Утро, как всегда, наступает неожиданно и так, что желаешь не просыпаться вовсе, а все предстоящие дела хочется отложить на «когда-нибудь в другой жизни». Эйлин довольно рано просыпается, Селеста продолжает спать сидя, а служанка — ранее неизвестная ей, дремлет у двери. Сирена осторожно приподнимается и оглядывает себя в легком сумраке: ночная камиза полностью покрывает ее оголенное тело, а лоскуты ткани обматывают ее торс под слоем одежды. Хмурится с этого, но у нее нет сил думать и размышлять об этом. Осматривает свои покои: это ее королевская комната в качестве королевы-консорт, те же вещи, та же атмосфера, будто сирена никуда не уходила и не покидала замок. У нее столько вопросов, но не уверена получит ли ответы. Раньше всегда с трудом их получала. Что же будет дальше – не представляет даже. Эйлин смотрит в окно, закрытое створками витража. Тень улыбки трогает ее губы. В воспоминаниях всплывает первая ночь в замке, когда еще Гвен — служанка-русалка вдовствующей королевы — сказала, что ночи в человеческом мире холодные, а потом сирена сама убедилась в этом. Эйлин хочет открыть окно, вдохнуть свежий воздух. Она пыталась встать, но боль слева моментально усиливается, и она опадает обратно на постель, будя Селесту и служанку. Первая пододвигается к ней, встревоженно осматривая, пока Эйлин смеется из-за всей ситуации: от иронии, от своей раны, от физической и душевной боли.

— Ты как? — осторожно спрашивает герцогиня, не зная, что ей делать, поглядывая за спину на озадаченную служанку.

— Я? — утирает слезы в уголках глаз сирена. — Никак. Помоги мне встать, пожалуйста.

Герцогиня осторожно поднимает подругу за руки, а потом, придерживая за торс, помогает дойти до окна и канапе у него. Расписные яркие створки со стеклом открываются и впускают прохладный воздух, смешанный с запахом моря, мокрого песка и соли. Сирена приподнимается навстречу легкому ветру и вдыхает аромат, наслаждаясь им. Не думала, что будет скучать по такому запаху, хотя, казалось бы, жила все это время не так далеко от моря. Но столь родной и привычный аромат не доходил до дома графини Освальд, он смешивался с городскими запахами, с запахом леса. Эйлин поистине наслаждается ароматом моря, что прикрывает глаза и не видит, как Селеста одними губами отдает распоряжение служанке. Вернувшаяся королева теряет ход времени, она попросту его не замечает, а в мыслях ничего и вовсе нет. Ей бы подумать, что опасно наслаждаться чем-то обыденным в замке, который когда-то пугал ее, таил ужас, страх в коридорах, заставлял чувствовать слабость, ненависть, агонию. Только вот Эйлин не хочет об этом думать — она устала. Устала бояться, ненавидеть. Ей хочется просто отдохнуть, находясь в безопасности. Особенно, пока в замок не вернулся король. А дальше будет разбираться со всем постепенно.

Дверь резко открывается, и множество лиц вбегают в королевские покои, не успев даже одеться и причесаться. Настолько раннее и не суетливое утро в замке. Все дела были перенесены на более поздние часы, а сами вошедшие желали отдохнуть и поспать подольше. Но известие о пробуждении вернувшейся королевы заставило их подняться с нагретых простыней. Сирена отрывается от своей безмятежности и оборачивается на вошедших — вдовствующую королеву, отца, Оливию с Шелой. Они смотрят друг на друга распахнутыми глазами, в которых смешивались и радость, и грусть, и потрясение. Первым нарушает молчаливую идиллию отец Эйлин, приближаясь к ней медленными и осторожными шагами, а потом, стоит оказаться очень близко, со слезами на глазах обнимает ее, не веря в происходящее. Сейлан приближается тоже и касается ладони девушки, желая увидеть ответной реакции, убедиться, что та действительно проснулась, жива и в сознании.

— Как же мы долго тебя искали, — шепчет вдовствующая королева.

— Лучше надо было искать. Я же была рядом, — глухо смеется Эйлин, все еще находясь в объятиях отца.

— Не там искали, — поддерживает шутку Сейлан.

— Эйлин, — зовет, едва не плача, Оливия. Она подходит к сирене, встает между раступившившимся тритоном и русалкой. — Мы так устали тебя искать. Мы думали, что ты умерла, и не найдем даже твоего тела.

— Прости, Лив, — протягивает руки королева и притягивает к себе русалку, подругу по совместительству. — Обещаю я буду рядом.

— А почему никто не позвал лекаря? — неожиданно прерывает трогательные речи вдовствующая королева, оборачиваясь на служанку. Та тушуется, приседает в книксен и убегает, сталкиваясь в дверях с Эдмондом.

— А я думал, мне послышалась новость о твоем пробуждении, — улыбается граф, проходя в покои, но путь ему преграждает Шела. — Да не трону я ее! Я же хороший.

— Ты друг короля и его доверенное лицо. Я тебе не доверяю, — шипит графиня Освальд.

— Если вы хотите снова поругаться, то делайте это в коридоре! — возмущается на них Сейлан под непонимающий взгляд Эйлин. — После того, как тебя привезли в замок, эти двое постоянно ссорятся.

Сирена вновь переводит взгляд на графа и графиню и не может сдержать смех. Ей смешно, что девушка, которая всегда смотрит на всех с безразличием и делает только ей ведомые вещи, показывает столь нетипичные для себя эмоции. А еще сирене смешно, что мужчина, являющийся вечным спутником короля в решении важных вопросов, всегда сдержанный и собранный, так легко поддается на провокации. Оба оборачиваются и смотрят на Эйлин, а та не может успокоиться, что слезы проступают в уголках глаз, а мышцы лица начинают болеть от непривычного положения.

— Она сошла с ума, — обреченно выдыхает Сейлан.

— Нет, — немного успокаивается сирена, пытаясь прийти в порядок. — Они такие забавные. Ругаются, словно дети.

— Вот ты уже и о детях заговорила, — продолжает вздыхать вдовствующая королева, чем вызывает еще одну волну неконтролируемого смеха у вернувшейся королевы.

— Слушай, либо ты приходишь в себя, либо я тебя обливаю холодной водой! — теряет терпение и все самообладание графиня Освальд, грозно приближаясь и нависая над Эйлин. — Не для того я тебе дважды спасала от смерти, чтобы ты сейчас меня высмеивала.

— Как страшно, — тянет гласные сирена. — Стоит облить меня водой, как у меня сразу хвост отрастет.

И очередной приступ смеха под озадаченные взгляды всех присутствующих знатных особ. Она хочет остановиться, но не может. Ей весело. Ей смешно. Хотя смеяться-то вовсе не из-за чего. Но Эйлин впервые за очень долгое время наконец счастлива, а что-то тяжелое и гнетущее не терзает ее душу. Ей хорошо и спокойно. И это самое главное.

— Так, приходи в себя, а мы пойдем, — подытоживает вдовствующая королева, уставшая от невменяемости сирены и желавшей совершить утренний туалет. — Вскоре я к тебе вернусь, и мы обсудим один важный момент.

Все выходят из покоев, оставляя Эйлин одну с редкими вырывающимися смешками и с вернувшейся служанкой, не совсем понимающей, что ей делать. Девушка никогда не пересекалась с сиреной лицом к лицу, все время работала на кухне, а после исчезновения королевы — ее перевели в личные служанки Ее Величества. И несмотря даже на то, что она периодически находилась в покоях, когда Эйлин вернулась в замок, то сильно не сблизишься с тем, кто все время спит. А сейчас служанке неловко и некомфортно. Сглаживает ее озадаченность приход лекаря, но ненадолго. Мужчина возвращает Эйлин в постель, сетуя на ее безрассудство, что еще рано подниматься с кровати. Он осматривает рану, наносит лечебные мази, вновь обматывает чистой тканью и удаляется.

— Ваше Величество, вам что-нибудь надо? — тихо спрашивает служанка.

— Я голодна.

Девушка в простом одеянии удаляется, оставляя сирену полностью в одиночестве. Она откидывается на подушки и начинает вновь засыпать, смеяться оказывается может быть утомительно. Или же дело в столь пристальном внимании к ней? Эйлин не может ответить. Еду успевают принести раньше, чем она засыпает окончательно. А по окончании скромной трапезы, в ее покои входит уже одетая вдовствующая королева с тканями, лентами в руках. Женщина без слов, не церемонясь, скидывают все на кровать ничего не понимающей Эйлин и начинает раскладывать их по только ей понятной системе. В первую очередь Сейлан начинает измерять голову сирены и что-то шептать под нос, на что та сразу же пытается увернуться, но из-за раны сделать это крайне тяжело.

— Не вертись! — шипит сквозь зубы вдовствующая королева, принимая поражение и опуская руки. — Что тебе не нравится?

— Для начала объяснитесь! — требует Эйлин. — Что это и для чего?

— Буду шить тебе гейбл*, — коротко бросает женщина, но, видя непонимание на лице сирены, продолжает объяснять: — Когда я только пришла в замок, женщины носили такой головной убор. Волосы оказывались внутри чепца, и никто не видел их. Со временем от него отказались, но церковь до сих пор настаивает, чтобы женщины прикрывали свои волосы. Но сейчас такое правило соблюдается не так сильно. Все-таки неприкрытые и собранные волосы гораздо красивее.

— Но на это тратится много времени. Надеть что-то, что скрыло бы волосы, было бы проще и быстрее, — Эйлин видит, как Сейлан, призадумавшись, поднимает бровь. — А зачем мне он нужен?

— Чтобы скрыть волосы в чепце, их все равно необходимо собрать. А вообще как ты собралась появиться при дворе? В королевские покои вошла со светлыми волосами, вышла с темными. Сразу же пойдут сплетни, что королева умерла, а ты ненастоящая. Тебя никто за это время не видел, а весь двор так и не понимает, почему Леонардо ищет помощницу убийцы графини Фрей.

Острие ножа будто пронзает ее плоть в очередной раз. Только проходится оно не по животу, а по сердцу. Но нож — не из металла, а из слов. Эйлин уже пережила эту трагедию, думала, что сможет спокойно говорить о ней, но вот ком в горле снова начал образовываться, и ей хочется сбежать как можно дальше. Она не хочет разбираться с последствиями, ей претит мысль разговаривать с королем и с вдовствующей королевой. Она не сможет. Но выбора у нее другого нет. Сирена выбрала свою судьбу еще тогда, когда была пленницей Леонардо, и она должна нести это бремя до конца. Сколько бы ей не пришлось быть в роли королевы Королевства Ноли.

— Я ничего спрашивать пока не буду, — осторожно начинает Сейлан, видя, как сирена переменилась в лице. У той скорбь и страх читаются, а глаза бегают из стороны в сторону, хоть и решимость в них. — Но вот что скажу: в замке все совершают ошибки, и каждый сам должен разбираться с последствиями. Это неизбежно. А сейчас давай займемся гейблом.

***

Рана начинает заживать достаточно быстро, и уже через несколько дней Эйлин может самостоятельно ходить и выходить из покоев на небольшие прогулки. Портниха к этому времени под руководством Сейлан дошивает гейбл, и сирена надевает его каждый раз, как выходит на прогулку со своими фрейлинами. Казалось бы ткани и драгоценности основывают гейбл, но он все равно утяжеляет голову, а делать резкие движения страшно — кажется, что вот-вот, и головной убор спадет, и весь двор будет лицезреть темные, словно грязь смешалась с пылью, и отросшие в корнях родной цвет волосы. Эйлин лично наблюдала, как вдовствующая королева собирала гейбл в единый предмет гардероба. Черный чепец с двумя полосками ткани, спускающиеся в разные стороны из вельвета, крепится иголками к каркасу четырехугольной формы. Каркас, как поняла Эйлин из рассказала Сейлан, сделан из плотного льна с приданием ему жесткости клеем, а вся конструкция расшита белой материей. Поверх нее длинная, богато расшитая ткань украшает каркас гейбла, показывая статус обладательницы, а передняя стенка конструкции обвита камнями, среди которой и рубины, неофициальный символ королевской власти Ноли, и позолота. Волосы сирены вдовствующая королева собирает в косу и закрепляет их шпильками на затылке и продевает в них разноцветную ленту, покрывая верхнюю лобную часть головы. Концы ленты скрываются в волосах, а на них надевается гейбл, позволяя придворным видеть только светлый пушок, выглядывающий из головного убора.

При прогулке в саду Эйлин просила, чтобы ее фрейлины шли позади нее, позволяя ей побыть в одиночестве. Она разглядывала цветы, скамьи, которые не видела так давно, вдыхала клубок ароматов, разносящийся по всему саду. Хотела бы провести здесь время с Шелой, но та вернулась на несколько дней в свой дом, чтобы проверить состояние волчицы и волчат, а также решить некоторые вопросы с землей. Эйлин почти дошла до беседки, где в первый раз поговорила с Анной. Воспоминание кинжалом прошлось по сердцу, кольнуло и сделало еще один надрез в и так незаживших ранах. Ей кажется, что она никогда не сможет искупить свою вину и избавиться от шрамов, покрывающих ее сердце и душу. Их разговор до сих пор свеж, и сирена может его воспроизвести чуть ли не слово в слово.

«—Добрый вечер, Ваше Сиятельство. Сегодня прекрасная погода, не так ли?

— Да, соглашусь. Мало таких вечеров, которые хочется провести на свежем воздухе. К счастью, сегодня один из таких. Мне не очень нравится мысль бродить по саду каждый день, как делаете это вы. И не только вечером. Однако у каждого свои причуды.

— Это помогает мне почувствовать хоть какую-то свободу и не дышать спертым воздухом в замке. Когда начнутся наши занятия манерам и танцам?

— Как скажет Его Величество король. Сейчас ему нужно уладить кое-какие вопросы.

— Буду ждать с нетерпением. Как долго вы живете в замке?

— Года три с тех пор, как наш король, так скажем, «купил» меня у короля Королевства Менсис, Вильяма Стюарта. У них тогда была пустующая казна, и король Леонардо Кастильо пообещал, что поможет, если в качестве обмена заберет меня. С тех я живу тут и ни в чем себе не отказываю.

— Обошлись словно с… словно…

— Словно со скотом. Но знаете, леди Эйлин, лучше жить так, чем как было по прибытию в Королевство Менсис.

— А вы разве не оттуда?

— Нет».

Эйлин понятны все те эмоции, которые Анна демонстрировала во время той беседы. Чужие прищуренные глаза, чужая боль в глазах, что сразу и не поймешь, чем вызвана. Но для сирены все те эмоции Анны Фрей очень сильно знакомы, близки, и все слова, произнесенные в ее сторону, были направлены, чтобы напомнить о себе, показать, что их что-то когда-то связывало. Только сейчас это уже не имеет значение — графиня Анна Фрей уже давно мертва, а она, сирена, до сих пор пытается свыкнуться с этой мыслью, корит себя и не может пойти дальше. Все напоминает о родственной душе, которую сама обрекла на такую тяжелую жизнь.

На следующий день сирена снова гуляет по саду. Раннее утро омрачнено тяжелыми тучами, простирающиеся по всему небу. Холодный ветер проникает под слои одежды, заставляя кожу покрываться мурашками. Фрейлины вяло следуют за Эйлин по саду, пока та полностью погружается в свою меланхолию и сожаление о своих ошибках. Пение птиц практически не слышно, оно долетает с холодным ветром и сразу же уносится дальше, не позволяя насладиться звонкими нотами. Сирена вновь оказывается в беседке, проходит внутрь и прислоняется к одной из колонн, фрейлины присаживаются на скамью чуть поодаль. Небо с каждым следующим мгновением все больше наливается свинцом, окрашивается в еще более темные краски, говоря, что еще немного, и капли воды начнут ниспадать на землю, питая живые растения. Мысли Эйлин полностью отходят от реальности, она перестает обращать внимание на происходящее вокруг. Не замечает сначала редкие капли дождя, потом более крупные. Не видит, как Селеста и Оливия убегают к замку под навесную крышу, теряя из виду королеву.

Утро настолько раннее, что только слуги передвигаются по коридорам, пока все знатные люди наслаждаются своими последними минутами сна и не ведают о прибытии Его Величества в замок. Только через несколько часов слухи об этом разлетятся со скоростью выпущенной стрелы, что метко ищет свою мишень. Но пока это не важно. Его Величество сразу же направляется в покои Ее Величества, ожидая увидеть ее, поговорить с ней и дотронуться. Но в покоях его встречает служанка, отвечающая, что королева вышла в сад со своими фрейлинами. Леонардо же этот факт не нравится, он видел, какой ливень намечался. А в саду сирена, которая очень хрупка для их мира, и ее хочется оберегать от всего. Фрейлин король встречает в коридоре, обращая внимание на их мокрые платья.

— Можете вернуться в свои покои, — отдает приказ и выходит в сад, намереваясь найти сирену. Но та стоит в беседке, смотрит на кустарники пустующим взглядом, опираясь плечом о колонну, и изредка моргая.

Король осторожно приближается, его медленные и тихие шаги теряются в шуме нагрянувшего дождя, посланного Таранисом*. Леонардо встает позади девушки, своей законной супруги, которую не видел так давно и по которой неизмеримо скучал. Она для него казалась далекой звездой на небосводе, которой не достигнешь в этой жизни. Только если после смерти случится чудо, в которое он не верит. Но вот Эйлин стоит рядом с ним, не замечает даже его появления, а для Леонардо это уже благословение свыше. Не имеет даже значения, кому подвластны эти силы. Эйлин отмирает, оборачивается и сталкивается взглядом с королем, чья верхняя одежда покрыта пылью и каплями воды, волосы взъерошены, а щетина так и пробирается на лице вместе с углубившимися складками на молодом лице.

Сирена чувствует, как страх вновь охватывает ее, она не может пошевелиться. Ее кошмар вновь стал явью, и как с этим справиться не знает. В груди и в мыслях начинает мерцать что-то инородное — ее родственная душа. Чувствует, что Леонардо ждал их встречи, он тоже боится, но его страх не сравним с ее. Король желает приблизиться к ней, но сделать шаг — слишком тяжело. Сирена знает, что он чувствует ее эмоции и не пытается их как-то подавить. Пусть напивается ее болью, наслаждается как вином и пьянеет. Эйлин не желает видеть извиняющего взгляда Леонардо и отворачивается.

— Прости, — шепчет король. Голос дрожит, язык не желает повиноваться своему хозяину, но он должен сказать, должен извиниться и показать, что он не враг сирене.

— За что? — жестко отвечает морская принцесса. Она не собирается так просто прощать Леонардо. Ей обидно и больно, а фантомные ощущения от всех проведенных ночей вместе настигают и в настоящем.

— За то, что наша первая брачная ночь закончилась изнасилованием, что все последующие ночи я причинял тебе боль. Мне очень жаль, что в день свадьбы я подготовил для тебя такое унизительное платье. Прости меня за все издевательства, страх и страдания, которые тебе пришлось пережить в замке. Ты не заслуживаешь такого обращения к себе.

— Неужели ты готовился к этому разговору? — усмешка скользит по ее губам, отчетливо слышится и в голосе, но всю ее трясет мелкой дрожью то ли холода, то ли от близости со своим палачом.

— Я хотел вернуть тебя в замок, чтобы извиниться и исправить все, что натворил.

— При этом ты сам меня выгнал из замка.

— Это...

— Оправдываться не надо! — злость начинает бурлить в крови, она распространяется по всему телу и пытается затуманить разум. Но сирена сдерживает ее, берет под контроль, хоть это очень сложно. Она чувствует его раскаяния, но принять их не может. — Как бы ты не извинялся, я не останусь жить в замке.

— Хорошо, но прошу подожди с возвращением в море, — Леонардо хочет приблизиться, взять ее за руку, но останавливает себя. Спугнуть боится.

— Почему?

— У меня есть подозрения, что Вильям Стюарт начнет действовать не в нашу пользу. Пока ты жила у графини Шелы Освальд за тобой следили его шпионы. И мне кажется, что та засада на границе была спланирована им.

— Я подумаю. Что с телом Анны? — столь родное имя с трудом срывается с губ, но Эйлин должна была его озвучить, она должна пережить эту трагедию полностью, иначе ее тень всегда будет преследовать сирену.

— Я похоронил ее в семейном склепе королевской семьи Морен, — Леонардо вспоминает тот день, пришлось делать все в спешке и одновременно разбираться с другими проблемами. Тело графини поместили в закрытый гроб, а потом его расположили в каменном в склепе. Проводы были очень скромными, придворные не пришли на похороны и на прощальный ужин. Королю это было и не важно. Он хотел достойно попрощаться со своей фавориткой, которая отдала ему часть своей жизни и всегда была на его стороне вне зависимости от проводимой политики. — Она никогда не рассказывала правду о своей жизни до Вильяма Стюарта. Что с ней было?

— Ее родители попросили сопроводить престарелую сирену в мой клан. Анна не хотела, но ей пришлось подчиниться. Ближе к границе сирена исчезла, и она решила ее найти. Так мы и встретились. Я ей помогала в поисках. А когда Анна решила остановиться, то я услышала бой на поверхности. Корабли захватили подводных жителей, и она решила вмешаться. Анну они поймали тоже. Видимо, потом она потеряла сознание, и ее унесло к берегу острова Менсиса. И она решила выйти на берег, потому что испугалась меня. В первый день на суше ее изнасиловали несколько мужчин, потом ее отнесли в публичный дом, где насилие продолжалось. Она сбежала с помощью служанки, — очень сухо излагает чужую историю. Не желает вновь испытывать чужие эмоции.

— Она... она тебе это все пропела? — спрашивает неуверенно, не знает, какое слово точно бы описывало случившееся.

— Показала и позволила прочувствовать.

— То есть...

— Да, я видела и чувствовала, как ее насиловали, как унижали, как играли с ее жизнью! И во всем этом виновата и я, и Морская ведьма! — терпения у Эйлин не хватает, и она взрывается, оборачиваясь к королю, который едва шаг назад не делает, чтобы избежать надвигающейся бури. — Зачем я тебе в замке? Что ты хочешь от меня? Почему не отпустишь?

А у Леонардо не находится слов. Они застревают в горле, дерут его, но не выходят, разнося по телу яд, обездвиживая все конечности. Мужчина испытывает страх. Страх перед маленькой русалочкой, которая в одночасье может его убить, и он будет даже рад этому. У него есть ответы на вопросы, но как их озвучить — не знает.

— Отвечать будешь?

— Да, — кивает, отмирая. — В замке я смогу тебя защитить, вне его стен — может быть сложнее.

— Ты же король, твоя власть по всему Королевству, — очередной смешок, который сирена не может сдержать.

— Разбойникам, шпионам и покрывателям борделей все равно на мою власть.

— Значит, надо это изменить.

— Обязательно, — тень улыбки скользит по лицу Леонардо. — Твой новый брачный договор подписала Сейлан, можешь с ним ознакомиться.

Эйлин кивает и вновь отворачивается, осматривая сад под звуки капель воды, ударяющиеся о траву, кустарники, кусты, скамейки, и шелеста ветра. Сирена поднимает голову к темному небу, размышляя о словах Леонардо. Лжи она не слышит, но вот так просто довериться не может. Ей кажется, что даже в самом искреннем признании будет то, что захотят скрыть, приукрасить, недоговорить. Эйлин не понимает. Пытается вспомнить все ее общение с Леонардо, пытался ли он ей навредить словами — пытался, была ли в них ложь — не уверена. Время болезни закончилось, сирена должна сейчас принять свое положение и взять все дела в руки. Пора стать королевой Королевства Ноли. Хоть и на время. Она разберется со всеми вопросами, а потом вернется в море, как того и хотела.

— Я поговорю со вдовствующей королевой, — наконец проговаривает, игнорируя попытку Леонардо ухватить ее за ладонь, и выходит из-под защиты беседки под дождь. Ее сила концентрируется, капли дождя, собирающиеся упасть прямо на нее, замирают льдом в воздухе и падают вниз стоит морской принцессе пройти. Ни одна капля воды не достигает ее одежды. Эйлин скрывается в стенах замка и сразу же направляется в башню вдовствующей королевы, намереваясь получить все ответы по поводу Леонардо, ее отца и подводного мира.

***

Вдовствующую королеву сирена находит в башне, та задумчиво смотрит в книгу и постукивает пальцами по губам. Эйлин проходит без приглашения, присаживаясь на канапе. Сейлан замечает ее сразу же, поворачивая голову к вернувшейся королеве. Обе молчат, смотрят друг другу в глаза, словно переговариваются мыслями, но это невозможно и нереально. Сирена не знает, что ей сказать, хотя еще несколько минут назад думала о своих вопросах. Но войдя в помещение с приоткрытыми окнами, откуда влетают капли дождя и дует прохладным воздухом, ей начало казаться, что все ее вопросы кажутся мелочью, не стоящей внимания.

— Дорогая, спрашивай, — отворачивается вдовствующая королева, начиная пролистывать книгу.

— Леонардо сказал, что у вас мой новый брачный договор.

Сейлан кивает, вставая. Находит нужные подписанный и сшитые листы и передает их сирене. На вид договор точно такой же, какой Эйлин подписывала в церкви, но стоит открыть текст и начать читать, понимает, что весь смысл слов другой.

«Брачный договор между Его Величеством короля Королевства Ноли Леонардо Александра Кастильо и Ее Величеством королевы-консорт Королевства Ноли Эйлин Кастильо подвергается изменениям в связи с тем, что королева-консорт Эйлин Кастильо вынашивает ребенка, и король Леонардо Александр Кастильо принимает решение об изменении статуса своей супруги. В связи с этим все положения прежнего брачного договора аннулируются, из чего следует, что договор расторгается. Вместо этого между супругами, чьим браком Господь Бог был свидетелем и не высказался против сего, заключается новый брачный договор:

Часть 1. Пункт 1. Королева-консорт Эйлин Кастильо ныне получает статус Ее Величества королевы Королевства Ноли и именуется Эйлин Изабелла Кастильо.

Часть 1. Пункт 2. По вступлении в силу сего брачного договора королеве-консорт Эйлин Кастильо полагается пятая часть королевского бюджета, и Ее Величество получает право распоряжаться им по своему усмотрению.

Часть 1. Пункт 3. Помимо пятой части королевского бюджета, королеве-консорт Эйлин Кастильо отходит четвертая доля земель короля Леонардо Александра Кастильо, право распоряжения которыми получает Ее Величество.

Часть 2. Пункт 1. Королева-консорт Эйлин Кастильо в качестве королевы Королевства Ноли имеет притязания на трон в случае смерти короля Леонардо Александра Кастильо только в случае отсутствия прямого наследника Его Величества, рожденного Ее Величеством.

Часть 2. Пункт 2. По вступлении в силу сего брачного договора королева-консорт Эйлин Кин не теряет своего право возвращаться в море.

Часть 2. Пункт 3. Вне зависимости от смерти короля Леонардо Александра Кастильо, королева-консорт Эйлин Кастильо не теряет своего право вернуться в море.

Часть 3. Пункт 1. Все дети королевы-консорт Эйлин Кастильо, рожденные в брачном союзе с королем Леонардо Александра Кастильо, признаются законными наследниками и приобретают равные права на трон Королевства Ноли.

Часть 3. Пункт 2. Вне зависимости от пола первого ребенка, рожденного в брачном союзе между королевой-консорт Эйлин Кастильо и королем Леонардо Александра Кастильо, он\она признается наследником трона Королевства Ноли, так называемый крон-принц Королевства Ноли или крон-принцесса Королевства Ноли.

Часть 3. Пункт 3. В случае смерти короля Леонардо Александра Кастильо, трон Королевства Ноли переходит к наследнику согласно части третьей пункту второму. В случае его\ее несовершеннолетия (восемнадцати лет), то есть в том возрасте, в котором король Леонардо Александр Кастило пришел к власти, регентом назначается королева Королевства Ноли Эйлин Изабелла Кастильо под руководством Совета, включающий избранных раннее придворных лиц с целью предотвращения проникновения в правящий круг подозрительных лиц».

— Зачем ему все это? — вопрос, так долго крутящейся в голове, наконец озвучивается.

— Он чувствует вину.

Эйлин не может сдержать ядовитого смешка, что давится воздухом и начинает кашлять. С трудом восстанавливает дыхание под пристальный взгляд Сейлан.

— Не веришь? — усмехается вдовствующая королева.

— Не верю, — откидывается на спинку канапе Эйлин, вздергивая подбородок вверх. Вне сомнений — Сейлан приняла сторону Леонардо, чего и боялась год назад при первом появлении на суше сирена. Ее страх стал реальностью спустя год, а она, Эйлин, ничего сделать не может.

— Как думаешь, почему он искал тебя по всему Королевству?

— Чтобы убить, — простой ответ на такой сложный вопрос. Ответ, в который Эйлин верит на протяжении всего этого времени и не желает искать другие ответы.

— Хорошо, — кивает вдовствующая королева с легкой заминкой. Она что-то обдумывает, опуская глаза на свой стол, и продолжает: — Ты вполне имеешь право так считать. Но ответь тогда на следующее: зачем Леонардо начинать войну со своим отцом и объединяться с Ричардом? Просто чтобы убить тебя? Не слишком ли большая привилегия? Ты можешь быть самой особенной сиреной во всем подводном мире, ты можешь быть невероятно умна и красива, но даже в таком случае ты стоила бы всего того, что Леонардо сделал, пока пытался тебя найти? Нет.

Голос проникает под самую корку, обволакивает и заставляет тело Эйлин замереть и покрыться невидимой корочкой. Она слышала уже много нелестного в свой адрес, но все они были от людей, а теперь ей говорит неприятные вещи та, на кого она рассчитывала, кому верила (или пыталась верить) в замке. Сирена знает, что никогда не принимала сторону вдовствующей королевы, но делилась с нею важными вещами, была с ней, когда Сейлан была душевно нездорова. А тут такое. Не понимает.

— Если бы Леонардо хотел твоей смерти, то он бы и не пытался тебя искать, — продолжает вдовствующая королева. — В человеческом мире опасность на каждом шагу, а ты слишком самоуверенна в своих силах. Тебе просто повезло, что графиня Освальд нашла тебя и приютила. Она в силу своего возраста еще не все понимает. Как и ты собственно.

— Хотите сказать, что я никто в этом мире? — с трудом отлепляет присохший язык во рту. Ей тяжело сохранять свои лицо, когда все ее тело трясет, а в глазах так и норовят собраться слезы.

— Я хочу сказать, что ты, как морская принцесса, не стоишь всего того, что Леонардо сделал во время твоих поисков. Да даже не только его сил, сил всех, кто участвовал в этом — меня, твоих фрейлин, Эдмонда, твоего отца.

— То есть все это из-за меня?

— В какой-то степени.

— А я заставляла себя искать? Просила статус королевы? Леонардо — король, и он поступает так, как сам знает. Я никогда не плела интриги за его спиной, хотя думала об этом в самом начале. Все, что он сделал, было только его желанием.

— Но ты вынудила его пойти на это.

— Единственное, на что я заставила его пойти — так это чтобы он меня вернул в замок и помог залечить рану. Если бы не его ограничения по всему Королевству, я бы спокойно ушла бы по центральным дорогам в Менсис и уплыла бы.

— Это верно, — кивает Сейлан. — Но все действия Леонардо можно объяснить очень просто. Он влюблен в тебя, и он искренне переживал за тебя, как за свою женщину и супругу.

Эйлин чувствует, что ее еще больше начинает трясти, а воздуха становится все меньше. Она не может выдержать пристального и тяжелого взгляда Сейлан. Ей хочется убежать, скрыться от всех возможных глаз. Тихое извинение и прощание, и сирена бредет по коридорам, опираясь о стены, чтобы удержать равновесие и не потеряться в своих мыслях и ощущениях. Это невозможно! Леонардо любит ее?! Леонардо может любить? Леонардо и любовь? Понятия же не сочетаются не то, чтобы стоят рядом в одном предложении! Они же противоположны, и никак не переплетаются друг с другом. Сирена и не лелеяла хоть какие-то надежды, она знала, что была не нужна Леонардо как женщина, особенно, при жизни Анны. Положение Эйлин при дворе всегда было одно — политическая фигура для разных целей. И любовь никак сюда не вписывается. Она лишняя и кажется даже неправильной. Испортить может жизнь каждому, кто окажется рядом. Эйлин, не помня, как, добирается до своих покоев, присаживается на канапе. Хочет подумать, но что тут думать? Мысли путаются, скачут. Сначала разговор с Леонардо, потом все, что он ей наговорил и сделал лично, потом его теплые слова и касания к Анне, а потом последний разговор с Сейлан. Кому верить? Почему правда не может быть одной? У Эйлин голова начинает болеть, что прикрывает глаза, откидываясь на спинку канапе, и засыпает.

   ***

Нежеланное пробуждение. Кто-то настойчиво толкает ее в плечо, но сирена не желает открывать глаза и вновь возвращаться в реальность, разбитую на маленькие кусочки, как окно в ее комнате. Этот фиолетовый кусочек принадлежит Леонардо, этот зеленый — Сейлан, красный — Селестине, этот пурпурный — Селесте, ее фрейлины, тот светло-голубой — Оливии, а вон тот оранжевый — Шелы. И вот реальность Эйлин — смесь всех этих кусочков стекла. Они наслаиваются друг на друга, либо встают рядом, образуя большое стеклянное полотно с узором, который прочесть и понять невозможно. Сирена продолжает смотреть на узор, но его смысл убегает, ускользает от сознания. И ей непонятно, что ей хотят сказать, показать, будто те, кто и выложил перед нею этот витраж, намеренно хотят сирену запутать еще больше. Эйлин не может собрать реальность воедино и выйти из сновидения, пока знакомый голос продолжает ее будить. С трудом разлепляет глаза, видя перед собой женскую фигуру:

— Эйлин, тебя зовут на обед в королевскую столовую.

Сирена с чужой помощью поднимается. Мышцы затекли, а рана немного разнылась. Оливия придерживает ее за руку и выводит в коридор. Эйлин понимает, куда ее ведут, но сил идти и хоть как-то спорить нет. Воспоминания о невыполнении приказа Леонардо все еще свежи. В столовой вовсю идет какое-то обсуждение: Сейлан с Селестиной о чем-то яростно спорят, Леонардо спокойно переговаривается с Эдмондом, Селеста элегантно поедает обед, поглядывая на Себастьяна Кастильо, а Ронан что-то пьет из бокала. На появление сирены все присутствующие ей кивают и сразу же возвращаются к своим занятиям. Сейлан никак не показывает, что несколько часов назад лично переломала мир Эйлин, показав ее положение в замке. Сирена не смотрит в сторону вдовствующей королевы на протяжении всего обеда, все еще пытаясь разгадать узор на стекле и свое отношение к этому. Возможно, Сейлан и права ‒ Эйлин не стоит всего того, что Леонардо сделал во время поисков, но она тут ни при чем. Не ее вина в этом. Хотя и так много сделала плохого. Еще одну каплю в чашу добавлять не собирается.

— Жду всех в зале совещаний, — коротко отчеканивает Леонардо, поднимаясь из-за стола и удаляясь. Эйлин не понимает, зачем. Но не желает задавать вопросы. Рано или поздно все равно узнает.

Сирена вместе с отцом под руку выходят из столовой. Тритон молчит и только ободряюще похлопывает ее руку, успокаивая. Кто-то подходит раньше, кто-то позже. Но неизменно — король вместе с Себастьяном и Эдмондом встречают их. Эйлин садится рядом со своим отцом. Хочется выпить вино, но сдерживает себя. В такой обстановке нужно сохранять здравый рассудок. Хотя и неимоверно сложно.

— Раз все собрались, — начинает говорить Леонардо, обводя взглядом каждого присутствующего, — можем начинать. С какой темы начнем: с возвращения блудной королевы или ситуации с Аурумом?

— Давайте с меня. У всех же вопросы ко мне, — Эйлин поднимает твердый взгляд на Леонардо и продолжает смотреть. Нет смысла больше скрывать. Надо наконец все прояснить.

Вопросы задаются друг за другом, но они не последовательны, хаотичны. Эйлин начинает отвечать на один, потом что-то спрашивают, чтобы узнать детали, а дальше вопрос, затрагивающий другой эпизод жизни вне замка и знаний о Морской ведьмы. Сейлан, как заметила сирена, интересовалась только вопросами подводного мира, уточняла детали о ведьме, решившей стать создательницей новой расы и обожествить себя. А Селестину интересовал весь подводный мир, даже те детали, который Эйлин уже рассказала вдовствующей королеве. Невольно сирена подумала, что графиню по возвращении в замок, неизвестным для Эйлин образом, не посвящали в «последние новости» о подводном мире. Хотя следовало бы. Ей интересно, почему. Может, в этом и нет великой тайны, может, все очень прозаично, но Эйлин хочется узнать, поговорить наедине с дочерью вдовствующей королевы. Ее отец, в основном, спрашивал про жизнь в доме у Шелы, чем она занималась дни напролет, все ли было с ней хорошо. Леонардо же задавал вопросы, как двум девушкам удалось одурачить охрану на границе, в городе и не попасться на протяжении стольких месяцев. Эйлин сложно было ответить. Она прекрасно знала, как, но вся проделанная работа принадлежит не ей, и это не ее тайны. Смогла только проговорить:

— Спроси у графини Освальд. Она занималась этим, и она лучше объяснит.

К ее удивлению король не стал давить, а просто кивнул.

— А что случилось все-таки с Анной? — неожиданно спросил Эдмонд, молчавший все это время. Он сидел все время, будто ему было все равно на происходящее в зале, и он хочет побыстрее оказаться в приятном месте, с приятной компанией и за приятным занятием.

Эйлин ничего не оставалось, кроме как рассказать и эту часть второй раз за день. Она рассказывала дольше, иногда ударялась в детали, ведь обрывки чужой жизни были живыми картинами в голове. Пережитые эмоции не напоминали сново о себе, сирена говорила спокойно, будто просто констатировала факты. По завершении ее рассказала, каждый в зале молчал, пытался осмыслить услышанное. Одно дело знать, что такое происходит где-то, не с близкими людьми, а другое — узнать о таких зверствах по отношению к знатной даме, с которой сталкивался в коридорах, приветствовал ее, улыбался ей, танцевал на праздниках. И она ни разу не показывала, что прошла через ад и смогла обрести и сохранить человечность.

— Удивительно, что я всегда оказываюсь права в людях, — неожиданно изрекает не всем в зале понятную мысль Сейлан. — Что Энрике, что Вильям.

— А что случилось с королем Аурума? — наконец сирена сможет узнать все, что случилось в Королевствах, пока она скрывалась. Теперь все взоры обращаются на короля, который долго молчит, поглядывает на Себастьяна. И все же рассказывает собравшимся ситуацию соседнего Королевства. Не обходится и без официальной версии смерти короля, принца и служанки, чтобы ее и дальше поддерживали в замке и в Королевстве. Может, и не особо разумно с точки зрения управления целым государством, но Леонардо не хочет держать в неведении тех, кто усердно скрывал уход королевы из замка, особенно, что все они в том или ином отношении связаны с членами королевской семьи (или даже станут ими).

— А кто станет новым королем? — осторожно спрашивает Селеста, поднимая неуверенный взгляд на Леонардо и Себастьяна.

— Герцог Кастильо, — усмехается Леонардо, смотря на своего дядю.

— А как же правило, что ему надо быть женатым? — удивляется герцогиня Рубио, а Эйлин видит, как та бледнеет. Думает, что вот оно. То, о чем она предупреждала Селесту — связь с семьей Кастильо ничем хорошим не закончится.

— Герцогиня Селеста Рубио, согласишься ли ты выйти за меня замуж и стать моей королевой и королевой всего Королевства Аурум? — Себастьян раскрывает руку с кольцом с яркими камнями, играющих вместе на свету и образуя чуть ли не целое представление. — Ваш отец уже дал благословение.

— Я... Я... — пытается произнести хоть какие-то слова молодая фрейлина, но сдается и только усиленно начинает кивать, что совершенно не свойственно поведению. А Эйлин не может не почувствовать укор зависти. Ее замужество стало принуждением и пыткой. Ей никогда не испытать нечто восхитительно возвышенное. Да и не поверит, если такое произойдет. Но сирена рада за подругу, за фрейлину, которая заботилась о ней, помогала в первые дни в замке и была на ее стороне во многих вопросах. Тень улыбки касается губ Эйлин, и сирена хочет закончить это собрание, хотя еще не все тайны раскрыты. Не смотрит на счастливого Себастьяна и смущенную Селесту, в чьих опущенных глазах искрящаяся радость плещется.

— Что еще произошло в замке, пока меня не было? — переводит тему Эйлин.

Леонардо смотрит на нее целую минуту, а потом нехотя начинает говорить. Вдовствующая королева изредка что-то дополняет. Но все озвученное — сухое по описанию, больше похоже на выжимку всех тех длинных месяцев, когда все присутствующие участвовали в изменениях в Королевстве, не спали ночами, постоянно испытывали страх, боялись сказать что-то лишнее другим придворным. Правда, Эйлин об этом всем не знает, ей не говорят об этом. Ей преподносят выжимку происходящих. Только этого ей достаточно. Сирена устала, у нее голова начинает болеть. Хочется выйти во двор и пострелять из лука, освободить мысли, но шум за окном говорит, что не в ближайшие несколько часов — небу надо поплакать вместо нее и залечить чужие внутренние раны. Эйлин была бы довольна этим, но ей надо самой справиться с болью, надо идти дальше. Хотя куда, не знает. Не представляет даже.

— Хочешь что-то спросить? — спрашивает король, закончив свой короткий рассказ.

— Эльза мне писала? — удивляется такому неожиданному вопросу, но Эйлин помнит, как молодая девушка, принцесса соседнего Королевства, попросила разрешение писать ей письма. За те четыре месяца, что прошли со свадьбы, сирена не получила ни одного письма, но думает, может, та решила написать что-нибудь, пока ее не было в замке.

— Было одно письмо. Мы его не вскрывали, — отвечает Сейлан. — Дениза у меня потом спросила, получили ли мы письмо. Я ответила, что да. Оно в твоих покоях в ящике с бумагой. Из-за помощи нам в твоих поисках, семья моей дочери знает о твоем отсутствии.

Сирена кивает, и кончик ее губ слегка приподнимается, а тепло разливается по груди. Хоть что-то хорошее от ее возвращения в замок.

— На этом закончим.

Эйлин поднимается самой первой и одна, без своих фрейлин, выходит из зала совещаний, намереваясь позаниматься стрельбой из лука в оружейной. Ей нужно привести мысли в порядок, дать им настояться, а потом уже подумать обо всем услышанном. Решать пока нечего, да и не хочется принимать решения при обилии роящихся мыслей. Но Эйлин обаятельно обо всем подумает после стрельбы. Обязательно.