Черные низкие тучи клубились над головой, угрожали грозой, которой здесь никогда не было и не будет. Похожие на грязные комья ваты, они медленно перекатывались в низком небе, то соединяясь, то вновь разрываясь на несколько частей, меняли оттенки и форму, в то же время оставаясь почти неизменными. Серая реальность Пограничья привычно молчала, замерев в неподвижности, и в стоячем душном воздухе едва двигаясь, как в замедленной съемке, летали крупные хлопья пепла — не сверху вниз, а как попало, одновременно во всех направлениях; оседали на растерзанных, наполовину съеденных душах, сгорали в черном пламене тьмы, полыхающей отдельными небольшими островками, запутывались в седых волосах мужчины, стоящего у обгоревшей стены здания.

       — Ну и наследил же ты, — в голосе некромага с фиолетовыми глазами едва различимо звучали сотни чужих голосов. Он толкнул ногой неподвижную душу девушки, лежащую на асфальте: у нее не было половины лица, будто кто-то его откусил. — Ходи теперь за тобой, как уборщица…

       По молчаливому приказу хозяина мертвецы, связанные его путами, разбрелись в стороны, равнодушно доедая все остатки чужого пиршества: тошнотворное зрелище, но Аметист и не к такому привык. Красно-фиолетовый камень привычно и тепло пульсировал в угловатых разломах кожи, иногда темнея до черноты. Постепенно гасли костры лишней тьмы, накрытые телами подчиняющихся ему мертвецов — они каменели над черным пламенем, не в силах вынести его прикосновений, превращались в полированный гранит, навсегда обрывая связь с некромагом. Пепел — не важно, исчезнет сам, в Пограничье постоянно сгорает что-то или кто-то…

       Куда дальше?

       Выжженные на асфальте следы вели его прочь из центра, мимо полуразрушенных домов частного сектора. Редкие встреченные души пытались уйти, и он им не мешал — сегодня пусть прячутся, он еще успеет поохотится чуть позднее. Уже понимая, что зверь почти покинул город, некромаг свернул в сторону узкой речки, где вместо воды сейчас перекатывались серые валуны, угрожая размолоть в пыль все, что попадет к ним; пробрался по зыбкому песчаному берегу к голым деревьям, по памяти нащупывая «кротовую нору» между ними, шагнул вперед… и выбрался из-под обрушенной кирпичной стены на краю поля, далеко за городом. С обеих сторон проселочной грунтовой дороги стеной поднимались жесткие серые стебли с разорванными листьями, слабо колышущимися в стоячем воздухе, как водоросли в воде.

       — Ну и где же ты?

       Мертвецы позади заволновались, учуяв запах зверя, зашевелились сонно, едва заметно, но некромаг только сильнее натянул привязь, заставляя их вновь замереть безвольными куклами за его спиной. Он тоже чуял его, зверь пах пеплом и мокрой псиной, но чем это могло помочь? Его запах был везде. Лежбище здесь устроил? Посреди поля? Небо бугрилось тучами, сильнее всего чернея в нескольких сотнях метров слева, и Аметист, на несколько секунд замешкавшись, повернул в ту сторону. Продираться сквозь заросли жестких высохших стеблей кукурузы было тяжело — здесь, на границе миров, они были жестче старой древесины и едва гнулись, и только листья болтались в воздухе, словно мокрые тряпки, прилипая к телу и мешая двигаться. Постепенно поле вокруг все больше зарастало плесенью и слизью, руки соскальзывали с размокших от нее растений; но он все же шел вперед до тех пор, пока очередной шаг не вывел его на выжженное тьмой и вытоптанное поле, идеально круглое, насквозь пропитавшееся запахом зверя и заросшее по краю плесенью. Следы четырехпалых лап, похожие на руны Чернобога, были здесь везде, будто зверь крутился, утаптывая лежбище…

       — Раз, два, три, четыре, пять… я иду тебя искать, — Аметист пропел старую детскую считалочку едва слышно, себе под нос, присаживаясь на корточки посреди поля и заставляя своих мертвецов пригнуться. Если до этого момента у некромага и были какие-то сомнения, на кого он охотится, то теперь их не осталось вовсе. Хала. С ним в одиночку не справиться, но возвращаться и искать других некромагов, похоже, было уже поздно: мглистый туман, стелясь по земле, расползался между кукурузными стеблями, окутывал поле, и где-то среди зарослей раздалось тихое утробное рычание зверя, заставившее Аметиста резко обернуться на звук.

       — Я иду тебя искать… — мертвецы окружили некромага, едва заметно покачиваясь, создавая вокруг хозяина щит. — Кто не спрятался, я не виноват.

       Резная каменная рукоять аутэма мягко светилась в быстро опустившейся темноте, грела руку, придавая уверенности; сильнее обычного пульсировал свет камня в разломах Печати Судьбы, и от это света растения рядом с некромагом становились ломкими. Рычание раздалось снова, переросло в тихий кашляющий лай, и Аметист бросился на звук: Пограничье вокруг него рассыпалось трухой от одного его прикосновения, больше не мешая двигаться, но он пробежал лишь несколько шагов, когда зверь вновь залаял… с противоположной стороны.

       — Мне что, бегать за тобой?

       Ответный лай халы раздался в этот раз слева.

       Почему не нападает? Почему не пытается прорваться в мир живых? Некромаг не мог уловить какую-то мысль, крутившуюся совсем близко, а хала все бродил вокруг, невидимый в высокой траве, и только острый кончик одного из хвостов иногда поднимался над макушками растений то с одной стороны, то с другой, чтобы почти сразу вновь исчезнуть.

       — Ладно, поиграем по твоим правилам.

       Он ослабил привязь, давая своим мертвецам разбрестись в стороны — лакомство для халы, прицепленное на тонкую леску, ведущую к охотнику. Ждать не пришлось долго: зверь, никогда не бывающий сытым, обрывал одну привязь за другой, пожирая приманку, и Аместист бросил в его сторону всех остальных, мгновенно отдавая приказ; покорные марионетки, они облепили халу со всех сторон, мешая ему двигаться. За высокими побегами некромаг не видел, что происходит, но каждым нервом чувствовал сквозь привязь, как мертвецы каменеют на широких четырехпалых лапах, похожих на птичьи, как прижимают к земле остроконечные тонкие хвосты, не давая хале пользоваться ими, как плетью… На мгновенье черные крылья взметнулись над полем — и вновь пропали: зверь упал на растрескавшуюся землю, прижатый неподъемными каменными телами.

       Слишком легко.

       С халами никогда не бывает так просто…

       Аметист отозвал оставшихся на привязи мертвецов — потрепанные, раненые, они вернулись за его спину, безразлично замерли, покорные его воле. «Нужно пополнить запас» — отстраненная мысль мелькнула и исчезла; сейчас его волновал только лежащий на примятом истерзанном поле зверь, вырвавшийся в Пограничье из Нави. Глаза на волчьей морде ящера смотрели на него жалобно, испуганно и… с обидой? Чешуйчатое гибкое тело извивалось на земле, пытаясь избавиться от каменных оков, в которые превратилась вкусная добыча. Уже были свободны все хвосты, и хала разбивал ими гранитные тела, ударяя быстро и точно, но нападать даже не собирался.

       — Щенок… — некромаг положил ладонь на мокрый нос; маленький хала, в несколько раз мельче взрослого, сначала зажмурился от испуга, замер, но через пару секунд снова открыл глаза. — Ты как сюда забрался, бестолковый?

       Звереныш только жалобно поскуливал в ответ, пытаясь освободить лапы, но ловить играющего в прятки монстра еще раз Аметисту как-то совсем не хотелось, и он снова достал аутэм, не дожидаясь, пока хала сможет подняться.

       — Поиграл с некромагом и хватит, — лезвие ритуального ножа вошло в ссохшуюся твердую землю легко, раскололо ее, как тонкую ореховую скорлупку. От слов заклинания, произнесенных шепотом, трещины разбегались в стороны, разрастались, соединялись; куски земли проваливались в глубокий разлом, быстро подбирающийся к крылатому ящеру с волчьей мордой. — Иди-ка ты домой. И больше не лезь сюда.

       Темный провал закрылся, как ни в чем не бывало, едва впустив детеныша в Навь. Стянулись края разлома, оставив на земле едва заметные трещинки, и только развороченное боем кукурузное поле напоминало теперь о том, что здесь произошло. Аметист обернулся на своих мертвецов, окинул стадо быстрым взглядом: маленький щенок халы, просто играя, уменьшил его почти вдвое. Взрослый бы убил некромага в считанные минуты.

       — Детский сад, блин, — некромаг выдохнул, усилием воли успокаивая еще пылающие от адреналина нервы. — Кофе хочу…