— Разве Вам свет не мешает? В смысле, мне говорили, что у Вас черная магия…
      — Ой, хватит выкать, я тебя от силы на пару лет старше. Сядь на пол.
      Парень послушно опустился на пушистый ковер, скрестив под собой ноги. Скованный. Зажатый. Неуверенный. Пытается понять, зачем пришел сюда: не верит в магию, но очень хочет поверить. Солнечный свет сквозь тонкие и неплотно задернутые шторы пробивался яркими лучами и рассеянным свечением; ведьме он не мешал — просто не любила, когда вокруг слишком светло. Сев напротив студента, она развернула на полу исписанный рунами черный платок, обнажая хранящуюся в нем выбеленную тонкую косточку, прижала уголки четырьмя свечами.
      — Разница между черной ведьмой и белой… — тонкие фитильки занялись мгновенно, едва прикоснувшись к пламени зажигалки, и мягкий комок тьмы в ее груди развернулся вслед за ними — не вспыхнул, как пожар, но тихо, спокойно разгорелся. — Разница только в том, какую силу мы используем.
      «И чем за нее платим», — додумала ведьма, но вслух этого не сказала.
      Сухие травы в плоской миске, сбрызнутые маслом, встали в центр платка, вспыхнули ярким костерком. Достав аутэм, короткий и узкий, она приложила лезвие к лопаточной собачьей косточке, задумалась ненадолго, глядя в глаза парня — и быстрыми движениями нанесла несколько царапин в одном только ей известном и понятном порядке; прокрутив округлую рукоять между ладонями, просверлила неглубокую точку-выемку у основания.
      — Задай свой вопрос. Только как можно конкретней, чтобы ответ мог быть односложным.
      — Вслух?
      — Нет, не обязательно, — Полынь ободряюще и легко ему улыбнулась. — Кость услышит.
      Бледный и напряженный, он ее улыбки даже не заметил, только сосредоточился еще больше, пошевелил беззвучно губами. Аутэм как иглой кольнул его ладонь, подцепил на край лезвия невесомую каплю крови, пересадил на выемку в кости: плата за знание. Белая лопатка чернела над дымным пламенем горящих трав, покрывалась копотью, шла трещинками, ветвящимися и разбегающимися от того места, где кость впитала чужую кровь. Еще немного, еще пара мгновений… хватит.
      Полынь подняла вверх лопатку с сетью трещин, глядя на просвет, и тонкие неровные линии перед ее глазами вспыхнули светом на черном фоне. О чем он спросил? Выгоревшая точка рядом с той, что она нанесла аутэмом — девушка. Редко чей-то вопрос обходится без девушки. Красивая, успешная, умная. Зеленоглазая. Не чета ему, как он думает. Он прав? Линии трещинок, извивающиеся слева, быстро сходили на нет, исчезали, не в силах добраться до края. Но те, что проходили через две точки, разбегались по лопатке ветвистой сетью; Полынь читала этот узор легко, как открытую книгу, следила за вариантами судьбы студента, сидящего напротив, видела то, что ему еще только предстоит пережить.
      Он спрашивал, сумеет ли он добиться ее любви?
      Собачья косточка разломилась на две части, рассказав ей все.
      — Да.
      — Что? — следящий за ведьмой во все глаза, даже забывший моргать парень не сразу понял, что она говорит.
      — Твой ответ «да», — Полынь пальцами потушила свечи, не почувствовав прикосновений огня, убрала в сторону все еще дымящиеся, но уже прогоревшие травы. Ворох цветных косичек от движений рассыпался по плечам, и она тряхнула головой, откидывая их за спину. — Все, дуй отсюда. Оплату на карту скинешь.