— Майлс! — резко окликнула сына Мартина. Тот вздрогнул и едва не выронил нож, которым чистил картофель. — Ну наконец-то ты очнулся. Я думала, мы тебя потеряли, — женщина улыбнулась, и взгляд её, как и утром, стал пристально-проницательным. — В последнее время ты сам не свой… Неужто влюбился?

      Майлс всё же выронил нож и, бледнея, вскинул на мать изумлённый взгляд. Мартина расхохоталась.

      — Неужели угадала? У тебя это на лбу написано.

      — Правда? Так заметно? — севшим голосом спросил Майлс. Сначала Брайан Говард, теперь мама… Если его чувства были так очевидны, оставалось лишь вопросом времени, когда их заметит сам Джеймс. Это пугало. Что будет, когда это случится? Эркерт разозлится? Или рассмеется? А вдруг… Майлс медленно выдохнул. Надежда на это «вдруг» была маняще-сладкой. Может, попытать счастья и всё рассказать? Но стоило ли рисковать всем ради призрачной надежды? Майлс решил, что отложит этот вариант для крайнего случая.

      — Я же твоя мать. Такие вещи мне положено замечать одной из первых. Ну, расскажешь, кто она?

      — Она? — золотой мальчик прочистил горло, оттягивая момент. О возможности подобного разговора он не думал прежде. — Давай как-нибудь в другой раз…

      Мартина согласилась на удивление легко:

      — Конечно. Когда будешь готов.

      Майлс слабо кивнул, неуверенный, что когда-нибудь будет к такому полностью готов.

      Выходные, что тянулись, как улитка, ползущая в гору, наконец закончились. За эти два дня Майлс, несмотря на стойкое желание, ни разу не видел Джеймса. Не представлял, где его найти. И это навело его на печальную мысль, что он почти ничего не знает об Эркерте. Ни где он живёт, ни чем интересуется, ни где проводит свободное время. Обидно. При случае следовало бы узнать.

      В итоге, в понедельник утром Майлс пришёл в школу аж за полчаса до начала занятий. Он и сам не знал, зачем, если Джеймс имел привычку опаздывать на уроки — его ещё никак не могло здесь быть. Но сидеть дома было уже невозможно.

      Майлс побродил по полупустой школе, наткнулся на расписание и, смущённо оглядевшись по сторонам, прошерстил расписание параллельного класса. Уроков рядом сегодня не предвиделось, но третий на одном этаже. Может, наведаться в гости? Эркерт скорее всего взбесится.

      Взвешивая все за и против, Майлс зашёл в математический класс. Предстоящий предмет не вызывал у него особой радости. Что бы там ни говорил Джеймс, а идеальным золотой мальчик точно не был. И математика могла бы это подтвердить. Хотя, возможно, дело было в учителе, который изъяснялся так, словно родился в другую эпоху.

      — Привет, — отвлекший его от созерцания плакатов с формулами голос звучал смутно знакомо.

      Майлс поднял голову и вытаращил глаза. Перед ним стоял Брайан Говард. Со вполне себе милой улыбкой. И совершенно противоположными чувствами, которые выдавала его аура.

      Обида — естественно, не каждый день в нос дают.

      Злость — что, неужели до сих пор злился за ту драку? Между прочим, не ему одному тогда досталось.

      И что-то ещё. Что-то знакомое.

      — Чего тебе? — без особого энтузиазма спросил Майлс, усиленно пытаясь вспомнить, что означает цвет этого третьего чувства. Оно, подобно виноградной лозе, оплетало ауру по всей её форме.

      — Пф, как грубо, — Брайан развернул стул, сел напротив и, убрав ложную улыбку с лица, подался вперёд. — У Джеймса нахватался, да? — он не дал Майлсу сказать и слова, уже через секунду задавая следующий вопрос. — Вы встречаетесь?

      В горле пересохло, и голос прозвучал немного хрипло:

      — Ты бредишь.

      — А ты мне лжёшь.

      Отойдя от первого шока, Майлс прочистил горло:

      — Почему мы, по-твоему, должны встречаться?

      «Хотя не то чтобы я был против», — мысленно добавил он.

      Этот вопрос, казалось, немного успокоил Брайана. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, посматривая чуть заносчиво:

      — Так он не сказал?

      Несмотря на все свои особые способности, золотой мальчик почувствовал себя невероятно неосведомлённым о событиях реального мира, как, наверное, чувствовал бы себя человек, лет пять просидевший в бункере.

      — Не сказал что?

      Брайан проигнорировал его вопрос.

      — Так вы не встречаетесь? — будничным тоном переспросил он.

      Майлс промолчал. Отвечать на вопрос дважды было бы совсем унизительно. Что нужно этому парню? К чему эти дурацкие вопросы? Неужели он, как и мать, посчитал, что Джеймс нашёл себе новую игрушку?

      — Если нет… Тогда почему на биологии он бегал за тобой?! — внезапно рявкнул Брайан так громко, что ещё пара находящихся в классе человек обернулись. Но ему, похоже, было всё равно. Он вновь подался вперёд, впиваясь в Майлса неприязненным взглядом, и перешёл на змеиный шёпот. — За мной он никогда так не бегал. Даже когда мы были вместе.

      Сердце Майлса предательски ускорилось, несмотря на то что он понимал всю неуместность ситуации. Но внезапно блеснувшей призрачной надежде было плевать на контекст. Сердце слышало то, что желало слышать.

      И, конечно, он понял, что за загадочное чувство окутывало Брайана с ног до головы. Не надо быть экстрасенсом, чтобы это заметить. Ревность. Конечно, ревность.

      — Ты его любишь?

      Для Майлса это было удивительно — любить человека, который собственноручно отправил тебя на больничную койку. Пусть даже этот несчастный парень сам его на то спровоцировал.

      Услышав вопрос, Брайан отпрянул. Его губы сжались в тонкую линию, тело напряглось. Он долго сверлил соперника ненавидящим взглядом, после чего молча встал и пошёл прочь. Однако, пройдя всего несколько шагов, остановился и вновь обернулся:

      — Тебе же лучше, если ты сказал правду насчёт вас двоих.

      Майлс издал нервный смешок:

      — Это что, угроза?

      — Может быть… Ему лучше быть там, откуда он пришёл.

      И больше ничего не сказав, Брайан вышел из класса.

      «Там, откуда он пришёл»? В исправительной школе? К чему этот парень вдруг вспомнил её? Он производил впечатление немного двинутого. Не то чтобы Майлс воспринимал его слова всерьёз, но неприятный осадок на душе все равно оставался.

      Идти сегодня к Джеймсу расхотелось.

      Однако на следующее утро Майлсу дойти до школы не довелось — в половине восьмого на пороге дома возникла знакомая женщина. Он был уверен, что ему приходилось лечить либо её, либо кого-то из её семьи, но память на лица всегда его подводила. Гостьей занялась Мартина — это было чем-то вроде её обязанности, потому что сам Майлс обычно сложно налаживал контакт с людьми. Он запросто мог прочитать эмоциональное состояние человека, но вот вежливая болтовня ни о чём удавалась у него через раз.

      Вместо этого он потратил время на приготовление завтрака, которым обычно занималась мать, и на подготовку младшей сестры к школе. Та училась в последнем классе младшей школы и до сих пор забывала половину вещей дома, если за ней не проследить.

      Мартина позвала Майлса минут через двадцать. Оказалось, что к гостье приехала племянница, уже не первый год страдающая астмой — задача была ясна, и полдня золотой мальчик занимался больной девушкой, а затем ещё пару часов пребывал в плену чаепития. Хозяйка дома рассыпалась в благодарностях, закармливала его кексами собственного приготовления и о чём-то непрерывно болтала. А Майлс вежливо ей улыбался и думал о том, что очередной день подходит к концу, а он снова не видел Джеймса. И пусть завтра хоть Апокалипсис, но в школу он придёт.

      Он как раз корпел над уроками, когда в комнату вошла Мартина.

      — Тут мистер Флицтрих звонит, хочет с тобой поговорить, — она кивнула на мобильник, который держала в руке.

      — Кто?

      — Директор исправительной школы, кто! — мать впихнула телефон сыну. — Он же ждёт.

      Майлс растерянно поднес телефон к уху. Странно, обычно он не звонил сам — при необходимости директор передавал всё через мать.

      — Алло?

      — Майлс? Здравствуй. Мне неудобно снова тебя просить. А втайне от матери вдвойне неудобно, но дело серьёзное, а она точно его не одобрит. Это насчёт Джеймса Эркерта.

      Золотой мальчик едва не выронил телефон, чувствуя, как внутри всё сжимается от волнения, но вовремя вспомнил, что за ним наблюдает Мартина, и попытался сохранить невозмутимый вид.

      — Что случилось?

      — Ещё одна драка. На этот раз посерьезнее, чем предыдущая, и…

      — Он в порядке?!

      — Он — да, но вот второму мальчику пришлось отправиться в больницу. Кажется, ему зашивали губу… Но сейчас не об этом. Для Эркерта это последнее предупреждение. Ещё одна подобная выходка, и мы с ним снова увидимся. Майлс, я очень тебя прошу: поговори с ним завтра в школе. Ты же что-то сделал в прошлый раз? Может, у тебя получится его вразумить. Только осторожнее, пожалуйста!

      — Я что-нибудь придумаю, — тихо ответил Майлс и повесил трубку.

      — Ну что там? — тут же полюбопытствовала Мартина.

      — Там… Ничего особенного, — иногда Майлс ненавидел своё неумение врать. — Просто… Снова проблемы с учениками, и мистер… Как его там?.. В общем, просил совета, как до них достучаться. Я обещал подумать.

      На лице матери отразилось разочарование:

      — Всего-то… Ладно, извини, что отвлекла.

      И она вышла из комнаты, оставляя сына. Он и подумать не мог, чтобы теперь вернуться к урокам. Тревога за Джеймса разрасталась с каждой минутой. Ну что он творит? Неужели так сложно вести себя спокойно?! Если бы Майлс знал, где живёт этот кретин, он совершенно точно отправился бы к нему прямо сейчас. Но за незнанием оставалось только сидеть и молча злиться, дожидаясь завтрашнего дня.

      На следующий день Майлс решил, что искать Джеймса с самого утра не самая лучшая идея, учитывая, что он зачастую опаздывал или прогуливал. Его просто могло не оказаться в классе. И, если быть честным, разговор обещал быть не из приятных, и уже утром, взглянув на ситуацию под другим углом, торопиться не хотелось. К тому же, последним уроком у них всё равно была общая физкультура.

      Майлс зашел в класс и в первую очередь осмотрелся в поисках Брайана, но того не было. Когда первый урок начался, а одноклассник так и не объявился, он смог вздохнуть с облегчением. Впрочем, оказалось, что зря.

      Уже на первой перемене Майлс заметил, что в коридоре у классной комнаты живее, чем обычно. Раньше он и не обратил бы внимания на такую вещь, но, наученный опытом прошлых провалов, стал прислушиваться. Довольно быстро удалось выхватить из негромких голосов фамилию Джеймса. Наверное, вчера новость об очередной его драке разбирали по частям, но сейчас выудить что-то чёткое из их слов было сложно.

      Придётся действовать самому.

      Майлс выбрал группу одноклассников побольше, и подошёл, тут же отхватывая приветствия.

      — Что обсуждаете? — как будто бы невзначай поинтересовался он.

      — Эркерта. Он вчера опять учудил, — закатила глаза ближайшая к Майлсу девушка.

      — Правда? Меня вчера не было.

      — Точно! — подхватила вдруг другая, с совершенно незнакомым лицом. — Джин рассказывала, что ты приходил к её кузине. Она теперь будет в порядке?

      — Надеюсь, — Майлс чувствовал себя очень неловко, когда кто-то прилюдно говорил о его способностях. Развивать эту тему не стоило. — Так что у вас тут произошло?

      — Эркерт снова разукрасил миленькую мордашку своего бывшего, — насмешливо фыркнул один одноклассник.

      Майлс вытаращил глаза. Бывшего? Что Джеймс не поделил с ним снова? Не мог же он узнать про их с Брайаном разговор?..

      — Ты сказал «миленькую»? Фу, только не говори, что и ты туда же! — поморщилась девушка напротив.

      — Это сарказм, дура…

      — Вы имеете в виду Брайана Говарда? — на всякий случай уточнил Майлс.

      — А у него есть ещё один бывший?

      — А вдруг?

      — По больницам поищи.

      — О, я проходила мимо того места после всего! Столько кровищи…

      — Да вы всегда преувеличиваете! Ему всего-то губу рассекли.

      — И почему тогда он сегодня не в школе?

      — А я слышала от знакомой, что он засмеялся, когда Эркерт ему врезал. Просто стоял и ржал, пока второго пытались успокоить.

      — Может, Эркерт его головой приложил в прошлый раз?..

      — Нет, он тронулся ещё раньше, когда решил с ним встречаться.

      Майлс простоял с ними до звонка, слушая полезную и не очень информацию о произошедшем. И злился. На этих людей, что несут обидную чушь и не пытаются кого-то понять. На Джеймса, что так и не научился держать себя в руках. И больше всего на Брайана Говарда, который вновь полез к Джеймсу. К его Джеймсу. Майлс мог сколько угодно ругать себя за это, но он был даже рад, что этот парень снова получил своё. Было плевать на его боль, если это заставит его обходить Эркерта стороной.

      Золотой мальчик вздрогнул, остановив поток раздраженных мыслей. Похоже, он и сам не заметил, как его невинная влюбленность переросла во что-то большее.

      Он взглянул на свои руки. Они были покрыты тёмной паутинкой ревности.

      Майлс едва дождался звонка с предпоследнего урока и сорвался в мужскую раздевалку, где сейчас должны были быть все, у кого следующим физкультура. Джеймса там не оказалось, и Майлс успел переодеться в спортивную форму и дважды обойти большую комнату с узкими проходами между шкафчиками и скамейками, прежде чем тот появился.

      — Нам нужно поговорить, — Майлс возник перед Эркертом словно из неоткуда и без лишних любезностей перешёл сразу к делу. Говорить прямо здесь, когда вокруг слишком много лишних, он не мог, поэтому им следовало перебраться в место потише.

      — Не думаю, — Джеймс сделал шаг вправо, чтобы обойти Майлса, но тот поступил также, не давая ему сбежать. По ауре проскользнуло раздражение.

      — Я серьёзно: нам нужно поговорить.

      — И я серьёзно: заканчивай играть в друзей, — шаг влево, и снова препятствие.

      Ну что за упрямец? Теперь злиться начинал уже и Майлс:

      — Это важно! Перестань вести себя, как ребёнок.

      — Отойди, — голос Эркерта звучал тихо, но угрожающе, аура вытянулась в длинные бордовые иглы.

      — Или что? — Майлс не боялся его ни на миг. — Ударишь меня?

      Джеймс как-то устало вздохнул и медленно покачал головой, глядя на золотого мальчика так, словно своими словами он его предал:

      — Ты же знаешь, что нет, — он подошёл чуть ближе и склонился к его уху так, чтобы продолжение фразы слышал только он. — Кого угодно, только не тебя.

      По позвоночнику Майлса пробежала стайка мурашек. Надежда обезумевшей искрой вспыхнула в груди, разрастаясь и выжигая всё на своём пути. Если это нельзя было считать «зелёным светом», то он не знал, что им вообще можно считать.

      Воспользовавшись его ступором, Джеймс попытался проскользнуть мимо, но Майлс резво развернулся, хватая его за предплечье:

      — За тобой должок, помнишь? Нам очень нужно поговорить, и я обещаю, что больше никогда к тебе после этого не подойду.

      Выглядя удивленным, Эркерт задумался на мгновение.

      — Здесь же после урока. Идёт?

      Майлс кивнул и отпустил руку Джеймса. И, как только тот ушёл, почувствовал на себе любопытные взгляды. Да уж, устроили они тут. Теперь кто-то из них вряд ли сможет делать вид, что не знаком с другим. Но хорошо это или плохо, покажет лишь время.

      Весь урок Майлс провёл как на иголках, и, когда физкультура наконец подошла к концу, он нетерпеливо привёл себя в порядок. Время как будто стало двигаться ещё медленнее, одноклассники прокопошились целую вечность, пока в раздевалке не остались только Джеймс и Майлс.

      Эркерт прошёл между рядами шкафчиков, чтобы убедиться, что все ушли, и только после этого подошёл к золотому мальчику:

      — Я слушаю.

      Майлс просканировал его взглядом: уже не злится — скорее смирился. Но и умиротворенным его состояние назвать язык бы не повернулся. Скорее уж немного подавлен и в ожидании, но без любопытства. Такое состояние Джеймса не радовало — унылые оттенки вгоняли в тоску.

      — Вчера у тебя снова была стычка с Говардом, — начал он, внимательно следя за аурой собеседника, где отразилось разочарование.

      — Если ты здесь, чтобы читать мне нотации, не трать моё время.

      — А ещё до этого накинулся на какого-то другого парня.

      — Ну, раз ты закончил… — Эркерт направился в сторону двери, но догнавшая его фраза заставила остановиться.

      — Мне звонил директор исправительной школы.

      Джеймс снова развернулся лицом к Майлсу, голос его звучал презрительно, и золотой мальчик надеялся, что это чувство направлено не на него:

      — И почему он звонил тебе, а не мне? Считает тебя моей мамочкой?

      — Считает, что у меня есть власть влиять на тебя, — Майлс подошёл немного ближе, сокращая расстояние до пары небольших шагов. — Но я считаю, что сделать что-то с тобой можешь только ты сам.

      Эркерт молчал, а потому Майлс продолжил:

      — Тебе нельзя больше драться. Ни ради чего, понимаешь? Ни потому что тебя кто-то бесит, ни потому что тебя что-то задело, ни потому что нужно поддерживать авторитет. Ещё один единственный прокол, и тебя в лучшем случае отправят в исправительную школу. А могут и в колонию для несовершеннолетних. Ты ведь это понимаешь?

      Джеймс молчал довольно долго, хмуро смотря на шкафчики вокруг, на вентиляционное окно под потолком, но только не на Майлса. Можно было бы подумать, что он и не слушает вовсе, если бы не мрачнеющая с каждой минутой аура.

      — Я понимаю, — произнёс он наконец, переводя на стоящего перед ним парня тяжёлый взгляд. — Но какой в этом смысл, если я ничего не могу сделать?

      — Что значит «не могу»? Просто сдерживайся.

      — Ты думаешь, я не пытался?! — вдруг взбесился Эркерт. — Но сложно сидеть сложа руки, когда тебя намеренно бесят.

      — Ты это о Брайане?

      — О нём, — Джеймс стиснул зубы, словно даже мысль о бывшем выводила его из себя.

      — Ты сказал «намеренно»? Что это значит?

      — Мне объяснить тебе значение этого слова? Это когда к тебе подходят и начинают капать на нервы.

      Это было странно. И сам Говард, конечно, не производил впечатления особо нормального типа, но в случае с Эркертом он либо вел себя, как пятиклассник, пытающийся побольнее задеть объект своей любви, либо…

      В голове словно что-то щелкнуло, вспомнился утренний разговор с одноклассниками и слова самого Брайана: «Ему лучше быть там, откуда он пришёл».

      Всё становилось предельно ясно.

      — Джеймс, ты поверишь мне, если я скажу, что он пытается снова загнать тебя в исправительную школу?

      Эркерт удивленно вскинул брови, а через пару секунд его лицо озарилось пониманием.

      — Да. Однажды он это уже сделал, если я правильно понял твою мысль.

      Майлс улыбнулся. Выдвигая подобное обвинение, он не был до конца уверен ни в своей догадке, ни в реакции Джеймса. Но если он каким-то образом дошёл до этой мысли сам, Майлс вполне мог оказаться прав. По крайней мере, пока всё сходилось.

      — Говард провоцирует тебя на насилие, чтобы отправить в исправительную школу, — озвучил он свою мысль.

      Эркерт хмуро кивнул:

      — Никогда бы не подумал, что он ненавидит меня настолько сильно.

      Улыбка сошла с лица Майлса. Вот они и дошли до самой сложной части их разговора.

      — В том-то и дело, что он тебя не ненавидит. Он тебя любит, — на ауре Джеймса отразился скептицизм, и золотой мальчик нехотя продолжил. — Я знаю, потому что видел его чувства, когда мы говорили… о тебе.

      — А теперь позволь поинтересоваться, с какого такого вы разговаривали обо мне?! — снова завёлся Эркерт, но Майлс был готов поклясться, что первой его эмоцией был страх. Впрочем, сейчас было не до этого.

      — Не злись, — он вздохнул, не зная, как подступиться к тому, что он пытался донести. — Он просто устроил небольшую сцену ревности, и в итоге мы… немного не поделили тебя.

      — И как это понимать? — уже никакой злости — только настороженность.

      — Ты всё время говорил, что не хочешь быть моим другом, но… вообще-то я тоже не хочу быть тебе просто другом, — Майлс почувствовал, что краснеет, но старался не отводить глаза, ожидая реакции Джеймса. — Только говорить об этом слишком сложно, но и тянуть дальше некуда, так что…

      Он многозначительно замолчал. Эмоции Эркерта очнулись раньше него самого, давая весьма красноречивый ответ, и Майлс смущённо улыбнулся. Впрочем, радоваться было ещё рано.

      Джеймс рассеянно покачал головой:

      — Ты не можешь…

      Неужели с ним всегда будет так сложно? Майлса начинало это раздражать:

      — Не могу что? Влюбиться? Ну, как видишь, смог.

      Эркерт снова покачал головой:

      — Не можешь связать свою жизнь с таким, как я.

      — Давай это буду решать я, ладно? — Майлса злило его вечное упрямство, которое осталось даже теперь, когда они, казалось, всё между собой выяснили. — Боже, ну ты и тормоз…

      Джеймс резко приблизился, перехватывая Майлса за подбородок и вызывая удивлённый вздох.

      — Я не тормоз, понятно? Я даю тебе время подумать трижды и сбежать.

      — За последний месяц я обдумал это не одну сотню раз, будь уверен.

      — Очень на это надеюсь.

      Последнюю фразу Эркерт прошептал уже в губы Майлса, осторожно касаясь их своими и не сводя с него глаз. Казалось, он до сих пор не до конца верил в то, что Майлс не сорвётся с места с минуты на минуту и не убежит, сверкая пятками.

      Вот только Майлсу было не до этого. В голове взрывались ярчайшие фейерверки, а тело ощущалось невообразимо лёгким. И в губах, целующих его всё увереннее, словно сосредоточилась вся Вселенная. Майлс отвечал немного скованно, боясь сделать неверный шаг, и больше запоминал ощущения: шероховатые обветренные губы, привкус сигарет, горячая ладонь на его шее, собственное неровное дыхание. И тепло, разливающееся по всему телу золотой оболочкой.

      Джеймс медленно отстранился, по-прежнему не отводя глаз от своего возлюбленного, и тот отвечал ему тем же. Они простояли так довольно долго, просто глядя друг на друга и, кажется, понимая друг друга без слов.

      Наконец Майлс смущённо улыбнулся — присутствие Эркерта вызывало восторг и бесконтрольную радость. А, когда парень улыбнулся в ответ, ещё и жгучее желание поцеловать его снова, но золотой мальчик сдержался. Пожалуй, для первого раза с него хватит, иначе нервная система такой нагрузки не выдержит.

      — Знаешь, — с азартной улыбкой вдруг начал Джеймс, — это приводит в чувство получше, чем драка или счёт до десяти.

      — Хочешь включить это в ежедневную профилактику приступов гнева?

      — Ага.

      Майлс совершенно счастливо рассмеялся, думая, что это самый необычный способ из всех, что он знал.