Как только Майлс вышел из комнаты, к нему поспешила Мартина.

      — Ну как все прошло?

      — Он опять подрался. Ты знала?

      — Слышала сегодня… — женщина обеспокоенно нахмурила брови и коротко проинструктировала охранников, чтобы те сопроводили Джеймса обратно в комнату, прежде чем снова обратилась к сыну. — Ты сам-то в порядке? Тебе же он ничего не сделал?

      Майлс покачал головой, чувствуя себя лицемером от того, что не может сказать ей о своих вполне адекватных отношениях с Джеймсом. Мать бы не поняла. И точно запретила бы возвращаться сюда. То, что с ним, с Майлсом, Эркерт другой, оставалось непонятным для него самого. Всё ли дело в его способностях или чем-то ещё, он не знал. А спросить не решался. К тому же, сам Джеймс, похоже, терпеть не мог такие откровенные разговоры.

      — Со мной все в порядке. А вот с ним нет. Медсестра отказалась обрабатывать его раны…

      Мартина прыснула от смеха, но мгновенно собралась, виновато глядя на сына.

      — Мам, это не смешно! — разозлился Майлс. Он ожидал такой бессердечности от кого угодно, только не от матери.

      — Прости, прости, — женщина ободряюще погладила его по плечу. — Но я готова поспорить, что Эркерт сам виноват. Опять ведь выделывался, а у персонала терпение не бесконечное, — видя, что лицо сына принимает ещё более возмущенное выражение, она поспешила добавить. — Но это, конечно, не отменяет того факта, что она не имела права отказать ему в медицинской помощи. Я поговорю с ней, чтобы она его осмотрела.

      — Уже не надо, — грубо ответил Майлс, выплескивая клокотавшее внутри взявшееся из неоткуда раздражение. — Я сам всё сделал. Лучше скажи ей, чтобы следила за выполнением своих профессиональных обязанностей.

      Он резко развернулся и, едва не столкнувшись с Джеймсом и охранниками, пошёл прочь.

      — Да что на него нашло? — слышался сзади растерянный голос матери. Но ответить на этот вопрос не смог бы даже сам Майлс. Просто ему казалось, что то, как поступили с Эркертом, несправедливо. Даже если он сам частично виноват. И эта мысль раздражала до такой степени, что иногда свои слова было сложно контролировать.

      — Майлс, — Мартина мягко дотронулась до плеча сына, корпящего над уроками. Её голос звучал ласково, но всё ещё злящегося юношу это не проняло. — Нам нужно поговорить.

      — О чём? — не отрываясь от своего дела, коротко спросил он, сделав вид, что не понимает.

      Мать со вздохом присела на соседний стул:

      — Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю. Ты стал таким раздражительным… Это из-за Эркерта? Он всё-таки что-то тебе сделал?

      — Ничего он мне не делал.

      — Значит, сказал? Это тоже…

      — Ма-а-ам, — в отчаянии простонал Майлс, захлопывая учебник. Внутри всё клокотало, и пришлось приложить все усилия, чтобы не взорваться прямо сейчас, — я тебя очень люблю, честное слово. Но иногда ты бываешь настолько толстолобой… Перестань уже делать из Джеймса монстра и винить его во всех смертных грехах.

      — Там и делать никого не нужно — он сам со всем справился, — Мартина строго посмотрела на сына, собравшегося снова начать возмущаться, и быстро добавила. — Ты знаешь, за что он в исправительной школе?

      — Драка? — неуверенно предположил Майлс. Так ему сказал сам Джеймс, но что-то в голосе матери было такое, что заставило его засомневаться.

      — Да уж, драка. Думаешь, так можно назвать избиение до полусмерти? Он ненормальный, говорю тебе. Поэтому я и не хотела, чтобы тебя просили с ним работать. Это же бесполезно, а для тебя ещё и опасно.

      — Ма-ам, мне ничего не угрожает. Согласен, что он немного вспыльчив, но, если он кого-то избил, значит, на то были причины.

      — Конечно были! — фыркнула мать, подскакивая со стула. — Эркерт изнасиловал бедного мальчика, а потом избил, когда тот начал угрожать написать заявление.

      Майлс дёрнулся, как от удара.

      — Что? — ему определённо послышалось, иначе и быть не могло.

      Мартина вздохнула:

      — Не хотела тебе говорить, чтобы ты непредвзято относился к нему. А вообще я была удивлена, что ты ничего о нём не слышал. Эта история сильно нашумела в своё время — слухи летали по всему городу.

      — Слухи? — взвился Майлс. Почему-то этот разговор злил его до дрожи. Он отказывался верить в услышанные слова, однако странное, неприятное чувство против воли поселилось внутри. Но Джеймс не мог, просто не мог так поступить. И это была не какая-то вера в лучшее. Золотой мальчик видел эмоции людей, чувствовал их сущность. Эркерт и правда, даже не задумываясь, мог избить раздражающего человека. Но изнасиловать… И, подождите, кого? Парня? Всё это не укладывалось в голове. Майлс отказывался верить, пока Джеймс не скажет ему этого лично. Лишь тогда он принял бы тот факт, что где-то просчитался и неправильно прочитал человека.

      — Ну да, слухи, — кивнула, как ни в чём не бывало, Мартина. — Тот мальчик и без того намучился, лёжа в больнице, так что проходить подтверждающие изнасилование экспертизы отказался.

      — Ага, а всему городу рассказать подробности не постеснялся?!

      Мать укоризненно покачала головой:

      — Вероятно, информация просочилась через кого-то иного. Ты же знаешь, как это бывает, когда кто-то не умеет держать язык за зубами.

      — Прекрасно знаю, — в тоне Майлса проскользнули ядовитые нотки. Отношения с матерью портились с космической скоростью. — И в следующий раз, прежде чем участвовать в распространении сплетен, будь добра предоставить доказательства.

      Мартина одарила сына удивлённым взглядом, а потом, кажется, оскорбилась и, ничего больше не говоря, вышла из комнаты.

      Новость, принесённая матерью, выбила Майлса из колеи. Хотелось поскорее со всем разобраться, поговорить с Джеймсом лично. В том, что слухи — это всего лишь слухи, он не сомневался. Другое дело — существование того самого пострадавшего парня, где слова «парня» — ключевое. В каких они были отношениях и что произошло? Может ли быть, что Эркерт…

      Об этом Майлс старался не думать, чтобы потом не разочароваться, услышав какой бы то ни было ответ. Он взглянул на бледно-золотистую ауру, окутывающую его руки. Она подрагивала в нерешительности, выдавая состояние своего владельца, которое тот никак не хотел признавать.

      В субботу Майлс собирался заглянуть в исправительную школу пораньше, чтобы избавиться от ненавистного чувства ожидания, но с самого утра возникли непредвиденные трудности в виде родителей восьмиклассника, сломавшего руку. Со дня на день мальчика ждали межшкольные соревнования по волейболу, и сломанная конечность казалась ему настоящей трагедией, мешавшей спортивной карьере. Может, так оно и было. Родители школьника завалились в половине девятого утра и стали умолять помочь. Ничего другого не оставалось, кроме как выполнить просьбу. На самом деле, Майлса было несложно уговорить, и следующие часов пять он добросовестно возился со сломанной рукой.

      Сращивать кости — одно из самых сложных дел. Нужно было не просто направлять энергию в нужное русло, но и концентрировать её на местах перелома. Поэтому, когда Майлс приехал в исправительную школу, он ощущал себя истощённым куском мяса. Нужно было потратить остатки сил на то, чтобы благополучно добраться до дома, но желание разобраться в ситуации с Джеймсом пересилило.

      Сегодня мать не встречала его, чтобы проводить до места, но он был только рад. Иначе она бы быстро заметила его измученное состояние и отправила домой. Однако свою работу она выполнила, и, когда Майлс зашёл в комнату переговоров, Эркерт был на месте. Он стоял у окна, сложив руки на груди, и могло показаться, что не заметил присутствия другого человека, если бы не дрогнувшая аура.

      — Что делаешь? — спросил Майлс, так и не дождавшись какой-либо реакции.

      — Гуляю. Мысленно и без обычного сопровождения охраны, — судя по голосу, Джеймс улыбнулся. Жалко было портить его приподнятое настроение разговором, ради которого Майлс пришёл. — Мне казалось, сегодня ты собирался прийти пораньше. Решил всё же воспользоваться моим советом и заняться личной жизнью?

      — Нет! — Майлс ощутил, как кровь прилила к лицу. — Нужно было кое-кого подлечить…

      — И как? — Джеймс быстро обернулся, окидывая Майлса с ног до головы изучающим взглядом. — Ты в порядке? Ты бледный.

      — Не совсем, — Майлс сделал попытку улыбнуться. — Потратил слишком много энергии.

      — Я совсем ничего в этом не понимаю, но, если тебе плохо, может, позвать кого-нибудь? Врача, Мартину?

      — Нет, нет, нет, — торопливо заверил его золотой мальчик. — Мать точно не надо! Если она узнает, что я опять перестарался, будет очередной скандал. А я сначала хотел… — Майлс перевёл дыхание, давая себе коротенькую отсрочку. — Хотел поговорить с тобой. О том, почему ты здесь. Вчера случайно узнал.

      Аура Джеймса, которая только-только поплыла любопытством, вдруг резко вспыхнула агрессией, трансформируясь в очередные шипы. Он прожег Майлса неприязненным взглядом:

      — И что теперь? Возьмёшься за вилы? Или сначала проведешь воспитательную беседу? Это было бы в твоём стиле.

      — Задам только один вопрос, — юноша спокойно смотрел ему прямо в глаза, доказывая искренность собственных слов. — Что произошло на самом деле?

      На несколько секунд Джеймс застыл от удивления — лишь его аура отражала высокий уровень умственно-эмоциональных процессов, меняя цвета и форму с завидной скоростью.

      — Ч-что ты имеешь в виду?

      Майлс не был уверен, что кому-то прежде удавалось заставить Эркерта заикаться, и с трудом подавил неуместную улыбку. Сейчас правда было не до этого.

      — Хочу услышать твою версию событий. Потому что параллельная кажется мне… сомнительной. Вторая ее часть, по крайней мере, — голос звучал совсем тихо.

      Взгляд Джеймса смягчился, становясь почти тёплым, губы изогнулись в кривой улыбке:

      — Временами ты меня поражаешь.

      Майлс в смущении отвёл взгляд, судорожно ища, на чём его остановить, и пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.

      — Почему ты уверен, что я скажу правду? — последовал логичный вопрос со стороны Джеймса.

      В ответ Майлс покачал головой:

      — Я не уверен. Я просто прошу тебя рассказать. Решение полностью за тобой. Можешь вообще промолчать.

      — Чтобы ты всю жизнь думал, что я на самом деле это сделал?! — неожиданно завёлся Эркерт.

      — Да какое значение имеет моё мнение? — небрежно отмахнулся Майлс. Он бы никогда не поверил в это, даже если бы услышал лично от прямого участника происшествия. Просто потому что не мог себе этого представить. Не хотел. — Делай то, что комфортно именно те…

      — Большое значение, раз я так говорю, — раздражённо перебил его Эркерт. — Не включай снова занудного хорошего мальчика. Ты либо хочешь узнать правду, либо нет. Без вариантов.

      — Хочу, — почти с вызовом выпалил Майлс, испытывая одновременно гамму эмоций. Трепет от того, что его мнение важно. Обиду, смешанную с возмущением — да не зануда он! И, наконец, сладостное нетерпение, как у голодающего, перед которым только-только поставили ароматное блюдо. Теперь-то он узнает, что произошло…

      Джеймс развернул ближайший стул к собеседнику и сел, закинув ногу на ногу:

      — Уверен?

      — Издеваешься?

      — Есть немного, — он бегло улыбнулся, и Майлс с удивлением отметил, что тот довольно спокоен для человека, которого обвиняют в чём-то отвратительном. Будь на его месте сам Майлс, он бы, наверное, злился на несправедливость или наоборот замкнулся в себе. Это ведь и косые взгляды, и шёпоты за спиной. А если учитывать, что он ещё и гей… Давление со стороны должно быть слишком неприятно. Джеймс же не выглядел тем, кого это сильно волнует. Даже в его ауре смешивались разные цвета, но не было ничего, похожего на злость. Только стойкое назойливое раздражение, какое иногда испытывал Майлс, когда его младшая сестрёнка слишком уж докучала своими капризами.

      Пожалуй, это даже вызывало восхищение.

      — Мы с тем парнем встречались несколько месяцев, если это можно так назвать, — всё же начал объясняться Эркерт. — Не буду вдаваться в лишние подробности, но два месяца назад я решил, что нам лучше расстаться. Его это не устраивало, и он пообещал пустить слух, что я его изнасиловал, если я не передумаю. За что и получил. Не вестись же мне на тупой шантаж!

      — А ты не пробовал рассказать всё полиции?

      — С какой целью? — Джеймс нахмурился. — Я здесь только за избиение того мудака. Говорят, он в больнице шесть недель провалялся, но слух про изнасилование всё-таки пустил. Ну, флаг ему в руки. Выйду — убью.

      — Ты же это не серьезно? — с опаской спросил Майлс, чувствуя, как внутри поднимается волна негатива по отношению к даже не знакомому человеку.

      — Почему нет, если он меня бесит? — последовал легкомысленный ответ, и Майлс улыбнулся. В ауре Джеймса не было ничего опасного, так что вряд ли он был серьёзен.

      — Потому что снова окажешься взаперти.

      Эркерт сделал вид, что задумался:

      — И ты снова будешь приходить?

      Майлс почувствовал, что краснеет, и выместил злость на самого себя в своём ответе:

      — Психиатр к тебе приходить будет.

      Впрочем, Джеймса этот подкол не задел. Он лишь легко толкнул его в плечо:

      — Мог бы и соврать.

      «Я и соврал», — мысленно ответил ему Майлс, но вслух произнести этого не посмел.

      — На самом деле, — продолжил Эркерт после недолгого молчания, — плевать мне на эту сплетню — одной больше, одной меньше. Я и так «звезда» школы. Мной младшеклассников ещё не запугивают?

      — Не уверен. Я всегда немного… не в теме.

      — Ты вообще не от мира сего — тебе простительно, — Джеймс многозначительно усмехнулся, видя, как вытягивается лицо собеседника. — Так ведь о тебе говорят в школе?

      — Откуда ты…

      — О тебе все знают: город маленький. Ты же не думал, что я исключение?

      Майлс потерял дар речи, слыша, как сердце колотится в ушах. Действительно, с чего он взял, что они с Джеймсом впервые увиделись здесь, в комнате исправительной школы? Они учились в одной школе, и, вероятно, в параллельных классах. Было бы нормально столкнуться как-нибудь в коридорах, верно? Возможно, какие-то уроки у них даже вместе, но Майлс слишком редко смотрел по сторонам и слушал болтовню одноклассниц, чтобы заметить что-то такое. Да и вряд ли это имело бы значение — случайная встреча с Джеймсом вылетела бы из головы через пару минут.

      Майлс ощутил головокружение. Непредвиденное нервное состояние отняло больше энергии, чем он планировал потратить, и слабость нахлынула с новой силой. Тихо выдохнув, он положил голову на скрещенные на столе руки. Терять сознание сейчас крайне не хотелось, иначе дома предстоял очередной выговор от матери. Нужно было срочно что-то придумать.

      — Тебе совсем плохо? — тут же встрепенулся Джеймс. — Может, всё-таки врача?

      — Нет, — нервно отозвался Майлс. — Не надо. Правда.

      — Не надо? — проигнорировав его слова, Эркерт направился к двери. — Ты хоть представляешь, что со мной сделают, если найдут в одной комнате с бессознательным тобой?

      — А ты хоть представляешь, что потом сделают со мной?

      Джеймс остановился:

      — Предлагаешь мне выбирать между собой и тобой?

      — Глупо, да? — пробормотал Майлс. С губ сорвался вздох предвкушения проблем. Если сейчас прилетит мать, то ему бы очень хотелось встретить её в бессознательном состоянии и отложить скандал хотя бы до дома. В своём стремлении уберечь сына Мартина доходила до крайностей. И, даже понимая, что всё это из чисто материнской любви, порой было легче утаить от неё собственные неприятности, чтобы избежать лишней шумихи.

      — Ладно, — будто не замечая изумления Майлса, Джеймс с раздражённой аурой сел обратно на свой стул. — Хочешь, чтобы я наблюдал, как ты мучаешься? Я весь во внимании.

      — Извращенец, — фыркнул Майлс, которому, несмотря на тёмные круги перед глазами, вдруг стало необъяснимо весело. В голову пришла неплохая идея. И почему он сразу об этом не подумал? — Могу я ещё кое о чём тебя попросить?

      — Попробуй.

      — Поделись энергией.

      Джеймс закатил глаза, ворча под нос:

      — Как же бредово это звучит… И что я должен сделать? Что-нибудь странное — сразу нет.

      — Просто дай руку.

      Эркерт опустил недоумённый взгляд на свою ладонь, будто видел её впервые, а затем перевёл его же на Майлса.

      — Руку? — уточнил он.

      — Да, — золотой мальчик вздохнул. — Вот эту самую конечность. Она — ворота для энергии. Поставь её вертикально.

      Наблюдая за ним с лёгким любопытством, Джеймс сделал, как его просили.

      Майлс сглотнул немного нервно — обмен энергией — процесс довольно интимный. Лично для него.

      Подняв руку, он медленно соприкоснулся своей ладонью с ладонью парня по всей её площади, мысленно отметил, что пальцы Джеймса чуть длиннее, но кожа заметно грубее — вероятно, из-за частых ссадин, — и аккуратно потянул энергию. Тёплая волна потекла вверх по руке, разливаясь по всему телу лёгкостью. Принимать энергию было крайне непривычно для Майлса, который привык её отдавать, но приятно. Словно проглотил горячий сладкий напиток.

      Он поднял глаза на Эркерта, тут же встречаясь с его пристальным взглядом. Странно, но в тот момент не было никакой неловкости — лишь ровное спокойствие, будто всё так, как и должно было быть.