концов, я толкал ее на серьезное преступление... Но она была моей единственной надеждой и возможностью подобраться к отцу. Поэтому мне пришлось ее... подтолкнуть.

Дальнейший рассказ Эрхарта не находил отклика в моей душе. Слух улавливал каждое слово, а разум отказывался принимать, что героиней истории была именно я, а не какая-то другая абстрактная Хлоя.

И то, что все до единого слова принадлежали Эрхарту, разум тоже отказывался принимать.

— К моменту ее возвращения из рейса я подговорил одного бандита напасть на ее друга. Друг этот оказался непрост, поэтому я посодействовал расправе. Бандита пришлось убить, иначе бы план провалился — я не умею лечить живых людей. И как раз подоспела Хлоя. Я не ожидал, что она так скоро нас обнаружит, но дело было уже сделано — душа ее друга с моей помощью отправлялась на небеса. Я изобразил сочувствие и начал его «лечить». Тут мне и понадобилась бандитская душонка — я обменял ее на душу друга, а самого бандита отправил в Ад. Честно говоря, я надеялся, что никто не заметит этой быстрой подмены... Но небесная канцелярия была встревожена. Скорее всего, Элохим догадался, что это мои проделки, поэтому и организовал рейс в Рай практически на следующий день. Он знал, что я жажду к нему попасть. И понимал, что я привлеку к этому делу проводника. Поэтому и решил проверить, поеду ли я в ближайший рейс и какого возьму проводника. Он думал, что подловил меня, но все его ходы были очевидны.

Эрхарт продолжал говорить. Он сожалел о том, что не сделал, а о том, что сделал — не сожалел, но я уже его не слышала. Я не слышала в нем Эрхарта, которого знала и которому верила.

Когда смысл его деяний достиг разума, меня пронзили первобытный ужас и страх. Жестокость Эрхарта, его спокойствие, с которым он ведал, как губил Адрагана вместе с другой непричастной душой, — все это раскрывало его сущность. Сущность монстра.

Почему я не распознала эту сущность раньше? Почему я — проводник, сотканный сам из фальши, — не заметила фальшь в нем? Не заметила его жестокость? Его готовность пойти на все, лишь бы добиться цели, готовность переступить через живых людей во имя победы над одним мертвым?..

Я сделала бесшумный шаг назад, попав в свой же след. Бесшумный — но Йохан услышал или, быть может, почувствовал; на рассказе Эрхарта дрожал и он. Он смотрел на меня с беспокойством, но я была уже на два шага дальше. Если бы он за мной ринулся, то выдал бы нас.

Пытаясь его успокоить, я выдавила из себя улыбку и, отступая еще на шаг, предостерегающе покачала головой — не иди за мной, не иди!..

Вокруг было холодно, и холод этот в одночасье стал мне родным. Я поняла этот холод — и поняла небеса, наславшие холода. В попытке спастись от людского бесчинства небо морозило грехи не одного короля-самозванца, но и его сына, который считал, что поступал во благо.

Но разве не теми же мыслями тешился его отец? Разве не о том он думал, что поступает во благо, когда провозглашал свою власть? Разве он не считал, что небесам нужен бог? Не он ли считал, что вина не его, коль уж место бога свободно?..

Пусть его сын и считал иначе — не было меж ними различий. Одна кровь — и одни же ошибки, и не важно, насколько противоположны пути.

Вокруг было холодно — но щеки мои обдало теплом. Коснувшись их, я ощутила влагу, а внутри себя — пустоту.

Несколько мгновений назад я набросилась бы на Эрхарта и выбила из него весь дух, но что теперь толку, когда больнее, чем мне сделал он, я бы ему не сделала? Даже если бы я и избила его до смерти, мне бы не стало легче. Даже если бы избила я его до смерти, меня бы это не оживило.

Йохан был в растерянности. Он провожал меня взглядом, полным сострадания, боли и желания утешить, но я выставила руку вперед, не разрешая ему приблизиться. После того, что я услышала, я больше не могла никому довериться. И принять чью-то поддержку — не могла. Пусть и очень хотела. Пусть и отчаянно нуждалась в ней.

— Прости... — делая очередной шаг назад, прошептала Йохану я.

От него, от дома, от Эрхарта со всей его шайкой и от терзающей душу болтовни меня вскоре отделил лес.