Гильберт тут же от меня отпрянул, оборачиваясь к двери, настороженно нахмурился и Роберт — они явно никого не ждали. Неожиданный визит сбил настрой и с меня; я растерялась и не додумалась воспользоваться замешательством противников. Сощурившись, я всматривалась в тускло освещаемое пространство, и недоумение объединяло нас с моими мучителями в тот миг.

Радоваться вмешательству или огорчаться? С одной стороны, оно остановило Гильберта, а с другой… Приходилось ли надеяться здесь на помощь, и не сулило ли это вмешательство еще больших мук?

Гость беспрепятственно брел к нам, и издалека я уловила белоснежный оттенок его формы.

Не союзник.

— Должность? Цель визита? — опомнился Гильберт, неприветливо оскалившись.

Визитер, притормозив, ответил с заминкой, и голос его был мне смутно знаком.

— Помощник дознавателя. Послан проконтролировать процесс дознания и зафиксировать все полученные от пленницы сведения.

— Помощник дознавателя? — переспросил задумчиво Роберт. — Никогда о таком не слышал.

— Ну что ж, — фыркнул Гильберт, не разделявший подозрительности напарника. — Валяй, помощник. Только зря тратишь время — от этой пленницы мы ничего не добились. Под пытками даже не кричит.

— Приказ есть приказ, — обреченно вздохнул помощник.

Фальшь из него так и сочилась, подбивая меня на иронию, но когда таинственный гость приблизился, я осеклась на мысли. Не только голос — его обрамленное светлыми волосами лицо, пусть и прикрытое форменной фуражкой, тоже было мне знакомо.

Йохан.

Аура недоверия Роберта уплотнилась, но он все же открыл визитеру решетку. Йохан, заходя внутрь клетки, улыбнулся «коллегам» и скосил на меня взгляд, лишь пытавшийся быть беспристрастным, а на деле — едва утаивающий гнев.

Верила я или нет, но это был точно он.

— Какие методы допроса применяли? — поинтересовался Йохан ровно, но ходящие желваки его выдавали.

— Неужели дознаватель ничего тебе не рассказал? — цыкнул Гильберт. — Сам полюбуйся — потыкали ее иглами, но результатов никаких не добились. Как дознаватель смотрит на то, чтобы вообще вырвать ей ногти?

Йохан присмотрелся ко мне внимательнее, и его веки дрогнули; небывалая ненависть, которая от него хлынула, поразила и меня. Каких усилий стоило ему сохранить лицо, никто не ведал.

— Такого распоряжения от дознавателя не поступало. Политика милосердия бога, сами понимаете…

Йохан боролся с собой не один — сдерживаться от множества вопросов приходилось и мне. Как он сюда пробрался и зачем? Неужели пришел помочь? В одиночку или же с кем-то? С Эрхартом ли?..

Услышав фразу про политику бога, которую он сам не так давно говорил, Роберт уверился, что «помощник дознавателя» — свой, и ослабил бдительность.

Этого-то Йохан и добивался.

— Не расслабляйся, грешница, — вспомнил про меня Гильберт, раздосадованный тем, что ему не позволили совершить задуманное. — У тебя еще много ногтей, под которые можно загнать иглы.

Шагнув ко мне, он вдруг рухнул. Роберт всполошился, но осознать ничего не успел — резким ударом по шее Йохан вырубил и его.

Оба они упали до отвращения близко.

— Какие они мерзкие, — брезгливо отряхнулся Йохан и, подлетев ко мне, принялся меня развязывать. — Как ты, Хлоя? Выглядишь ужасно.

— Ну спасибо, — выдавила усмешку я. — Чувствую себя примерно так же.

Йохан отчаянно сжал мои плечи и выдохнул так и не сказанные слова, наверняка полные вины и горечи.

— Да это мелочи, — отмахнулась я, чтобы его не расстраивать, и отложила все вопросы на потом, отводя от спины затекшие руки. — Все заживет как на собаке. Ты лучше вот что... Возьми веревку. Свяжи их, пока не очнулись.

Йохан, помедлив, кивнул. Пользуясь тем, что он отвлекся на выполнение моей просьбы, я осторожно пошевелила поврежденными пальцами и поморщилась от боли и оттого, каким и впрямь было жутким это кровавое месиво.

От игл было пора избавляться.

Стоило взяться за кончик первой, как предчувствие еще большей боли отдалось в теле дрожью. Зажмурившись и собравшись с духом, я резко выдернула иглу — и, не вынужденная сдерживаться, я все-таки вскрикнула. Когда я избавилась от всех игл, пальцев так и не почувствовала, а глаза наполнились предательской влагой.

Йохан, прислонивший друг к другу стражников и начавший их связывать вместе, обеспокоенно на меня оглянулся, норовя бросить свое занятие.

— Что случилось, Хлоя?

— Да так, ерунда, — прокряхтела я, силясь не разрыдаться. Окровавленные иглы упали со звоном на пол. — Вытащила из ногтей иглы. Не ожидала, что это будет так больно, но скоро пройдет, не переживай. И не отвлекайся.

Йохан, с сожалением покачав головой, продолжил вязать хитрый узел. Пульсирующая боль, вопреки моим заверениям, проходить не спешила, но ему было это знать ни к чему.

Оттащив неразлучную парочку стражников в угол, Йохан выудил у них из карманов ключи. После он подхватил меня под локоть и осторожно вывел из клетки, заперев ее с Робертом и Гильбертом внутри.

— Для полноты картины я бы и сам воткнул им в ногти иглы, — процедил он, — но время не ждет. Бежать в случае чего сможешь?

Я кивнула. Ослабшие ноги ныли, но заставить их бежать я могла.

Поначалу нам хватало и быстрого шага, но Йохан моей руки так и не отпускал, и его трепетная забота утешала мои тревоги.

— Как ты тут оказался? — решилась на расспросы я.

— Мы шли по твоим следам, — ответил Йохан, не отвлекаясь от дороги, — но перехватить не успели — тебя окружили и вырубили как раз к нашему приходу. Тебя оттащили в поезд и увезли, но сами мы не могли проникнуть в вагон, поэтому шли вдоль путей прямиком до Рая. По дороге отбились от нескольких стражников и забрали их форму, чтобы было проще затеряться. Выдавая себя за них, мы даже собрали о тебе кое-какие слухи. А потом проникли во дворец.

— «Мы»?

Сердце застучало быстрее. Из-за торопливой ходьбы, разумеется, а не из-за какого-то там волнения.

— Большой группе замаскироваться сложно, поэтому мы шли вдвоем. Остальные тоже выдвинулись к Раю, но по обходной дороге. Скоро они ворвутся во дворец и перетянут на себя основную часть стражи. А наша задача — незаметно вызволить тебя и устранить бога, когда его защита ослабнет.

— И кто же пошел с тобой?

Я догадывалась, каким будет его ответ, и поэтому боялась.

Мы покинули мою камеру и шли по коридору к лестнице, ведущей наверх. В темнице царило запустение. Заключенных не было слышно, да и стражи не было никакой — это место казалось заброшенным. Возможно, стоны пленников заглушали такие же двери, которая скрывала меня. Возможно, подобно мне, они смирились с судьбой и не издавали звуков.

Но я надеялась, что их все-таки не было.

Перед лестницей Йохан остановился, и я, пытаясь отдышаться, уперлась ладонями в колени. Пальцы еще саднили, но раны постепенно затягивались.

— Эрхарт.

— Ясно, — выдохнула я невозмутимо, а часто бившееся сердце пропустило удар.

О том, что меня будут искать, а тем более спасать, я и не мечтала — и спасение вдруг настигло. Да и не от кого-то там, а от самого Эрхарта, которого я все еще не могла простить. Это вызывало во мне смешанные чувства — от благодарности до злости за то, что он вообще посмел сюда заявиться после своего предательства.

Хотя кого я обманывала?

Эрхарт заявился сюда не ради меня, а ради расправы с отцом, а я всего лишь подвернулась ему по дороге, и нечего питать иллюзии на его счет.

Мое дыхание успело восстановиться, а Йохан все стоял.

— Мы разве никуда не торопимся? — смятенно пробормотала я.

— Ты прости меня, Хлоя, — сказал вдруг он. — Это все из-за меня.

Я опешила.

— Что за чушь? В чем же ты виноват? В том, что Эрхарт меня предал? Или в том, что он не удержал язык за зубами?

— В том, что ты его услышала.

— Пф, — фыркнула я. — Да я благодарить тебя должна за это. Я ведь и не знала, что он мне лгал.

Скорбный настрой Йохана слегка развеялся, — я ответила ему его же некогда оброненной фразой, — и он позволил себе полуулыбку.

— Наверное, ты права.

— Вот, уже другое дело. А о том, что я его услышала… ты ему рассказал?

Йохан в пространной задумчивости поднялся на первую ступеньку.

— Да. Но он никак на это не отреагировал. Выслушав меня, он просто сказал, что тебя надо вызволять. Вместе с ним мы пошли по твоим следам и увидели, как тебя схватили. Тогда мы вернулись ко всем, и Эрхарт составил план, разделив своих людей на две группы. Большую Минкар повел к дворцу, а мы так вдвоем и остались. Всю дорогу он молчал… Не понимаю, о чем он думает. Наверное, если бы он винил во всем меня, мне бы и то было легче.

Я хотела как-то подбодрить Йохана и успокоить, но не нашла нужных слов. Ведь Эрхарта я точно так же не понимала.

Но тут наш подъем завершился у двери.

— Там — задний двор, — приглушенно осведомил Йохан. — Сейчас там укрылся Эрхарт. Когда вся стража отвлечется на наших, он подаст сигнал.

— Как же вам удалось пройти незаметно? — поинтересовалась я, стараясь не думать об Эрхарте, но от осознания того, как он был близко, подкашивались колени.

— Ну меня и так пропустили, — пожал плечами Йохан. — Приняли за обычного стражника. А Эрхарт пробрался через какую-то свою лазейку, чтобы лишний раз не светиться — его же тут каждая собака знает.

— А разве не было бы разумнее послать Эрхарта со второй группой, чтобы привлечь к ней еще больше внимания, а к тебе приставить кого-нибудь не такого приметного?

— Я тоже так думаю, — согласился Йохан. — Но Эрхарт, мне кажется, хочет убить короля лично.

Он умолк, и я не заговорила тоже — все разговоры сводились к Эрхарту, думать о котором мне хотелось меньше всего, и кроме которого мне ни о чем не думалось. О многом мне хотелось расспросить Йохана так же, как не хотелось ничего из этого многого знать.

Особенно об Эрхарте.

Я не подавала виду, что меня как-то заботила грядущая с ним встреча или его откровения у костра, а Йохан все с волнением на меня поглядывал, не осмеливаясь бередить раны. Так и сгущалась тишина, кишащая беспокойством, сомнениями и страхами.

Пока не раздался стук в дверь.

Я сглотнула подкативший к горлу ком, а Йохан сосредоточенно отсчитывал удары.

— Пора, — подобрался он и вставил ключ в скважину.

Дверь открывалась мучительно долго — или мне показалось так; в ушах шумело, поджилки тряслись. Я не была готова к этой встрече. Как мне с ним себя вести? Как вести себя с тем, кто сначала цинично воспользовался мною, а потом спасал?

Впрочем...

Если бы он мной не воспользовался, то не навлек бы и беду, от которой спасал.

Дверь наконец отворилась, проскрипев так же мучительно, как и та ее товарка, что упрятывала меня. Все двери тюрьмы стенали так — наверное, это был плач по страданиям заключенных.

Я не спряталась за спиной Йохана, к чему меня побуждал страх. Я приосанилась — видишь, меня так просто не сломать? Но напрасно.

Меня обдало невероятным холодом. Разве зима на небесах бывала такой суровой?

Эрхарт мазнул по мне беспристрастным взглядом так, словно я была мебелью. Он убедился в том, что я жива — и больше его ничего не заботило.

— Все идет по плану, — ровным тоном сообщил Йохану он. — Наши уже прибыли, и практически вся стража рассредоточилась по дворцу, чтобы не подпустить врагов к главным покоям. Но Элохим не будет просто сидеть и ждать. Хотя у него численное преимущество и бояться ему особо нечего, он слишком трясется за свою шкуру, чтобы оставаться в атакованном дворце. Под землей — многоуровневая сеть туннелей, целый лабиринт, имеющий множество выходов за пределами дворца. Туда ему легко спуститься из тех же главных покоев. Возможно, он и не станет убегать, но тогда мы сами подкрадемся к нему незамеченными.

Что ж, Эрхарт и впрямь был нужнее здесь, чем в отвлекающей группе, и дело не только в его личных счетах с отцом — ориентироваться в подземном лабиринте кроме него было попросту некому.

— Звучит неплохо, — обдумал его план Йохан. — Но нас одних хватит? Неужели при самом короле нет охраны? И как быть с Хлоей — разве ей не опасно идти с нами?

Я неосознанно затаила дыхание, ожидая ответа Эрхарта, который-таки удостоил меня вниманием, но от этого внимания мне стало не по себе. На его лице стыла непроницаемая каменная маска, по которой было невозможно что-либо прочесть — никаких эмоций она не выражала.

Прошлые его лица такими не были. Втираясь ко мне в доверие, Эрхарт изображал вполне искренние эмоции. Но истинная личина его была той, которую он показал теперь. Стылая личина статуи, обделенная пониманием и чувствами.

Больше всего я боялась не откровенного разговора с Эрхартом и не выяснения отношений с ним, а такого его лица. Неужели все то, что было раньше, мне приснилось? Привиделось? Или снилось мне то, что я проживала сейчас? Или Эрхарт и вовсе был миражом?

Абсурд. Бред, над которым хохочут до колик.

Но меня сковал такой холод, что и при всем желании я бы не выдавила из себя ни смешка. Зарождавшаяся во мне истерика гасилась исходящим от Эрхарта морозом, который не давал даже просто дышать — и зима тут была ни при чем.

Я вдруг заметила, что он был облачен в ту же форму, что и мы с Йоханом, и в этой форме он смотрелся так естественно, как никто другой. Ведь она была такой же холодной.

— А кому сейчас не опасно? — наконец отозвался он, и голос его был пропитан тем же льдом. — Ей хуже уже не будет, а нам — еще может быть. Если мы отпустим ее одну, кто знает, куда она еще влипнет? Опять попадется в лесу патрулю, который о ситуации во дворце пока ни сном ни духом, и навлечет на нас беду. Уж лучше взять с собой. Вдруг на что-то еще сгодится.

Я оцепенела и не отреагировала никак, хотя в другой раз ответила бы обидчику, если бы на него не набросилась. Но разум до сих пор отказывался верить в то, что эти слова принадлежали Эрхарту, а не какому-нибудь его брату-близнецу или злой иллюзии.

По крайней мере, эта версия Эрхарта честно признавала, что считала меня вещью, и не строила из себя благородную любезность. Что ж, Хлоя, сама хотела искренности и честности — так получи!

Но фальшь или честность нужна мне была от Эрхарта, я уверена уже не была.

Йохан недобро нахмурился, но Эрхарт не повел и бровью.

— Что же касается нашего количества... Нас вполне достаточно. Идти на тихое внезапное убийство большой группой неразумно, иначе получится не тихо и не внезапно. Идем, пока вокруг никого нет. И так много времени потеряли.

Эрхарт, удостоверившись, что опасаться снаружи некого, двинулся по двору трусцой. Йохан не внял его совету, обеспокоенно повернувшись ко мне, и улыбнулся, безмолвно выражая поддержку. Но на ответную улыбку меня не хватило.

Взяв меня, как и прежде, за руку, он осторожно последовал за Эрхартом, и свет заснеженного мира заставил меня зажмуриться. Слишком ярко. Слишком много белого, который после темницы резал глаза. Слишком свежо после затхлого воздуха.

Ориентироваться в пространстве не получалось, потому что не получалось нормально смотреть, и лишь благодаря мягкой поддержке Йохана я была способна идти.

— В этом подземелье полно коридоров, которые разветвляются и иногда обрываются тупиками, — объяснял тем временем Эрхарт. — Специально для того, чтобы затруднить возможное преследование. Но коридор из главных покоев довольно длинный до первого разветвления. Мы должны перехватить Элохима до того, как он успеет затеряться.

— Ты уверен, что король сейчас именно в главных покоях? — с сомнением уточнил Йохан.

— Я точно это знаю.

Эрхарт был настроен решительно, а мне не хотелось быть рядом с ним. Не хотелось терпеть такое с собой обращение. Не хотелось, чтобы меня в чем-то упрекали тогда, когда я столько из-за него вытерпела. Не хотелось после всего этого ему помогать.

Может, и не ради Эрхарта я все терпела, но его отношение причиняло боль. Еще фантазировала, как он будет передо мной извиняться … А на деле не удостоилась даже приветствия, не то что там извинений. И оказалась в чем-то перед ним виновата.

В том, что сбежала? В том, что он мне лгал? Или в том, что он мною пользовался?..

Мне хотелось вырваться и убежать в тот же лес — и плевать на все риски, но тепло Йохана, будто читавшего мои мысли и крепче сжавшего мою ладонь, помогало справляться с горечью и исходящим от Эрхарта морозом.

Соберись, Хлоя, тут вообще-то сражаются за мир, пока ты ждешь хорошего к себе отношения!..

Глаза заслезились, но не от яркого света. К свету они привыкли.

Тогда, когда Эрхарт просил меня о помощи, скрывая свое истинное лицо, я воспрянула духом — хоть кому-то оказалась нужной. Хоть кто-то признавал мою полезность и значимость. Но, в конце концов, так и не оказалась. Так и не признавал. Единственной, кем я оказалась — обузой. Никчемностью, об которую вытерли ноги. Наивной дурой.

Йохан резко затормозил, и я опомнилась, возвращаясь в реальность. Эрхарт, присев на корточки неподалеку, прощупывал укрытую снегом почву.

— Здесь.

Разгребая снег в выбранном месте, он раскопал люк.

— Ключи от тюрьмы у тебя? — обратился к Йохану он.

— Да, конечно. — Йохан засуетился и полез в карман, и вскоре передал Эрхарту увесистую связку.

— Ключ от тюрьмы — одновременно и ключ от подземелья, — пояснил Эрхарт, принявшийся перебирать ключи. — И если подумать, то специального ключа для подземелья не существует в принципе, чтобы кто-то попытался его раздобыть. Довольно забавный метод конспирации, так удачно сыгравший нам на руку.

Метод, может, и забавный, а на твоем стылом лице не дрогнуло ни мышцы.

Лишь бы его не видеть, я оглядывалась вокруг.

По одну сторону от нас величественно возвышалась каменная стена дворца, по другую — ажурный кованый забор, прикрытый деревьями и кустами, высаженными вдоль него. Тихо падал снег, и никого не было — этот пейзаж будто был нарисован сказкой. Ничто не напоминало о том, что в этот же самый миг мир разрывался от борьбы за власть, которая никому не принадлежала по праву. Которая не могла кому-либо принадлежать.

Но эту сказочную тишину нарушил скрежет поднятого люка, возвращая меня в войну.

— Идем, — скомандовал Эрхарт, и у нас не оставалось выбора, кроме как повиноваться.

Никакой сказки не было.

А была очередная темнота подземелья, в которую предстояло окунуться, толком не побывав на свету.