Когда Алехандро приходит в себя, он чувствует лёгкость в своём теле. Чувствует, что внутри него больше нет этого мерзкого требовательного существа, не дающего жизни, давящего на внутренности и пережимающего дыхание. Он опрометчиво радуется, надеясь, что весь этот кошмар закончился, и тут же морщится от резкой острой боли, проходящей по низу живота.

       Восстановление после родов может вдруг оказаться долгим и таким же мучительным.

       Алехандро скрипит зубами от ярости, глядя в потолок комнаты. Никому не известно, как же он, архидьявол его побери, ненавидит всё это!

       Тело отдаёт слабостью и отголосками боли. Несмотря на «милость» Асхи, оно всё равно не приспособлено к деторождению. Лекарям приходится изрядно попотеть, чтобы вытащить из него ребёнка и при этом не позволить самому Алехандро отдать проклятой богине душу. Он скрипит зубами, сжимая в кулаках простыни, и едва слышимо болезненно стонет от нарастающей боли.

       Нельзя волноваться и нервничать, иначе вновь начнётся кровотечение.

       Он выдыхает, устало прикрывая глаза. Пытается расслабиться в тишине и темноте комнаты. Новорожденного ублюдка, чьего пола он даже не знал, у него забирают сразу же, как только он покидает его лоно, и Алехандро чувствует только одно сожаление: он не сможет отомстить чудовищу, девять месяцев терзавшему его тело и едва не свёдшему его в могилу. Не сможет придушить его собственными руками, как он грозился, ведь едва ли кто-то добровольно согласится отдать ему ребёнка.

       Впрочем, Алехандро и сам не горит особой жаждой забирать его. Родительский инстинкт — глупость несусветная, и всё, что он сейчас чувствует, — опаляющая вены ненависть и тотальное отторжение. Всепоглощающая усталость и жгучее желание отомстить мерзкой ящерице, именующей себя богиней, за то, что она сотворила с ним. Сломала его тело по собственной извращённой прихоти и, играючи, попыталась навязать ему мерзкую и унизительную роль, которой он никогда не хотел и к которой никогда не стремился. Не-е-ет…

       Она смогла изуродовать, перекроить его тело, но его дух и разум она не смогла сломать и подчинить себе. Наоборот, они лишь стали сильнее и крепче, и окончательное решение созрело в них незыблемой целью вместе с единым действенным средством их достижения.

       И Алехандро… нет, уже больше не Алехандро, был готов воплотить её в жизнь.